Похождения Рокамболя. Книга 4. Грешница

IV.

В то время, как Баккара уходила от графа де Кергац, более чем когда-либо уверенного в безграничном раскаянии своего брата Андреа, в то время, как она молила Бога дать ей силу восторжествовать над проклятым, спасти бедных слепцов и избавить их от угрожающей им ужасной опасности, баронет сэр Вильямс находился у своего молодого друга, виконта де Камбольх.

Баронет не сидел за столом, как в первый раз. Одетый в длинный сюртук, с надетой на голову шляпой с широкими полями, покровитель молодого виконта сидел в большом кресле, курил отличную сигару и, казалось, наслаждался совершенным счастьем.

- Дядюшка,- сказал Рокамболь, выпустив облако дыма, которое кольцами направилось к амурам, поддерживающим часы,- вы в самом деле удивительный человек.

- Ты находишь это, племянничек?

- Надо признаться, что у самого дьявола менее мозгов, чем у-вас. Нет, честное слово! Только у вас одного могут быть такие идеи.

- О каких идеях ты говоришь?

- Ну, да хотя бы о тех, которые заставили вас рассказать вашему филантропу брату и Баккара половину нашего плана сражения.

На лице сэра Вильямса появилась улыбка, которой позавидовал бы ангел тьмы.

- Конечно, - сказал он, - эта смелость была недурна.

- Так недурна, что эпитет адская недовольно силен для нее. Только…

- А! Так есть ограничение? - сказал сэр Вильямс.

- Да!

- Посмотрим, говори, я очень люблю возражения. Во-первых, это может быть полезно, во-вторых, я могу судить по ним о твоих способностях.

- В таком случае, дядюшка, так как вы удостаиваете милостиво выслушать меня, я объяснюсь.

- Объясняйся…

- Во-первых, вы сказали графу де Кергац, что г-н Фернан Рошэ находится, по вашему мнению, в руках червонных валетов?

- Да, несомненно.

- Потом вы зашли еще далее: вы показали ему записку Бирюзы, написанную сегодня утром под вашу диктовку и будто бы найденную в старом платье в магазине?

- Да, племянничек, я осмелился сделать это.

- После этого вы зашли еще далее: вы пошли поразвеселиться к Баккара и сказали ей, что любовник, которого она любила и которого великодушно уступила своей сопернице, ушел от жены к своей приятельнице Бирюзе?

- И я уверяю тебя,- прервал сэр Вильямс,- что даже очень потешился, потому что бедняжка вытерпела пытку, которая могла бы насмешить китайского мандарина.

- После этого,- продолжал Рокамболь,- вы сказали Баккара тот же спич, как и добродетельному графу де Кергац?

- Совершенно так.

- Эх, дядюшка! Это очень мило… но опасно!..

- Ты думаешь, племянничек?

- Да.

- Посмотрим,- сказал сэр Вильямс тоном профессора математики, приглашающего ученика разрешить трудную задачу.

- Я нахожу, дядюшка, что вы поступили необдуманно.

- Я жду, чтобы ты доказал мне это.

- Во-первых, вы сказали правду… Вы навели графа на след, который он искал.

- Потом что? - спросил сэр Вильямс тоном, выражавшим пренебрежение.

- Потом вы посвятили Бирюзу в тайну нашего дела.

- Довольно! - сказал баронет.- Мой любезнейший племянник, ты совсем дурак!

И сэр Вильямс поднял голову, снял шляпу, скрестил ноги и с обычной иронией обратился к Рокамболю со следующими словами:

- Я сказал, что ты глуп, а я человек опытный. Послушай-ка лучше, что я скажу тебе, мой племянничек.

- Посмотрим, - сказал Рокамболь.

- Сначала я отвечу тебе на второе твое возражение. Ассоциация червонных валетов составлена одним человеком - это мною.

Рокамболь сделал гримасу.

- И ты состоишь одним из деятельных членов ее.

- Благодарю вас, дядюшка. Затем?

- Тайны этой ассоциации известны только одному начальнику ее, который дал половине своих агентов, служащих орудием в его руках, средства выполнения, но не доверил им самой сути дела.

- Так ли? - воскликнул Рокамболь.

- Еще бы! Бессмысленный дурак.

- Итак… Бирюза… госпожа Маласси… граф де Шато-Мальи?..

- Совершенно ничего не знают, болван! Граф смотрит на свою роль, как на средство известного ему влюбленного человека отомстить женщине за пренебрежение и в награду за это получить наследство от дяди. Притом, как благородный дворянин, он верен своему слову и скорее позволит изрубить себя, нежели произнесет имя Артура Коллинса. Меня же, виконта Андреа, возлюбленного брата графа Армана де Кергац, он никогда не видал.

- А госпожа Маласси? - упорно расспрашивал Рокамболь.

- Госпожа Маласси - непотребная женщина низшего разряда, подбитая жеманством, как герцогиня горностаем. Она никого из нас не знает, кроме Вантюра - геркулеса, который задушит ее одной рукой, если она будет противиться нам. Но она не будет противиться, будь покоен.

- Но, наконец,- сказал Рокамболь,- если Баккара поедет к Бирюзе?

- Она поедет к ней завтра же, любезный племянник, будь уверен в этом.

- А если она будет говорить с нею. о червонных валетах?

Бирюза не поймет ни слова из того, что она будет говорить.

- Даже если покажет ей письмо, которое вы заставили ее написать сегодня утром?

- О! Об этом письме она расскажет ей премиленькую историю, полную фантазии, и которую я не имею времени рассказать тебе.

- Дядюшка,- сказал Рокамболь серьезно,- все это прекрасно, вы показали мне, что держите в руках графа де Шато-Мальи и его будущую тетку, но чем вы удержите Бирюзу?

- Ее собственным интересом, племянничек. У Фернана Рошэ двенадцать миллионов, а у его Любовницы нет ни сердца, ни деликатности, ни зазрения совести. Это - цифра.

- Превосходно! - проговорил Рокамболь.- Более мне не о чем спрашивать вас.

- Извини, - сказал сэр Вильямс.-Я ответил на второе возражение; теперь я отвечу на первое.

- Я слушаю пас, дядюшка.

- Есть правило, - сказал баронет, затянувшись и выпустив несколько клубов дыма,- неизменное правило в этом свете: люди не верят истине, в которой их стараются уверить. Это правило принято в политике, в делах и в любви.

- Это рассуждение очень умно, дядюшка, - сказал восхищенный Рокамболь.

- Я высказал свое мнение, что червонные валеты не чужды в интриге Рошэ с Бирюзой. Бедный Арман сомневается в этом, а Баккара завтра же будет уверена в противном, когда увидится с Бирюзой, которую она будет принимать с этих пор за обыкновенную, непотребную женщину, старающуюся разорить баснословно богатого человека.

- Но вы не боитесь влияния Баккара на Фернана?

- Напротив того, Баккара нехотя поможет нам.

- Например… это что-то непонятно для/ меня.

- Я уверен в том, что ты решительно глуп.

Рокамболь стерпел эти несколько грубые слова.

- Прежде всего Баккара, когда она увидит Фернана, - а это уверяю тебя, ей не легко удастся - будет говорить ему о жене и о сыне, состояние которых исчезнет в жадных руках Бирюзы.

- Доводы будут недурны…

- Да, но так как Бирюза до сих пор выказывает себя бескорыстной и гордой, так как она не принимает никаких подарков, ни одной безделушки, ни одной пары перчаток, ни даже угощений; то Фернан пожмет плечами и увидит, что Баккара оклеветала его любовницу. Понимаешь ли ты?

- Да, дядюшка.

- Итак,- сказал сэр Вильямс, - теперь ты понял и у тебя нет никаких возражений; не правда ли?

- Нет, дядюшка.

- Ты получил хорошее объяснение?

- Превосходное, дядюшка.

- В таком случае, - сказал баронет, закуривая новую сигару,- так как время довольно дорого, а проводить его в пустых разговорах, значит терять его, то я отдам тебе мои приказания… и ты сделаешь мне удовольствие…

- Какое, дядюшка?

- Исполнять их, вместо того, чтобы возражать на них; это будет проще и дело пойдет скорее.

Рокамболь наклонил голову с покорным видом и стал слушать внимательно.

- Завтра, - сказал сэр Вильямс,-ты пойдешь к майору Кардену и отдашь ему этот пакет. В нем новые инструкций начальника.

- Пойду, дядюшка…

- После этого ты сядешь верхом на лошадь и отправишься в два часа в Булонский лес к павильону Эрменонвиль. Ты наденешь изящный утренний костюм.

- Хорошо,- сказал Рокамболь,- я напялю на себя…

- Любезный мой виконт! - прервал баронет.- Вы употребляете иногда такие вульгарные выражения, что прошу вас остеречься от них.

- Я не употребляю их в хорошем обществе,- отвечал Рокамболь дерзко.

- Ты - дурак, мой племянник! - сказал баронет холодно.- Если бы я не принадлежал к хорошему обществу, ты никогда бы не был в нем.

- Извините меня, капитан… Я хотел пошутить…

- Думаю, что это так,- отвечал баронет спокойно,- потому что, несмотря на мою привязанность к тебе, я размозжил бы тебе голову, если бы ты в самом деле стал дерзок.

Сэр Вильямс сопровождал эти слова огненным взглядом, от которого Рокамболь задрожал.

- Но слушай дальше,- продолжал он,- в два часа ты случайно встретишь коляску голубого цвета… В коляске будут сидеть мужчина и женщина, которые будут улыбаться и глядеть друг на друга, как два голубка, воркующие в медовый месяц.

- А этот мужчина и эта женщина - кто они?

- Бирюза и Фернан.

- Хорошо, - сказал виконт.

- Тогда ты подъедешь к ним, вежливо поклонишься Фернану Рошэ и презрительно взглянешь на женщину,

- Понимаю.

- Ты скажешь ему: «Милостивый государь, могу ли я иметь честь быть узнанным вами?»

- Черт возьми! Как не узнать, он порядком проучен.

- И потому он будет отвечать тебе утвердительно. Тогда ты ответишь: «В ту ночь, когда я имел честь драться с вами, мне пришла мысль столь же несчастная, как и великодушная». Если он удивится, ты прибавишь: «Вы были ранены, лежали в обмороке, из вас лилась кровь, необходимо было перенести вас куда- нибудь, не теряя ни минуты. Перенести вас к вам в дом, где ваша жена, возвратясь с бала, увидела бы вас окровавленным - это не могло прийти в голову трем таким здравомыслящим и порядочным людям, каковы были секунданты и я». Ты покажешь пальцем на Бирюзу и скажешь: «Эта тварь была моею любовницей. Она казалась мне доброй и я имел слабость любить ее… У нее был отель, купленный на мои деньги, милостивый государь», на этой фразе ты остановись подольше: «Отель, находившийся недалеко от места сражения. Я знал, что она ждет меня, потому что обещал заехать проститься с ней, следовательно, как она, так и ее люди должны были уже проснуться. Мы перенесли вас к ней… Позвольте мне поздравить ее с результатами ухаживания за вами, а вас - с успехом, потому что, возвратясь в Париж сегодня утром я узнал, что вы - мой преемник и что только одни вы имеете право ехать с нею в этой коляске, подаренной ей мною…»

- О! Теперь» дядюшка,- сказал Рокамболь,- вы не будете порицать мою прозорливость.

- В самом деле? - проговорил сэр Вильямс насмешливо.

- Черт возьми! После такой сцены Фернан Рошэ будет считать себя обязанным купить отель, заплатить за коляску и за лошадей и заставить Бирюзу возвратить мне драгоценные вещи и банковые билеты, которых я никогда не давал ей.

- Ты еще не все отгадал…

- Она выедет из отеля, наймет антресоль в четыреста франков» возьмет женщину для услуг по одному луи в месяц… После этого Фернан, увлеченный этой неслыханной деликатностью, купит где-нибудь втихомолку маленький отель в двести или в триста тысяч франков, да мебели на пятьдесят тысяч экю, да экипажей и лошадей на триста или на четыреста луидоров и поднесет все это благородной и добродетельной Бирюзе, которой ничего не йужно было, кроме хижины и сердца Фернана. Итого, в первый же месяц, полмиллиона!

- Из которого отсчитают Бирюзе сорок или пятьдесят тысяч франков, и этого будет очень довольно для нее.

- Без сомнения, дядюшка.

- Но,- сказал сэр Вильямс,- возвратимся к Фернану. Ты можешь быть уверен в том, что он потребует от тебя удовлетворения. Ты попросишь его подождать две недели. Бирюза между тем будет приходить в отчаяние и устроит все дело. Когда человек становится подлецом из любви, помни это, племянник, он отдает сердце и душу черту, то есть, я хотел сказать - твоему покорнейшему слуге.

Рокамболь казался восхищенным.

- Перед вами, дядюшка,- сказал он, - черт - мальчишка!

- Ия тоже так думаю, - сказал баронет скромно,- но я еще не все сказал. Завтра вечером ты поедешь на Елисейские поля на улицу Габриэль № 16, в маленький новый отель. Там тебе отворит дверь лакей с медным лицом й спросит, зачем ты пришел. Ты дашь ему свою визитную карточку и попросишь, чтобы тебе позволили увидеться с мисс Даи-Нахта Ван-Гоп.

- С индианкой?

- Да, с будущей маркизой.

- Что же я должен сказать ей?

- Ты отдашь ей вот это письмо,- сказал сэр Вильямс, подавая своему названному племяннику второй пакет, запечатанный и без адреса,- После этого ты будешь ждать ее приказаний. Индианка говорит только по-английски.

- А я, я только бормочу по-английски.

- Этого довольно.

- И все тут?

- Нет, я всегда оканчиваю тем, с чего бы надо было начать, но я нахожу, что это легче. Завтра утром, перед тем, как идти к майору, в семь часов ты велишь запрячь тильбюри и поедешь на улицу Рошешуар №41; ты увидишь там старого привратника с седыми усами, говорящего ломаным французским языком пополам с итальянским. Он дает уроки фехтования. Это един-, ственный человек в Париже, который умеет нанести дивный удар, которому он научился в Италии. Здесь он почти неизвестен. Я сам не имею времени научить тебя ему. Он превосходно научит тебя в десять или пятнадцать уроков. Только тот, кто нанесет его дурно, пропавший человек.

- А тот, кто будет уметь нанести его?

- Тот убьет своего противника, хотя смерти не будет мгновенна. Бедняжка будет иметь время исповедаться и сделать духовное завещание.

- А как называется этот удар? - спросил Рокамболь.

- Он называется стопистольным ударом.

- Почему?

- Потому что ты заплатишь за первый урок пятьдесят пистолей, да за последний столько же.

- Стало быть, я должен убить кого-то?

- Да.

- Когда?

- Может быть через две недели, а может быть и позже.

- Можно ли узнать?..

- Это бесполезно.

- Пожалуйста.

- Ну, хорошо. Это тот человек, на вдове которого я хочу жениться.

Рокамболь вздрогнул.

- Хорошо,- сказал он, -.я вижу, что вы человек совершенный, дядюшка, вы каждому воздаете по заслугам,- и он прибавил в виде надгробной речи,- бедный де Кергац!

Сэр Вильямс встал со стула, надел на, себя шляпу и бумажные перчатки, принял смиренный вид и скромно потупил глаза, из которых только что вылетала1 молния.

- Прощай,- сказал он,- я увижусь с тобой через два дня. У меня назначено в десять часов свидание с Арманом и с Баккара

- Прощай, великий человек! - проговорил Рокамболь.

Сэр Вильямс пошел пешком. Он дошел до Нового моста и облокотился на перила.

Ночь была темная и сырая; дул холодный ветер. С того места, где остановился баронет, он мог видеть Париж по ту и по другую сторону Сены. Париж в ночную пору, едва освещенный кое-где длинными нитями фонарей; свет от которых едва пробивался сквозь туман. Тут, как и в начале этой истории, этот молодой человек, в которого вселился дух зла, окинул огненным взглядом новый Вавилон и сказал:

- О, Париж! Ты решительно царство зла, и я - твой царь. Арман, Жанна, Фернан, Эрмина, вы победили меня сначала, вы смотрите на меня с сожалением, вы жмете мою руку с состраданием… Но вы попались мне! Я держу вас в когтях, я сожму нас, как орел свою добычу. Ты, Фернан, похитил у меня женщину на которой я хотел жениться, ты будешь лишен состояния и чести, твоя жена изменит тебе… Ты, Эрмина, пренебрегла баронетом сэром Вильямсом, ты будешь опозорена и убита горем. Ты, Арман де Кергац, ты умрешь. А ты, Жанна, ты полюбишь меня!

В тот же час и почти в ту же минуту и по тому же месту ехал фиакр, в котором сидела женщина.

Эта женщина была грешницей, но Бог простил ее и дал ей силу как святой Магдалине. В то время, как она ехала по мосту, она также окинула Париж вдохновенным взглядом и воскликнула:

- О, Париж! В твоих стенах живет злой демон, который влачит за собой смерть и отчаяние… Но женщина разгадала этого демона и будет тайно следить за ним по пятам. Дай Боже, чтобы эта женщина раздавила его главу накануне его торжества, как святая дева раздавила главу змия!

И с этих пор началась борьба между этим развращенным человеком и женщиной, на которую указал перст Божий и дал ей средство искупить свои прошлые заблуждения, предоставив ей преследовать без отдыха виконта Андреа, сэра Вильямса, сэра Артура Коллинса, этого опасного и вредного человека в трех лицах.