Показной блеск

Глава 9

София

— Ты не улыбаешься.

Дакота не отрывал глаз от разделочной доски, нарезая кубиками зеленый перец. Его рот был сжат в серьезную линию.

— Ты слишком много улыбаешься.

Я заставила уголки своего рта опуститься. — Ты не можешь критиковать кого-то за то, что он слишком много улыбается.

— Но это нормально — говорить кому-то, что он недостаточно улыбается?

— Да.

— Почему? — выпалил он в ответ.

— Я, э-э, я не знаю. Просто так. Улыбаться — это мило.

Он пожал плечами, перекладывая кусочки зеленого перца с разделочной доски в миску. Затем он взял лук, который положил ранее, и тоже начал нарезать его кубиками.

— Хватай яйца. Начинай разбивать их в миску.

— Нет, пока ты не улыбнешься.

— Я не улыбаюсь.

Я скрестила руки на груди.

— Тогда я не буду разбивать яйца.

— Я просто сделаю это сам.

— Если ты сделаешь это сам, это лишит смысла урок кулинарии, тебе не кажется?

— Тогда бери яйца, детка.

— Нет, пока ты не улыбнешься.

Он покачал головой.

— Почему? — Спросила я. — Ты не улыбался все утро.

— Это не так. Я улыбнулся тебе в душе. Помнишь? Это было сразу после того, как я кончил на твои сиськи.

Мои щеки вспыхнули, когда я вспомнила ощущение его горячей струи, покрывающих мои соски. Я стояла на коленях, готовая проглотить его, когда Дакота вытащил свой член из моего рта и удивил меня собственным душем.

— Как скажешь. — Я проигнорировала пульсацию в моем ядре. — Это была усмешка, а не улыбка. Улыбка включает в себя зубы.

Уголок его рта дернулся, но он все равно не сдавался.

— Улыбнись.

— Нет.

— Улыбнись, — настаивала я.

— Теперь я не собираюсь улыбаться весь день.

— Что? Почему?

Он ухмыльнулся.

— Потому что ты так сильно этого хочешь, мне будет весело мучить тебя.

— Прекрасно. — Я оттолкнулась от прилавка и подошла к холодильнику, схватив коробку с яйцами. — Но ты должен знать, что секса не будет, пока ты не улыбнешься.

Грудь Дакоты затряслась от беззвучного смеха. В уголке его рта появилась крошечная ямочка, но он перевел дыхание, отбросив все шутки в сторону и сосредоточился на луке.

— Ты ужасен, — пробормотала я, доставая миску из буфета.

— Да? И ты сломаешься первым.

— Что? — Я дернула бедром. — Никогда.

Он положил нож и повернулся ко мне. Затем он сделал один шаг вперед, войдя прямо в мое пространство и заставив меня откинуться назад. Его пресс прижался к моему. Его бедра так плотно прижались к моим, что я почувствовала выпуклость под его спортивными штанами. И его нос завис всего в доле дюйма от моей щеки.

— Я буду улыбаться после того, как трахну тебя на стойке.

Мое сердце подпрыгнуло, когда его дыхание коснулось моей кожи.

— Что ты скажешь, принцесса? — Он опустил рот и медленно лизнул раковину моего уха. — Насколько сильно ты хочешь эту улыбку?

— Будь ты проклят, — прошептала я.

Его грудь заурчала от смеха.

— Это означает «да»?

Я покачала головой, пока мои пальцы играли с подолом его футболки.

— Сначала улыбнись, а потом трахни меня на стойке.

— Нет. — В мгновение ока он исчез, холодный воздух ворвался в пространство, где он стоял, заставляя мурашки щекотать мои предплечья.

— Что серьезно?

Он взял нож и вернулся к луку.

— Поторопись с яйцами. Они должны добавляться первыми.

Я нахмурилась.

— Это худший урок кулинарии в истории.

Я не была уверена, как этот человек мог смеяться без улыбки, но он смеялся. Смех Дакоты заполнил кухню, эхом отражаясь от шкафов.

Уголки моих губ приподнялись, когда я взяла яйцо из коробки. Я расколола скорлупу о край миски, как он показывал мне два дня назад, затем вылила желток и белки в миску, прежде чем выбросить скорлупу в раковину.

За последние два дня мы начали с уроков «Основы завтрака»: простой яичницы-болтуньи, бекона и тостов. Но сегодня он готовил мне омлет.

— Сколько надо? — Спросила я.

— Разбей шесть. Мы сделаем один омлет и разделим его.

Я кивнула, сосредоточившись на яйцах, чтобы в миску не попала скорлупа. Когда яйца были разбиты, я плеснула немного молока, а затем взбила их вилкой.

Мой личный шеф-повар Кэрри была бы так горда, если бы увидела меня сейчас. Я подумала о том, чтобы сделать селфи и отправить его ей, но потом поняла, что она тоже в отпуске. Вероятно, она не хотела ничего слышать от своего босса.

— Что дальше? — Спросила я.

— Вылей их на сковороду, но вместо того, чтобы помешивать, мы дадим им постоять, пока они не схватятся.

— Хорошо. — Я последовала его указаниям, выливая взбитые яйца на сковороду, где он уже растопил столовую ложку сливочного масла.

Дакота достал из холодильника немного ветчины и кусок сыра. Я достала терку, научившись пользоваться ею вчера, и начала нарезать немного сыра на тарелку.

— Почему ты хочешь увидеть, как я улыбаюсь? — Спросил Дакота, нарезая ветчину кубиками.

— Просто потому что.

Настоящая причина должна была остаться моим маленьким секретом.

Потому что я пыталась запомнить ее в течение последних трех дней. Я хотела увидеть достаточно, пока была здесь, чтобы представить себе, когда я уеду.

Когда я вспомню Дакоту много лет спустя, мне хотелось представить его улыбку. Но он не часто улыбался, а я была не из тех, кто видит что-то один раз и фиксирует это навсегда. Фотография была бы лучше, но если он не улыбнется мне, шансы получить ее на мой телефон были невелики.

Он снова положил нож и накрыл мои руки своими, прервав натирание сыра.

— Расскажи мне.

— Я счастлива, когда вижу твою улыбку.

Это была чистая правда. По крайней мере, часть ее.

Дакота долго смотрел мне в глаза, затем его мягкие губы приоткрылись, обнажив ровные белые зубы в легкой улыбке.

Мое сердце заколотилось, тяжело стуча, возвращаясь к своему обычному ритму.

Улыбка Дакоты была совсем другой. Она была прекрасна. Она была так же смела и завораживающа, как и все остальное в этом человеке.

И он дал ее мне, потому что это делало меня счастливой.

Острое жжение в горле заставило меня запаниковать — сейчас было не время плакать. Поэтому я сосредоточилась на одной детали улыбки Дакоты, запечатлев ее в памяти.

У него были такие красивые зубы. Мне не нужно было тысячи улыбок, чтобы запомнить их. Как и у большинства людей, клыки были заостренными и немного длиннее передних четырех. Но у Дакоты они были более выраженными.

— У тебя зубы вампира.

Он усмехнулся, его улыбка стала шире.

— Что?

— Вот они. — Я протянула руку и коснулась острого кончика его резца. — Они длинные. Почти как зубы вампира.

Язык Дакоты высунулся и коснулся моего пальца. Я выпустила его изо рта, когда он опустил голову, нырнув под мой подбородок и прижавшись губами к мягкой плоти моей шеи. Он укусил меня своими острыми зубами, у меня перехватило дыхание, когда он лизнул место осторожного укуса.

— Сделай это снова, — прошептала я.

Он приподнялся, в мгновение ока переместившись к другой стороне моей шеи. Затем он снова укусил и лизнул меня. — Завтрак?

Я покачала головой, позволяя своим глазам закрыться, а голове свеситься набок.

Дакота на мгновение отошел от меня, выключая конфорку плиты. Затем его тепло вернулось, когда он поднял меня и посадил на столешницу.

Я отодвинула терку для сыра и разделочную доску в сторону, затем переместилась на край, чтобы мой центр был прямо напротив его растущего возбуждения.

Он вцепился в мою шею, посасывая чуть ниже моего уха, когда он вонзил свою толщину в мой влажный центр.

Я застонала, обхватывая его бедро ногой, как раз в тот момент, когда он вырвался.

— Черт. Нужно сходить за презервативом.

Мои руки метнулись к его плечам, не давая ему уйти.

— Подожди. Нужен ли он нам?

Его глаза стали черными.

— Я сдавал анализы шесть месяцев назад. С тех пор всегда пользовался презервативами.

— Я ни с кем не была со времени моего последнего осмотра.

Его улыбка стала сексуальной и немного опасной, как будто я собиралась стать его завтраком. Он мог бы съесть и меня на обед, я бы не протестовала.

Я потянулась к поясу своих шелковых пижамных шорт, раскачиваясь на прилавке, пока не сняла их с бедер и не спустила вниз. Дакота не отступил, когда он подтянул резинку своих спортивных штанов к коленям и отбросил их ногой. Затем он стянул мои шорты вниз, чтобы я могла сбросить их с ног.

Он сорвал с меня майку, схватил за ворот свою футболку и стащил ее через голову. Его член был стальным стержнем между нами, нацеленным на мой скользкий вход.

Мои руки сжали его обнаженные плечи, мои глаза закрылись, а сердце бешено колотилось, пока я ждала, чтобы почувствовать его без каких-либо барьеров. Но Дакота не двинулась с места.

Я подождала два громовых удара сердца, а затем осмелилась приоткрыть веки.

Дакота ждал, его грудь вздымалась, когда он молча спросил, уверена ли я, что он может обнажить меня.

— Да.

Одно слово, и он рванулся вперед, притягивая мои колени к себе, когда пронзил меня.

— Черт, — простонал он, когда я закричала.

Я рухнула вперед, придавливая его своим весом. Он остался на месте, отталкивая меня назад, так что моя задница оказалась на стойке, когда я растянулась вокруг него.

— Так хорошо, — простонала я. — Так, так хорошо. Продолжай.

— Мне нужна секунда, или я уже кончу.

Я улыбнулась ему в шею, сжимая свои внутренние мышцы вокруг него.

— Черт возьми, София, — проворчал он. — Прекрати это дерьмо. Я и так долго не протяну.

— Извини. — Мне не было жаль.

Заставить Дакоту потерять контроль было моей последней навязчивой идеей.

Он медленно вышел, затем снова вошел, заставляя мои ноги дрожать, когда они свисали с его бедер.

Мое дыхание было прерывистым. Мое сердцебиение сбивается с ритма. Дакота был не единственным, кто был готов кончить. Шелковистая плоть мужчины внутри моего тугого жара был лучшим — самым невероятным — сексуальным моментом в моей жизни.

— Мне нужен твой рот.

Я выпрямилась на изгибе его шеи, подняв подбородок, чтобы он мог претендовать на мои губы.

Его язык скользнул в мой рот, в то же время его член глубоко вошел. Мы двое слились воедино, цепляясь друг за друга, пока он входил и выходил, задавая темп.

Дакоте нравился контроль, когда мы были вместе. Это было то, чему я научилась за последние три ночи, проведенные под его простынями. Доминирование было другим опытом, чего у меня не было с другим мужчиной. Это было захватывающе — просто отпустить и поверить, что он доведет меня до пика.

Ни разу мне не пришлось просить его сделать что-то другое. Мне не нужно было беспокоиться о том, что он будет настолько сосредоточен на своем собственном удовольствии, что забудет о моем. Каждый из моих оргазмов был настоящим.

Даже с моими волосами, собранными в беспорядочный узел, все еще влажными, так как я приняла душ и еще не высушила их. Даже без малейшего намека на макияж. Он заставлял меня почувствовать себя самой сексуальной, самой желанной женщиной на земле.

Мы трахались на стойке, как он и обещал. Он поднимал меня все выше и выше, пока я не взорвалась вокруг него, кончая с такой силой, что все мое тело, казалось, разрывалось на части.

Дакота кончил вместе со мной, застонав напротив моей кожи, когда он укусил меня за плечо, достаточно сильно, чтобы я зашипела от укуса, но не настолько сильно, чтобы было больно. Это просто заставило удовольствие вспыхнуть еще на одну восхитительную секунду.

Мы держались друг за друга потными конечностями, когда спускались со стойки. Наши тела оставались соединенными, пока высвобождение Дакоты не начало выходить, скользя по внутренней стороне моих бедер.

Липкие капли заставили меня улыбнуться. — Мне нужен еще один душ.

— Мне тоже. — Он поцеловал меня в висок, затем выскользнул. — Иди первой. Я закончу с завтраком и приду к тебе.

Часы на плите показывали, что у нас оставалось еще сорок минут до того, как мы должны были быть в баре на работе, но приступ тревоги заставил меня спрыгнуть с острова. Чтобы сделать прическу, одеться и накраситься, мне понадобиться не меньше часа.

Я выскочила из кухни голая, моя пижама осталась валяться на полу вместе с одеждой Дакоты.

Я быстро приняла душ, но на это ушло время, которого у нас не было. Я только успела высушить и завить волосы, пока Дакота принял душ, переоделся в джинсы, ботинки и рубашку Хенли с длинными рукавами и доел наш омлет. Он принес мне тарелку с половиной омлета, сыр сочился. Я проглатывала кусочки, нанося немного тонального крема.

— Нам скоро нужно выходить.

— Я стараюсь. — Я убрала свою пудру и достала палитру теней для век. Я посмотрела в зеркало и увидела Дакоту, прислонившегося к дверному косяку ванной с дымящейся кружкой кофе в руках.

— Тебе все это не нужно. Мы просто собираемся на работу.

Я достала из своей косметички кисточку.

— Я не выхожу из дома без макияжа.

Я даже не ходила в спортзал или спа-салон без макияжа. Я бы вспотела насквозь, и мой макияж бы скрыл все.

— Никому в баре «Ларк Коув» не будет дела до того, как ты выглядишь.

— Но мне не все равно.

Он оттолкнулся от двери, входя в мое пространство. Он поставил свою кружку рядом с моей тарелкой и убрал волосы с моего плеча. На мне было только полотенце, обернутое вокруг груди, поэтому он наклонил голову и поцеловал то место, куда укусил меня раньше. Слабый контур его зубов все еще был розовым.

— Разве ты не чувствуешь себя красивой без макияжа? — спросил он.

— Да. Я не знаю. — Никто никогда раньше не задавал мне этого вопроса. Не думаю, что я действительно задавала этот вопрос сама себе. — Я просто всегда пользовалась косметикой.

— Если это заставит тебя чувствовать себя хорошо, то нанеси его. Мы можем опоздать на несколько минут. — Он провел костяшками пальцев по моей щеке. Затем он поцеловал мои волосы, взял свою кофейную чашку и вышел из ванной с моей пустой тарелкой.

Мои внутренности закружились, мои легкие не могли наполниться. Я минуту смотрела на кисточку в своей руке. Затем еще минуту, пока пристально смотрела на свое отражение в зеркале.

Все мое отражение целиком.

Поможет ли мне макияж почувствовать себя хорошо? ДА. Чувствовала ли я себя красивой без него?

Я расправила плечи и вздернула подбородок. Мои скулы не были очерчены или подчеркнуты. Мои глаза все еще были обнажены, а губы были их естественного бледно-розового цвета.

Чувствую ли я себя красивой?

ДА. Да, я чувствую.

За исключением того, что я пользовалась косметикой с двенадцати лет. Это было больше, чем просто привычка, это было частью того, как я представляла себя миру.

Хотя, благодаря статье в журнале, у меня появились новые сомнения по поводу этой презентации.

Нужно ли мне это сегодня? Не совсем. Это был Ларк-Коув. Здесь не было ни репортеров, ни фотографов. Я просто буду в баре, где из-за темного освещения ничего не будет видно.

Я убрала кисточку и закрыла косметичку. Но прежде чем положить ее на полку, которую Дакота расчистила для меня во время моего пребывания, я схватила тушь и быстро нанесла один слой на ресницы.

Детский макияж.

Я выскочила из ванной, оставив зеркало, пока не передумала. Я надела узкие джинсы и черный свитер с глубоким V-образным вырезом, почти до моего розового кружевного бюстгальтера. Я натянула туфли Теи, забрав их на весь оставшийся отпуск, и вышла из спальни.

Дакота ждал у задней двери, его пальто уже было надето, а мое в его руках.

Уголок его рта дернулся, когда он увидел мое лицо. Он помог мне надеть пальто и выйти на улицу, по обледенелой дорожке к двери его гаража.

Затем он отвез нас на работу с улыбкой на лице.

Два часа спустя мы с Дакотой были в баре, а маленькие сапожки бежали по коридору.

Я стояла за углом, не имея возможности видеть коридор, но улыбнулась, ожидая возможности поприветствовать своих племянниц и племянника. За исключением того, что появившийся ребенок не был Кендриком.

Это был маленький мальчик Уиллы и Джексона, который вбежал в костюме полицейского. Когда он подбежал к ноге Дакоты, я попыталась вспомнить его имя.

Райдер был братом Джексона. Их сына звали… Оно начинается с буквы «Р» — Роман. Его звали Роман.

— Привет, приятель. — Дакота взъерошил его волосы. — Как дела? — спросила я.

— Катался на лыжах с папой и Уайдером!

— Да? — Дакота улыбнулся ему как раз в тот момент, когда появились Джексон, Уилла и Райдер.

— Привет, ребята. — Джексон кивнул мне и пожал Дакоте руку. Райдер сделал то же самое.

— Как прошли каникулы? — Спросил Дакота.

— Катались на лыжах! — повторил маленький мальчик. — На снегу.

— Да, Роман катался на лыжах по снегу. — Уилла провела пальцами по светлым волосам своего сына, которые соответствовали ее собственным, и подошла, чтобы обнять меня. — Приятно снова тебя видеть.

— Мне тоже.

Поскольку Джексон был практически братом Теи, Уилла была псевдо-невесткой. Всякий раз, когда в Ларк-Коуве происходило семейное мероприятие, они были там, и я немного узнала ее за эти годы. Она была милой и застенчивой.

И невероятно беременной.

— Что вы, ребята, здесь делаете? — Спросил Дакота.

— Просто хотел зайти и посмотреть, как идут дела. — Джексон оглядел меня с ног до головы так же, как Пайпер несколько дней назад.

— Дай угадаю. — Я закатила глаза. — Тея и/или Логан позвонили и попросили тебя проверить меня.

Джексон усмехнулся.

— Так и есть.

— Этим двоим нужно научиться брать отпуск и перестать беспокоиться обо мне.

Я разговаривала и с Теей, и с Логаном в день праздника. Они позвонили, чтобы узнать, как прошла вечеринка, и я заверила их, что она прошла успешно. Я также убедила их, что у меня все пальцы на руках и ногах на месте.

Они, должно быть, подумали, что я лгу.

— Как прошла вечеринка? — Спросила Уилла. — Было весело?

— Это было потрясающе. — Я улыбнулась. — Одна из лучших, которые у меня были за долгое время.

Я опустила голову, надеясь, что она не сможет прочитать мои мысли, которые быстро стали грязными, когда я вспомнила, сколько веселья той ночью было в постели Дакоты.

— Бар был переполнен, — сказал Дакота Джексону. — «Корона» кончилась около одиннадцати. В следующем году нам нужно будет запастись продуктами.

Пока Джексон, Дакота и Райдер обсуждали предстоящие плей-офф НФЛ, Роман подошел и встал рядом со своей матерью.

— Мне нравится твой костюм, — сказала я ему.

Он указал на свой значок.

— Полицейский.

— Это дело рук Ксавьера. — Уилла вздохнула. — Он одержим этим костюмом. Ксавьер убедил его, что он должен быть полицейским на Хэллоуин, и теперь он не хочет носить ничего другого. Это настоящая борьба за то, чтобы одеть его в обычную одежду. Поскольку сегодня здесь только мы, я сдалась и позволила ему надеть костюм.

— Это мило. Может быть, он станет полицейским, когда вырастет.

— Может быть. — Уилла улыбнулась своему сыну. — У тебя когда-нибудь был любимый костюм на Хэллоуин?

Я обдумала их все и покачала головой.

— Принцессы. Было много принцесс.

— Когда-то я была принцессой. Затем у меня был долгий период, когда я одевалась как учитель естествознания, в комплекте с защитными очками и белым лабораторным халатом, потому что я хотела вырасти и стать учителем, как мой отец.

— Интересно, будет ли Роман верен костюму полицейского.

Она пожала плечами.

— Кто знает? Но он предан своему делу.

У меня никогда не было никакого восторга от работы, ни формальной, ни настоящей. Я позавидовала Роману, двухлетнему мальчику, у которого было больше уверенности в костюме, чем у меня в отношении многих вещей в последнее время.

Если бы я могла выбрать любую работу в мире, что бы это было?

У меня была свобода вернуться в школу, если понадобится. У меня была полная финансовая независимость, чтобы начать свой собственный бизнес или делать инвестиции. Но что бы это могло быть? Чем я была бы так одержима, что буду готова сделать это огромной частью своей жизни?

Ничего не приходило в голову.

Неужели так чувствовали себя другие люди? Я сомневалась, что все были довольны своей работой.

Я была уверена, что есть продавцы продуктовых магазинов и служащие заправочных станций, которые ненавидят ходить на работу каждый день. Часть меня надеялась, что я не одинока в своем отсутствии энтузиазма. Насколько плохо было то, что я надеялась, что люди ненавидят свою работу?

Абсолютно плохо.

Мне не нужно было работать. С фамилией мне повезло. Но когда я посмотрела на Романа сверху вниз, я поняла, что на каждого человека, который ненавидел свою работу, был кто-то, кто любил ее. Как папа, или Обри, или Логан, или Тея, или Уилла.

— Я надеюсь, что Роман всегда так радуется любой работе, которая у него есть.

Уилла искоса посмотрела на меня.

— С тобой все в порядке?

— Ага! — Сказала я слишком громко и слишком возбужденно. — Да. Я просто имею в виду, что хорошо, что у него есть страсть в таком юном возрасте.

У меня никогда такого не было.

— Как дела в лагере? — спросила я, желая сменить тему.

— Отлично! Мы закрываемся на зиму, так что я просто работаю на Логана, пока не родится ребенок. Но я уже с нетерпением жду начала летнего сезона.

Уилла руководила детским лагерем в городе. Помимо ее собственных детей, это была ее гордость и радость.

Это была ее страсть.

Казалось, у всех в этой комнате она была, кроме меня. Даже Райдер, который все еще учился в средней школе, нацелился на футбольную стипендию колледжа.

— Я хочу кушать. — Роман потянул Уиллу за пальто.

— Хорошо, милый. Мы пойдем домой и чем-нибудь перекусим.

— Я приду завтра, — сказал Джексон Дакоте. — Просто оставьте мне записку, если есть что-то, что я должен знать.

— Будет сделано.

— Спасибо за твою помощь, София, — сказал он.

— Это было весело. — Я помахала на прощание Райдеру, затем Джексону, который посадил Романа на бедро, прежде чем взять свою жену за руку, чтобы вывести ее через черный ход.

— Ты в порядке? — Спросил Дакота, когда дверь закрылась.

— Ага. Что я могу сделать?

— Нам нужно приготовить еще немного теста для пиццы. Осталось ровно столько, чтобы продержаться до ужина и, может быть, завтрашнего обеда.

— Рассказывай как.

Час спустя, когда мои руки были липкими, а свитер перепачкан мукой, я не могла выбросить Романа и его костюм из головы.

В чем заключалась моя страсть?

В баре она не сработала. Я наслаждалась своим пребыванием здесь, но это было из-за Дакоты. Работа здесь не была тем, что я могла бы делать каждый день с улыбкой.

Что мне было делать? Должно было быть что-то.

За последние шесть дней я поняла, что моя семья все это время была права. Это было время для меня сделать с собой больше, чем оставаться профессиональной светской львицей. Пришло время перестать быть поверхностной, мелочной и наивной женщиной, которую в той журнальной статье изобразили не более чем показным блеском.

Пришло время найти цель.

Я просто понятия не имела, как это сделать.