Показной блеск

Глава 17

Дакота

Я лежал на диване в своей гостиной, когда открылась входная дверь. Я не стал вставать. Мои глаза были прикованы к бейсбольному матчу по телевизору, хотя на самом деле я его не смотрел.

— Дакота? — В комнату донесся голос моего дяди. — Это ты, что ли?

— Да.

В комнату вошел Ксавье.

— Я, э-э, думал, ты в Нью-Йорке.

— Нет. — Уже нет.

С тех пор, как я добрался туда как раз вовремя, чтобы увидеть Софию с другим мужчиной.

Я не работал в баре прошлой ночью, но я зашел, чтобы забрать свою зарплату. Я нес чушь Тее, когда ей позвонили и сообщили, что Софию ограбили.

Как только я услышал это, я выскочил за дверь, вернулся домой и побросал кое-какую одежду в рюкзак. Затем я потащил задницу в аэропорт, купив единственный доступный билет до Нью-Йорка.

На моем рейсе было две пересадки, из-за чего я прилетел после полуночи. Но мой второй рейс был отложен, из-за чего я пропустил третий. Поспав на скамейке в аэропорту, я, наконец, прибыл в город сегодня утром.

Казалось, что я летел месяц, а не сутки.

Во время полета я тысячу раз пытался дозвониться Софии, но каждый раз меня отправляли прямо на голосовую почту. Даже если бы она ответила, я все равно совершил бы эту поездку. Разговора с ней было недостаточно. Я должен был увидеть ее. Я должен был знать, что с ней все в порядке, и держать ее в своих объятиях, чтобы чувствовать, что она в безопасности.

Будь проклята цена.

Мой перелет обошелся в тысячу долларов, поездка на такси до дома Софии — в сто.

Поездка на такси обратно в аэропорт стояла столько же.

Время было не на моей стороне. Я вышел из такси, готовый умолять швейцара Софии помочь мне разыскать ее, как раз вовремя, чтобы увидеть, как она выходит из своей машины, держа за руку другого мужчину.

Я отвернулся от них, не в силах смотреть, и прошел три квартала, в то время как моя голова шла кругом. Затем я поймал другое такси, вернулся в аэропорт и провел день, летя домой.

На улице уже почти стемнело, и это было хорошо. Я был готов к тому, что этот день закончится и я забуду, что он когда-либо случался.

— Что ты здесь делаешь? — Спросил я Ксавье.

Я не злился на то, что он пришен. У него все еще был ключ, поскольку не так давно это был его дом. Но мне действительно не нужна была компания. Не сегодня.

— Нужно было одолжить прожектор в твоем магазине. Мой сломался, когда я пытался закончить проект сада Хейзел. Увидел твой грузовик в магазине и пришел.

Я кивнул.

— Ты нашел прожектор?

— Да.

Он сел в глубокое кресло, устроившись поудобнее, как будто пришел посмотреть игру. На самом деле, он просто ждал, когда я расскажу ему, почему моя поездка была прервана.

— Я не хочу говорить об этом. Но сделай мне одолжение, никому не говори, что я ездил в Нью-Йорк. Попроси Хейзел тоже держать это в секрете.

— Хорошо.

— Спасибо.

Это и так было достаточно неловко, когда об этом не знал весь город Ларк-Коув. Может быть, если мне повезет, я смогу убедить Тею тоже держать это в секрете.

Ксавье наклонился вперед и взял пульт с кофейного столика, прибавил громкость, затем расслабился в кресле.

— Я сказал, что не хочу об этом говорить.

— Кто говорит? Я смотрю игру.

— Прекрасно. — Я крепко прижал руки к груди.

Мы просидели один иннинг, ни одна из команд не забила, пока не появилась реклама. Ксавье поерзал на кресле, посмеиваясь.

Я любил своего дядю, но в данный момент мне не хотелось слушать, как он смеется.

— Тебе нужно было что-нибудь еще, кроме прожектора? — Спросил я.

— Нет.

— Я думал, ты работаешь над проектом для Хейзел.

Он пожал плечами.

— Это не срочно.

— Я уверен, что она ждет тебя дома.

— Она знает, где я.

К черту мою жизнь. Он не уйдет отсюда, пока не получит все, что хочет.

Я глубоко вздохнул, потер лицо руками, спустил ноги вниз и сел.

— Она была с другим мужчиной.

— Я думал, ты не хочешь об этом говорить.

— Я не знаю. Но ты не уйдешь отсюда, пока я этого не сделаю, так что мы можем покончить с этим.

Ксавье приглушил звук игры, а затем полностью сосредоточился на мне.

— Говори, когда будешь готов.

— Я ездил в Нью-Йорк. Она была с другим мужчиной.

Мой дядя кивнул, но промолчал. После многих лет работы полицейским и выслушивания признаний он знал, когда нужно настаивать на большем. Он также знал, когда разговор будет идти добровольно.

— Я чувствую себя глупо. Было глупо тратить деньги, которых у меня нет, и лететь туда. Глупо было думать, что она захочет, чтобы я был там. Глупо было думать, что она в конце концов не двинется дальше. Мы покончили с этим. Наши пути разошлись. И теперь я чувствую себя чертовски глупо.

— Ты не глупый.

Я усмехнулся.

— Да ладно тебе. Это было глупо.

— Почему вы двое прекратили все? — Ксавье уже несколько месяцев хотел задать этот вопрос, но я никогда не давал ему возможности. Но теперь, когда дверь была открыта, он, не колеблясь, прошел прямо через нее.

— Там нет будущего. Мы оба это знаем. Лучше было покончить со всем раньше, чем позже.

— Но ты беспокоишься о ней.

— Конечно. — Я бы не полетел в Нью-Йорк и обратно за двадцать четыре часа ни для кого, кроме Софии.

— Тогда почему бы не попробовать?

— Как я уже сказал, я не вижу там будущего. — Этот черный ящик стал больше за последние несколько месяцев. — Здесь слишком много препятствий.

— Из-за отношений на расстоянии?

— Одна из причин.

Ксавье наклонился вперед, положив локти на колени, пока обдумывал это.

— Это из-за ее денег?

— И да, и нет. Это, конечно, отличает нас друг от друга. Я этого не хочу. Но я рад, что они у нее есть.

— Тогда в чем же дело? Ты должен мне это объяснить, приятель.

— Я не знаю. — Я вздохнул. — У меня в голове такая путаница, что трудно все это распутать.

— Просто начните разговаривать.

Я глубоко вздохнул, зная, что если кто-то и мог бы помочь мне разобраться в этих чувствах, то это был бы Ксавье. Он был единственным человеком, который не осуждал мой жизненный выбор.

— Мама и папа, у них есть картина того, как выглядит успех. — Живи в резервации. Работай на наших людей. Женись на правильной женщине и роди столько детей, сколько сможешь.

— Но это не та жизнь, которую ты хочешь.

— Нет, это не так. Они все видят так. Но оно здесь, внутри. — Я приложил ладонь к сердцу. — Я оставил это позади, но это не значит, что оно не пришло со мной. Это будущее, то, которое они хотели для меня, оно глубоко укоренилось. Это не проходит просто так, потому что я переехал из резервации. Независимо от того, какую жизнь я выберу, даже если это сделает меня счастливым, что-то отличное от того, чего меня учили хотеть, ощущается как постоянное предательство.

Это был невидимый груз, который невозможно было сбросить.

— Я понимаю. — Ксавье кивнул. — Мне потребовалось много лет, чтобы забыть об этом. Хотел бы я сказать тебе, что это было легко. Это не так. На это потребуется время.

— Да. Может быть, со временем мне будет уже все равно. Но дело в том, что прямо сейчас я это делаю. Меня волнует, что мои родители считают эту жизнь неудачной. Что мои сестры не смотрят на меня снизу вверх, как раньше. Может быть, если я смогу показать им, что я успешен, доказать, что это был правильный выбор, они посмотрят на вещи по-другому.

— Чушь. — Ксавье встал со стула и подошел к дивану. Он положил руку мне на колено. — Они могут и не сделать это. Независимо от того, насколько ты успешен, они могут никогда не прийти в себя.

Он говорил, исходя из собственного опыта. Он сделал все, что намеревался. Ксавье стал полицейским и переехал в преимущественно белый город. Он боролся со стереотипами и предрассудками, чтобы стать шерифом. Он был чертовски хорош в этом. Но независимо от того, как долго он занимал свой пост, независимо от того, сколько похвал он заслужил от населения Ларк-Коув, это никогда не было достаточно хорошо для нашей семьи.

Никто из них даже не потрудился прийти и познакомиться с его женой.

Если Ксавье и был обеспокоен, он никак не обмолвился об этом. Он потерял надежду на них давным-давно.

Но я не был готов признать свое поражение. Пока нет. Я верил, что если мне удастся убедить папу, все остальные согласятся.

— Стоит попробовать.

— Тогда попробуй. Ксавье похлопал меня по колену. — Как это относится к Софии?

— У нее так много денег. Столько гребаных денег, что у меня даже в голове не укладывается. И если бы я был с ней, как бы я доказал папе, что я успешен сам по себе?

В комнате воцарилась тишина, пока Ксавье осмысливал мои слова. Он размышлял над ними несколько долгих минут, пока, наконец, не заговорил.

— Ты гордый, Дакота.

— Так и есть.

Ксавье хлопнул меня по плечу, затем встал с дивана. Я подумал, что, может быть, он вернется в свое кресло, но он этого не сделал. Он вышел из гостиной и направился к входной двери.

— Никаких советов? — Позвал я.

Он остановился в прихожей, глядя на меня через плечо.

— Ты знаешь, что тебе нужно сделать. Выбери свой путь.

Я опустил глаза в пол, когда он открыл и закрыл за собой дверь.

Выбери свой путь.

Он был прав. Я должен был сделать выбор и жить с последствиями.

Моя семья может и не прийти в себя. Они могут не принять мой образ жизни и выбор, каким бы успешным я ни стал. Но они также могут. Все еще оставался слабый шанс, что они откроют свои умы и придут в себя.

Если бы я вовлек Софию, этот шанс был бы упущен.

Почему я вообще переживал из-за этого? Это больше не имело значения. София Кендрик больше не была важной, потому что она ушла и нашла другого мужчину.

Я видел это своими собственными глазами сегодня утром.

Так что я продолжал идти своим путем, навстречу будущему, которое видел ясно, как день.

Я собирался работать изо всех сил, сделать все возможное, чтобы вернуть благосклонность моей семьи, все еще живя в Ларк-Коув, а затем путешествовать по миру.

София когда-нибудь станет далеким воспоминанием. Я не мог позволить женщине, с которой я провел всего две недели, заставить меня усомниться в решениях, которые я принял много лет назад.

Я вскочил с дивана и провел рукой по лицу. Она ушла. Двинулась дальше. Хорошо для нее.

Я стащил свой телефон с кофейного столика и просмотрел свои контакты. Я нашел ее имя, но не смог заставить себя стереть его.

Вместо этого я набрал ее номер — тот, к которому я прикасался всю прошлую ночь, — и слушал, как он звонил.

— Алло? — ответила она.

— Привет.

Она была тихой.

— София.

— Я здесь.

Да, так оно и было. Она была в Нью-Йорке и вне моей досягаемости. Вероятно, она была в объятиях того, кем бы, черт возьми, ни был этот парень. Вероятно, он не собирался что-то доказывать своей семье. Ему, вероятно, было наплевать на то, что София была богаче греха.

Он, вероятно, не знал, как ему повезло.

— Ты в порядке?

— На меня напали, — прошептала она.

Мое сердце оборвалось.

— С тобой все в порядке?

— Он забрал мою сумочку, телефон и прочее.

— Но с тобой все в порядке?

— Он поцеловал меня. — Ее голос дрогнул. — В висок. Где ты поцеловал меня. Он…

— София, — оборвал я ее. — С. Тобой. Все. В. Порядке?

Мне нужно было услышать эти слова. В конце концов, просто видеть ее было недостаточно.

— Да, я в порядке.

Мое тело откинулось назад, пока мои колени не коснулись дивана, и я рухнул на сиденье. Я уронил голову на свободную руку и ущипнул себя за переносицу.

Где, черт возьми, был ее парень, когда на нее напали? Как он мог допустить, чтобы это случилось с ней? Как я мог допустить, чтобы это случилось с ней?

— Мне очень жаль.

— Почему? Ты украл мою сумочку? — поддразнила она.

Уголок моего рта приподнялся.

— Какого она была цвета? Твоя сумочка.

— Черная.

— В следующий раз возьми розовую.

Она хихикнула, звук был таким волшебным, что заполнил пустоту в моей груди.

— Как у тебя дела?

— Хорошо. — Чушь собачья. — Этим летом в баре было много народу, так что я провел там большую часть своего времени.

— Я тоже много работала.

— Как дела в студии?

— Отлично. Мы думаем расшириться.

Я ухмыльнулся.

— Видишь? Ты сделала это. Я знал, что так будет.

— Спасибо. — В ее голосе прозвучала улыбка. — Как поживают твои владения? Как поживает Артур?

— Хорошо. Он в порядке. Счастлив с тех пор, как я наконец-то выгнал своего другого жильца. В последнее время он надирает мне задницу в шахматах. Я отвлекался, так что мои игры были проиграны.

— Отвлекся? Почему?

Из-за тебя.

— Просто у меня много всего на уме.

— О.

Между нами повисло неловкое молчание. Я ненавидел светские беседы. У меня это ни с кем не получалось, не говоря уже о ней. Мы зашли слишком глубоко. И все, чего я действительно хотел от нее, — это правды. Я хотел, чтобы она призналась, что встретила кого-то. Чтобы избавить меня от моих страданий.

— Что-нибудь еще новое? — Я пытался поймать ее.

— Не особо.

— Хм. — Лгунья. Светлое чувство, которое вызывал во мне ее голос, притупилось. Туман, в котором я находился три месяца, рассеялся ненадолго.

Я подождал еще несколько секунд, надеясь, что она просто выплюнет это. Когда она этого не сделала, я разозлился.

Она не могла знать, что я видел их вместе. Как бы она поступила? Но у нее могло бы, по крайней мере, хватить порядочности сказать мне об этом. Мы так много значили друг для друга, не так ли? Достаточно для честности?

Может быть, и нет.

Может быть, я был так опьянен ею, что видел все неправильно.

— Ты все еще там? — спросила она.

— Да, но мне нужно бежать. Береги себя, София.

— О, хор….

Я повесил трубку и отбросил телефон в сторону. Затем я уронил лицо на руки.

Что со мной было не так?

Прежде чем я успел погрузиться во все эти вопросы, у меня зазвонил телефон. Я поднял его. София?

— Привет, — ответил я.

— Что за черт?

Мой позвоночник выпрямился.

— А?

— Какого черта, Дакота? — рявкнула она. — Почему ты только что повесил трубку?

— Извини.

— Действительно? Мы не разговаривали уже несколько месяцев. Ты звонишь, чтобы спросить, все ли со мной в порядке. А потом повесил трубку? После всего, что произошло, мы могли бы, по крайней мере, быть друзьями.

— Друзья? — Мы были такими друзьями, что на горизонте не было даже пятнышка.

— Дружелюбными. Или что там еще. Мы могли бы, по крайней мере, быть честными друг с другом.

— Честными. Ты хочешь поговорить со мной о честности? — Я фыркнул. — Это лицемерие.

— Лицемерие? О чем ты говоришь? Я всегда была честна с тобой.

— Неужели? — Я встал и принялся расхаживать перед диваном. — Тогда как насчет того, чтобы быть честной и сказать, что ты двигаешься дальше?

— Двигаюсь куда?

— Иисус, блядь, Христос. Ты действительно читаешь мне лекцию о честности и даже не можешь признаться, что встречаешься с кем-то?

— О чем ты говоришь?

— Я говорю о тебе и парне, когда сегодня утром вы вышли из твоей машины, держась за руки. Я говорю о том, чтобы ты была честна со мной или, по крайней мере, не читала мне нотаций, чтобы я был честен с тобой.

Мой голос разнесся по комнате, эхом отражаясь от дальней стены. Потом стало тихо. Слишком тихо.

— Ты видел меня, — прошептала она.

— Да.

— Ты видел меня.

— Да.

— Это ты уходил сегодня утром. Я не выдумала это во сне.

Я перестал расхаживать по комнате.

— Ты видела меня?

— Нет, ты видел меня! — закричала она. — Ты был здесь! И ты не пришел ко мне. Ты был здесь и бросил меня.

— Ты была с другим мужчиной. Что, черт возьми, ты думала, я буду делать?

— Подойдёшь ко мне! — Ее крик заставил меня вздрогнуть. — Я нуждалась в тебе. Ты был нужен мне, Дакота. А ты был здесь и ушел. Я ни с кем не встречаюсь. Я так зациклилась на тебе, что едва могу нормально видеть. Этот человек был полицейским, который взялся за мое дело. Он был там после того, как на меня напали. Он рассказал мне об этом. Он сидел со мной, когда мои руки не переставали дрожать. Он приносил мне воду, когда я чувствовала, что вот-вот упаду в обморок. Мне нужно было, чтобы кто-нибудь пошел со мной в мою квартиру, потому что я была напугана и одинока.

О. Ебаный. Ад.

— София…

— Нет. Я нуждалась в тебе, а ты ушел. Я думала, что значу для тебя больше, чем это. Я действительно так думала. Но что? Мы закончили. Ты был прав. У нас нет будущего.

— София…

— Береги себя, Дакота. — Она выплюнула мне в ухо мои собственные слова и повесила трубку.

— Черт. — Я бросил телефон на диван и запустил руки в волосы.

Я пошел на кухню, выглянул из окна над раковиной во двор. Сегодня мне нужно было скосить траву. Я мог бы подрезать один из кустов вдоль подъездной дорожки. Я должен наполнить свою кормушку для птиц семенами.

В моей жизни было много дел поважнее, чем беспокоиться о женщине в Нью-Йорке.

Но вместо этого я вернулся в гостиную, взял свой телефон и нажал на ее номер.

— Что? — ответила она.

— Мне очень жаль.

— Ты прилетел сюда.

— Я волновался. Я услышал, что произошло, и вылетел первым же рейсом.

— Я нуждалась в тебе. — Она шмыгнула носом, и это задело меня за живое.

Она плакала. Я был уверен в этом. Я довел ее до слез.

— Черт возьми, мне очень жаль.

— Мы больше не можем так мучаться. Я не могу справится с этим. Если у нас нет будущего, мы должны остановиться.

— Я знаю. — Это выбило меня из колеи, но она была права.

— Может быть, однажды я увижу тебя снова.

— Мне бы этого хотелось.

Следующие три удара сердца были похожи на гвозди, вбиваемые в мою грудь.

— Береги себя, Дакота.

— И ты тоже, София.

Я повесил трубку, зная, что этот телефонный звонок будет последним. Я подвел ее, обманул ее доверие. Честно говоря, я подвел себя.

Я сунул телефон в карман и вышел на улицу, где провел день, надрывая задницу в своем дворе.

Пытаясь забыть Софию Кендрик.