Показной блеск

Глава 10

Дакота

— Чем мы займёмся сегодня? — София прижалась ближе ко мне.

Я перекинул ногу через ее бедро, перекатывая ее на спину, прижимая к кровати. Затем я зацеловал ее всю, вдавливая свою эрекцию в ее сердцевину.

Когда у нее перехватило дыхание, я ответил.

— Такой ответ тебе подходит?

— Угу, — выдохнула она мне в шею, прежде чем вцепиться в кожу и сильно засосать.

Я с нетерпением ждал возможности провести еще один день в постели. В первый день мы просто учились, исследовали и тестировали. Но теперь, когда я знал, что София хорошо справляется с моим контролем, что она может расслабиться и избавиться от любых запретов, когда дело касается ее тела, сегодня мы собирались поиграть.

Я опустил руку на пояс ее шорт и спустил их вниз. Женщине нравилась ее шелковая пижама, но сегодня она собиралась спать обнаженной, если не считать драгоценного камня в пупке. Если мы вообще будем спать. И до конца этих каникул она будет раздеваться как можно чаще.

Я был околдован. Пристрастился к ней.

В другой жизни я бы сделал больше, чем просто гонялся за ней повсюду.

Я бы поймал ее.

Моя рука скользнула между нами, мгновенно нащупав ее клитор. Ее бедра оторвались от кровати от моего легкого прикосновения, а глаза вспыхнули.

Эти темные радужки были так же выразительны в спальне, как и в любом другом месте. Я точно знал, что она чувствовала, насколько близка она была к взрыву и как сильно она хотела меня.

И прямо сейчас она хотела, чтобы я трахнул ее девятью способами.

Все еще голый с прошлой ночи, я взял свой член в руку, направив его к ее входу. Я уже собиралась проскользнуть внутрь, когда зазвонил телефон на моей тумбочке.

— Черт возьми.

— Не отвечай. — София покачала головой, в ее глазах была мольба.

— Прости, детка. — Я скатился с нее и схватил телефон. Это был папин рингтон, который я не слышал больше месяца. Если он звонил, значит, что-то случилось.

— Привет. — Я встал с кровати, спустив ноги на пол. Мой стояк был так же зол, как и София.

— Дакота. — Для разнообразия он не казался расстроенным или сердитым. Может быть, это был звонок, который я мог бы проигнорировать.

— Папа.

— Твоя сестра родила ребенка.

— Что? — Я вскочил с кровати. Коко должна была родить только через шесть недель. — Все в порядке?

— По десять пальцев на ногах и руках. У тебя родилась племянница.

— А как Коко?

— Просто отлично.

Я вздохнул, опускаясь обратно на край кровати. Позади меня София сидела, прижав простыню к груди.

— Хорошо.

У Коко было еще четверо детей, так что это был не первый ее опыт родов. Но никогда не знаешь, что может случиться.

— Я позвоню ей позже, — сказал я папе. — И я пошлю цветы в больницу.

— Просто привези их.

— Привести их?

— Коко хочет, чтобы ты был здесь сегодня на наречении.,

Я провел рукой по волосам.

— Папа, я, э-э, я не могу приехать туда сегодня.

— Ты работаешь или что-то в этом роде? — спросил он с горечью в голосе.

Папа был одним из самых усердных тружеников, которых я знал, и научил своих детей трудолюбию. Но поскольку я не работал в резервации, я мог бы работать по сто часов в неделю и отдыхать все остальное.

— Нет, это не так.

— Тогда езжай спокойно. — Папа повесил трубку.

Я опустил голову, мои плечи сгорбились, отяжелевшие от чувства вины.

Коко была тем, кто положил начало этой традиции. С тех пор как родился ее первый сын, она хотела, чтобы все мы были рядом, когда они с мужем объявят имя ребенка. Затем мы передавали новорожденного по кругу, представлялись друг другу, чтобы он или она знали, что мы семья.

Я не пропустил ни одной церемонии наречения детей моих сестер. Отец знал это.

— Черт. — Я бросил телефон на матрас. Я ненавидел терять день с Софией, когда она так скоро уезжает.

— Что такое? — София на коленях обошла кровать и положила руки мне на плечи. — Все в порядке? — спросила она.

— Мне нужно домой. Моя сестра сегодня родила ребенка, и мы все должны быть там, когда она объявит имя.

— О, хорошо. — Ее руки упали, и она слезла с кровати. Затем она порылась в простынях, чтобы найти свои пижамные шорты. — Я оденусь и соберу кое-какие вещи, и ты можешь подбросить меня к Логану по пути из города.

Я не хотел, чтобы она собирала свои вещи. Я сказал ей, что она останется здесь до конца своей поездки, и ее чемоданам самое место в углу моей спальни, где они и стояли, пока наше время не истекло.

— Подожди. — Я схватил ее за руку, прежде чем она смогла уйти, притянув ее к своим коленам. Ее цветочный аромат ударил мне в нос, прогоняя прочь здравый смысл. — Ты хочешь поехать со мной?

Она искоса взглянула на меня.

— В резервацию?

— Да. — О чем, черт возьми, я думаю? На ней фломастером была написана катастрофа. Но я не собирался проводить день без нее.

— С этим не будет проблем? Разве это не семейный праздник?

Я кивнул.

— Так и есть. Но это не займет много времени. Мы поедем в Браунинг. Скажем «Поздравляем». Подарим цветы и познакомимся. Потом мы вернемся.

— Ты уверен?

Нет.

— Да.

— Хорошо. Я заскочу душ. — Она наклонилась, запечатлела поцелуй на моих губах, затем неторопливо направилась в ванную, на ходу снимая майку и бросая ее в кучу грязной одежды, которую она сложила рядом с одним чемоданом.

Когда в ванной включилась вода, я потер лицо руками, размышляя, должен ли я забрать свое приглашение обратно.

Моя семья при одном взгляде на Софию мгновенно насторожилась бы. Не потому, что она была белой девушкой не из резервации. А потому, что она была белой девушкой не из резервации, которая приехала на пассажирском сиденье моего грузовика.

Я встал и пошел в сторону ванной. Ужас скрутил меня изнутри. Ни в коем случае этот день не закончится счастливыми улыбками.

Я не хотел возвращаться домой, но у меня не было выбора. И поскольку я должен был ехать, я не хотел ехать один.

Вероятно, было нечестно позволить Софии попасть в такую ситуацию. Это действительно было нечестно — не предупредить ее.

Я вошёл в ванную, наблюдая за ее размытым силуэтом из-за матового стекла двери душа.

— Я думаю, тебе нужно знать, во что ты ввязываешься.

— Ты о чем? — крикнула она.

— Ты же знаешь, у меня разногласия с семьей. Они, вероятно, будут не слишком рады меня видеть.

Она рассмеялась.

— Ты имеешь в виду, что они не будут слишком рады меня видеть.

— Ну, в общем, да.

Дверь скользнула в сторону, и она высунула мокрую голову наружу.

— Ты хочешь, чтобы я осталась здесь?

— Нет, — признался я.

— Тогда считай, что я предупреждена. Твоя семья будет удивлена, что я приеду. Моя семья была бы удивлена, если бы я тоже привезла тебя домой.

Я не думал об этом с такой точки зрения. Это была приятная фантазия — думать, что социальных барьеров не существует, что богатые люди не опасаются бедных и наоборот.

Хотя я думаю о наших двух семьях, мы недооценивали ее семью. Из того, что рассказала мне Тея, они были довольно приземленными, учитывая их богатство.

Единственной, кого она когда-либо опасалась, была София.

Здесь не о чем беспокоиться.

— Они будут вежливыми, — пообещал я.

— Даже если это не так, все будет хорошо. Я бы хотела посмотреть, откуда ты родом.

Нам пришлось бы ехать через самую худшую часть города, чтобы добраться до больницы. Это, вероятно, само по себе заслуживало еще одного предупреждения, но я не собирался полностью отпугивать ее.

Как бы эгоистично это не было, я хотел каждую минуту Софии до конца ее поездки.

Даже если это означало взять ее с собой, чтобы познакомиться с моей семьей.

— Поздравляю, Коко. — Я наклонился к больничной койке и поцеловал сестру в щеку.

Она действительно не заметила, как я попытался ее обнять. Она была слишком занята, уставившись на Софию с отвисшей челюстью. Так же, как и все остальные женщины в комнате.

Папа был единственным, кто смотрел на меня. Его взгляд прожигал мою кожу, как лазерный луч.

Я проигнорировал их и потер костяшками пальцев розовую щечку моей племянницы, которая спала на руках у своей матери.

— Привет, малышка. — Удачи.

Мне было стыдно признаться, что я плохо знал своих племянниц и племянников. Теперь у Коко было пятеро детей. У моей сестры Розен было четверо мальчиков которых я не видел уже несколько месяцев. Младшему сыну Розен было десять месяцев, и я видел его 2 раза: на церемонии имянаречения и сейчас. Малыш сидел на полу в углу и жевал пластиковую погремушку.

Этот малыш не знал меня. Черт возьми, я даже не знал, говорили ли они обо мне. Учитывая, как папа все еще свирепо смотрел на меня, я сомневался, что они начнут после сегодняшнего.

Я дотронулся до носа ребенка, а затем встал с кровати, чтобы поприветствовать всех остальных.

— Привет, мама. — Я поцеловал ее в лоб. В ее черных волосах появилось больше седых волосков с тех пор, как я в последний раз приезжал домой. Ее длинная коса была перевязана одним из кожаных ремешков, которые папа всегда делал для ее волос.

— Дакота. — Она наклонилась ближе и тихо заговорила:

— Сегодня семейный праздник.

Папа что-то проворчал, и краем глаза я заметил, что Розен энергично кивнула. В этих больничных палатах не только пахло антисептиком, их акустика означала, что все слышали заявление мамы.

Включая Софию.

— Это София Кендрик. Она…

— Коллега. — София отступила от дверного проема и прошла дальше в комнату. Ее плечи были отведены назад, а подбородок вздернут. Она была похожа на ту Софию, которую я видел на ее семейных фотографиях, как будто она была настороже.

Умно.

— Я просто приехала посмотреть ваш город. Я подожду снаружи. — Она посмотрела на меня. — Я буду в комнате ожидания.

Я кивнул, не сводя с нее глаз, пока она удалялась в коридор. Сегодня она снова надела зимние сапоги на высоком каблуке. Ее джинсы были черными, а свитер кашемировым. Сегодня она купила бриллиантовые серьги, которые, вероятно, стоили больше, чем медицинское оборудование в палате. Мое предупреждение в душе, должно быть, вдохновило ее надеть какую-нибудь броню.

Ради Софии, я был рад этому. Но когда дело касалось моей семьи, это, вероятно, только усугубляло ситуацию.

В тот момент, когда ее шагов больше не было слышно, моя семья собралась вместе.

— Зачем ты привел сюда незнакомую женщину?

— Это семейное мероприятие.

— Серьезно, Дакота? У меня только что родился ребенок.

Я уже открыл рот, чтобы сказать им, что это была одноразовая акция, когда другой голос заполнил комнату.

— Привет.

Мой позвоночник напрягся, когда я медленно обернулся и увидел свою бывшую девушку, Пету, входящую в комнату с букетом розовых роз.

— Ты как раз вовремя. — Коко обняла ее одной рукой после того, как Пета поставила цветы на столик. — Дакота только что приехал, так что мы можем начинать.

Пета встретилась со мной взглядом, знакомым годами, которые мы провели вместе. Знакомым, но не успокаивающим. Он не был домом.

— Привет. — Она улыбнулась и подошла к нам.

— Привет. — Я наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, но она потянулась к моим губам. Мне повезло увернуться и коснуться уголка ее рта.

Это было неловко, и мы оба отошли друг от друга. Ее глаза метнулись к полу, в то время как мои обратились к моей сестре на больничной койке.

Волосы Коко были заплетены в длинную косу, перекинутую через одно плечо, совсем как у мамы. Она улыбалась, но это было не из-за ее новорожденного ребенка. Это было из-за меня и Петы, стоявших бок о бок.

Независимо от того, сколько лет прошло, Коко была настроена свести нас. Для нее Пета была старшей сестрой, которую она всегда любила и хотела сберечь.

Коко давила на меня больше, чем кто-либо другой, чтобы я вернулся домой, надеясь, что я женюсь на Пете. Единственный раз, когда она отступила, был, когда Пета вышла замуж за одного из наших одноклассников через несколько лет после того, как мы расстались. В то время я был на ранчо чуваков, радуясь, что она нашла кого-то другого.

Но потом, примерно через год, они развелись. Коко клялась, что это потому, что Пета все еще была влюблена в меня. Может быть, так оно и было.

Мне всегда нравился Пета. Но любовь? Я никогда не был влюблен.

— Ты хорошо выглядишь, — сказал я ей.

Ее глаза поднялись с пола. Они были полны тоски, и я пожалел о своем комплименте.

— Ты тоже. Как и всегда.

— Спасибо, — отрезал я, сохраняя безучастное выражение лица. Я не хотел давать ей ложную надежду.

Пета была прекрасна. Одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел. У нее были длинные, густые черные волосы, которые ниспадали до середины спины. Ее глаза были круглыми и черными, как уголь. У нее были пухлые губы, которым всегда завидовали мои сестры.

И она была такой милой.

Пета была добрым и мягким человеком. Когда мы встречались в старших классах, она жила, чтобы выполнять все мои прихоти. Если бы я сказал, что хочу пить, она поспешила бы принести мне стакан воды, хотя я и не просил. Она сидела и смотрела каждую тренировку по баскетболу, каждое соревнование по легкой атлетике. Она не строила никаких планов, потому что делала то же, что и я.

Когда я был старшеклассником, мне было очень приятна такая преданность. Но этот трепет исчез после трех лет совместной жизни. Я порвал с ней за несколько месяцев до того, как уехать работать на ранчо чуваков.

Я не хотел причинять ей боль, но это было к лучшему. Я понял это после моего первого лета на ранчо чуваков. Я видел, как эти могущественные женщины входят в двери и захватывают комнату. Мысль о том, чтобы быть с такой женщиной, как эта, посылала электричество по моим венам.

Пета никогда не бросала мне вызов и не заставляла меня смотреть на вещи в другом свете. Для подходящего мужчины она была бы идеальной партнершей.

Но я не был подходящим человеком.

Не тогда, когда один взгляд на Софию дал мне больше энергии, чем когда-либо давали годы с Петой.

Я пытался дать понять своей семье, что у нас с Петой никогда ничего не получится. Она никогда не станет моей женой. У нас никогда не будет детей. Но слышали ли они меня? Нет, она была здесь на семейном торжестве.

— Должны ли мы начать? — Спросил я Коко.

Она нахмурилась.

— Спешишь уехать?

Да.

— Нет. Просто не терпится узнать ее имя.

— Мы не можем начать, пока ребята не вернутся. — Розен достала из сумочки миску с крекерами для малыша на полу. — Они пошли за другими детьми.

Оба моих шурина были хорошими парнями. Они были связаны с советом племени вместе с папой. Муж Коко работал главным прокурором в суде племени. Муж Розен работал в Бюро по делам индейцев.

Мне нравились они оба. Но когда они оказались в комнате, папа вспомнил, что его единственный сын был всего лишь барменом. Его разочарование высосало бы радость из любого торжества.

Несколько минут мы стояли в тишине, если не считать звуков, доносившихся из коридора, когда мимо проходили медсестры и мимо двери прошаркал мужчина в ходунках.

— Ты здесь надолго? — Тихо спросила меня Пета.

— Нет, я уезжаю сегодня.

— Не хочешь ли поужинать перед отъездом? Сегодня утром я приготовила запеканку, такую, как ты любишь. Было бы неплохо наверстать упущенное.

Как только у Коко родился ребенок, держу пари, она сразу же отправилась в магазин, чтобы приготовить эту запеканку на скорую руку. Она была уверена, что я буду дома.

Я вздохнул.

— Я не могу. Я приехал не один.

Папа стоял, прислонившись к дальней стене комнаты, рядом с каким-то монитором. Он скрестил руки на широкой груди и покачал головой.

— Тебе не следовало приводить ее.

Пета вздрогнула рядом со мной.

— Ее? О. Я, эм… извини. Я и не знала, что ты с кем-то встречаешься.

— Я? Нет. — Сказал я, потому что боль, исходившую от нее, было трудно переварить. — Она моя коллега. — И моя любовница.

Очевидно, папа уже понял это, но я не собирался объяснять это Пете.

Если мне повезет, я смогу выбраться отсюда так, чтобы Пета и София не увидели друг друга. Я не сомневался, что София справится со стычкой с моей бывшей. Но я не собирался добавлять оскорбление к травме Петы. Я не собирался объяснять ей, что у Софии есть то, чего так желала Пета.

Мое безраздельное внимание.

Звук маленьких ножек эхом разнесся по коридору, и я затаил дыхание, надеясь, что это была одна из моих племянниц или племянников. И действительно, знакомое лицо выглянуло из-за угла и поспешило в комнату.

— Мама! — Маленькая девочка забралась прямо на кровать Коко и подползла к ребенку.

Ее волосы были стянуты сзади тем же кожаным ремешком, что и у мамы. Без сомнения, папа сделал такие резинки для волос всем девочкам в семье, а также мальчикам, которые тоже предпочитали носить длинные волосы. Совсем как их дедушка и двоюродный дедушка Ксавьер.

Один за другим комната заполнялась детьми. Мои шурины вошли с широкими улыбками на лицах.

— Мы на месте! — Муж Коко, Тай, подошел прямо к ее постели и взял на руки свою новорожденную дочь, лучезарно улыбаясь своей малышке. — Готова раскрыть наш секрет?

Мое сердце колотилось слишком сильно, когда я смотрел, как этот человек смотрит на свое последнее творение. В этих глазах было столько любви и обожания, что я отвернулся.

Прекрати это дерьмо. Я принял свое решение. Я выбрал свой собственный путь. И этот путь не включал детей, так что не было никакого смысла смягчаться при виде гордого отца.

— Хорошо, вы, ребята, знаете, как это работает. — Коко поерзала на кровати, садясь повыше и расправляя красный халат на плечах. — Мы будем передавать ребенка по кругу, и каждый должен представиться ей.

— Я пойду возьму кофе в кафетерии. — Пета сделала шаг к двери, но Коко вскинула вперед руку.

— Нет! Ты должна остаться.

— О, нет. Я не хочу вам мешать.

— Пожалуйста? Я бы хотела, чтобы ты осталась. — Глаза Коко умоляюще смотрели на Пету. — Ты ей как тетя.

К черту мою жизнь. Я сжал челюсти, пытаясь сохранить хладнокровие. Комната была битком набита людьми, и хотя я отказывался смотреть по сторонам, я знал, что все они посылали свои взгляды в мою сторону.

Женись на Пете. Это исходило от мамы, Розен и Коко.

Возвращайся домой и возьми на себя ответственность за то, кто ты есть. Это было от папы.

Еще раз, кто этот парень? Это исходило от детей.

— Мы с Коко подбросили монетку, и она проиграла. Так что я могу сказать вам, ребята, как зовут это сокровище. — Тай пришел мне на помощь, уже не в первый раз, и вернул внимание к своей дочери. — Кими. Это означает «тайна».

— Мне нравится. — Розен схватилась за сердце, затем посмотрела на своего мужа. — Давай попытаемся сделать дочку.

Он просто улыбнулся ей — улыбкой, которая говорила, что я буду здесь снова примерно через девять месяцев.

Мой отец подошел первым, взял малышку на руки и покачивал ее взад-вперед, пока ее минутная суета не прекратилась.

— Кими. Я твой дедушка, Джозеф. Гори ярко, маленькая звездочка.

Это было то, что папа всегда говорил. Я не был уверен, желают ли остальные члены моей семьи что-нибудь детям. Если они и желали, то не говорили об этом вслух.

— Кими. — Мама была следующей, кто взял ребенка. — Я твоя бабушка, Линди.

Она повернулась ко мне, поднося ребенка. Я взял ее на руки, стараясь не подпрыгивать слишком сильно, пока баюкал.

Я не был похож на других одиноких мужчин, которые нервничали из-за детей. У нас всегда были дети в нашем доме, когда мы росли. Моя мать или сестры всегда нянчились с родственниками или соседями, и я помогал им.

Мне нравились дети. Мне нравилась эта красотка.

Ее глаза были открытыми и темными, она смотрела на меня, не мигая.

— Кими, я твой дядя, Дакота. — Будь свободной.

Это было то же самое, чего я желал всем племянникам после их рождения.

Если бы им когда-нибудь понадобилась помощь в обретении этой свободы, я был бы тем парнем, которому они могли бы позвонить. Даже если бы я не жил в соседнем квартале и не посещал все праздники, я бы был там.

Таким, каким Ксавьер был для меня.

— Моя очередь. — Розен взяла малышку у меня из рук, воркуя и покачивая ее из стороны в сторону. — Кими, я твоя тетя, Розен. А это твоя другая тетя. — Розен передала ребенка Пете.

Она немного поколебалась после того, как ребенок оказался у нее на руках, затем представилась.

— Привет, Кими, я Пета.

По крайней мере, она не добавила тетя.

Пета качала ребенка взад-вперед, улыбаясь круглому личику Кими. Затем она посмотрела на меня со словами «Я хочу одного», написанными на ее лице.

Я сделал шаг в сторону от Петы, чуть не сбив с ног одного из своих племянников, который подошел, чтобы встать рядом.

Моя семья почти убедила ее, что я в конце концов вернусь домой. Независимо от того, сколько раз я подчеркивал, что не вернусь, что мы с Петой никогда больше не будем вместе, они обманули ее, заставив думать, что еще есть шанс.

Затем Пета передала ребенка мужу Розен. Когда он закончил свое представление, Кими вернулся к Коко. Каждый из детей забрался на больничную койку, чтобы представиться. Пока я ждал, пока каждый назовет свое имя ребенку, я сохранял расстояние в фут между мной и Петой.

Когда же она поймет намек? Плечо, которое я всегда старался держать в тепле, должно было стало ледяным.

Как только с наречением было покончено, я подошел к Коко и еще раз поцеловал ее в щеку.

— Поздравляю. Отдохни немного, ладно?

— Ты уезжаешь?

— Дороги обледенели, — солгал я. — Не хочу ехать по ним в темноте.

Коко нахмурилась.

— Прекрасно. Я думаю, мы скоро увидимся.

— Ага.

Я прикусил язык, чтобы в десятый раз не сказать, что они всегда могут приехать и навестить меня. Я прожил в Ларк-Коуве пять лет, и ни разу ни один член семьи не проехал 2 часа, чтобы посмотреть, где я живу или где работаю.

Я обнял маму и Розен на прощание. Объятия не были возвращены, так как они были так же злы, как и Коко. Затем, кивнув и помахав ребятам, я вышел за дверь.

— Дакота. — Папа последовал за мной в коридор.

Я остановилась и повернулась, уперев руки в бока.

— Папа.

— Они ищут нового директора в управлении экономического развития.

— Отлично. Надеюсь, они найдут кого-нибудь. Потому что у меня есть работа.

Папа, похоже, не помнил этого маленького факта. Каждый раз, когда я приезжал домой, он перечислял все доступные вакансии в этом районе.

— Тебе пора возвращаться домой, — сказал он. — Разве прошло недостаточно времени? Твое место здесь.

— У меня есть дом. Мое место там.

— С твоим дядей, — проворчал он.

— Он поддерживает меня.

У папы не было ответа.

Поэтому я развернулся и зашагал по коридору, оставляя его позади.

Как каждый раз после таких разговоров. Я приехал сюда, и все, что я получил — это давление. Ни один человек не спросил меня, как у меня дела. Ни один член семьи не спросил меня, счастлив ли я.

— Дакота, подожди, — крикнула мне вслед Пета.

— Господи, — простонал я, глядя в потолок, когда снова остановился. Зал ожидания находился всего в трех футах от меня и сразу за углом. Так близко. Но мой побег снова был остановлен.

Пета догнала меня, убирая с лица прядь волос.

— Я просто хотела сказать, что мне очень жаль. Я не знала, что ты будешь здесь. Позвонила Коко и сказала, что у нее родился ребенок, и я спросила, подходящее ли сейчас время, чтобы принести цветы. Пожалуйста, не уходи из-за меня. Я могу уйти.

Как бы я ни был расстроен всей этой ситуацией, я не винил Пету. Я знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что она не любит игры или манипуляции. Она не понимала, что была частью одной из них. Мои сестры использовали ее как приманку, красивую женщину, которая могла соблазнить меня и вернуть домой.

— Нет. Все в порядке. Дело не в тебе.

— Мое предложение поужинать все еще в силе. Ты мог бы привести свою подругу.

В этот самый момент София вышла из зала ожидания.

— О, привет. Вы закончили? Я как раз собиралась найти автомат по продаже содовой. — Она улыбнулась мне, а затем заметила Пету. — О, мне очень жаль. Я не хотела мешать.

— Все в порядке. — Бля. Я помахал Софии рукой. — София Кендрик, это Пета Тэтси.

— Привет. — София подошла и протянула руку. Она стояла так близко ко мне, что наши локти соприкасались.

Пета была милой и тихой, но она не была глупой. Она заметила, как легко София перешагнула мои границы. Ее лицо вытянулось, когда она пожала Софии руку. Затем она посмотрела на меня, и ее надежды рухнули у меня на глазах.

— Твой коллега?

Бля. Бля. Бля.

— Да, мы работаем вместе.

Боль на ее лице была душераздирающей. Я никогда не приводил домой другую женщину. Это всегда была только она. Я ненавидел то, что собирался сделать, но смирился с этим, надеясь, что это причинит Пете боль сейчас, чтобы она могла исцелиться в долгосрочной перспективе.

Чтобы она перестала меня ждать.

Я обнял Софию за плечи и прижал ее к себе. Затем я поцеловал ее в висок.

София напряглась, не пропустив резкого вздоха Петы.

Я проглотил отвращение, крепко держась за Софию, пока Пета долго смотрела на нас обоих.

Затем она сделала кое-что, что меня удивило. Она выпрямила спину и выдавила вежливую улыбку.

— Приятно познакомиться, София. Счастливой дороги.

— Черт. — Я отпустил Софию, когда Пета развернулась на каблуках и поспешила по коридору. — Мне нужно выбраться отсюда.

София скрестила руки на груди, глядя на мой профиль.

— Послушай, я…

Она не стала дожидаться моих объяснений. Она тоже ушла от меня, прямо через раздвижные двери и вышла на улицу.

Я быстро догнал ее, не отставая, пока она шла через парковку к моему грузовику.

Ее руки все еще были скрещены на груди, когда она ждала, пока я открою ее дверь. Она не взяла мою руку, когда я предложил ей помочь забраться в машину.

Захлопнув дверь с ее стороны, я подбежал к другой и забралась внутрь. Грузовик с ревом ожил, тепло быстро прогнало зимний холод, пока мы сидели на стоянке.

Это не сильно помогло моей пассажирки оттаять.

— Ты поэтому пригласил меня с собой? — спросила она. — Я просто та, кто тебе нужен, чтобы разозлить свою семью?

— Нет.

— Тогда почему ты ткнул меня в лицо этой женщине? Чтобы я разбила ей сердце?

— Мне очень жаль. — Я вздохнул. — Это была моя бывшая девушка.

— Я догадалась об этом.

— Ей нужно двигаться дальше.

— Тогда будь мужчиной и скажи ей, чтобы она двигалась дальше, — отрезала она. — Я играла в эти игры, Дакота. Каждый. Раз. Я покончила с этим. Есл тебе нужно симпатичное личико рядом с тобой, чтобы что-то доказать твоей семье, найдите другое.

— Я не знал, что она будет здесь.

— Не имеет значения, — выпалила она в ответ.

— Ты права.

Она фыркнула и уставилась в окно. Вентиляционные отверстия на приборной панели отбросили выбившуюся прядь волос ей на щеку.

— София. — Я потянулся к ее руке, убирая ее с колен. — Я не хотел использовать тебя. Я не для этого привез тебя сегодня. Я просто хотел, чтобы здесь был кто-то, кто был бы на моей стороне. Но ты права, я играл в игру с Петой. Конец игры. Она должна двигаться дальше. Может быть, теперь она так и сделает.

София глубоко вздохнула и переплела свои пальцы с моими.

— Я думаю … Я думаю, это просто удивило меня. Кроме того, наверное, лучше сделать меня плохим парнем, потому что я никогда не вернусь.

— Правильно.

Единственная женщина, которую я взял с собой, чтобы познакомиться со своей семьей, уезжала.

Моя семья, вероятно, была бы рада узнать, что она уедет через три дня.

Но я? Я не был уверен, как я вернусь домой и не пожелаю, чтобы она была рядом со мной.