Повесть об Андаманах

УЖЕСТОЧЕНИЕ ОККУПАЦИОННОГО РЕЖИМА ОСТРОВА ПОД СУВЕРЕНИТЕТОМ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА ИНДИИ

23 октября 1943 года был арестован Диван Сингх и с ним все активные члены Лиги независимости Индии, Комитета спасения и «Пенджабского литературного общества». Их заключили в тюрьму с покамерным содержанием. Диван Сингха подвергли бесчеловечным пыткам, до сих пор непревзойденным по своей жестокости. Подвесив за волосы под потолком камеры, Диван Сингха безжалостно избивали. Связав руки и ноги, они подвесили его вниз головой и стали пытать каленым железом. Они загоняли ему иголки под ногти на руках и ногах. Через его тело пропускали ток, выдавили глаза, распяли, вновь и вновь избивали, затем тисками раздробили кости. После пыток у Диван Сингха не осталось ни одной не сломанной кости. Однако дух его сломить не смогли. Диван Сингх не признал сфабрикованного японцами обвинения в шпионаже.

После того как им не удалось заставить «сознаться» Диван Сингха, мучители применили другую тактику: попытались заставить одну молодую женщину по имени Кесар Каур сказать, будто Диван Сингх часто посещал ее и рассказывал, что он английский шпион. Женщина отказалась это сделать. Тогда они стали пытать Кесар Каур и ее мужа. Они испробовали все приемы и методы, чтобы заставить ее сказать то, что хотели, но успеха не добились.

По иронии судьбы 29 октября 1943 года, через неделю после ареста Диван Сингха, в Сингапуре было торжественно объявлено о создании Временного правительства Индии во главе с Субхас Чандра Босом. Как раз в то время, когда Диван Сингх и его товарищи подвергались пыткам, генерал Тодзио официально объявил в японском парламенте, что Андаманские и Никобарские острова будут переданы Временному правительству Индии. Субхас Чандра Бос торжествовал, что видно из его заявления, которое он сделал в доме барона Сибусава, где в то время жил.

В книге японского автора Тацуо Хаясида, посвященной Субхас Чандра Босу, приводится заявление премьер-министра Тодзио о том, что передача Андаманских и Никобарских островов Временному правительству свободной Индии была созвучна часто повторяемым в Японии высказываниям о том, что она поддержит движение за независимость Индии. Искренность Японии при соблюдении своих обязательств, безусловно, должна была произвести соответствующее впечатление на мировую общественность. Передача Временному правительству свободной Индии Андаманских и Никобарских островов, являющихся первым участком территории Индии, освобожденным от британского владычества японской армией, несомненно, вселяла новую надежду и уверенность в борцов за свободу.

Освобождение этих островов должно было иметь символическое значение, поскольку англичане использовали их в качестве тюрьмы для политических заключенных, приговоренных к каторжным работам за участие в заговорах с целью свержения английского правления. В заточении на этих островах находились сотни политических заключенных. Как Бастилия в Париже, которую первой взяли штурмом во время французской революции и освободили политических заключенных, так и Андаманы, где страдали патриоты, были освобождены в первую очередь, а первый участок освобожденной территории всегда имеет огромное значение.

С ретроспективной точки зрения вера Боса в искренность японского правительства кажется довольно наивной, тем более что к тому времени он скорее всего узнал о судьбе генерала Мохан Сингха и его первой «Индийской национальной армии».

Исчезновение Субхас Чандра Боса из Калькутты, его путешествие в Европу и появление затем в Японии читается как роман о Джеймсе Бонде. Субхас Чандра Бос находился в английской тюрьме в Калькутте, но был освобожден и помещен под домашний арест, так как объявил в тюрьме голодовку. Несмотря на постоянное наблюдение 62 сотрудников департамента уголовной полиции, окружавших его дом плотным кольцом, ему удалось бежать в Кабул, переодевшись патаном, а оттуда перебраться в фашистскую Германию.

Гам он пытался сплотить вокруг себя всех, стремящихся к независимости Индии. Затем, после начала военных действий на Дальнем Востоке, его доставили на немецкой подводной лодке на Мадагаскар, а оттуда 30 июля 1943 года на японской подводной лодке — в Японию. Временное правительство Индии было немедленно признано правительствами стран — сателлитов Японии, такими, как Таиланд, Маньчжоуго[71], правительством Китая в Нанкине[72] и, разумеется, союзником Японии — Германией и двумя ее сателлитами в Европе.

В Сингапуре на торжественной церемонии объявления о создании Временного правительства Индии и «Индийской национальной армии» (второй) Субхас Чандра Бос заявил, что у него нет ни малейшего сомнения в том, что вступление «Индийской национальной армии» на территорию Индии вызовет революцию и английское правление рассыплется в прах. Однако этой надежде не суждено было сбыться.

Сформировав правительство, Субхас Чандра Бос разослал послов во все города, где проживало много индийцев, — в Гонконг, Шанхай, Кантон, но Андаманы он решил посетить лично.

Перед его визитом ходили слухи, что в качестве символического жеста на Андаманы будет послан батальон «Индийской национальной армии». Эти слухи вселяли надежды угнетенному населению островов, но японское правительство наложило на этот план вето. Первый визит Нетаджи оказался последним посещением территории, которая теоретически должна была стать резиденцией его правительства. Он прибыл на аэродром в Порт-Блэре 29 декабря 1943 года, и адмирал Исикава, хозяин этих островов и командующий японской армией, оказал ему торжественный прием. Бос обошел строй почетного караула, но, как и следовало ожидать, население не проявило никакого энтузиазма. Никто из жителей не — мог предугадать, что будет с ними самими завтра, как же могли они интересоваться чем-то столь отдаленным, как обещание японцев помочь Босу в борьбе за — свободу Индии?

Затем в сопровождении адмирала Бос отбыл на остров Росс и остановился в доме, который ранее был резиденцией Главного комиссара.

Одной из целей визита Нетаджи Субхас Чандра Боса на Андаманы было урегулирование с адмиралом, возглавлявшим там администрацию, вопроса о том, чтобы на Андаманские и Никобарские острова был назначен Главный комиссар, представляющий Временное правительство Индии, возглавляемое Босом. Хью Той в книге о Субхас Чандра Босе «Тигр в прыжке» писал, что адмирал, согласившись на назначение индийского Главного комиссара, сказал Босу, будто бы по важным стратегическим причинам передача полной власти, пока идет война, невозможна, но если Комиссар готов с ним сотрудничать, то в его ведение можно передать лишь некоторые отделы гражданской администрации. Данных о том, что Бос выдвинул какие-либо возражения в отношении такой договоренности с адмиралом или поднял когда-либо этот вопрос в беседе с премьер-министром Тодзио, нет.

Постоянная свита Нетаджи на Андаманах состояла из нескольких специально подобранных японских офицеров и пяти местных юношей, знающих английский и японский языки. В числе последних был Муштак Али, который долгое время работал в секретариате Главного комиссара в Порт-Блэре. Муштак Али рассказывал, что, когда Бос прибыл на остров, никто не сумел поговорить с ним в течение всего дня, так как все очень боялись японских офицеров, не отходивших от Боса ни на шаг. Однако вечером, когда офицеры основательно напились, Муштаку Али показалось, что настала благоприятная минута поведать Босу о творящихся на Андаманах безобразиях. Он сказал, что во время запланированного на следующий день посещения тюрьмы Босу следует попросить, чтобы ему показали шестое крыло тюрьмы, и побывать в каждой камере этого крыла. Он особо выделил дело Диван Сингха и рассказал о пытках, которым тот подвергался. Однако во время посещения тюрьмы Бос уклонился от визита в шестое крыло.

После визита Нетаджи на Андаманы прибыла группа из пяти его представителей, целью которой было взять на себя управление Андаманскими и Никобарскими островами от имени Временного правительства Индии. Один из членов этой группы, младший офицер «Индийской национальной армии» Суба Сингх, впоследствии написал книгу о Диван Сингхе, в которой сообщал, что он никак не мог понять, почему во время своего посещения тюрьмы Бос ни разу не попросил показать ему ту камеру, где содержался Диван Сингх, или шестое крыло. Тем не менее Суба Сингх явно выступал на стороне Боса, поэтому он пытался высказать сомнения, что Муштак Али вообще что-либо говорил Субхас Чандра Босу. Вместе с тем Суба Сингх очень удивился, что Бос, обладавший таким проницательным умом, не увидел или не почувствовал, почему местные жители выглядели столь угрюмо, и не поинтересовался причиной их подавленного состояния.

На второй, последний день визита Нетаджи в его честь был организован митинг, на котором он выступил с речью. Субхас Чандра Бос говорил об образовании Временного правительства Индии, о том, что необходимо добиваться помощи японского руководства в борьбе за свободу Индии. Он заявил, что двум народам следует сотрудничать, что он и его правительство только завоюют уважение в глазах японского правительства, если индийцы приложат все усилия и докажут, что заслуживают свободы. Он даже упрекнул собравшихся в лени и бездеятельности. При этом Бос не упомянул о пытках, которым подвергались на Андаманах многие невинные люди, о бедственном положении населения, о председателе местного отделения Лиги независимости Индии Диван Сингхе.

Однако, без сомнения, он знал о происходящем в многострадальном Порт-Блэре. Это утверждение основывается на том, что он послал на Андаманы комиссию из пяти человек под руководством подполковника Е. Г. Логанатхана, который должен был занять пост Главного комиссара. Инструктируя членов этой комиссии, он, по словам Суба Сингха, просил их рассмотреть дело о шпионаже, на основании которого подверглись преследованиям Диван Сингх и многие другие. Он потребовал представить ему доклад по этому вопросу.

Тем временем в тюрьме на острове продолжали пытать ни в чем не повинных людей. Пытки становились все более жестокими, потому что японцы поняли, что им не удастся заставить «признаться» Диван Сингха. Как и он, не были ни в чем виновны и другие люди, которых также обвинили в шпионаже. Японские палачи не успокоились даже после того, как переломали Диван Сингху все кости. Они подвергли его самому большому бесчестью, какому только можно подвергнуть верующего сикха, — обрили ему голову и отрезали бороду. Однако и после этого им не удалось сломить его дух. Но есть пределы того, что может вынести человек: 14 января 1944 года он скончался.

К тому времени, когда подполковник Логанатхан в сопровождении еще четырех офицеров «Индийской национальной армии», — майора Мансур Али Алви и лейтенантов Мохаммед Икбала, Шринивасана и Суба Сингха — прибыл в Порт-Блэр 22 февраля 1944 года, Диван Сингх и многие другие, кого пытали в каторжной тюрьме, были уже мертвы.

И хотя Логанатхану оказывали все полагающиеся по должности почести, стало очевидно, что японцы и не думают предоставлять ему какую-либо реальную власть. Логанатхана и сопровождавших его лиц разместили в бунгало неподалеку от гурдвары. Данных о том, что в Порт-Блэре имела место церемония принятия им присяги и он официально приступил к своим обязанностям Главного комиссара, нет. Между прочим, ему сказали, что его люди могут оказывать помощь в управлении такими отделами гражданской администрации, как образование, сельское хозяйство и снабжение населения продовольствием, но они не имеют права вмешиваться в управление тюрьмой и действия полиции.

После долгих препирательств, когда дело дошло до адмирала и тот прочитал им лекцию о деятельности на островах «шпионов», таких, как Диван Сингх и другие, был достигнут некоторый компромисс. Индийцам сказали, что теперь они будут также участвовать и в руководстве работой тюрьмы и полиции. Однако никакой реальной власти японцы не собирались им предоставлять. Суба Сингх признавал, что местное население относилось к подполковнику и его людям как к японским марионеткам.

Условия жизни в Порт-Блэре все ухудшались. Не было ни тканей, ни риса, ни рыбы, ни сахара. Японские деньги совершенно обесценились, и стоимость одной домотканой рубашки из грубого полотна достигла 150 рупий.

Какое положение занимали Логанатхан и его люди, видно из книги Суба Сингха. Он писал, что прямо напротив их резиденции в окнах казарм были установлены подзорные трубы. Таким образом фиксировались имена всех, кто к ним приходил.

Логанатхану удалось совершить поездку в Сингапур и доложить Нетаджи об истинном положении дел на Андаманских островах, о судьбе Диван Сингха и других людей (около 90 арестованных были расстреляны в ноябре недалеко от Хомфрейганджа), а также о поведении представителей японских властей. Кроме личного доклада Логанатхана его коллеги регулярно направляли Нетаджи свои подробные отчеты. Поэтому нет оснований считать, что Бос не знал о том, как японское правительство обращается с представителями Временного правительства Индии на территориях, оккупированных Японией. Политически наиболее важной из всех была территория Андаманских и Никобарских островов, поскольку предполагалось, что она была официально передана Босу и его правительству.

Однако 6 июля 1944 года Субхас Чандра Бос, обращаясь к Махатме Ганди, в передаче «Радио Рангуна» заявил, что одно время люди говорили, будто у Японии корыстные намерения в отношении Индии. Если это так, то зачем тогда Япония передала Андаманские и Никобарские острова Временному правительству свободной Индии и почему там находится индийский Главный комиссар Андаманских и Никобарских островов с резиденцией в Порт-Блэре?

О каком Главном комиссаре шла речь? Какой самообман! Единственное упоминание о Временном — правительстве свободной Индии, возглавляемом Субхас Чандра Босом, в документах об истории японской оккупации Андаманских островов звучало так: «Подполковник Логанатхан с четырьмя офицерами Временного правительства свободной Индии прибыли на остров в феврале 1944 года и открыли свое представительство. Однако в. июле 1945 года был получен приказ об эвакуации, и соответственно все его сотрудники в начале августа 1945 года покинули этот остров».

Ни слова о назначении Логанатхана Главным комиссаром островов или о его работе в этой должности, ни о его функциях, ни об их осуществлении! Остается только гадать, насколько сам Субхас Чандра Бос верил во все это.

Возможно, в этом контексте представляет некоторый интерес оценка Субхас Чандра Боса, которую дал ему чиновник индийской государственной службы Филипп Мэсон, много лет проживший в Индии (во время раздела субконтинента Ф. Мэсон был заместителем министра обороны правительства Индии). В книге «Дело чести» он рассказал об «Индийской национальной армии», ее офицерах и солдатах. Ф. Мэсон писал, что Субхас Чандра Бос отличался необычайным энтузиазмом. Он верил в то, во что хотел верить, и в этом отношении был весьма наивен, если не сказать доверчив. Однако он был искренен. Конечно, он был заносчивым, самонадеянным, самоуверенным, совершенно лишенным чувства юмора. Он все видел в черно-белом цвете, признавал только две оценки: «хорошо» или «плохо», «добро» или «зло».

Однако он был прекрасным оратором.

Вернемся к вопросу о «шпионаже», ставшем причиной ужасных пыток, которым подвергли жителей Порт-Блэра, и в первую очередь Диван Сингха. Руководителем операции по проникновению на Андаманские острова для сбора разведывательных данных был Дэнис Маккарти, офицер индийской полиции, который служил на Андаманах до японского вторжения и перед самой эвакуацией с островов достиг определенной договоренности со старостой деревушки Ферраргандж, являющейся пригородом Порт-Блэра. В октябре 1942 года он служил в Соединенных провинциях (ныне штат Уттар-Прадеш). Однажды он получил телеграмму от Боба Скотта, бывшего в то время помощником комиссара на острове Кар-Никобар. Скотт хотел встретиться с Маккарти, чтобы спросить его, не согласится ли он отправиться на Андаманские острова, чтобы оценить условия, создавшиеся там при японской оккупации. Маккарти с готовностью согласился. Он был назначен офицером сикхского полка и отобрал пять человек, которым предстояло его сопровождать: сержанта-англичанина Диккенса, радиста-телеграфиста; двух бывших военных полицейских, ранее служивших на Андаманах, а затем в армии, — Хабиб Шаха и Гьян Сингха, а также двух кули из Ранчи, ранее работавших на Андаманах, — Джозефа Бакла и его двоюродного брата Питера.

После нескольких недель усиленных тренировок Маккарти и его группа отправились в крайне рискованную экспедицию.

18 января 1943 года разведывательная группа высадилась с голландской подводной лодки на западном побережье острова Средний Андаман, в 4 милях от Флэт-Айленда и в 70 милях от Порт-Блэра. После недельной подготовки Маккарти в сопровождении Хабиб Шаха и Джозефа отправились на байдарках в Порт-Блэр. Они пробыли в пути больше недели — сначала плыли по протокам, затем пробирались через джунгли, труднопроходимые горы и колючие заросли. Их мучили насекомые и пиявки. Наконец они вышли на дорогу, которую Маккарти узнал на плане. Это была дорога, проходящая в полумиле от Феррарганджа.

Они разбили в джунглях лагерь и, оставив Джозефа готовить еду, отправились к дому старосты. Тот был очень удивлен появлением этих людей. Он сказал, что давно уже забыл, о чем с ним договаривались до японской оккупации, но все же группу принял. Староста рассказал Маккарти об условиях, создавшихся на Андаманах, о жестокости японцев и о том, как они терроризируют жителей острова. Он добавил, что японцы публично казнили бедного Бэрда, помощника Главного комиссара, чтобы запугать население. Потом начались казни без суда и следствия, жестокие нападения на жителей и насилия над женщинами.

Во время беседы Маккарти и Хабиб Шаха со старостой к последнему пришли японец и кто-то из местных жителей и потребовали список всех жителей деревни. Пока тот его составлял, Маккарти и Хабиб Шах находились в безопасности — они спрятались в соломе, хранившейся во дворе дома.

Наконец японец и его спутник ушли, староста вернулся, и они договорились о том, что он устроит им встречу в джунглях с двоюродным братом Хабиб Шаха, Вилаят Шахом, работавшим в Ферраргандже. Когда разведчики, выйдя из дома старосты, оказались на дороге, то в лунном свете увидели двух японских солдат, стоявших ярдах в десяти от дома старосты. Разведчики резко повернулись и пошли по дороге в другую сторону. Видимо, японцы приняли их за тех, кто проводил перепись населения, или просто не обратили на них внимания. Разведчики скрылись в джунглях.

После этой встречи с японцами Маккарти и его товарищи стали проявлять осторожность. Они опасались, не вызвали ли каких-либо подозрений. Однако староста пришел в назначенное время и передал им подробную информацию, а также привет от Вилаят Шаха. Они договорились о «почтовом ящике» и снова ушли в джунгли. Разведчики собирались через неделю вернуться, но старосте о своем решении ничего не сказали. С Вилаят Шахом они так и не встретились, так как тот работал в одной комнате с японцем. Связь осуществлялась через старосту, а «почтовым ящиком» служило углубление под приметным деревом.

И тут произошла настоящая трагедия. Когда разведчики возвращались после встречи со старостой, они шли другим путем. Поэтому им пришлось преодолевать реки. К несчастью, Хабиб Шах не умел плавать, и специально для него соорудили плот. Взбираясь на крутой берег, Хабиб Шах случайно поскользнулся и ударил прикладом автомата о землю. Раздался выстрел, и пуля прошила его насквозь. Он умер почти мгновенно, С помощью котелка вырыли могилу, а поверх нее положили большие камни, чтобы ничто не могло нарушить его покой.

По прибытии в лагерь они передали в центр о случившемся. Однажды они увидели три самолета типа «Летающая крепость». Разведчикам даже показалось, что бомбили цели, которые они указали в своих донесениях. Отбомбив, самолеты улетели целыми и невредимыми.

Выполнив свое задание, Маккарти и его товарищи отправились к месту, где их должна была ждать подводная лодка. Как было условлено, в конце операции они вывесили на берегу два полотняных квадрата. Заметив их, подводная лодка должна была в качестве ответного сигнала показать над водой перископ. И вот над водой показался перископ, а за ним и часть боевой рубки. Однако произошло это не потому, что экипаж подводной лодки увидел сигнал, а потому, что та наскочила на коралловый риф, сорвала гидролокатор и была вынуждена всплыть. Группу Маккарти подняли на борт подводной лодки. Что было бы с этой группой, если бы подводная лодка не наскочила на риф?

Сначала решили даже оставить Маккарти на острове еще на некоторое время, но потом командование пришло к выводу, что, поскольку он слишком ослаб физически из-за скитаний по острову, его и всю группу следует отправить в Коломбо, что и было сделано. Большинство людей на Андаманах считают, что Дэнис Маккарти и Бахшиш Сингх, бывший полицейский, участвовали в одной и той же операции под названием «Болдхед-I».

Во время операции «Болдхед-I» Маккарти устроил недалеко от Феррарганджа «почтовый ящик», в который должна была поступать информация. Маккарти считал, что, может быть, и Бахшиш Сингх пользовался этим же «ящиком». Маккарти говорил, что он слышал о происшествии с Бахшиш Сингхом, когда тот натолкнулся на группу изменников, как он называл военнослужащих из «Индийской освободительной армии», неподалеку от Вимберлиганджа (другого пригорода Порт-Блэра), и спасся, притворившись, будто бы он тоже из их числа, но отстал от своих, потому что заблудился. О том, что еще удалось сделать Бахшиш Сингху и как он это делал, известно мало. Все попытки автора связаться с ним оказались безуспешными.

Согласно документам, хранящимся в библиотеке бывшего министерства по делам Индии в правительстве Великобритании, и документам, хранящимся в архивах министерства иностранных дел и по делам Содружества, Бахшиш Сингх был одним из 12 человек на борту английской подводной лодки «Таурус», которая под командованием капитан-лейтенанта М. Р. Уингфилда вышла из Коломбо 14 декабря 1943 года и 19 декабря прибыла к западному побережью острова Южный Андаман в районе Порт-Кэмпбелла. Перед ней была поставлена задача высадить группу из двух офицеров (майора Грига и капитана Фолконера) и 12 рядовых (одним из которых и был Бахшиш Сингх) и переправить на берег 8 тысяч фунтов груза — продовольствие и снаряжение. Это была операция «Болдхед-III». (Об операции «Болдхед-II» никаких сведений получить не удалось.)

Подводная лодка «Таурус» 19 января 1944 года снова отплыла, имея на борту двух офицеров-англичан, двух сержантов-англичан, восемь рядовых-индийцев, 9 тысяч фунтов снаряжения и припасы. Был установлен контакт с группой, оставленной на берегу во время предыдущей операции, и 24 января все снаряжение благополучно переправили на берег. Все члены группы были здоровы. Эта операция называлась «Болдхед-IV».

Имела место также и операция «Болдхед-V». Ее целью было снять до наступления сезона муссонных дождей с острова обе группы, проводившие операции «Болдхед-III» и «Болдхед-IV». Операция прошла успешно, и вся группа вместе с оставшимися припасами и снаряжением 27 марта 1944 года прибыла на борту «Тауруса» в Тринкомали (Шри Ланка).

Проведение этих операций свидетельствует о слабости японской разведки и о неповоротливости администрации на Андаманах, поскольку им не удалось захватить ни одного из участников операций. А может быть, японцы даже о них не догадывались.

Что касается Бахшиш Сингха, то нет никаких данных о том, находился ли он на островах во время операций «Болдхед-III» и «Болдхед-V». Зато совершенно очевидно, что разведывательная работа во время этих четырех операций проводилась столь успешно, что союзники могли получать подробные данные о местоположении японских военных объектов в Порт-Блэре, благодаря чему они их успешно бомбили. В свою очередь японцы преследовали жителей Порт-Блэра.

Суба Сингх полагал, что японцы догадывались, каким образом информация доходила до союзников. Автор данной книги считает, что у них не было даже отдаленного представления о разведывательных операциях англичан. Незаинтересованному наблюдателю должно быть ясно, что японцы прибегали к столь крайним мерам в отношении жителей островов именно потому, что они совершенно не знали реального положения дел.

Пока шла борьба за признание японцами статуса представителей Временного правительства Индии, участились воздушные налеты на Порт-Блэр. Однажды ночью англо-американские самолеты подвергли Порт-Блэр очень сильной бомбардировке. В результате загорелись склады горючего, и весь город был окутан черным дымом. Вслед за бомбардировщиками появились истребители, обстрелявшие японские оборонительные сооружения. Другой ночью, при свете полной луны, вблизи острова Росс всплыла английская подводная лодка и обстреляла ряд военных объектов в Порт-Блэре.

Наутро многие жители Порт-Блэра, в том числе некоторые наиболее известные люди и даже общепризнанные японские прислужники (всего 60–70 человек), были схвачены и помещены в одиночные камеры каторжной тюрьмы. Японцы не пощадили и их жен. Снова людей безжалостно избивали и пытали.

Суба Сингх признавал полное бессилие своей группы, когда впоследствии восклицал:

— Что мы могли сделать?

Однако сообщал, что на основании их докладов Босу тот поднял этот вопрос на самом высоком уровне в Токио, и адмирал, командовавший островом, получил отставку, а его место занял другой. Однако после прибытия нового адмирала началась новая волна репрессий. Вместе с новым адмиралом японцы прислали еще и двух судей. Вероятно, после прибытия новых судей и было совершено самое жестокое преступление японцев. Суба Сингх об этом умолчал, зато Мухаммад Саудагар рассказал подробно.

Мухаммад Саудагару не было еще двадцати лет, когда его приговорили к пожизненной каторге. 15 августа 1935 года он прибыл в Порт-Блэр. В беседе с автором книги он поклялся, что не совершал никакого убийства, а лишь взял на себя вину, чтобы спасти старшего брата, у которого была семья. К тому времени, когда на Андаманы пришли японцы, он уже отбыл срок тюремного заключения — его досрочно освободили — и жил под надзором полиции. Когда японцы объявили общую амнистию, Саудагар получил право поступления на работу.

Он знал Багчи еще до войны, и тот взял его к себе ординарцем на тот короткий период, когда стал Главным комиссаром Андаманских островов. Саудагар продолжал служить в администрации, занимая разные должности даже после того, как Багчи потерял расположение японцев. Однажды Багчи сказал ему, что дни японцев на островах сочтены и сюда скоро придут англичане. При этом он сослался на какое-то письмо, в котором ему сообщали, что союзники должны вернуться в середине августа. От кого было это письмо и откуда оно пришло, Багчи не сказал. Саудагар рассказал об этом некоему Шер Сингху, с которым жил в одной хижине и которому полностью доверял. Саудагар не догадывался, что Шер Сингх — доносчик и работал на японскую сыскную полицию. Шер Сингх доложил своим японским хозяевам все, о чем ему рассказал Саудагар. Через два дня Саудагар был арестован. Его пытали, били, мучили голодом. Он вынес все и до сих пор живет в Порт-Блэре. Я поинтересовался, почему он не рассказал правду при аресте. Он ответил, что тогда пришлось бы привлечь к этой истории слишком много людей. Чтобы спасти других, так же как и в молодости, он взял всю вину на себя.

Саудагар рассказал мне, как однажды июльским вечером, в период муссона, когда дул сильный ветер и отвесной стеной лил дождь, часов в 6 вечера в кромешной тьме более шестисот заключенных посадили в грузовики и отправили якобы на работы по благоустройству сада где-то в пригороде. Недолгой была радость заключенных. Человек 300 из них загнали на пароход «Акбар», а остальных — на два небольших судна, более двухсот человек на каждое. Вечером, часов в семь, суда вышли в море. Узникам не дали с собой ни воды, ни пищи. Стоя, тесно прижавшись друг к другу, плыли они в неизвестность. Некоторые, обессилев, свалились на пол и заснули. Вскоре их грубо растолкали и приказали выходить. Было около часа ночи. Не обнаружив ни пристани, ни даже какой-нибудь лестницы, Саудагар хотел перейти в задние ряды, но его ударили и толкнули вперед — он оказался в открытом море. Саудагар поплыл. Он плыл долго и утром оказался у болотистого берега. Саудагар понял, что перед ним остров Хавелок. Вокруг плавало много трупов. По мнению Саудагара, той ночью погибло не менее трехсот человек. Оставшимся в живых нечего было есть, не хватало и воды.

Неожиданно откуда-то появилось человек десять бирманцев. Они были вооружены. Некоторые заключенные имели кое-какие драгоценности, которые им удалось тайно пронести в тюрьму. Бирманцы силой их отняли, а тех, кто сопротивлялся, убили, По словам Саудагара, они застрелили человек сто, а потом исчезли так же неожиданно, как и появились. Оставшиеся в живых заключенные умирали от голода один за другим. Питаться приходилось только травой и кореньями. В живых осталось лишь восемь человек, затем двое: он и некий Говерухан. Они прожили на острове почти два месяца. За это время японцы капитулировали, но эти двое ничего об этом не знали. Над их головами часто пролетали самолеты. Чтобы привлечь к себе внимание, Саудагар и Говерухан привязывали к бамбуковому шесту кусок белой материи и махали им. Однажды они заметили на горизонте судно. Через какое-то время белый человек приплыл на лодке и увез их на судно. Их доставили в Рангун, затем в Пенанг и, наконец, в Сингапур, где он давал показания на суде над японскими военными преступниками.

Я сверил то, о чем рассказал Саудагар, с тем, что поведали мне многие, жившие в Порт-Блэре во время оккупации. Большинство фактов оказались правильными, хотя вполне возможно, что он кое-что недосказал, а кое-что приукрасил.

За два дня до капитуляции японцами было совершено еще одно преступление. Из окрестных деревень в маленькую деревушку Гурачарана они согнали человек триста. Операция называлась «Облава». Все жители — мужчины, женщины, дети — содержались в одной из хижин под строжайшей охраной. Им не разрешали покидать хижину и совсем не кормили. На третий день, 13 августа, на грузовике их отвезли на побережье в Тайтлер Гхат (в 13 милях от деревни), погрузили на небольшие суда и отправили на маленький островок, известный под названием Тармугли. Там их расстреляли из пулеметов. Никого не оставили в живых.

После того как союзники заняли Андаманские острова, они послали поисковые группы, обнаружившие на островке груды костей. Рама Кришна, издатель местной газеты «Андаман симбун», издававшейся в период оккупации (сначала он был в милости у японцев, а потом потерял их расположение), подтвердил подлинность этого факта.

Пока жители Андаманских островов переживали страшные дни, в Европе война подходила к концу.

Для Индии 1944 год был годом неудачным. 31 марта японцы окружили Импхал[73] и 8 апреля достигли окрестностей Кохимы[74]. Затем их продвижение было приостановлено.

Союзники прекрасно понимали стратегическое значение Андаманских и Никобарских островов. Еще в августе 1943 года объединенная группа по планированию при англо-индийском командовании обсуждала вопрос об освобождении и удержании Порт-Блэра. В документе, датированном 20 октября того же года, объединенная группа по планированию указывала, что захват Порт-Блэра обеспечит союзникам многие преимущества: расширит сферу разведывательной деятельности по сбору данных о японской армии; предоставит передовую базу для операций против вражеского флота; даст ряд укрытых якорных стоянок; лишит противника передовой базы военно-морских и военно-воздушных сил.

Группа считала, что на настроении японской армии и вообще японцев тяжело отразится потеря Андаманских островов, поскольку возникнет угроза их стратегическим позициям в Юго-Восточной Азии.

Вопрос об освобождении Андаманских островов серьезно обсуждался всего один раз — на совещании начальников штабов английских вооруженных сил накануне Каирской конференции[75]. Операция по захвату островов получила кодовое название «Буканир».

Назначенный на Квебекской конференции[76] верховным главнокомандующим союзными войсками в Юго-Восточной Азии контр-адмирал лорд Маунтбэттен представил на Каирской конференции план операции «Буканир». Однако С. У. Роскилл в книге «Война на море» писал, что английские и американские начальники штабов, хотя и не пришли к полной договоренности, операцию все же назначили на март 1944 года.

В то же время Роскилл подчеркивал: и английские, и американские начальники штабов согласились, что это ни при каких обстоятельствах не должно повлиять на ход операции в Европе. Поэтому возникло серьезное расхождение во взглядах: американцы настойчиво требовали, чтобы операции в Бирме и операция «Буканир» проводились в соответствии с планом, а англичане не менее настойчиво утверждали, что любая высадка морского десанта в районе Индийского океана, несомненно, приведет к отвлечению сил с европейского театра военных действий.

Одна из сторон должна была уступить. В данном случае уступил президент Ф. Рузвельт. Премьер-министр У. Черчилль получил лаконичную телеграмму от американского президента, что операция «Буканир» отменяется. Так закончилась единственная серьезная попытка освободить Андаманские и Никобарские острова.

Не имеет смысла строить предположения о возможном исходе операции «Буканир». Это навсегда останется одним из «если» в истории. Но нельзя отрицать и того, что если бы союзники провели операцию «Буканир», то им было бы нетрудно захватить острова, потому что к тому времени силы японцев значительно истощились, а большая часть их путей снабжения была перерезана в результате воздушных и морских операций союзников.

Для тех, кто вел переговоры в Каире и Квебеке или в штабе союзного главнокомандующего в Юго-Восточной Азии, лорда Маунтбэттена, Андаманские и Никобарские острова оставались цепью островов в Бенгальском заливе, которые представляли собой лишь стратегический интерес. Никто в то время и не задумывался о судьбе несчастных жителей этих островов.

Операция «Буканир» была отменена, но это не означало бездействия союзников во время ее планирования или после отмены. Систематические бомбардировки и уничтожение японских объектов на островах продолжались.

После того как союзники сбросили 6 августа 1945 года атомную бомбу на Хиросиму, события на Дальнем Востоке стали быстро развиваться. Через 2 дня, 8 августа, СССР объявил войну Японии. На следующий день, 9 августа, союзники сбросили еще одну атомную бомбу — на Нагасаки. В тот же день русские вступили-в Маньчжурию, к 12 августа они вступили также и в Северную Корею. И хотя 14 августа Япония безоговорочно капитулировала, сопротивление японских вооруженных сил в различных районах театра военных действий продолжалось.

Так, например, произошло и с операцией по захвату Андаманских и Никобарских островов, носившей кодовое название «Попкорн».

В соответствии с планом операции «Попкорн» суда, отправляющиеся на Андаманские и Никобарские острова, отбыли из Калькутты только 3 октября и произвели высадку в Порт-Блэре 7 октября. Из-за того что бухта была заминирована, разгрузка судов производилась с большой задержкой, так как невозможно было использовать причалы и судоверфь на острове Чатам. Поэтому 116-я индийская пехотная бригада, прибывшая на десантных судах, под командованием бригадного генерала А. Дж. Саломона, в задачу которой входило занятие островов, произвела высадку лишь 7 октября 1945 года. В тот же день генерал А. Дж. Саломон принял окончательную капитуляцию японцев.

Так закончилась еще одна из печальных глав в истории Андаманских островов.

За исключением острова Кар-Никобар, Никобарские острова практически не подверглись японской оккупации. Японцы закрепились только там, где их присутствие было необходимо с военной точки зрения.

Впервые в июле 1942 года оккупанты высадили небольшой отряд. Японцы собрали старост большинства деревень и стали выяснять их национальность. Старосты ответили, что они индийцы. Тогда японцы спросили, нет ли на острове солдат — сикхов, гурхов или шотландцев. Узнав, что никаких войск на острове нет, они установили там столб, на котором написали, что остров оккупирован Японией. Когда стемнело, они отправились на свое судно.

Японцы снова вернулись остров 2 августа 1942 года, и с этого дня началась настоящая оккупация Кар-Никобара. Сначала они обходились с никобарцами не очень сурово. Но уже через несколько дней японцы начали угонять с острова людей, используя их в других местах в качестве рабочей силы. Кар-Никобар постепенно лишился почти всех работоспособных мужчин. Как впоследствии стало известно, с никобарцами плохо обращались, их жестоко избивали и в день давали горсточку риса и немного воды. Многие из этих никобарцев умерли.

Однако самое страшное ждало жителей Кар-Никобара еще впереди. Однажды три самолета союзников пролетели над японским судном, стоящим на якоре у берега Кар-Никобара, сбросили на него бомбы и потопили. Это послужило сигналом для установления долгого периода террора на Кар-Никобаре. Старосты и другие известные люди Кар-Никобара были арестованы по обвинению в передаче сведений противнику. И хотя они все отрицали свою вину, им не поверили и поместили в концентрационный лагерь в джунглях, который находился в глубине острова. До конца войны они содержались в этом лагере. Почти каждый день японцы приходили и забирали несколько никобарцев якобы на работу. Но никто из этих людей в лагерь не вернулся. Всех их убили. В основном уничтожали образованных людей. Оставшиеся в живых обязаны сохранением своей жизни окончанию войны.

Так прекратился настоящий ад «а земле, который устроила японская военщина на Кар-Никобаре. Единственное «благо», которое принесла японская оккупация жителям острова, — это бегство с острова торговцев, много десятилетий эксплуатировавших местное население. После войны земля, которую никобарцы заложили торговцам, снова стала их собственностью.