Предыстория под знаком вопроса (ЛП)

Гимн высокой культуре предысторического общества

Наряду с анализом сохранившихся древних языков существует еще и другой путь познания умственного мира человека дальнего прошлого — путь теоретический. Именно теоретические посылки с опорой на логику вещей и является основным методом оценки археологического материала в случае предыстории и вообще бесписьменной истории. В качестве интересного примера теоретического анализа бесписьменного общества хочу привести здесь размышления Юрия Михайловича Лотмана, опубликованные им в статье «Альтернативный вариант: бесписьменная культура или культура до культуры?» [Лотман1].

Но сначала хочу отметить, что современные исследователи отодвигают возникновение письменности и вообще знаковых систем в глубь предыстории. Причем, отметить это на фоне известного читателям резкого хронологического сокращения традиционного исторического пространства и уже описанного в главе 4 сокращения предыстории в десятки и сотни раз. На этом фоне возникновение письменности снова попадает в промежуток, которая ТИ сегодня отводит под классические цивилизации древности, но в совсем ином контексте.

Ю. Лотман, не будучи уверен в том, что высокоразвитые бесписьменные цивилизации вообще когда-либо на нашей планете существовали (у него оказался только один претендент на такое явление: доинкские цивилизации Америки), постарался представить себе характерные черты такой культуры, причем представить их себе глазами семиотика. Ведь для исследователя предыстории интересен сам феномен бесписьменной культуры безотносительно к достигнутым ею культурным или цивилизаторским высотам. Лотман ставит вопрос о том, как выглядит коллективная память в бесписьменном обществе и выводит свои представления о ней из понимания того набора информации, который для данной культуры играет важную роль.

Письменные культуры запоминают события, т. е. случившееся в прошлом, считает он. Во всяком случае те из таких культур, у которых уже появилась идея истории, добавлю я. Кроме того, они фиксируют внимание на причинно-следственных связях. «Фиксируется не то, в какое время нужно начинать сев, а какой был урожай» (стр. 346). Лотман считает, что с этим связана и фиксация внимания на времени. Он относит историю к побочным продуктам письменности. Я бы добавил: история может считаться одним из возможных побочных продуктов; история без письменности невозможна, письменность в обществе без истории (пример: Индия) может достигать высочайших фаз развития.

С бесписьменной культурой Лотман связывает общество, в котором подлежащая запоминанию информация сводится не к нарушению его законов, а к самим этим законам, не к эксцессам, а к основам порядка. «Здесь на первый план выступят не летопись или газетный отчет, а календарь, обычай, этот порядок фиксирующий, и ритуал, позволяющий все это сохранить в коллективной памяти.» (стр. 347). В результате вместо умножения числа текстов такая культура сосредоточена на сохранении путем повторного воспроизведения ограниченного набора важных для нее текстов.

В соответствующей коллективной памяти важную роль играют мнемонические символы, как природные (небесные светила, скалы, рощи, отдельно стоящие старые деревья, камни), каждому из которых приписывается определенный смысл, так и рукотворные(мегалитические сооружения, курганы, идолы). С этими символами связываются обряды, которые и несут в себе информативный заряд для будущих поколений. С целью длительного сохранения информации обряду придается оттенок сакральности, которая обеспечивает регулярность повторения информации. Сегодняшнему исследователю, не располагающему информацией о сакральной стороне древней обрядовости и о самих обрядах, бывает часто крайне трудно правильно понять назначение сохранившихся древних сооружений.

Сама информация может быть самого разного свойства, так что схема эта работает в бесчисленном количестве вариантов. Ритуалы могут быть сосредоточены на передаче и закреплении информации о навыках, технологиях, жизненных этапах, ролевых функциях, эмоциях, климатических явлениях, катастрофах, небесных явлениях, обязанностях, табу и многом другом. Таким образом, ритуалы оказываются часто зависимыми от представлений о времени и способствуют их формированию, в частности, формированию календарных представлений.

Важный момент: если письменная культура чаще всего и в первую очередь повернута лицом к прошлому, ориентирована на прошлое, постоянно создает нужное ей прошлое, лишь изредка и легкомысленно неглубоко бросая взгляд в будущее, то бесписьменная культура обращена к будущему, программирует его, готовит себя к нему. «Поэтому огромную роль в ней играют предсказания, гадания и пророчества. … принесение жертвы — футурологический эксперимент, ибо оно всегда связано с обращением к божеству за помощью в осуществлении выбора.» (стр. 347-48). Хранящие память о законах и обычаях урочища и святилища используются и как места гаданий и предсказаний, а их служители колдуны или шаманы выступают в роли мудрых членов общества, помогающих простому воину или ремесленнику принять решение. Таким образом, общество экономит силы и средства, которые растрачивались бы впустую, если бы любой, самый глупый его член был бы сам вынужден принимать решения.

Даже в современном обществе, в котором каждый вынужден индивидуально приходить к своему решению и алгоритмы заданы по критериям материальной выгоды, большинство населения не справляется с задачами такого рода самостоятельно, особенно в молодом возрасте. Именно поэтому мы все время советуемся с друзьями и подругами, со старшими, с юристами и врачами.

При всех известных этнографам формах гаданий (по внутренностям жертвы, по форме застывшего в воде расплавленного воска, по брошенным на землю палочкам или встряхиваемым в плетеной корзинке фигуркам — последний вид гадания Лотман разбирает особенно подробно с семиотической точки зрения) у гадателя остается большой выбор для интерпретации. В результате и текстовая часть обряда может под влиянием мудрых членов общества постепенно преобразовываться. Наличие сильной консервативной компоненты в лице рядовых участников массовых ритуалов обеспечивает рациональную долю консервативизма, не мешая в принципе быстрому развитию общества.

Кроме того, «общество, построенное на обычае и коллективном опыте, неизбежно должно иметь мощную культуру прогнозирования. А это с необходимостью стимулирует наблюдения над природой, особенно над небесными светилами, и связанное с этим теоретическое познание.» (стр. 350-51). Все это мы, действительно, согласно новейшим исследованиям предыстории, наблюдаем в каменном веке. Теоретический анализ историка культуры оказывается лучшей из известных мне моделей первобытного общества. К первобытному обществу можно полностью отнести и следующее описание мира устной памяти:

Окончание главы «Альтернативный вариант …» посвящено конфликтам на стадии изобретения письменности. Здесь и гнев Моисея, разбившего скрижали завета с высеченными на них письменами, которые должны были по его и Бога замыслу дать народу новый механизм памяти, которому народ предпочел однако старый и привычный вариант коллективной памяти в лице поклонения тельцу и ритуальных плясок перед идолом. Здесь и Диалог Платона «Федр», в котором Сократ рассуждает о вреде письменности, об анормальности общества с письменностью, которое способствует забывчивости, уничтожает упражнения памяти и уничтожает созданные веками мнемонические системы. «Показательно, что платоновский Сократ связывает с письмом не прогресс культуры, а утрату его высокого уровня, достигнутого бесписьменным обществом.» (стр. 353).

Интересно мнение Лотмана о том, что письменность становится необходимой для общества только в нестабильных условиях существования. Он не называет прямо катастрофы в качестве спускового механизма письменности, как это сделал я в «Истории под знаком вопроса», размышляя о возникновении европейской исторической идеи. Но зато он описывает условия возникновения письменности как «нестабильность исторических условий, динамизм и непредсказуемость обстоятельств», а также частые и длительные контакты с иноэтнической средой, которые и возникают в послекатастрофическом обществе.

Ясно, что письменность не возникает на пустом месте, а появляется как дальнейшее развитие сложных мнемонических систем каменного века, включающих протописьмо при помощи зарубок, засечек, узелков, углублений в камне или на костяных дощечках и символов в форме круга, креста, перекрещенного круга, волны и т. п., использовавшихся в каменном веке в наскальных изображениях и так дошедших до нас.