Прекрасная маленькая принцесса

14

ПЕТР

Когда на следующее утро мы поднимаемся на борт семейного самолета, я не могу перестать думать о поцелуе, который я украл прошлой ночью. Он не давал мне уснуть до поздней ночи, и я греховно думаю о том, что между мной и Сильвией возникло сильное электричество.

Я не мог насытиться ею. Такого я не мог себе представить даже в самых смелых мечтах. А теперь я запутался как никогда.

— Сильвия, ты полюбишь Апстейт Нью-Йорк, — восторгается моя сестра, сидя напротив моей девочки.

— Это ваше родовое поместье? — Спрашивает Сильвия.

— Да, — отвечает Мила, гордо улыбаясь.

Лицо Сильвии становится задумчивым, и я с удовольствием выхватываю из ее головы то, что у нее на уме. Думает ли она о перестрелке, которая произошла меньше года назад между ее братьями и их союзниками из Шулайи против моей семьи? Все повреждения были устранены, беспорядок убран, так что дом снова находится в первозданном виде.

Или у нее на уме что-то совсем другое?

Мои мысли снова автоматически возвращаются к нашему поцелую, не желая отпускать тот чертовски пьянящий момент между нами. Но мне нужно держать себя в руках. Как бы мне ни нравилось целоваться с Сильвией, этот уик-энд не для этого. Моя мама ясно дала это понять.

К счастью, Сильвия кажется гораздо более снисходительным человеком, чем я мог предположить. Напряжение между нами практически исчезло, а это значит, что мне не придется лишать ее девственности силой. Тем не менее, осознание того, что я намеревался сблизиться с ней, завязывает узел вины в моем животе.

— Петр? — Пальцы Сильвии вцепились в мои, лежащие на подлокотнике рядом с ней, возвращая меня в настоящее. — Ты в порядке?

— Хм? Да, я в порядке. А что? — Должно быть, я что-то пропустил.

— Я просто спросила, планируешь ли ты показать Сильвии территорию или я могу, — вклинивается Мила.

Я чувствую, как пристальный взгляд матери сверлит дыру в моей голове.

— Вообще-то я собираюсь провести ее по территории. — Я поворачиваюсь к Сильвии. — Я подумал, что мы могли бы прокатиться по территории, так как твои ноги, должно быть, очень устали после вчерашнего.

— Прокатиться в смысле…? — Ее глаза лесного ореха расширились в тревожном ожидании.

— На лошадях, — уточняю я с ухмылкой.

Мила оживляется.

— О, а можно мне с вами?

— Нет, — прямо говорю я, отшивая ее.

Моя сестра откидывается на спинку стула, надувает губы и скрещивает руки на груди.

— Что скажешь? — Нажимаю я, снова поворачиваясь к Сильвии. — Звучит весело?

— Я никогда раньше не ездила на лошади, но если ты готов меня научить, то я с удовольствием. — От волнения на ее высоких скулах появляется румянец.

— Отлично. — Мои глаза непроизвольно опускаются к полным губам Сильвии, и она засасывает нижнюю губу между зубами, чтобы потом застенчиво прикусить ее.

Поначалу ее застенчивость казалась мне почти раздражающей. Это так не похоже на то, к чему я привык в женщинах, которые иногда даже бывают чересчур дерзкими, когда пытаются привлечь мое внимание. Когда я впервые встретил Сильвию, мне с трудом верилось, что она настоящая. А я не могу терпеть ничего хуже, чем женщины, пытающиеся играть в жеманство.

Но, понаблюдав за ней вчера повнимательнее, я убедился, что это не притворство. На самом деле, чем дольше я наблюдал за ней, тем более интригующей казалась мне ее природная сдержанность. Она кажется странно строгой к себе, как будто пытается взвалить на себя всю тяжесть успеха наших отношений. Даже после всего, что я сделал.

А вот и тот поцелуй. Я вижу это сейчас, когда снова встречаюсь с ней взглядом. Она тоже думает об этом. Осознание этого посылает толчок возбуждения к моему члену.

Я хочу поцеловать ее снова.

Заставив себя отвести взгляд, я откидываюсь в кресле и прислоняю голову к мягкому подголовнику самолета. Я закрываю глаза, не обращая внимания на хмурый взгляд Милы, который она все еще направляет на меня. Я знаю, что мне следовало быть с ней поласковее, и взять ее с нами, но я искуплю свою вину позже.

А пока мне нужно сосредоточиться на Сильвии, если я хочу убедить ее переспать со мной всего через несколько дней.

— Поставьте ногу в стремя здесь, — инструктирую я, держа поводья лошади и поворачивая стремя, чтобы Сильвии было легче. — Крепко держись за переднюю часть седла. И когда будешь готова, осторожно перекинь ногу.

Сильвия делает то, что я говорю, ее губы зажаты между зубами, что свидетельствует о ее нервозности, когда она садится на Неженку — старую лошадь моей сестры.

Сильвия отказалась от своего обычного гардероба из струящихся цветочных платьев, которые скрывали ее потрясающую фигуру. Теперь она одета как подобает коннику — в бриджи моей сестры и высокие сапоги моей матери. В облегающих брюках и куртке из натуральной кожи она выглядит чертовски сексуально.

— Разве седло не должно иметь что-то, за что я могла бы держаться? — Спрашивает она, устраиваясь в седле. Ее руки указывают на пустое место, где мог бы находиться рог западного седла.

— Не для английской езды. Не волнуйся, у тебя все получится. Неженка о тебе позаботится, — обещаю я. — Вот. Держи по одному поводью в каждой руке. Вот так. — Я обхватываю пальцами левое поводье, показывая ей, как его держать.

Она повторяет захват другой рукой, путаясь, пока не добивается нужного результата.

— Хорошо. Теперь убедись, что они ровные. Правильно. И когда будешь управлять, не думай о том, что видела в кино. Неженка понимает прямой повод. Это значит, что, если ты хочешь, чтобы она повернула налево, ты плавно оттягиваешь левую руку. Если ты хочешь, чтобы она пошла направо, потяни за правую.

— А если я хочу, чтобы она остановилась?

— Потяни назад одинаково за оба поводья. Постепенно усиливай давление, пока она не начнет идти так медленно, как ты хочешь.

Сильвия нервно кивает.

— И помни, что лошади чувствуют страх. Поэтому сделай глубокий вдох. Сохраняй спокойствие. Если ты будешь спокойна, она тоже будет спокойна. — Честно говоря, с Неженкой это не имело большого значения. Большая серая кобыла останется спокойной, даже если из леса выйдет медведь. Но для Сильвии это все равно полезная информация.

Когда я убеждаюсь, что Сильвия готова к самостоятельной поездке, я быстрым шагом подхожу к Королю, моему печеночно-каштановому мерину, и с легкостью забираюсь в седло. После того как я вырос на севере штата Нью-Йорк, сидя в седле, я чувствую себя как дома.

Я направляю Короля поближе к Сильвии.

— Готова? — Спрашиваю я.

Она кивает, и я слегка сжимаю своего коня. Ему не требуется много времени, чтобы рвануть вперед, готовому к действию, и я смеюсь над его буйством. Бедному мальчику, должно быть, нужно больше гулять. Мне нужно поговорить с конюхами. Проследить, чтобы Король получал достаточную физическую нагрузку.

Неженка переходит на спокойный аллюр, беспрекословно следуя за моей лошадью. Сильвия удивленно хихикает и хватает кобылу за гриву, пока не привыкает к покачивающейся походке. Нервное напряжение заметно уходит из ее тела, когда Сильвия привыкает к движению и садится выше. На ее лице расплывается широкая улыбка.

— Веселишься? — Игриво спрашиваю я.

— Это, наверное, самая крутая вещь, которую я когда-либо делала. — Говорит она, ее глаза расширяются от искренности, когда она встречает мой взгляд.

Я хихикаю.

— Как давно ты катаешься? — Спрашивает она, когда мы направляемся к линии деревьев и лесу, окружающему наш участок.

— Кто сказал, что это не первый раз? — Шучу я.

Сильвия фыркает, как я понял, она делает это, когда мне удается застать ее врасплох. Это милый звук, которого она явно стесняется, но это только заставляет меня хотеть вытянуть его из нее еще больше.

— Если бы это был твой первый раз, ты бы выглядел таким же неумехой, как и я. Но ты явно знаешь, как вести себя в седле.

Я улыбаюсь ей, держа своего мерина в том же темпе, что и кобылу Сильвии, хотя он подпрыгивает подо мной на месте от возбуждения.

— Моя семья владела этим поместьем еще до моего рождения, так что я впервые сел на лошадь, когда был еще в животе у мамы.

— Это так здорово. — Говорит она.

Мы путешествуем среди деревьев, делая петлю вокруг участка, я показываю ей лесной пейзаж и веду к ручью, который впадает в пруд. Разговор между нами остается легким, непринужденным, и хотя Сильвия застенчива, я нахожу ее вопросы глубокими и проницательными.

После часа прогулки, когда Король уже успокоился, мы останавливаемся у одной из беседок возле каменной стены, окружавшей наш участок. Я спускаюсь первым и привязываю лошадь к дереву.

Затем я подхожу к Сильвии, которая все еще сидит на лошади, не зная, как спуститься.

— Оба поводья в левой руке. Прижмись к седлу и держи вес в левом стремени. Затем перекинь правую ногу. Как раз наоборот, чтобы сесть, — инструктирую я.

Сильвия делает все, как я говорю, но ее равновесие выглядит шатким, когда она пытается впервые сойти с лошади. Но когда она пытается опуститься на землю, она теряет равновесие. Ее левая нога со стременем задевает плечо Неженки, и она начинает падать назад.

Визг вырывается у нее как раз перед тем, как я ее ловлю. Обхватив ее за талию, я быстро поднимаю ее на ноги, вынимая ногу из стремени, прежде чем она успевает зацепиться. На мгновение Сильвия выглядит ошеломленной тем, что оказалась в моих объятиях. Ее глаза встречаются с моими, полные губы расходятся в шоке.

Ее тонкие черты лица поражают, и она находится достаточно близко, чтобы я мог разглядеть яркие зеленые кольца, чередующиеся с медовым цветом в ее лесных глазах. Ее безупречная кожа почти сияет при таком освещении, составляя разительный контраст с ее волосами цвета красного дерева. На мгновение я заворожен ее красотой, остро ощущая, как ее легкое женственное тело согревает мою грудь и руки.

— Отличная первая попытка. — Говорю я негромко, чтобы снять напряжение.

— Я не думала, что мои ноги окажутся такими слабыми, — признается она, и смущение окрашивает ее щеки.

— Лошади могут потребовать от тебя мышц, которые ты обычно не задействуешь. К тому же мы едем уже больше часа. Наверное, я слишком сильно нагрузил тебя для первого раза.

— Нет, мне нравилась каждая минута, — протестует она.

Всегда старается меня успокоить. Я улыбаюсь.

— Если я поставлю тебя, как думаешь, ты сможешь стоять?

Сильвия быстро кивает. И все же я поднимаю ее на ноги, крепко держа за талию, пока не убеждаюсь, что она сможет удержать свой вес.

— Вау, ты не шутил. Такое ощущение, что я весь день простояла на корабле и только сейчас выбралась на сушу.

Мне смешно. Это довольно точное сравнение.

— Не волнуйся. Мы можем сделать перерыв и посидеть в беседке. — Но сначала я перекидываю поводья Неженки через голову и привязываю его рядом с Королем.

Затем я возвращаюсь к Сильвии и, не спрашивая, обхватываю ее за талию, направляя к выкрашенной в мятно-зеленый цвет конструкции.

— Не могу поверить, что у твоей семьи есть столько свободной земли, чтобы наслаждаться ею по своему усмотрению. Как часто ты сюда приезжаешь? — Спрашивает она, когда мы устраиваемся на сиденье.

— Пару недель здесь или там. Когда мой отец был жив, мы приезжали чаще. Теперь я, кажется, приезжаю только тогда, когда моя мать устраивает одну из своих экстравагантных светских вечеринок.

Сильвия понимающе кивает, и у меня почему-то возникает ощущение, что она действительно чувствует скрытую меланхолию, которая живет в этом месте. Деревья здесь для меня почти священны, это мир, по которому мы с отцом ходили вместе.

За последние несколько дней я говорил о своем отце больше, чем за последние годы. Обычно я обхожу эту тему стороной, чтобы избежать неизбежной боли. Но по какой-то причине рассказ Сильвии о нем уменьшил тяжесть моего горя. Не то чтобы я скучал по нему меньше. Но то, что я поделился с ней этой потерей, похоже, ослабило железную хватку на моей груди, о которой я и не подозревал.

— Сильвия?

— Хм? — Она отвлекается от окружающих нас деревьев, чтобы снова посмотреть на меня. От резкого движения водопад ее темных волос рассыпается по плечам.

Мне хочется провести по ним пальцами, ощутить их шелковистую мягкость. Но сейчас не время.

— Мне нужно извиниться перед тобой, — заявляю я, и извиняюсь. — Я ужасно обращался с тобой с тех пор, как приехал в Роузхилл, и мое поведение непростительно.

Пораженное выражение лица Сильвии говорит о том, что она никак не ожидала услышать извинения из моих уст, и это разрывает мне внутренности. Потому что, хотя я подразумеваю каждое слово, она, вероятно, не ошибается. Я бы никогда не стал извиняться, если бы не знал, что это необходимый шаг для достижения моей конечной цели.

Сглотнув горький привкус во рту, я продолжаю свою исповедь.

— Я злился из-за того, что меня заставляют вступить в брак, и решил выместить злость на тебе. Это было неправильно. Теперь я понимаю это и сожалею о своих действиях, которые причинили тебе боль.

Ее губы слегка подрагивают, как бы желая что-то сказать, но ответа не последовало.

— То есть я хочу сказать, что мне очень жаль. Надеюсь, ты сможешь меня простить, — заканчиваю я, заставляя себя сохранять зрительный контакт, хотя из-за чувства вины мне почти невозможно встретиться с ней взглядом.

Облегчение проступает на ее лице, как восход солнца, и теплая улыбка искривляет полные губы.

— Спасибо. Ты не представляешь, как много это для меня значит, — пробормотала она, и в ее голосе прозвучали нотки эмоций.

И, не в силах больше сдерживаться, я нежно провожу тыльной стороной костяшек пальцев по ее скульптурной щеке. Веки Сильвии опускаются, и ее язык высовывается, чтобы смочить губы.

Не успев додумать эту мысль, я наклоняюсь и захватываю ее рот в страстный поцелуй. На этот раз она без колебаний приглашает меня войти. Наклонившись вперед к моей груди, Сильвия раздвигает губы и ласкает мои кончиком языка.

Острая, жгучая потребность бурлит в моих венах. Обхватив ее лицо, я притягиваю ее ближе, углубляя поцелуй. На вкус она как ваниль и мед, а ее тихие, задыхающиеся стоны разжигают мое тело. Наши языки танцуют вместе, исследуя рот друг друга, а затем отстраняются.

И только когда мы целуем друг друга, затаив дыхание, я могу заставить себя отстраниться. Когда Сильвия открывает глаза, ее зрачки расширены, и мое сердце учащенно бьется от осознания того, что я сделал это с ней.

Она издаёт задыхающееся хихиканье, и по её лицу расплывается заразительная улыбка.

— Что? — Спрашиваю я, выгибая губы вверх.

Она качает головой.

— Ничего, просто… мне кажется, что наши родители не могли бы договориться лучше, чем я предполагала.

Я издаю горловой смешок. Я тоже это чувствую. Но меня разрывает на части осознание того, что, хотя мои чувства к Сильвии реальны и растут, я должен выполнить свой долг. Потому что я не могу закончить эти выходные, не лишив ее девственности. И осознание того, что у меня есть скрытый мотив, омрачает мое влечение уродливой нечестностью, которая заставляет меня бороться с отвращением к самому себе.

Впервые я осознаю, что искренне хочу быть с Сильвией. Я жажду близости с ней, хочу, чтобы она стала моей. Но лишение ее девственности только для того, чтобы «испортить ее» для всех остальных, как грубо выразилась моя мать, заставляет меня чувствовать себя дерьмом.

Но это было бы не хуже того, что я уже сделал с Сильвией… и боже, чего бы я только не отдал, чтобы провести ночь с ней в моих объятиях.