Прекрасная маленькая принцесса

32

ПЕТР

Сильвия выглядит ослепительно в платье-свитере сливового цвета, свисающем с одного плеча. Оно свободное, скрывает совершенные изгибы ее тела, а длинные рукава спускаются вниз, прикрывая ладони. Но оно короче всех платьев, которые она когда-либо носила, и доходит до середины бедра. И то, как оно открывает ключицы, кажется мне странно сексуальным. Мне требуется запредельное самообладание, чтобы не поддаться порыву наклониться вперед и поцеловать впадинку между ее плечом и шеей.

— Прости, что заставила тебя ждать. — Говорит она, спускается по последним ступенькам и встречает меня в подъезде.

Я недоверчиво поднимаю бровь, но не говорю ни слова, и щеки Сильвии становятся розовыми. Она знает, что я скажу, даже не открывая рта. Мне не хватает ее сексуальной уверенности, и после всего, что ей пришлось пережить за последние несколько недель, я знаю, что мне придется вытягивать ее обратно. Но поскольку в ее страданиях в значительной степени виноват я, я считаю это небольшим наказанием.

— Прости… — начинает она, собираясь извиниться за свои извинения. Затем ее рука закрывает губы, а глаза расширяются.

Мне требуется все, чтобы не рассмеяться. Затем знакомая волна вины смывает улыбку с моих губ. И пока у меня сводит желудок, я наблюдаю за тем, как меняется поведение Сильвии. Ее глаза опускаются к полу, румянец становится еще более пунцовым, а плечи защитно сгибаются.

Я стискиваю зубы, понимая, что мне предстоит подняться на крутую гору, если я хочу вернуть нас на путь истинный. Но сегодня я твердо намерен проверить, возможно ли это вообще. Потому что я больше не могу выносить груз своей вины. Сильвия заслуживает того, чтобы знать.

— Пойдем, — говорю я более резким тоном, чем собирался, и кладу руку ей на спину, чтобы вывести ее за дверь.

Ее кожаные сапоги до колена щелкают по мраморному полу, притягивая мой взгляд к ее ногам, и я сжимаю губы, блокируя внезапный прилив желания, затуманивший мой мозг. Сначала честность. Потом я смогу понять, захочет ли она вообще со мной разговаривать, не говоря уже о том, чтобы обхватить меня этими манящими ногами.

Я открываю для нее дверь своего Корвета со стороны пассажира, и Сильвия проскальзывает внутрь. Затем я огибаю переднюю часть машины, чтобы присоединиться к ней.

Она необычно тиха во время поездки в город. Ее глаза смотрят вдаль через лобовое стекло, а не украдкой поглядывают на меня из-за занавеса темных волос — к этой ее привычке я уже успел привыкнуть. Это меня беспокоит. Хотя это и небольшое изменение в ее поведении, мне кажется, что она ускользает.

Только когда мы подъезжаем к моему жилому комплексу на окраине Линкольн-парка, она, кажется, выходит из задумчивости.

— Куда мы едем? — Спрашивает она, глядя на фасад здания, как раз перед тем, как мы въезжаем на парковку внизу.

— Увидишь, — поддразниваю я, плавно направляя машину на парковку у лифтов.

Ее мимолетный взгляд выглядит скорее нервным, чем забавным, и я думаю, не переступил ли я слишком далеко за черту ее комфорта. Но когда я помогаю ей выйти из машины, она безропотно принимает мою руку.

Используя свой брелок, я вызываю лифт, который прибывает, чтобы доставить нас в мой пентхаус. Когда двери закрывают нас в маленьком пространстве, Сильвия прикусывает губу, не сводя глаз с двери.

Возможно, это была плохая идея.

Интересно, что рассказал ей отец после нашего последнего вечера вместе? В моем присутствии она чувствует себя совсем не уютно, не то чтобы я ее в этом винил. Но, похоже, она готова сбежать, хотя я так и не рассказал ей о своем поступке.

Когда двери лифта наконец открываются, я почти вздыхаю от облегчения.

— Добро пожаловать в мой скромный дом. — Говорю я, указывая ей дорогу.

Сильвия поджимает губы, осматривая мою квартиру.

— Ух ты, — оценивает она, окидывая взглядом современный декор, а затем захватывающий вид на Линкольн-парк и озеро Мичиган за его пределами.

— Не так уж и плохо, правда? — За время пребывания в Роузхилле я успел оценить свои апартаменты. — Но самое лучшее — это кухня.

Сильвия впервые за сегодняшний вечер полностью встречает мои глаза, и они задают сотню вопросов, каждый из которых выходит за рамки моего понимания.

— Пойдем. — Взяв ее за руку, я веду ее в просторную кухню, которая выглядит так, будто находится в доме с четырьмя спальнями и площадью в несколько тысяч квадратных метров, а не в двухкомнатной квартире.

— Ты… умеешь готовить? — Неуверенно спрашивает она, разглядывая мраморные столы карамельного цвета и белые шкафы. Она вздрагивает, словно понимая, насколько оскорбительно прозвучал вопрос.

Я хихикаю, не в силах сдержаться.

— Я научился нескольким трюкам, то тут, то там. А поскольку мне не разрешили взять с собой в колледж нашего личного повара, то я знаю, что делать.

— Хорошо, — говорит Сильвия, ее щеки окрашивает свежий румянец.

— Присаживайся. — Я жестом указываю на высокие табуреты под барной стойкой. — Хочешь вина?

— О, э…Нет, спасибо. — Сильвия опускается на табурет и следит за мной глазами, когда я начинаю передвигаться по кухне.

— Воды? — Я оглядываюсь на нее через плечо.

— Да, пожалуйста. — Она неуверенно улыбается мне.

Боже, как же я ненавижу эту напряженность между нами. Я знаю, что это полностью моя заслуга, и это болезненный контраст с нашей ночью в ботаническом саду.

— Значит, я буду смотреть, как ты готовишь для нас? — Неуверенно спрашивает Сильвия, когда я ставлю воду на стойку перед ней.

— Надеюсь, ты не против овощей на гриле и стейка. Это единственное, что я могу всегда готовить правильно.

Легкий смех прорывается сквозь губы Сильвии, и это шокирует, насколько хорошо он звучит. Напряжение в моей груди немного ослабевает. Я стараюсь поддерживать легкий разговор, пока готовлю еду. Но между нами все еще сохраняется невысказанное напряжение, и каждый раз, когда я умолкаю, Сильвия словно снова погружается в свои мысли. Это совсем не похоже на ту легкую связь, которую мы нашли в Нью-Йорке. Не то глубокое общение, которого мы достигли всего несколько недель назад.

Когда мы садимся есть, в комнате становится мучительно тихо. Сильвия ковыряется в еде, приступая к ней только после того, как я предлагаю ей что-нибудь еще.

— Нет, нет, — настаивает она, когда я спрашиваю, не нравится ли ей это блюдо. — Оно замечательное. Наверное, я просто не очень голодна. Поздний обед, — быстро добавляет она, и ее щеки краснеют, когда она отрезает еще один кусочек стейка и жует его.

Я больше не могу этого выносить. Я даже не знаю, с чего начать, но после всего, что я с ней сделал, мне нужно — признаться. Я должен рассказать ей правду, по крайней мере, чтобы она могла пойти на наш брак с широко открытыми глазами.

— Сильвия. — Я откладываю вилку и нож, отодвигая от себя недоеденный ужин.

Она приостанавливается и смотрит на меня, прежде чем сделать то же самое. Когда наши глаза встречаются, она нервно облизывает губы.

— Нам нужно поговорить.

Ее глаза становятся широкими, как у оленя в свете фар, а затем она кивает.

— Я согласна.

Я слегка наклоняю голову, услышав дрожь в ее голосе.

— Ты… хочешь начать?

Она заметно бледнеет.

— Нет, все в порядке. Ты первый.

Какая-то часть меня хочет, чтобы она высказалась, но я знаю, что это говорит трус во мне, голос в глубине моего сознания, воюющий с моим чувством вины и напоминающий мне, что, если я расскажу ей все, она никогда не захочет быть со мной.

Я киваю, опуская взгляд на колени и сглатывая узел, стесняющий дыхательные пути. Сделав укрепляющий вдох, я заставляю себя посмотреть ей в глаза.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, и я знаю, что тебе это не понравится.

Сильвия недоверчиво хмурит брови.

— Хорошо?

И прежде чем я успеваю передумать, я выкладываю ей все.

— Я не был честен с тобой — ну, то есть абсолютно честен. Потому что я… я… ну, манипулировал тобой с самого начала.

— Что ты имеешь в виду? — Спросила она, ее голос стал болезненно тихим.

— Мама отправила меня в Роузхилл, чтобы присматривать за тобой и твоей семьей, чтобы убедиться, что ты и они не попытаются выкрутиться из соглашения. Я был зол на всю эту ситуацию и поначалу вымещал злость на тебе, я уже говорил тебе об этом, и это правда. Но я не просто так ужасно обошелся с тобой. Я… устроил сцену в библиотеке, потому что знал, что это усилит напряжение между нашими семьями. Я заставил тебя опуститься на колени, чтобы проверить, как далеко я смогу зайти в твоем послушании. А в Нью-Йорке… — Я замялся, не в силах признаться в своем отвратительном преступлении против нее.

— Ты… хотел, чтобы те мужчины…? — Голос Сильвии дрожит от непролитых слез, и ее незаконченный вопрос пронзает мое сердце, как смертельный удар.

— Нет! Боже, нет! — Мое лицо искажается от отвращения, что она могла подумать, будто я способен на такое. Но разве я не оскорбил ее своим поступком? — Сильвия, я не должен был спать с тобой, потому что знал, что это заставит твоего отца отступить. Я лишил тебя девственности в ту ночь с намерением разрушить твои шансы найти другую пару.

Глубокая печаль наполняет ее глаза, и по щеке скатывается одна-единственная слеза.

— Я была готова выйти за тебя замуж. Так зачем было говорить, что любишь меня, если ты этого не имел в виду? Что ты мог получить?

— Я сделал это, чтобы заставить твоего отца перенести дату нашей свадьбы. Но ты молчала, и мой план не сработал. И моя мама…

Я прервал себя, закрыв глаза и тяжело сглотнув. Если я собиралась сделать все правильно, мне нужно было владеть всем. Я не мог перекладывать ответственность на мать. Потому что, как бы она ни руководила моими действиями, именно я причинил боль Сильвии. Это я решил выполнить приказ.

— Я знал, что должен попытаться снова. Чтобы твой отец понял, что я лишил тебя девственности. — Я едва могу заставить себя посмотреть ей в глаза, а когда смотрю, то вижу глубину своего предательства, отраженную в ее ужасе.

— В ночь после ботанического сада, — вздыхает она, слезы текут все свободнее. — Ты… хотел, чтобы мой отец нашел нас? Ты отправился на свидание, намереваясь нарушить мой комендантский час?

Со свинцовой тяжестью в желудке я киваю.

— Почему? — Сильвия скривилась, подавив всхлип.

— Чтобы защитить свою семью, — бормочу я, желая умереть тысячей смертей, лишь бы не видеть боли, которую я причинил.

— Что это вообще значит? — Требует она, сердито смахивая слезы.

— Моя семья уже много лет конфликтует с Братвой Живодеров, и мы проигрываем войну. Моя мать считает, что, объединив наши семьи, мы сможем выжить. Твоя семья могущественна — одна из сильнейших в стране, особенно когда речь идет об оружии. Которое нам так необходимо… Но после того, что случилось с твоими братьями, мы поняли, что заключить союз будет непросто. И чем дольше мы будем медлить, тем больше вероятность того, что моя семья проиграет войну.

Сильвия замолкает, по ее обеспокоенному лицу невозможно было прочесть ни слова.

— Значит, то, что, как я думала, мы могли бы построить вместе, та связь, которая, как мне казалось, у нас есть… все это было лишь показухой?

Боль в ее голосе поражает меня до глубины души, и прежде чем я успеваю обдумать свои действия, я встаю со своего места и огибаю край стола, чтобы встать перед ней на колени. Она отстраняется от меня, даже когда поворачивается ко мне лицом, и я хватаю ее за руки, глядя ей в глаза.

Безмолвно умоляя ее.

— Мне очень жаль, Сильвия. Я знаю, что поступил непростительно, и я ненавижу себя за то, что причинил тебе боль. Но я хочу стать лучше. Я хочу быть с тобой предельно честным, потому что я действительно хочу попытаться разобраться во всем вместе. В тот вечер, после ботанического сада, ты сказала, что, по-твоему, у нас есть реальный шанс на счастье, если мы будем честны друг с другом, если сможем говорить о сложных вещах, которые нас пугают, вместо того чтобы замыкаться или убегать. И именно это я сейчас и пытаюсь сделать.

Прижав ее руки к своей груди, я притягиваю Сильвию ближе, желая, чтобы она поверила мне. И у меня щемит сердце, когда я вижу, как опустошение омрачает ее удивительные черты.

— Где-то в пути это стало для меня реальностью. Наша связь реальна. Она сильнее, чем все, что я когда-либо чувствовал раньше. И я хочу, чтобы тот потенциал, который ты разглядела в нас, стал нашей реальностью.

Я замолкаю, надеясь найти на ее лице хоть какое-то понимание, хоть маленький знак того, что шанс есть. Но она молчит и смертельно бледна, а ее лесные глаза темнеют от эмоций.

— Я пойму, если ты не сможешь меня простить, — пробормотал я, больно сжимаясь в груди, когда повесил голову. — И после всего, что я сделал, лучшее, что я могу сделать, — это попытаться поступить с тобой правильно. Так что все зависит от тебя, Сильвия. Ты вправе решать, дать ли мне еще один шанс.

Я запоминаю ощущение ее пальцев в моих руках, потому что она еще не забрала их у меня. Затем я снова поднимаю глаза на нее.

— Я отменю свадьбу, если ты этого хочешь, — разорву контракт и заставлю маму смириться с этим решением. Я знаю, что не заслуживаю тебя, больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива. Но если ты позволишь мне, я хочу попытаться стать тем мужчиной, которого ты заслуживаешь.

Сильвия изучает меня в течение мучительной минуты, ее глаза ищут глубоко в моей душе. И я уверен, что она пытается найти мою ложь. Новую правду, которую я еще не сказал. Но у меня ничего не осталось. Я выложил ей все, обнажил себя так, как никогда и ни с кем не осмеливался.

И по мере того, как идут секунды, мои последние осколки надежды исчезают.

— Я понимаю, почему ты это сделал, — наконец говорит она, в ее голосе звучат гнев и боль.

— Понимаешь? — Это больше, чем я ожидал, честно говоря.

Сильвия кивает.

— В некотором смысле мы похожи больше, чем я думала. Нас обоих связывает долг, мы стремимся защитить свои семьи, чего бы это ни стоило. Ты не можешь изменить свою мать, так же как я не могу изменить своего отца.

Я потрясен тем, что Сильвия смогла перейти сразу к делу.

— Я беру на себя всю ответственность за свои действия, и если ты дашь мне шанс, я клянусь, что никогда больше не предам твое доверие, — бормочу я, а сердце с силой бьется о грудную клетку.

И тут, словно облака расступаются, открывая голубое небо, лицо Сильвии смягчается. Ее ладонь ложится мне на грудь, ощущая биение моего сердца.

— Я серьезно говорила то, что сказала той ночью в твоей машине. Я действительно думаю, что мы с тобой можем обрести счастье вместе. Если это действительно то, чего мы хотим.

— Ты — то, чего я хочу, — прошептал я, потянувшись к ее щеке.

Глаза Сильвии закрываются, и она опускается на мою ладонь.

— А ты, то чего хочу я, — достаточно громко шепчет она, чтобы я услышал.

И это заставляет мое сердце разрываться.

Вскакивая, я мгновенно сокращаю расстояние между нами и захватываю ее губы в отчаянном поцелуе. Проглотив нежный стон, вырвавшийся из ее уст, я обхватываю ее тонкую талию и притягиваю к себе.

Сильвия тает на моих руках. Руки скользят по моей груди, она обхватывает меня за шею, и я в одно мгновение поднимаю ее со стула. Эти изящные голые ножки обхватывают мои бедра, зацепляясь за спину, когда я встаю. И, не глядя по сторонам, я медленно веду ее к своей спальне. Я просто не могу насытиться этой девушкой: сладкий вкус ее губ, свежий, цветочный аромат ее шампуня, и то, как ее волосы каскадом рассыпаются вокруг нас, закрывая нас в нашем собственном маленьком мире.

Я держусь одной рукой за ее талию, пока пробираюсь по коридору и открываю свою дверь. Затем я падаю на кровать прямо на нее. Сильвия задыхается, прижимаясь к моим губам, и я рычу от этого манящего звука. Затем мой язык проникает в ее рот. И она целует меня в ответ так же страстно, наши губы смыкаются, пока мои легкие не начинают жаждать воздуха.

Я вырываюсь лишь на мгновение, и мое дыхание становится резким, отчего ее волосы развеваются. И когда наши глаза встречаются, я вижу, как в ее дымящемся взгляде отражается мой собственный голод.

— Я хочу тебя, — бормочу я и говорю это всеми фибрами своего существа. Я хочу всю Сильвию. Навсегда.

— Я тоже тебя хочу, — задыхается она. И снова целует меня.

Нащупав каблук ее сапог, я стягиваю их, позволяя им упасть на пол с тяжелым стуком. А Сильвия приступает к работе над моим пиджаком, заставляя его слететь с плеч. Мы работаем вместе, снимая друг с друга одежду, и мне нравится, как легко Сильвия снимает с себя свободное платье.

В белых кружевных трусиках и бюстгальтере она выглядит так же восхитительно девственно, как и в первый раз, когда я ее увидел. Я зарычал, чтобы в полной мере оценить ее красоту. Затем я обхватываю пальцами пояс ее трусиков, сдвигаю их вниз по бедрам и отбрасываю в сторону.

Сильвия снимает бюстгальтер, пока я заканчиваю раздеваться и бросаю трусы на пол.

— Боже, принцесса, ты самое великолепное создание, которое я когда-либо видел, — вздыхаю я, обхватывая ее колени и раздвигая их, чтобы обнажить ее скользкие складочки.

Я опускаюсь ниже, чтобы провести языком по ее влажному шву, и Сильвия задыхается, конвульсивно вздрагивая. Затем я прохожусь поцелуями по ее телу. Начав с дразняще длинного, я задерживаюсь на ее клиторе, обхватываю его губами и посасываю, пока он не начинает подрагивать. Затем я продвигаюсь вверх по ее шелковистой плоти дюйм за дюймом, осыпая ее ласками и уделяя время тому, чтобы втянуть в рот каждый сосок.

— Ты мне нужен, черт возьми, — стонет она, забираясь пальцами в мои волосы и нежно проводя ногтями по коже головы.

— Ммм, — мурлычу я. Затем я заканчиваю свои поиски и беру свой приз, захватывая ее губы.

Наши тела плавно выравниваются, головка моего члена находит ее вход, а мои бедра раздвигают ее бедра.

— Пожалуйста, Петр, — хнычет Сильвия, выгибаясь так, что ее теплая, упругая грудь встречается с моей грудью.

И я не могу сопротивляться. Мощным толчком я проникаю в ее тугую киску. И она издает самый сексуальный вздох. Ее пальцы скользят по моему телу, впиваясь в плоть, пока не находят небольшую часть моей спины. По позвоночнику пробегают мурашки, когда я начинаю двигаться внутри нее, и на этот раз меня уже не удержать. Я хочу свести ее с ума и заставить выкрикивать мое имя. Опираясь на одну руку, я исследую ее тело свободной рукой, обхватывая ее бедро, массируя грудь и обнимая ее нежное горло.

Взяв ее за подбородок, я поворачиваю ее голову набок, открывая себе полный доступ к ее уху. И захватываю ее мочку между зубами.

— О, Боже! — Сильвия стонет, ее киска восхитительно сжимается вокруг моего члена.

— Тебе нравится, принцесса? — Шепчу я против ее нежной кожи, проводя носом по краю ее уха.

— Да, — лепечет она, вжимаясь в меня и увеличивая угол проникновения.

Боже, она такая чертовски теплая, тугая и влажная. Ощущение рая от того, что я погребен в ее глубинах. И после недель напряжения, нараставшего между нами, и веса, который признание сняло с моей груди, я обнаруживаю, что уже нахожусь в опасной близости от того, чтобы кончить.

Я замедляю свои толчки, двигаясь в ней и из нее в дразняще медленном темпе, и Сильвия протяжно стонет.

— Ты хочешь кончить, сокровище? — Дразню я.

— Пожалуйста, — стонет она, вызывающе покачивая бедрами.

Мрачно усмехаясь, я проникаю между нами и легонько щипаю ее клитор.

— Блядь! — Кричит она, ее глаза широко распахиваются, а спина выгибается дугой.

Я легонько перекатываю чувствительный пучок нервов между пальцами, и, когда я проникаю глубоко внутрь нее, Сильвия находит свою разрядку. Сильвия неистово дрожит подо мной и похотливо стонет. Ее стенки пульсируют вокруг меня, сжимая мой член и заставляя мои яйца почти болезненно напрягаться.

Задыхаясь, она снова и снова сжимает меня, а ее клитор дергается между моими пальцами.

— Хорошая девочка, — хвалю я, слегка посасывая губами кожу за ее ухом.

По ее телу пробегают толчки, мучая меня, когда я чувствую каждую дрожь ее оргазма. А потом ее мышцы расслабляются, ноги раздвигаются, руки соскальзывают с моей спины.

— Твою мать, — вздыхает она.

Я издаю тихий смешок.

— Думаю, это самое большое количество ругательств, которое я когда-либо слышал от тебя.

— Да, видимо, так бывает, когда ты доводишь меня до умопомрачительного оргазма, — легкомысленно шутит она.

— Но «блядь» — это не то слово, которое я хотел бы услышать от тебя, — пробормотал я.

Затем я поднимаю ее с кровати, обхватываю ногами, кручусь и прижимаю ее к стене. Сильвия визжит, цепляясь за меня в момент невесомости. А когда я глубоко вжимаюсь в нее, зажав ее между собой и твердой поверхностью, она низко стонет в горле.

— Что ты хочешь услышать? — Спрашивает она, ее голос густой от возбуждения.

Обхватив ее круглую, мускулистую задницу каждой рукой, я удерживаю Сильвию на идеальной высоте, безжалостно вгоняя в нее.

Ее ногти впиваются в меня, а звуки наслаждения становятся все отчаяннее с каждым мощным толчком, и я понимаю, что она быстро достигает второй кульминации. Хорошо, потому что я нахожусь рядом с ней и хочу почувствовать, как она кончает одновременно со мной.

— Скажи мое имя, Сильвия, — приказываю я, мои мышцы напрягаются от предвкушения. — Скажи мое имя, когда будешь кончать для меня.

— О, черт, я сейчас кончу, — стонет он, и ее голова откидывается к стене.

— Сделай это, — рычу я, снова и снова глубоко проникая в нее.

— Петр! — Кричит она.

И я взрываюсь внутри нее. От силы оргазма у меня перед глазами вспыхивают звезды, и я хриплю, наполняя ее своим семенем.

Она высасывает из меня каждую каплю, ее великолепная тугая киска сжимает меня с такой силой, что по позвоночнику пробегают толчки греховного удовольствия. Мы задыхаемся в унисон, когда я все еще нахожусь внутри нее, мои руки обхватывают ее миниатюрную фигуру, а мое тело прижимает ее к стене.

Медленно я опускаю ее на пол и выхожу из нее, когда она неуверенно встает на ноги. Обхватив ее челюсть, я прижимаюсь лбом к ее лбу и провожу подушечкой большого пальца по ее набухшей от поцелуев нижней губе.

Сильвия удовлетворенно напевает, и этот звук вызывает во мне приятные чувства. Я не могу поверить, что она простила меня. Сегодня я открыл ей свой самый страшный секрет, и все равно она хочет быть со мной. И внезапное осознание поражает меня с поразительной силой. Я не влюбляюсь в Сильвию.

Я уже давно люблю ее.

Где-то по пути я отдал ей свое сердце, даже не подозревая об этом. И я знаю с полной уверенностью, что никогда больше не сделаю ничего, что могло бы причинить ей боль.

Прижимая ее к своей груди, я целую ее в лоб, наслаждаясь ощущением ее теплого, мягкого тела на своем. Затем я вздыхаю.

— Что? — Пробормотала Сильвия, ее руки сжали мою талию.

— Ничего. Просто… Я думаю, что войти в тебя — это самое лучшее чувство в мире. Но нам нужно быть осторожнее.

Сильвия слегка напрягается, и я задаюсь вопросом, не думала ли она об этом раньше. Возможно, она даже не понимает, что именно я имею в виду.

— Как минимум, я должен пользоваться презервативом. У меня и так все плохо. Будет ужасно, если ты забеременеешь прямо сейчас. Просто сложно оторваться от тебя, понимаешь? Но я исправлюсь, — обещаю я.

Сильвия ничего не говорит. Вместо этого она зарывается лицом в мою грудь, прижимаясь ко мне еще ближе, и от этого жеста по моему телу разливается теплое, сильное покалывание счастья. Крепко обняв ее, я прижимаюсь губами к ее макушке и глубоко вдыхаю.

Возможно, это лучший момент в моей жизни.