Прекрасная маленькая принцесса

7

СИЛЬВИЯ

Шокированная, я смотрю, как уходит Петр, его поза самоуверенная, его шаг уверенный, кажется совершенно непринужденным. Между тем, я едва могу дышать находясь в полном смятении.

Мое тело ответило на его прикосновение с шокирующим рвением, жар собирался между моих бедер. Мне было неловко осознавать, как сильно мне нравились его руки на мне. Ощущение его губ и дыхания возле моего уха. Он говорил такие дерзкие слова, почти как любовник, нежно и интимно.

Я огорчена тем, что он устроил такую публичную демонстрацию. Он ведь не стал бы насиловать меня, пока все смотрели, не так ли? Я содрогаюсь от этой возможности. Но теперь мне нужно это обдумать.

Как только он исчезает, глаза, которые следили за ним, обращаются ко мне с тревожной синхронностью. Никто не пытается вмешаться каким-либо образом. Не то чтобы я ожидала, что кто-то мне поможет. Кто-то мог бы пожалеть меня, если бы я была не той, кто я есть, а Петр не был бы тем, кто он есть. Но с нашими семейными узами, я уверена, что все боятся вмешиваться. Я сама по себе.

Схватив книгу со стола и забрав сумку, я убегаю. Я даже не беспокоюсь о том, чтобы собраться. Все, чего я хочу, это спрятаться от изучающих, осуждающих взглядов, направленных на меня.

Мои шаги эхом разносятся по темному мрамору, когда я прижимаю книгу к груди, наклонив голову, чтобы избежать зрительного контакта. Полная противоположность спокойному выходу Петра. Как только я прохожу через дверь и выхожу на парадные ступеньки библиотеки, я ныряю за одну из широких колонн прекрасного здания. Я прижимаюсь спиной к теплому бетону, позволяя голове откинуться назад, чтобы прислониться к нему.

Когда я закрываю глаза, все, что я вижу, — это насмешливая улыбка Петра.

Как я ни старалась, я не могу контролировать свое дыхание. Слезы продолжают течь, и я смахиваю их от разочарования. Крепко обнимая книгу, я извлекаю утешение из ее твердого переплета и твердой обложки. Библиотека всегда казалась мне убежищем, безопасным убежищем, куда я могла уйти от реальности. Погрузиться в один из многочисленных фантастических миров, которые мне нравятся. И такое чувство, будто Петр прорвался сквозь теплые, манящие стены защиты, разрушив мое место покоя.

Заставив себя сделать глубокий вдох, я достаю телефон из сумки. Мой палец зависает над именем Нико, прежде чем я останавливаюсь. Звонить ему может быть рискованно. Если он решит что-то сделать с тем, что произошло, все может стать намного хуже. В конце концов, именно из-за этого я влипла в эту историю.

Но я не могу остановить сильную дрожь, сотрясающую мое тело. Мне нужен мой брат.

Я нажимаю кнопку и подношу телефон к уху.

— Эй, Скаут, — тепло говорит Нико, называя меня моим детским прозвищем. Он раньше дразнил меня за то, что я девочка-скаут, и после многих лет насмешек прозвище прижилось.

Просто услышав это, я немного ослабляю напряжение в груди. Но когда я открываю рот, чтобы ответить, из меня вырывается еще один всхлип.

— Что случилось? — Требует Нико, его голос мгновенно становится глубоким и защитным.

— Я-я… — Я не могу вымолвить ни слова среди своих истерических рыданий.

— Где ты? Я иду за тобой, — авторитетно заявляет он.

— Б…Библиотека. — Заикаюсь я и пытаюсь дышать носом и выдыхать через губы. Все, что угодно, чтобы обрести хоть немного самообладания.

— Ты в опасности?

— Н…нет, — икаю я. — Больше нет. — Тем не менее, я оглядываюсь через плечо, просто чтобы убедиться, что он не задержался, чтобы понаблюдать за мной или вернуться с еще одной издевкой.

— Оставайся на месте. Я буду через десять минут.

Облегчение наполняет меня, когда я понимаю, что мне не придется рассказывать ему о случившемся по телефону. Если я сделаю это лично, у меня будет больше шансов справиться с гневом, который обязательно последует. Пока я жду его, я раздумываю, стоит ли ему вообще рассказывать. Но я не могу придумать ни одной правдоподобной причины, по которой я могу быть такой эмоциональной. Не говоря уже о том, что, кажется, половина колледжа присутствовала на этой ужасающей стычке. Даже если я не расскажу Нико, он наверняка узнает об этом. А если он услышит это от детей одного из его мужчин, это только разозлит его еще больше. Кроме того, мне нужно ему рассказать. Потому что я не знаю, что делать. Я не знаю, как двигаться дальше. Я никогда не чувствовала себя такой потерянной, такой одинокой, такой беспомощной в своей собственной жизни. Я думала, что могу выйти замуж за Петра, но эта мысль меня совершенно ужасает.

Мое тело может реагировать на его близость со странным энтузиазмом, но это не может быть здоровыми отношениями, когда я хочу его физически и знаю, насколько глубоко он меня ненавидит. Никакое физическое влечение не стоит жизни эмоционального насилия.

Поэтому мне нужно, чтобы Нико сказал мне, что делать.

Пока я жду его прибытия, я кладу книгу в сумку и выхожу из-за колонны, чтобы посидеть на ступеньках библиотеки. Солнце теплое и манящее, а легкий ветерок желанен. Я делаю все возможное, чтобы успокоить свое прерывистое дыхание и вытереть слезы. Я не хочу все еще плакать к тому времени, как придет мой брат.

— Сил? — Низкий, неуверенный голос почти не похож на голос Нико, настолько он пропитан беспокойством.

Я оборачиваюсь, чтобы оглянуться через плечо, и вижу, как он спускается по ступенькам с задней стороны библиотеки. Я изо всех сил стараюсь улыбнуться, хотя мой подбородок дрожит, и встаю.

— Спасибо, что пришел, — выдыхаю я, обнимая руками сильную, стройную талию брата и зарываясь лицом в его прекрасный итальянский костюм.

— Всегда, — обещает он, обнимая меня и окутывая меня безопасностью и теплом. — Давай отвезем тебя домой, — говорит он через мгновение.

Наклонившись, чтобы поднять мою сумку, он небрежно перекидывает ее через плечо и обнимает меня. Мы проделываем короткую прогулку до его машины, припаркованной незаконно на одной из служебных улиц кампуса, в тишине. Он бережно помогает мне сесть на пассажирское сиденье своего черного Мазерати и ставит мою сумку у моих ног, прежде чем закрыть дверь. Затем он обходит капот автомобиля и через несколько мгновений садится за руль.

— Кажется, ты немного успокоилась с тех пор, как позвонила, — осторожно замечает он.

Машина урчит, оживая, и через мгновение мы выезжаем на главные улицы Чикаго. Мне нравится, как Нико водит. Это идеальный баланс плавности и скорости, роскоши и дерзости.

— Ты расскажешь мне, что случилось? — Настаивает он, когда я не отвечаю.

Сделав успокаивающий вдох, я поворачиваюсь на сиденье лицом к брату.

— Если я скажу тебе, ты пообещаешь ничего не делать?

Нико бросает на меня острый взгляд.

— Почему? Неужели все так плохо?

— Обещай, Нико. Я ничего тебе не скажу, пока ты не поклянешься, что ничего не будешь делать. — Мое сердце болезненно колотится о ребра, пока между нами наступает тишина.

Выражение его лица противоречиво, что, как ни странно, успокаивает меня. Но если он думает, значит, он серьезно относится к обещанию.

— Ладно. Я ничего не сделаю без твоего разрешения, — оговаривается он.

Я воспринимаю это как победу. Тем не менее, когда дело доходит до фактического произнесения слов, я едва могу заставить себя это сделать. Мои щеки пылают от смущения, когда я думаю о том, что сделал Петр и как он коснулся меня. Я не знаю, как рассказать об этом Нико.

Мы поворачиваем за другой угол, не теряя времени, направляясь к дому нашего отца, где я все еще живу — в Форест-Глен. В то время как мои братья жили в кондоминиумах прямо возле кампуса, когда они уехали в Роузхилл, мой отец настоял, чтобы я оставалась поближе к дому. Чтобы уберечь меня от неприятностей, сказал он. Перевод: чтобы я не потеряла девственность, прежде чем он меня продаст.

— Сил, ты действительно начинаешь меня пугать. Пожалуйста, просто скажи мне?

Я вижу, что Нико требуется вся сила воли, чтобы сдержать свое нетерпение. Он сжимает руль так, словно пытается свернуть ему шею.

— Ну, я читала в библиотеке после занятий, когда ко мне подошел Петр. Он спросил меня, нравится ли мне… натравливать тебя на него, и напомнил, что это отец согласился на соглашение, что ты не можешь решать, его я или нет.

Нико внимательно слушает, не отрывая глаз от дороги ровно настолько, чтобы видеть, куда мы едем.

— А потом он сказал мне, что я принадлежу ему и что он может использовать меня, как ему заблагорассудится, — неохотно говорю я, тяжело сглатывая, когда губы Нико сжимаются в тонкую, сердитую линию.

Боже, как мучительно пытаться выговориться. Мой брат уже выглядит так, будто вот-вот убьет, а я даже не рассказала ему худшую часть. Но мне нужно это сказать.

— Он схватил меня… — говорю я, опуская глаза, когда острый взгляд Нико встречается с моим. — И… т-трогал меня и предупредил, что если я когда-нибудь снова пошлю тебя за ним, то он…

— Он что? — Требует Нико, его голос ровный и холодный.

— Тр…трахнет меня перед всем колледжем. — Бормочу я, слезы унижения жгут мои глаза.

Ремень безопасности с шокирующей силой врезается в мою ключицу, когда шины с визгом останавливаются под нами. Позади нас раздаются гудки, когда машины объезжают машину Нико.

— Нико! — Кричу я, хватаясь за дверную ручку и оборачиваясь, чтобы посмотреть, не врежутся ли в нас сзади.

— Позволь мне прояснить ситуацию: этот кусок дерьма лапал тебя и угрожал изнасиловать посреди общественной библиотеки, потому что ему не понравилось, как я справляюсь со всем этим? — Требует он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня с пламенной яростью.

— Нико, пожалуйста, поехали. Ты создаешь аварийную ситуацию. Кто-то пострадает! — Протестую я.

— Ты права, — рявкает он, нажимая на газ и пересекая полосы движения. Резко дернув руль влево, он резко разворачивает машину на 180 градусов. Шины снова визжат, и мы разгоняемся, прежде чем рвануть обратно к колледжу.

— Что ты делаешь? — Кричу я.

— Я убью этого ублюдка, как и должен был сделать на днях, — рычит он.

— Нико, нет! — Умоляю я, совершенно испуганная. — Ты обещал мне, что ничего не сделаешь.

Кажется, он немного колеблется, когда двигатель автомобиля немного затихает. Но он не останавливается.

— Это было до того, как я узнал, что он способен с тобой сделать. Я отрежу ему чертовы руки за то, что он к тебе прикоснулся. И мы будем смотреть, как он истекает кровью.

— Ты не можешь этого сделать. Это начнет войну. Подумай о Луке. Подумай о Кассио. Подумай об Ане и Кларе, ради всего святого! — Нажимаю я. — Ты не можешь сделать этот звонок, Нико. Это мой выбор. Ты обещал. И если ты не позволишь мне сделать это, то я больше никогда ничего тебе не скажу.

Кажется, это действительно производит впечатление. Нико рычит от разочарования, его глаза вызывающе пронзают меня. Но затем он замедляет машину до более разумной скорости. Наконец он снова оборачивается.

Я выдыхаю, хотя и не осознавала, что затаила дыхание, когда мы снова поворачиваем к нашему семейному дому.

— Спасибо, — выдыхаю я, с беспокойством наблюдая за братом. Я не верю, что он сохранит свою решимость.

— Этому ублюдку просто повезло, что ты такой хороший человек. Ты слишком хороша для него.

— Да, ну, я просто благодарна, что ты у меня есть, и хочу, чтобы так и оставалось. Пусть живет. Хорошо?

Челюсть Нико работает, сухожилие заметно лопнуло.

— Отлично, — цедит он сквозь зубы.

Вскоре мы подъезжаем к нашему семейному поместью, и Нико ведет машину вокруг фонтана в центре двора. Выключив мотор, он выходит из машины и присоединяется ко мне, когда я направляюсь к дому.

— Добро пожаловать домой, — говорит Альфи своим официальным тоном, открывая для нас входную дверь.

Я застенчиво улыбаюсь и прячу лицо за волосами, когда его взгляд останавливается на мне. Но прежде чем я это делаю, я замечаю мимолетное выражение шокированного беспокойства на его лице. Нико держит меня рядом, одной рукой защищая мои плечи. Я ожидаю, что он отведет меня наверх в мою комнату и посидит со мной, пока не убедится, что я успокоилась. Но он этого не делает.

Вместо этого он ведет меня через большой холл и налево по нашему коридору на первом этаже. Светлая персидская дорожка тянется вдоль темного деревянного зала с декоративными панелями на стенах, и прекрасными картинами маслом итальянской деревни украшают стены.

— Куда ты меня ведешь? — Шепчу я. Но я знаю. Хотя я отчаянно надеюсь, что ошибаюсь.

Кабинет моего отца находится дальше по этому коридору, где он занимается большей частью повседневных дел по управлению своей преступной империей. Нико, должно быть, планирует отвести меня к нему. Обычно я ни в чем не полагаюсь на своего отца. Насколько я могу судить, я для него не более чем собственность, разменная монета, которая поможет ему добиться большего успеха, а не дочь. Это не может быть хорошим планом.

— Не надо. — Умоляю я с тихой настойчивостью, откидываясь назад на руку брата, чтобы сопротивляться. — Пожалуйста, не говори ему. Он просто разозлится на меня.

— Нет, Сильвия, не в этот раз, — уверенно заявляет Нико. — Он исправит свою ошибку.

— Нико! — Протестую я более решительно, фактически упираясь ногами.

Но его сильная рука подбадривает меня, и я не могу долго стоять на месте. Смирившись с тем, что, вероятно, будет еще однин мучительный разговор, за которым последует какое-то неоправданное наказание, я позволяю брату вести меня до конца пути.

Нико даже не удосуживается постучать. Преимущество наследника Маркетти. Вместо этого он толкает дверь, открывая вход, который мой отец не может проигнорировать. Отец холодно смотрит на нас, когда за нами закрывается дверь. Он поднимает палец, говоря нам подождать, пока он подносит свой мобильный телефон к уху. Мы оба ждем в тишине, рука Нико не отпускает мои плечи. После быстрого обмена репликами на итальянском отец вешает трубку.

— Ну? — требует он, его голос такой же безразличный, как и выражение его лица.

— Наследник Велесов только что публично приставал к твоей дочери и угрожал трахнуть ее перед всем колледжем, чтобы доказать, что она принадлежит ему, — откровенно заявляет Нико, переходя к сути и избавляя меня от боли повторения истории. — Тебе нужно что-то с этим сделать.

У меня сжимается живот. Я никогда не слышала, чтобы Нико разговаривал с отцом таким образом — командовал им, как будто мой брат был главой семьи. Я бы никогда не подумала потребовать чего-то от отца. Но отец не отчитывает его и не отталкивает нас, как я думала. Вместо этого его взгляд останавливается на мне. Он внимательно изучает мое лицо и, кажется, находит то, что ищет. Затем его взгляд снова переключается на Нико.

— Это игра во власть, — говорит он, и мой брат кивает. — Это не может остаться без ответа.

Я в шоке. Не столько от того, насколько объективно мой отец может оценить ситуацию, сколько от того, что он планирует защищать меня.

— Я справлюсь с этим, — добавляет он.

Кто-нибудь может сбить меня с ног перышком. Мой отец может не проявить сочувствия или беспокойства обо мне, но «справиться с этим» означает, что он действительно приложит усилия, чтобы защитить меня. И смею ли я надеяться, что он попытается разорвать контракт? Сомневаюсь.

Но все же я не могу остановить слабый проблеск надежды, загорающийся в моей груди. Пожалуйста, пожалуйста, освободи меня от Петра Велеса. Я бы пошла за кого угодно, только не за него.