Пропасть

6

С первых же дней службы нам ясно и чётко объяснили, что мы — рабочая скотинка. Какой-то полковник, под дружное кивание гривами присутствующих тут же офицеров, "разъяснил", что маршировать мы будем мало. Бегать — тоже вряд ли придётся. Стрелять, ездить на какие-то учения — не придётся вообще. "Это у других родов войск — служба. Им приходится попотеть. А у нас лафа — лопату в руки и: бери больше, кидай дальше. И кормят у нас получше чем в других частях — хоздвор всё-таки свой."

На тему "дедовщины" сказано было без обиняков: "А как вы хотели? Конечно дедовщина должна быть! А то вы на расслабуху упадёте, работать кое-как будете. А так, деды на вас поднажмут — за себя и за них шустро пахать станете. У нас главное — норма. Работать надо, милые. Работать!.."

Сам полковник вовсе не был похож на человека, знающего что такое физический труд.

Дружно поддакивающие шавки из мелкого офицерья, тут же угодливо добавляют, что у десантников например, дела обстоят куда хуже. — "Постоянно кому-нибудь, то челюсть сломают, то яйца отобьют, а то и вовсе убьют. А у нас дальше фингалов дело редко заходит. Ну заправишь деду постель, ну носки ему постираешь, ну пару раз по шее получишь — ничего страшного, у нас и бить-то в полную силу боятся. На работе, конечно, двойную норму выдавать придётся. Ну да на то и солдат, чтоб терпел…"

Когда сегодня я слышу о засилье дедовщины в армии, о том что, дескать, "армия наследует язвы всего нашего общества в целом"; мол, "новобранцы уже с гражданки такими приходят — склонными к беспределу", а потому, видите ли, господа офицеры никакими судьбами не могут с дедовщиной сладить — ничего кроме тошноты у меня этот лепет не вызывает. Дедовщина в армии насаждается и поддерживается искусственно, при самом деятельном участии офицеров — так же как абсолютно искусственно поддерживается деление зэков на "масти" в лагерях, по прямому указанию высшего руководства МВД, при усердном содействии всех лагерных администраций.

Если за каждый факт неуставных взаимоотношений в армии решительно спрашивать с офицеров, не вслушиваясь в их дружный оправдательный бред (там круговая порука, рука руку моет), если в случае побега из армии дезертира с оружием, все силы кидать не на его поимку (или убийство), а на арест всего командования той части из которой сбежал солдат (с последующим осуждением арестованных офицеров на длительные сроки заключения), если такого дезертира (даже если он пристрелил несколько "дедов", или офицеров, издевавшихся над ним) не наказывать, а лишь переводить в другую часть (да и то — надо ли?), то от дедовщины и воспоминания не останется — как бабка пошепчет.

Впрочем — разве я для кого-то открыл Америку? Ещё древние римляне говорили: "Разделяй и властвуй". Правда, они эту заповедь осуществляли на иноземцах, а не на соотечественниках. То же самое можно сказать и о гитлеровцах. Да — они были плохими. Но в основном для чужих. "Бей своих, чтоб чужие боялись" — чисто русская поговорка, наверное малопонятная для иностранцев. Кстати — чужие не очень-то боятся тех, кто колотит друг друга. Скорее наоборот. Нас, русских, меньше шпыняли бы по всем республикам бывшего СССР, если бы мы были малость подружней.

А ведь помимо дедовщины, в армии существует ещё такая напасть, как "землячества". Об этом как-то меньше говорят, но от замалчивания дело в лучшую сторону не сдвигается. Суть этого явления заключается в том, что в роте господствует та нация, представители которой составляют большинство — помыкая всеми остальными. Тот, кто принадлежит к "господствующей" нации — с первого дня службы находится в привилегированном положении. А тот, кто принадлежит к "меньшинствам" — все два года находится на положении прислуги. Русские (как и другие славяне) в стройбатовских ротах всегда были в меньшинстве — тем более, что новобранцев обязательно раскидывали по ротам, поодиночке, дабы они не могли, чего доброго, сплотиться и дать отпор оборзевшим "дедам", или нацменам, или офицерью. К тому же у русских меньше развито национальное самосознание, национальная солидарность — в том числе благодаря и многолетней усиленной русофобской пропаганде, изо всех сил старающейся (порой небезуспешно) превратить русских в забитое быдло, стыдящееся (либо вообще не знающее) своих корней. Известно, что если в роте из 100 человек будет более 5 кавказцев, то они будут господствовать над остальными 94, или 93 русскими, украинцами, или белорусами. Особенно если украинцы или белорусы, по наивности, вздумают дистанцироваться от русских, не понимая что для выходцев с Кавказа или Средней Азии, мы все на одно лицо.

Я сам русский, я горжусь тем что принадлежу к этой великой нации. Но должен истины ради сказать, что есть у русских страшнейший порок, нечто вроде тяжкой болезни (в какой-то мере, правда, привитой искусственно, насильственно), которая может, в конечном счёте, даже погубить нацию как таковую. Это — потрясающе низкий уровень национальной солидарности, крайне слабая взаимовыручка. Если финны называют себя "братьями Суоми", если представители гигантской китайской нации, уже в третьем поколении живущие где-нибудь в США, считают необходимым завещать чтобы их прах после смерти захоронили в той китайской деревне из которой родом их прадеды — то русские почти не ощущают себя единой нацией, детьми одного народа.

Как-то один немецкий проповедник сказал: "Хорошо любить весь мир. А ты сумей полюбить соседа."

Это напрямую относится и к русским. Мы можем объявлять своими братьями сербов, кубинцев, или вьетнамцев (иной раз забыв даже поинтересоваться — а хотят ли они считать нас своими братьями?), но готовы стенка на стенку биться с такими же русскими жителями соседней улицы. Наверное никому не надо объяснять, какие напряжённо-склочные отношения чаще всего господствуют в коммунальных квартирах.

Пожив некоторое время в Закавказье, побывав в Прибалтике, Дагестане и в Средней Азии, я нигде там не видел такой вражды между соседями одной национальности, в жизни не слышал о драках с "чужаками", живущими в соседнем переулке. И никогда в армии, ни от кого кроме русских, не доводилось слыхать гнилой поговорки: "Земляка отъебать — что дома побывать."

Только белорусы и украинцы в этом отношении похожи на нас. Правда, будучи в меньшинстве, да ещё с одной области, могут иногда подчеркнуть свою обособленность и поиграть в солидарность. Но это случается редко. Обычно тоже поедом едят друг друга — как бы не похлеще русских.

В нашей роте смесь землячества и дедовщины создала отвратительно-гнилостную обстановку, усугубляемую ещё и тем фактом, что значительную часть солдат составляли судимые, нахватавшиеся лагерной приблатнённости — а офицеры (стройбат есть стройбат) не блистали излишней дисциплинированностью и приверженностью к трезвому образу жизни.

В принципе, допускаю, что в тот момент я излишне эмоционально отнёсся ко всему увиденному мной. Судя по тому что я слышу об армии сегодняшней (как солдаты не только бьют насмерть, но и насилуют друг друга, заставляют побираться; как офицеры продают в рабство подчинённых и о прочих шедеврах "мирных солдатских будней"), у нас-то наверное было не так уж катастрофически скверно. Всё познаётся в сравнении.

Но и то, что увидел я лично, в тот момент представлялось мне разновидностью узаконенного рабства. А я не горел желанием быть чьим-то рабом — пусть даже во имя каких-то призрачных интересов своего отечества. Государство, плюющее на своих граждан, не имеет права обижаться, когда граждане в ответ плюют на него. Я готов был стать солдатом (даже мыслишка была — в офицеры выбиться), готов был защищать страну (хотя лично мне-то защищать было особо нечего). Я мог просто не явиться на сборный пункт, мог уйти в приенисейскую тайгу, мог бы, наконец, сойти с поезда (по пути в Саратов) на любой станции. Но таких мыслей у меня не было. Я не был врагом этого государства.

Однако, как быстро выяснилось, государству было глубоко насрать на все мои взгляды, стремления, желания и убеждения. Я, в глазах его представителей, попав в армию, перестал быть человеком — превратившись в нечто вроде говорящей лопаты, или двуногого ишака, на которого нужно побольше грузить и которого следует покрепче бить палкой, желательно суковатой.

Причём, используя чисто лагерные методы (помноженные на армейский бардак), государство как бы самоустранилось от участия в моей службе и жизни, назначив погонщиками над человекоишаками вроде меня, блатоту из ишаков-надзирателей.

Разглядев всю эту гниль и поняв систему, я ушёл из армии. Слово "сбежал" тут подходит мало. Просто собрался и ушёл. Никуда не торопился, по сторонам пугливо не озирался. Знал — хватятся только вечером, во время проверки (там как в лагере, две проверки в день — утром и вечером). Искать особо не будут — я ушёл без оружия. А из-за безоружного стройбатовца, кто будет носом землю рыть? Да даже если бы и захотел прихватить с собой оружие — где бы я его взял? Мы автоматов и в глаза не видели. Только в день принятия присяги, вешали нам по очереди на шею, один и тот же "калашников" — старой модификации, с деревянным прикладом, незаряженный и вряд ли исправный. По окончании процедуры его тут же куда-то унесли. Если я что-то и знаю об оружии, так только из школьных уроков по военной подготовке. Мы были обыкновенной дармовой рабсилой.

В принципе, я и сегодна не жалею о том что дезертировал. Хотя, можно ли побег — не столько из армии, сколько из полутюрьмы-полудурдома — назвать дезертирством?

Как-то, уже годы спустя, один мой излишне экзальтированный знакомый, начал-было с апломбом толкать речь о том что в армии, дескать, служить всё-таки необходимо, несмотря на все её недостатки. Вот он мол, в отличие от меня, полностью все два года отслужил, "долг родине отдал"…

Обычно я в объяснения на этот счёт не вдаюсь, потому что не считаю себя чьим-то должником. Но в тот раз был не в настроении, поэтому, в свою очередь, задал дорогому товарищу несколько щекотливых вопросов.

— "Ты дедам носки-трусы стирал? Только честно!"

"Ну… В принципе попервой приходилось…"

— "А я никогда чужих носков, или трусов, в руках не держал… Тебя деды туалеты зубной щёткой чистить заставляли?"

"Редко."

— "А я зубной щёткой только зубы чищу… Тебя деды за шлюхами посылали?"

"Ну было дело. Один раз даже гомика привести пришлось — по особому заказу."

— "Самого-то часом не использовали?"

"Да ты чё, ты чё, в натуре — фильтруй базар-то!.."

— "Ладно, не шкуруйся — только учти, что я лично девок ни к кому не водил и ни под кого не подкладывал. Понимаешь — целое государство, которое у таких вот "дедов" за спиной стоит, всей своей мощью, не смогло меня заставить быть прислугой у оборзевших говноедов. А тебя — заставили. Так кому из нас должно быть стыдно?"

"Но родину-то защищать мы все должны! Это же наш священный долг…"

— "Когда это ты так задолжал? На какую сумму?"

"Ну государство же нас учило, лечило…"

— "Тебя учили и лечили твои родители. Они кормят — и тебя, и государство. Кормят учителей, врачей, милицию, офицерьё армейское, которое тебя мордовало. Ведь учителя сраные, которые что-то из себя корчат и детей из простых семей за людей не считают — они ничего не производят. Равно как и врачи, к которым без денег лучше не подходить — залечат досмерти, без каких-либо для себя последствий. Равно как менты, ведущие себя в России, словно оккупанты в завоёванной стране. То же самое — армия. Вся эта публика сидит на шее у таких работяг, как твои родители. Так кто кому должен?"

"Но защищать свою землю всё-таки нужно ведь…"

— "Да кто спорит — нужно конечно. Но если бы ты шлюх дедам не водил, если бы у тебя на пару фингалов меньше было — родина сильно пострадала бы? Кто тебе сказал, что защита родины и стирка носков дедам — одно и то же? С чего ты взял, что в "тяготы армейской службы", о которых говорится в присяге, входит получение пинков от каких-то чмошников, обглотавшихся одеколона? Разве сама родина своих солдат защищать не обязана? Если она позволяет над своими защитниками издеваться, то не нарушает ли она сама определённых обязательств перед своими гражданами? И не заслуживает ли она, в таком случае, чтобы граждане послали её нахуй? Это не говоря уж о том, что не стоит слишком трепетно относиться к присяге. Ведь эта клятва даётся не добровольно, а под угрозой тюремного заключения. Мало ли в чём тебя заставят поклясться, приставив нож к горлу! Некоторые умники смеются над американцами — дескать, они без мороженого и туалетной бумаги не воюют. Да и правильно делают, что не воюют! Положено в рационе мороженое — отдай! Человек за это государство шкурой своей рискует, а государство ему туалетной бумаги пожалело? А кому ж тогда мороженое и туалетная бумага положены? Блатным детишкам, которых папы-мамы от армии отмазали? Так они сами себе на мороженое и туалетную бумагу заработают. Американцы — не слабаки. Они весь мир без мыла во все дыры имеют — в том числе и нас, таких крутых. И своего требуют — именно потому, что умеют требовать. Умеют заставить себя уважать. Это скорее наши солдатики похожи на забитых рабов. Какая там нахуй туалетная бумага, какое мороженое — рады бывают перловке с постным маслом! Счастливы и в кирзачах с вонючими портянками — лишь бы били не сильно, в жопу не насиловали, в рабство бы каким-нибудь абрекам не продавали! Где ж тут повод для гордости?.."

Мой немного растерявшийся оппонент остался всё-таки при своём мнении. Оно и понятно: за пятнадцать-двадцать минут никакими аргументами не выбьешь из головы дурь, вбивавшуюся в неё годами.

Мне в какой-то степени жаль таких как он. Вчера его не признавали за полноценного гражданина, руководствуясь принципом: "ты начальник — я дурак; я начальник — ты дурак". А завтра, случись какая-то крупная заваруха — заверещат, заблеют платные краснобаи, о долге каждого гражданина (разумеется священном!) защищать драгоценное отечество. Автомат в руки сунут — иди, защищай нас, мы жить хотим, нам страшно!..

И пойдёт ведь — как в царское время шли в бой крепостные холопы "за веру царя и отечество", защищая незыблемость дворянско-помещичьего ярма на своей шее. Или как в сталинскую эпоху уходили на фронты Отечественной войны дети репрессированных, раскулаченных, расстрелянных. Шли в бой с гитлеровскими палачами, защищая палачей сталинско-бериевских. Человеку свойственно тешить себя мыслью, что "свои", "родные" рабовладельцы, чем-то хоть чуточку лучше, ближе — пришлых, "чужих". Самому довелось побарахтаться в паутине подобного самообмана — знаю. Лишь волею судьбы оказался в таком положении, когда человек становится перед выбором: или, костенея в своём рабстве, опуститься до уровня тряпки — или начинать по капельке выдавливать из себя раба.

Возможно мои рассуждения отдают цинизмом. Но когда оглядываешься на всю историю Российскую, с её неимоверными кровавыми зигзагами — невольно в голову мысль закрадывается: а не потому ли порой проваливается народ русский в бездну хаоса и ужаса, что не хватает нам иногда капельки здравого цинизма? Известно ведь, с какой иронией воспринимали коммунистические лозунги и антирелигиозную пропаганду, жители среднеазиатских и закавказских республик бывшего СССР. Это ведь был тоже своего рода цинизм, когда они, вежливо покивав и поддакнув заезжим агитаторам, потом смеялись над ними между собой. Но это был тот здравый цинизм, который удерживал людей от богоборчества, от сожжения икон, от взрывов церквей и мечетей — а значит спасал саму душу народа от духовного опустошения и морального уродства. Так что, наличие какой-то доли здорового цинизма в отношениях с властью (которая свой цинизм демонстрирует постоянно), пожалуй просто необходимо, для того чтобы уметь правильно оценивать степень разумности действий этой самой власти.