Пути Деоруса

Акт 2. Глава 2 Глубина греха

Верх пера в руках Ганнона казался неподвижным, но острый кончик так и мелькал, с невероятной скоростью выводя аккуратные символы на небольшом пергаменте. Рядом лежал футляр, в котором предстояло отнести доклад Коулу: юноша сомневался, нужно ли это после разговора, но решил не рисковать. Разум без усилий переводил слова в знаки шифра — годы практики давали свое. А вот выводы давались с трудом: хотелось написать больше, показать, что он годится на что-то и без кольца. Возвышение всегда было добровольным, без желания его просто невозможно было провести. Но Ганнон слишком хорошо знал, как человеком можно манипулировать: через посулы, угрозы, стыд или чувство верности. Наверняка ключик есть и к нему.

На пергаменте оставалось место для последнего квадрата: символы шифра следовало записывать по спирали – снаружи вовнутрь. Поэтому весь «абзац» следовало продумывать заранее. Погрузившись глубоко в свои размышления, юноша в последний миг успел поймать каплю чернил, чуть не упавшую на лист. Вздохнув, он аккуратно отодвинул пергамент и убрал перо в чернильницу. Асессор пытался ухватить мысль и составить внятный текст, но раз за разом образ ускользал, оставляя за собой только ноющую пустоту в голове. Тонкие линии символов на пергаменте высыхали на глазах, дождавшись пока последние перестанут поблескивать в свете свечи, Ганнон свернул пергамент и убрал до поры в футляр. Ложные Мученики… природа их ереси могла бы дать подсказку.

В прошлый раз он приходил в Замковую Обитель к Прелату, рассчитывая как можно быстрее ее покинуть. Теперь же придется задержаться подольше. Без особой надежды Ганнон проверил покои Боннара: они все так же были заперты снаружи, на замке начинала скапливаться пыль. Строения обители, где за счет казны Гамилькаров жили и трудились жрецы всех богов, окружали небольшой сад с фонтаном в центре. Вспомнив рассказы монаха, Ганнон проследил за скрытыми под землей трубами вплоть до массивных внутренних стен, в которые был встроен резервуар для сбора дождевой воды, теперь питающий фонтан.

Обритые послушницы и послушники деловито сновали через сад от одного строения к другому: мелькали синие, зеленые, бурые и бледно-желтые одеяния. Попадались и служители Ихариона в белом, ведь только их Братству было дозволено изучать Старшие Книги. Впрочем, здесь их было не в пример меньше, чем в любом другом храме. Королевский род поддерживал жизнь в увядающих культах, создавая противовес Красному Городу, но не нарушал при этом ни единого слова писания.

«Благочестие и дерзость, — Ганнон вспомнил рассказы старого монаха о церковных максимах, — две опоры из трех, необходимых для ереси». Благочестие не могло составлять ересь, как одна из двух опор. Третьей и последней могло стать отклонение от догмы, но чистота исследований блюлась строго, и все они были доступны для проверки, что наверняка не могло не злить Больший Круг Ихариона.

Приблизившись к слугам Вортана, что возились с фонтаном, Ганнон поинтересовался, где находится брат Боннар. Вместо ответа они промямлили что-то неразборчивое и углубились в работу. Это повторилось несколько раз, вызывая все большую тревогу: кто-то пожимал плечами, другие молча уходили, кто-то шарахался от него, как от чумного. Юноша мрачно расхаживал по саду, наблюдая, как люди огибают его, едва завидев, словно косяки рыбы при появлении хищника. Вскоре его внимание привлекла фигура в белом с диковинной хромой походкой. Завидев Ганнона, идущего следом, служка узнал асессора и ускорил шаг. Хромающий на обе ноги помощник Прелата не мог далеко уйти, бесплодные попытки вызывали чувство сострадания, но дело было важнее.

— Яррон! — Служка вздрогнул то ли от громкого оклика, то ли от звука своего имени и замер. — Куда же ты так торопишься? — насмешливо спросил его Ганнон. — Морских гадов объелся?

Теперь бедняга побледнел под стать своему одеянию, он затравленно смотрел на асессора, боясь сдвинуться с места. Тем временем тот приблизился и, слегка наклонившись, произнес:

— Не переживай, живот от них крутит, но если не ел сырыми, то нечего бояться. — Было видно, как Яррон пытался сообразить, о чем Ганнон говорит: о еде с рынка или ракушках с пляжа. — Я ищу брата Боннара, ты не знаешь, где он?

— Кого? — переспросил служка.

— Брата Боннара, — ровным тоном и с улыбкой повторил Ганнон. — Служитель Вортана, тучный такой, с кудрявой бородой.

— Он странствует, — медленно произнес Яррон и облизнул пересохшие губы. — Да, наверное, уехал вместе с братом Второго Круга, – чуть увереннее закончил он.

«Странствует? Что за чушь! — Ганнон обдумал уверенную интонацию служки в конце. — Нашел кусочек правды, которая хорошо крепится к его лжи».

— Брат Тризар уехал? Вместе с пленником?

— Д-да, — служка помедлил, — но не насовсем, должен вернуться. Его слуги стерегут темницу.

— Спасибо! — Ганнон похлопал его по плечу, Яррон же облегченно вздохнул и быстро поковылял прочь.

Присев под небольшим деревцем, Ганнон обдумывал слова служки: «Куда мог поехать Боннар? Он же годами не покидал не то что город, а даже замок. И Тризар тоже… Как это связано?» Вопросов было больше, чем ответов. Завидев группу жрецов, асессор решился обратиться к ним. Выбор пал на слугу Гирвара, чье темное лицо неардо резко контрастировало со светлым одеянием. Гладко выбритый и с длинной тонкой косой, он шел к выходу из Обители. Юноша направился наперерез и, когда пути их пересеклись, глубоко поклонился и произнес:

— Она приносит нас вначале…

— Он же принимает в конце. — Жрец не мог не ответить на ритуальное приветствие, но насупленные брови выдавали недовольство. Он говорил с совсем легким акцентом, но точно пришел из-за Гор.

— Я прошу прощения, но мне поручили передать сообщение, — Ганнон притворно задумался, — брату Боннару. Я нигде не могу его найти.

— Он странствует. Когда вернется — пока неизвестно, — ответил жрец и продолжил свой путь, не сочтя нужным добавлять что-либо еще.

«В последнее время королева стала обращать внимание на разных придворных, может статься, она и ему нашла применение?» — подумал Ганнон. Пока он решался, можно ли обратиться к кому-либо из других жрецов, у дверей в покои Прелата началась какая-то суета. Решив не рисковать, юноша двинулся прочь из Обители, тем более что – кроме Боннара – он не был лично знаком с кем-либо из здешнего духовенства.

Направляясь обратно к цитадели, Ганнон вспомнил слова Яррона о брате Второго Круга. Его пленник, возможно, был связан с Леориком или хотя бы мог что-то знать о контактах еретиков и демонопоклонников. Допросить его? Не слишком ли это рискованно? Юноша прикрыл глаза и увидел всполохи пламени, пожирающие его руку, оголяющие плоть до самых костей. Увидел безмолвные фигуры в капюшонах, стоящие в круге из свечей. Сжав кулаки, он направился внутрь цитадели и дальше знакомой дорогой – вниз в темницу.

Завидев Ганнона, один из стражников – местных из замка – встал и преградил ему путь, не дав спуститься ниже.

— Стой! — прокричал полноватый мужчина в накидке с гербом поверх кольчуги, который охранял дверь, ведущую к камерам на первом этаже подземелья. — Сюда проходить не велено, приказ! — Он многозначительно указал пальцем наверх.

— Прошу прощения, — Ганнон с улыбкой поклонился, — но я направляюсь вниз. — Он кивнул в сторону лестницы, которую наполовину закрывал стражник. — Туда тоже нельзя?

— А-а-а… — протянул мужчина и посторонился. — Туда можно, но, смотри, там ребята пострашнее меня обитают! – усмехнулся он в бороду и вернулся к своему столу, потеряв к гостю всякий интерес.

— А у вас что за злодей такой сидит? — Ганнон постарался выдержать тон непринужденным, но страж только молча уставился в неровную столешницу, освещенную единственной оплывшей свечой.

Спустившись ниже, Ганнон увидел двух охранников. Опоясанные короткими мечами и в кожаных доспехах с нашитыми металлическими платинами, они стояли возле той самой двери, где королева пыталась подслушать разговор Прелата. Не дойдя четырех шагов, юноша представился:

— Ганнон, асессор его Величества, представитель Избранника в деле этого заключенного. — В ответ стражники не проронили ни слова, продолжая бесстрастно смотреть на незваного гостя. — Я бы хотел поговорить с ним, — закончил Ганнон.

Двое мужчин переглянулись, после нескольких секунд раздумий один их них приоткрыл дверь и скользнул внутрь. Через минуту он вернулся в сопровождении еще одного стража. «Интересно, сколько их там?» — пронеслось в голове Ганнона. Осмотрев пришедшего, мужчина с седой косой и золотым кольцом на мизинце жестом пригласил войти.

Комната, что когда-то показалась Ганнону безопасной, теперь уже точно не была таковой. Двое стражей остались снаружи. Еще трое и вожак были внутри, дав гостю осмотреться и понять расстановку сил, старший, наконец, произнес:

— Мое имя Саур. Брат Тризар запретил кому-либо говорить с отродьем без него, и так оно и будет. — Он стоял, опершись руками на стол, его взгляд источал уверенность. Надо сказать, небеспочвенную – трое вооруженных подчиненных придавали словам вожака вес. Ганнон окинул глазами его, руки, золотое кольцо, стол, книгу на нем.

— Возможно, речь идет о тех, кто не говорил с… отродьем раньше, но я не из их числа, — сказал асессор и вежливо указал на книгу. Ему удалось смутить церковника: тот и вправду начал листать страницы. Ганнон же продолжал уверенным тоном: — Во-он там, где несколько клякс.

Саур гневно взглянул исподлобья в ответ на издевательскую подсказку, но все же дошел до нужного места и принялся читать, водя пальцем по строкам. Закончив, он ответил резко, однако в его голосе уже была слышна трещинка сомнения:

— Это ничего не меняет, пленник остается в нашей власти.

— Прошу вас, прочтите внимательней. Там записано и заверено вашим господином, что я – представляю здесь дом Видевших, — Ганнон решил, что этот статус для церковников важнее короны «попутчиков милости богов», — как полноправный участник процесса в их землях, на… а точнее под которыми, мы находимся, — произнес асессор. Стражник молчал, только громко вдыхал и выдыхал. Подручные Саура застыли и смотрели на него. Ганнон продолжил, воспользовавшись тишиной: — Допустим, я попытаюсь пройти. Вы желаете устроить резню и так встретить брата Тризара? При всем почтении ко Второму Кругу, мы все же в Виалдисе.

Несколько томительных секунд церковник колебался. Ганнон был почти уверен, что в худшем случае его просто вышвырнут, почти. Ответ на лице Саура юноша увидел на мгновение раньше, чем тот пробурчал:

— Напиши все, что ты мне сказал про Видевших, в книгу. — Он пододвинул ее к краю стола. — Пусть попробует разговорить! — сказал старший церковник уже громче, решив приободрить своих людей. — Если он даже брату Тризару пока слова не сказал, то куда уж этому! — Саур вызвал смешки. — Но это пока что, все они, в конце концов, говорят, — закончил он под одобрительное бормотание своих подчиненных.

Пока Ганнон скрипел пером по пергаменту и пытался припомнить хотя бы название документа, утверждавшего его права, подал голос один из младших церковников:

— Вы, кажется, сказали, что мы находимся не на, а под землями…

— Остороожнее, господин, — нараспев проговорил Ганнон, не отрываясь от письма, — а то придется отпустить всех лиходеев и еретиков, которых владетели земель держат в подземельях. — Общий смех немного разрядил обстановку к облегчению асессора.

Закончив и поставив точку, юноша выразительно взглянул на дверь. Старший стражник снял со стены факел и передал Ганнону, затем он потянулся к ключам, что висели на крюке, довольно высоко вбитом в стену. Рукав задрался и открыл татуировку на предплечье: два частично перекрывающихся круга, меньший и больший. Церковник отворил дверь и уже было шагнул вперед, но Ганнон вмешался:

— Мое право посещения исходит от Видевших, распоряжение же вашего господина остается в силе. Церковь не дозволяет вам говорить с пленником.

Кулак, в котором была связка ключей, сжался до хруста костей. Лицо Саура потемнело, он медленно проговорил:

— Дерзость и искажение буквы закона в угоду злу – это ересь, даже если не создали еще такой максимы.

— Как хорошо тогда, что за ересь в этих землях судят Видевшие. — Ганнон пожал плечами, прошел в дверь и закрыл ее за собой. Прислонившись спиной к деревянной поверхности, он закрыл глаза и минуту глубоко дышал, пока сердце, бешено колотившееся в груди, наконец не успокоилось.

***

Свет едва разгонял тьму, ярко отражаясь только от влажных выпуклых камней стены. Ганнон шел по коридору по памяти, придерживаясь рукой за стену. После очередного шага тьма, наполнявшая пустоту прямо перед ним, поглотила свет факела. Оглянувшись по сторонам, юноша увидел отблески на стенах уходящих вбок коридоров. Пройдя еще чуть дальше вперед, асессор смог различить очертания прутьев клети и человека, лежавшего в ней. Поднеся факел ближе, Ганнон рассмотрел следы пыток, покрывавших тело несчастного. Шрамы от кнута и синяки от ударов, разбитые ногти и ожоги.

— Вы не заставите меня есть! — огрызнулся культист. Он поплотнее свернулся на полу, голова и лицо его были закрыты руками и всклокоченными волосами, слипшимися от крови. Оглядевшись, Ганнон увидел несколько перевернутых мисок рядом с клетью. Вокруг нее был белой краской начерчен охранный круг с символами уже более аккуратными, чем первые – угольные.

— Мне неловко, но я не принес с собой еды, – мягким тоном произнес Ганнон, как бы извиняясь.

Реакция оказалось ровно такой, как он и рассчитывал: заключенный удивленно вздрогнул, из глубин волос блеснул открытый любопытный глаз.

— Писарь, ты служишь им! — Культист снова отвернулся.

Удивившись его хорошей памяти и зоркости в полумраке, Ганнон выложил свой козырь:

— Они и вправду так считают, но я здесь по поручению лорда Корба, — прошептал он.

Демонопоклонник остался неподвижным и проговорил очень тихо:

— Или это уловка, и ты здесь, чтобы разговорить меня. Рабы Братоубийцы могли схватить Леорика за то, что он не так молится их хозяину. — Послышался горький смешок.

«Леорик, — повторил про себя Ганнон. — Он знает имя. Это уже кое-что».

— Даже официально, я здесь представляю корону, а не церковь.

— Все вы рабы.

— Но с некоторыми вы все же согласны говорить. — Ганнон добавил в тон немного раздражения. — Связи с вами – не единственная опасность для моего господина. Как вам известно, ваша помощь ему была нужна для дел… которые лучше даже не упоминать в Тиарпоре. — Он использовал старое имя города, что было в ходу у бунтовщиков. — Не переоценивайте Второй Круг: если бы хозяева Клики что-то знали, вы бы уже давно были в их руках, — шептал Ганнон, вглядываясь в скрытое темнотой лицо, надеясь уловить реакцию.

— Друг ты или враг, я не желаю рисковать и говорить о делах Убежища.

— Ваши внутренние дела меня не интересуют, но нам все еще нужна ваша помощь, — говорил Ганнон, оглядываясь на коридор позади. «Убежище, так они себя называют?» — пронеслось у него в голове. — Почему прервалось сообщение? — Асессор не рискнул описывать общение более точно, ведь это могли быть как письма, так и личные встречи.

Пленник молчал. У Ганнона участился пульс, он подумал: «Синдри был при Леорике, но этот, похоже, не отрицает, что общение прервалось». Асессор решил рискнуть, спросив:

— Это связано с видениями, о которых вы говорили?

— Все Слушающие Землю получили откровение, но не все приняли его истинность, — раздался слабый голос. Лежавший на полу культист приподнялся и посмотрел Ганнону в глаза. — Многие братья и сестры были недоверчивы, это нормально, но потом… их как будто подменили… пропали несколько из тех, кого посещали пророческие видения, а потом и я оказался в ловушке… на одной из встреч. — В голосе его звучала неподдельная горечь, похоже, он отчаянно нуждался в том, чтобы поделиться ею хоть с кем-нибудь. Ганнон ощутил укол совести: он точно не был пленнику ни другом, ни помощником.

— То, что вы видели… — Ганнон вспомнил слова Корба, — это может навредить нашему оружию?

— Оружие? Вы все еще так думаете? — Культист опустил голову. — Тогда я и сам оружие, только меньшее. Видения не навредят никому, а "оружие" помогло бы нам лучше понять их. А потом, кто знает? Может и освободить этот мир. — Он снова свернулся на полу, давая понять, что разговор окончен.