Пути Деоруса

Акт 3. Глава 3 Тревоги хозяев

На следующее утро Ганнон предпочел направиться в город один, Роннак отплыл чуть раньше. Так будет менее приметно, решили они. Стражу у ворот удалось пройти проще, бумаги уже были под рукой. За вчерашний день юноша успел проникнуться ритмом этого рынка, насмотрелся на местный люд и чувствовал себя на незнакомой земле теперь гораздо увереннее.

Как оказалось, уверенность была напрасной. Ганнон не заметил, как двое лесорубов превратились в явную угрозу до того самого момента, как они подошли к нему вплотную. Одетые в свои странные куртки с завязками, эти двое и на рынке были при топорах из зеленого металла, в отличие от других своих товарищей по ремеслу. Двое бородачей, один с каштановыми волосами, другой – с рыжими, преградили Ганнону путь. Рыжий мужчина с красным носом поднял усеянную мелкими шрамами руку и проговорил:

— Хосп, чужак, тебя хочет видеть король. — Помимо особой местной интонации в этом слове чувствовалось и огромное почтение к своему лидеру.

Юноша осмотрелся, вокруг как ни в чем не бывало ходили люди. Он надеялся на скрытность больше, чем на свое положение королевского посланника. Если уж его раскрыли, то поднимать лишний шум никакого смысла не было.

— Что ж, кто я такой чтобы отказывать королю, — промолвил юноша: у него не получилось воспроизвести местный говор. В сочетании с его улыбкой это разозлило второго лесоруба с каштановой бородой.

— Ерничаешь, шваль с део?! Говоришь, наш король – не король?! — прорычал он и рванулся вперед, но рыжий удержал товарища.

— Уймись, ничего он такого… Да остынь ты! — шикнул на товарища рыжебородый. — Сказано целым привести. У нас приказ! — Последнего слова хватило, чтобы успокоить буяна, что, однако, не помешало ему всю дорогу злобно зыркать на чужака из-под густых бровей.

Путь лежал к руинам крепости, где стоял деревянный терем. Размерами он уступал длинным домам ремесленников, но украшен был гораздо богаче и искуснее: ставни, наличники, колонны и сваи, все было покрыто тонкой резьбой. Возле конька стропила двускатной крыши пересекались и продолжали тянуться ввысь, превращаясь в изогнувшиеся головы чудовищ, скалившихся друг на друга. Под самим коньком был прибит старый щит. Он был разделен на две половины: истершаяся зеленая гора почти сливалась с фоном, на второй же – более ухоженной – был изображен молот. Надпись было не различить, но Ганнон и так знал, что там: Илларин-Габха.

Гербу вторил звук работы – прямо перед парадным входом в терем была оборудована кузница. Там трудился пожилой мужчина с шапкой взъерошенных седых – совсем белых – волос и такой же растрепанной бородой. Один его глаз закрывала кожаная повязка. Он был одет в рубаху и фартук мастерового. Ганнон приметил добротные сапоги и – впервые в этом городке – железо: наковальня, инструменты и мелкий скарб вокруг, все было сделано из него. Но были и слитки зеленого с синими прожилками курума рядом с формами для литья.

— Король внутри, — пробасил сопровождавший и указал на вход в дом, после чего лесорубы медленно отошли, но не слишком далеко.

Юноша подошел к колоде для дров и уселся на нее, ожидая, кому первым надоест этот спектакль. Железный молот в руках старика продолжал стучать по заготовке. Из-за повязки и волос нельзя было понять, посматривает ли он на чужака, но Ганнон был уверен, что да. Первым раздался не тот голос, который ожидал услышать юноша.

— Молк тебя закамени! — воскликнула подбежавшая к кузнице девушка. Ганнон узнал голос травницы с рынка. — Ты опять за свое?! — Она пронеслась мимо юноши, не обратив на гостя никакого внимания, и устремилась к старику. Тот уже закончил заготовку и отошел от наковальни.

— Все, все закончил. Не ругайся, — миролюбиво сказал старик. В его глазу играли веселые искорки. Он демонстративно опустил молот на стол. — Нужно было срочно.

— Некому? Ну, скажи? Не-ко-му?! — Рыжеволосая девушка не на шутку распалялась. — Братьев нет? У этих остолопов по два глаза на месте! Тебе мало было? — Она хотела добавить что-то еще, но прервалась на вдохе, наконец заметив чужака.

— Признаю, сокровище, признаю. — Старый кузнец поднял руки в примирительном жесте, но после хитро улыбнулся. — Того стоило, не зря ведь глаз отдал.

— Тише ты! — прошипела травница, похоже, не согласная с кузнецом. Она повернулась и стала молча рассматривать новоприбывшего. При этом нервно поправляя волосы, чтобы лежали по бокам.

— Ждете Слышавшего? — Старик обратился к гостю, прибрав железный инструмент и вытирая руки и лоб тряпицей.

— Уже дождался, лорд Илларин-Габха, — с улыбкой ответил юноша и учтиво поклонился. Его забавляла эта неуклюжая попытка обмана. Декрет покорности довлеет над всем островом, но кто же отберет железное оружие, ну или орудия, у Слышавшего? — Леди… — Он повернулся к девушке. Та отступила на шаг и уже собралась уходить, но отец помешал ей.

— Ятта, проводи нашего гостя в дом. Грохотать я перестал, значит, уже должны были накрыть на стол. Попроси добавить еще тарелку, — распорядился старик.

Девушка молча кивнула и жестом пригласила Ганнона пройти внутрь, сама держась позади. Он погладил шерстистую длиннорогую Адиссу, сделанную – конечно же – из курума с синими прожилками. Юноша раньше никогда не бывал в полностью деревянном доме, в котором жили не простолюдины. Массивные бревна и балки, украшенные резьбой, освещенные солнцем через широкие окна, создавали ощущение уюта и чистоты. В доме приятно пахло, запах смоляных ламп здесь был более чем уместен и не раздражал так, как в каменном замке. На столе уже стояла всевозможная курумовая посуда с едой: тушеные овощи с мясом, запеченные трескуны, эль, вездесущие сосиски и хлеб из Колоний источали аппетитные ароматы. Тарелки – еще пустые – были украшены местным орнаментом, по краю в них были сделаны сквозные отверстия в форме ромба, дополнявшие узор. Такие же украшения были и на другой утвари, в изобилии присутствовавшей в столовой.

Ганнон оглянулся, чтобы спросить у Ятты, куда ему сесть, но девушки уже и след простыл. Впрочем, не прошло и десяти минут, как появился сам Габха. Он сменил наряд, но одежда все так же была простой и практичной, разве что фартука не было, а волосы были собраны в хвост. Он добродушно указал гостю на стул и сел сам. Старик нахмурился и стал вертеть головой, осматривая стол. Его дочь вернулась и заняла свое место, после чего Габха удовлетворенно кивнул. Ганнон заметил, что она тоже собрала волосы в хвост. «Может, традиция?» — подумал юноша и машинально провел рукой по своей голове: ему в любом случае не хватило бы волос.

— Добро пожаловать, судья! — нарушил тишину хозяин.

— Благодарю за прием. Меня зовут Ганнон, — мягко представился юноша, хотя и подумал: «Раз уж ты знаешь и про должность, то имя и подавно». — Для меня честь быть приглашенным, господин.

— Вижу, мой спектакль вас не обманул? Немногие южане могут представить себе Слышавшего за работой.

— Но прозвище вашего предка хорошо известно. — Ганнон задумался над переводом. — Король… кузнец?

— Хах! — одобрительно хмыкнул Габха, но его дочь лишь поморщилась. Глядя на это, старик обратился к ней: — Не кривись, сокровище! Не «король-землепашец», и на том спасибо. На нашем языке это скорее мастеровой, любой, кто вообще работает. Для вас такой человек – это чаще всего крестьянин, знаем мы, как нас зовут в ваших краях, — пояснил мужчина Ганнону. — Но полно об этом! Не каждый день к нам прибывают такие гости. Ятта, где остальные? — Он нахмурился.

— У них еще дела, отец, — ответила девушка с видимым недовольством.

— Ну вот видишь – некому ковать. Уж простите, что заставил ждать. Когда начал, нужно доводить до конца, такая работа. А никого не оказалось. Ну хорошо хоть ты пришла! Думал уж, и ты не появишься, — сказал Габха дочери с легким укором.

— Нужно было отлучиться, — пробурчала Ятта, сжав губы и склонившись над столом.

— Ох, как же ты похожа на свою мать, — вздохнул старик. — Она была так красива. Не обижайтесь, Ганнон, что Ятта насупилась, просто стесняется, — продолжил хозяин уже веселее, а его дочь наклонилась еще ниже. Ее щеки и правда были красными от смущения. — Вам нравится на острове? — обратился Габха к гостю.

— Да, хотя я еще не успел увидеть все, что хотел, — ответил Ганнон, мысленно прокомментировав: «Уж слишком быстро взяли под руки». — Но многое меня уже удивило.

— Что, например? Наши циркачи?

— Нет, их я как раз уже видал. Признаюсь, самое необычное – мужчины в юбках.

— А-а-а, ну это понятно. — Габха рассмеялся. — Ответ тут такой же, как и на любой вопрос на нашем благословенном острове.

— И какой же?

— Дурум, — мрачно проговорила Ятта.

— Простите, я не расслышал. Курум? — недоуменно переспросил Ганнон, хотя и припомнил, как циркачи говорили «урум-дурум», но он думал, что артисты просто коверкают название.

— На Аторе нет курума, — Слова Ятты прозвучали, как заклинание. Девушка была все так же мрачна. — Только урум и дурум. Курум на Малом плавят.

— Дочь моя хочет сказать, — вмешался старик, в голосе которого слышался упрек ее грубости, — что зеленая руда зовется урумом. И из него делают курум для этих ваших монет.

— Ясно, а дурум?

— Почему эти монеты почти не подделывают? — вместо ответа спросил Габха.

— Потому что курум колется, а не мнется. Легко проверить, и края не отщипнуть, — сказал Ганнон.

— Да, но почему их не переплавляют? — Хитрый лис аккуратно подводил собеседника к верному ответу.

— Синева, — после недолгого раздумья припомнил юноша: наконец в его голове все сложилось. — После любой переплавки.

— Или если перегреть при первой, — довольно кивнул старик. — Перегрел и спи спокойно, отдавай местным излишки хоть повозками. Уже не подделаешь. Эта так называемая Илларин, — Ганнон заметил, как Ятта закатила глаза, — вам разве не объяснила? Ее же драгоценные монетки.

— Пока что времени не хватило.

— Ну да, птица занятая. Как этот, как же его? — Старик запамятовал и щелкал пальцами.

— Трескун? — попытал удачу Ганнон.

— Дятел, — подсказала Ятта. Глядя на смущенное лицо гостя, она немного смягчилась и добавила: — Слышали стук такой быстрый из леса? Вот это они деревья долбят, занятые ребята.

— Чудеса... — протянул Ганнон: он с трудом верил в существование такой птицы. — А голова у них не болит?

— Не знаю. — Девушка рассмеялась, ее лицо вмиг преобразилось, она была и вправду красива. — Может быть, не даром она у них красная.

— Так а что с юбками? — поинтерсовался юноша, вспомнив, о чем они до того говорили. — И дурумом?

— А ты пробовал сшить штаны без иголки? — спросила его Ятта. Похоже, отвечать вопросом у них семейное. Или аторское. — Вот-вот.

— Ну, иголки мы, положим, отливать из дурума научились, хоть это и молкова морока, — проворчал старик. — Как и бриться дурумом.

«А ты не бреешься, чтобы подданные любили? Хоть и при железе», — подумал Ганнон, глядя на белую бороду хозяина.

— Но не так уж и давно, — тем временем продолжала Ятта. — Штаны появились, но традиция с юбками осталась, — заключила она.

Наступила тишина, Ганнон ясно увидел в задумчивых лицах островитян застарелую, глубокую печаль, века унижений и обид. Нужно держать голову ясной: здесь у него нет друзей. Но и показывать это нельзя. Юноша отхлебнул местного эля и нарушил молчание:

— Одно могу сказать, этот напиток здесь удается на славу. — Он приподнял свою чашу.

— Да, только такое вино тут и делаем, — произнес Габха, стряхнув с себя тоскливый вид, но не до конца.

— Выпивку, отец, — поправила дочь. — Вином у них называют только то, что из винограда.

— Да, да. — Задумавшийся старик только кивнул. — Выпивка, эль.

— А что вы добавляете туда? — Ганнон решил проверить догадку. — Кору с кленов?

— Нет, с чего бы? — удивилась Ятта.

— Ох, просто, говорят, она похожа на брухт, который у нас добавляют в эль.

— Не знаю, какой на вкус этот ваш брухт, но пустой клен в эль не годится, — протянула девушка.

— Уж поверьте, она знает что по чем, — не без гордости добавил Габха. — Лучшей травницы на Аторе нет.

— Не сомневаюсь в этом, — вежливо ответил юноша. Однако, хватит уже любезностей, пора было переходить к сути. — Так зачем меня сюда приволокли? — Он с удовольствием отметил, что сумел застать хозяев врасплох.

— Я пойду, отец. — Ятта уже привстала, но старик поднял руку, останавливая ее.

— Нет уж, сиди учись, раз только ты и пришла из всех, — насупившись, сказал он дочери. А Ганнону ответил: — А затем, чтобы узнать, зачем вы сами приволокли себя на остров. — Взгляд единственного глаза стал жестким и пронзительным.

— Это вам и так известно, раз уж поминали мой разговор с леди Илларин, — невозмутимо сказал Ганнон и откинулся на спинку, переводя взгляд то на отца, то на дочь. — Проверка монетного двора.

— А что вам нужно у нас? — продолжал допытываться Слышавший.

— Местные красоты, эль, позже — поход по дороге Железа к шахтам.

— Для последнего вам в наш городок не нужно, а про эль и красоты – чушь, уж простите старика за прямоту!

— Кхм, чем бы я тут ни занимался, это мое дело, благословленное Избранником. Бумаги все при мне, — ровным голосом произнес Ганнон. «Он точно знает, что я здесь не просто так. Но конкретная цель ему, похоже, неизвестна», — мысленно заключил юноша.

— Что бы с вами тут ни случилось… — начал Габха, его дочь сидела неподвижно и слушала разговор, затаив дыхание.

— Вы мне угрожаете? — Ганнон не верил в это: Слышавший, скорее всего, блефовал.

— Что вы?! Наоборот! — воскликнул старик. Его взволнованный тон звучал искренне, это смутило юношу. — Дайте закончить. Так вот, что бы с вами тут ни приключилось, кто бы вам ни навредил, вина ляжет на нас. Аторцы всегда во всем виноваты! За нами придут… Но я не допущу этого. Если вы здесь, чтобы следить за нами, то уже провалились. Если за кем-то другим, то я хочу знать, что происходит на острове. Понимаете? На моем острове. Если кто-то задумал худое против Избранника, мне плевать, кто — старые дома, легион, почтенные или любой другой чужак, — этому слову аторская интонация придавала особенную неприязнь, — я хочу помочь избавиться от этого, иначе они придут, придут за нами! — Он закончил, часто и тяжело дыша, и резко отпил из своей чаши. Старик поперхнулся и стал кашлять, дочь тут же оказалась рядом, чтобы помочь. Когда Габха сумел отдышаться, он поднял вопросительный взгляд на гостя.

— Я понимаю вашу обеспокоенность… — начал Ганнон.

— Едва ли, — скептически буркнул старик.

— Я уверяю вас, что пришел не за вами.

— А за кем же?

— Это я бы предпочел оставить при себе.

— Так я и думал. — Старик хитро улыбнулся, в углу глаза блеснула слезинка, выступившая, пока он кашлял. — В таком случае для вашей безопасности…

— Изгнать меня вы не можете, — прервал Габху юноша, пытаясь сообразить, что задумал хозяин острова.

— …я выделю вам охрану.

«Вот оно что», — удивленно подумал Ганнон, мысленно поаплодировав старику: он оказался умен. Тем временем Габха продолжал:

— Высоких, видных парней. Голосистых, натренированных в лесах. Лесорубы друг друга за лигу слышат. Будут вашими глашатаями, чтобы все знали, кто идет!

Слышавший смотрел на юношу с улыбкой, но его дочь была серьезна: впитывала каждое слово их разговора, каждый жест. Ганнон поймал себя на том, что постукивает пальцами по столу. Отругав себя за утрату невозмутимости, он положил руки на колени и продолжил соображать: «Причал тут один, о прибывших ему сообщают. Если высаживаться далеко… Все равно дела здесь, да и рыбаки аторские повсюду… За каменной стеной он меня не достанет, но нужно и тут работать. Вряд ли он делится информацией с чужаками, похоже, говорит правду… Нужно только придумать, зачем я здесь… Так, чтобы поверил именно он».

— Хорошо, — медленно проговорил юноша, оттягивая время: идея в его голове все еще оформлялась. — Я скажу, зачем прибыл. Здесь беседовать безопасно?

— Да, конечно. Ятта, прикрой двери, — попросил дочь старик.

— Слушайте, — зашептал Ганнон, подойдя ближе к собеседникам после того, как девушка закрыла все входы, — я здесь, чтобы проверить, действительно ли на Аторе нет курума. Старые дома мечтают получить себе такие монеты. Для Избранников их налоговый знак – это основа мира, основа власти.

— Эти чужаки всегда приносили неприятности, — мрачно ответил Габха, но было не понятно, поверил ли он Ганнону. — С этими их древними правами, они глубоко вгрызлись в остров. Даже ваш король не выгнал их, хотя и хочет держать их подальше от Зеленой горы.

— За этим я и здесь. Так что же, обойдусь без охраны?

— Только если будете заходить к нам поесть, — вместо Габхи ответила Ятта. Возможно, она и была похожа на мать, но хитрая улыбка ей досталась от отца. Отца, что смотрел сейчас на своего ребенка с настоящей гордостью.

— Как же отказать себе в таком удовольствии, — с натянутой улыбкой произнес юноша. Тревога смешивалась в нем с уважением к достойным противникам. — Вы недолюбливаете старые дома? Как и прочих чужаков? — Аторцы обменялись удивленными взглядами: похоже, в этот раз интонация удалась юноше хорошо.

— Да, это верно, — ответил старик. — Вас это удивляет?

— Нет, скорее удивляют ваши люди. Они с большим удовольствием слушают истории об этих домах, старые баллады, песни.

— Люди, да, — вздохнул Габха. — Им нужно верить во что-то светлое. Светлое и прекрасное там, где сами они никогда не бывали. Поэтому они, развесив уши, и слушают истории про древних Видевших. Думают, что там – в старых землях у Арватоса – до сих пор все то же благолепие. И плевать, что это ложь. Они могли бы верить и в доброго Избранника — где-то там, далеко. Но так уж сложилось, что натерпелись мы именно от его семьи. Я же вижу истину, хоть и одноглазый: сказки нет нигде. Все чужаки одинаковые, и мы для всех для них – грязь.

***

«Вот уж «удачный» выход в город, — усмехнулся Ганнон. Стоя рядом с каменной сторожкой на пристани Атора, он обдумывал прошедший день. — Роннаку лучше не говорить, может выкинуть что-нибудь, а значит, и Иссуру рассказывать не стоит, чтобы ему не нужно было хранить секрет от товарища: Лизарису такое было бы не по душе».

Не успел он подумать о своих легионерах, как они показались, оба. Иссур, что-то увлеченно рассказывавший подземнику, увидел Ганнона и застыл на месте с широко раскрытыми глазами. Роннак сперва опешил от наступившей тишины, но после тоже заметил судью и подтолкнул молодого легионера в спину, мол, иди не бойся.

— Ганнон, я, то есть мы были в каменном городке, так тут зовут это место, — как всегда сбивчиво заговорил Иссур. На щеках парня проступили красные пятна. — Я знаю, что не должен был выходить, ты же велел…

— Молк закамени, да скажи ты ему по-человечески! — не выдержал Роннак. — Как мне говорил.

— Ну да, записи, что нам нужны… — начал было Лизарис.

— Тише, — прервал его Ганнон. — Не время и точно не место, да еще к тому же… — Он указал кивком в сторону внешних ворот.

Зрелище там было и вправду интересным. Лесорубы в кожаных куртках несли железные топоры. Они все прибывали и прибывали. Человек сорок зашли во двор сторожки, быстро заполонив его, и выстроились друг за другом. Эта толпа безнадежно отрезала Ганнона и его людей от прохода к пирсу. Двустворчатые двери в каменной стене распахнулись и навстречу аторцам неспеша вышел королевский писарь с охраной, следом шел его помощник с чернилами и большой книгой. Один из лесорубов подошел к ним, желая что-то сказать, но солдат высокомерно отмахнулся от него, как от докучливой мухи.

После сверки заказа на дерево для шахт, аторцы начали сдавать стражникам топоры, громко представляясь. Чиновник делал отметки в книге. Когда последний был отдан, он нахмурился и провел пальцем по списку.

— Где еще два? — Мужчина строго оглядел толпу перед собой. Вперед вышел тот, что пытался обратиться к писарю в самом начале.

— Говорю же, одному нашему ногу придавило…

— Его железо нам принесли еще в полдень, он отмечен. — Чиновник с презрением развернул книгу к лесорубу и постучал пальцем по строке.

— Это верно, — скрипнув зубами, но спокойно и медленно произнес аторец. Стражники – двое против сорока лесорубов – держались высокомерно и уверенно. Чувствуют за собой Морской Легион, конечно. Ганнон посмотрел на Иссура: интересно, по нраву ли ему такие законы? Лесоруб продолжал: — Те, которых не хватает, тащат того, которого придавило. С первым топором было кого послать, а того в лагере положили. Двое его на носилках тащат, да.

— Четверо остаются здесь, остальные идут искать. Время — до заката, — отчеканил человек Избранника, громко захлопнув книгу перед лицом аторца. Толпа начала медленно шевелиться, как густая похлебка на слабом огне. Казалось, что в толкучке, сгрудившейся у ворот, каждый только топчется на месте, но лесорубы понемногу выходили наружу. Говоривший и еще трое аторцев остались. Ганнон не видел, чтобы они тянули жребий или что-то обсуждали. Похоже, решили заранее.

Стража с подозрением взглянула на троих чужаков, что не ушли с остальными. Роннак в ответ помахал бумажным пропуском. Солдаты успокоились, но неприязни на их лицах не убавилось. Все же они нервничали из-за заложников, хоть и пытались не показывать виду. Группа судьи тем временем отправилась восвояси. Ганнон и Иссур были мрачны, говорить обоим совершенно не хотелось. Подземник был бодр, но помалкивал, видя настрой остальных.

***

Позже – уже в твердыне Легиона – именно Роннак первым заговорил об этой сцене. Он пристально вглядывался в окно-бойницу, подойдя почти вплотную. Подземник старался разглядеть, что же происходит в каменной сторожке.

— Как им вообще дают железо? Не пойму, — пробормотал он себе под нос.

— Засечная черта, — принялся объяснять Иссур, приняв вопрос за чистую монету. — За сколько-то лиг от города, ну, поселка, они должны вырубать все деревья, чтобы не закаменели. Ну и чтобы дрова были, да и в шахтах и плавильнях всегда не хватает. Некоторые деревья уже успевают такими стать, что только железом и срубишь.

— Все еще удивляюсь, что можно проморгать, как вырастет дерево, — ответил ему Ганнон.

— Сразу видно, по Виалдисам, да Арватосам путешествовал, — ухмыльнулся Роннак, не отвлекаясь от наблюдений. — Это ты еще не видал, как на Гирсосе зерно всходит. Вжух! — Подземник резко поднял руку.

— Какие же там тогда деревья? — удивился Ганнон, представив себе исполинов размером с маяк.

— Деревья там не растут, ну, вернее растут, но быстро цветут и чахнут. Потом новые. Заполонить могут легко, их тоже часто рубят там, — поспешил разьяснить Иссур.

— Вот, парень там не был, а знает, — назидательно произнес Роннак. С разочарованным видом он отошел от окна и уселся за стол. — Быстро растет, быстро помрет.

— Быстрое зерно, — пробормотал себе под нос Ганнон, вспоминая, как портится урожай из Колоний.

— Вот-вот. А этот подальше от Шторма, чем остальные острова. Есть и деревья, — пробубнил подземник.

— Хм, Иссур, так что там с записями? — Ганнон унял блуждающие мысли и вернулся к делам.

— Ах, да, я пошел с Роннаком в город, потому что нашел все записи, ну вернее не нашел… То есть, их нет на месте, но известно где они. Я посмотрел такие имена, как ты сказал, но надо мной посмеялись только… — смущенно проговорил юный легионер.

— Почему?

— Харр’ и Нирей’ это просто «скала» и «камень» на неардо. Надо было других почтенных смотреть, я узнал, какие у Перевала живут…

Ганнон потер виски — значит, «Хиас’ор» просто насмехался над горными, придумывал им клички. Нет таких почтенных домов. С возвышения пергаменты все время были сложены в нужном порядке. Стало так сложно вызывать отдельные перед внутренним взором, что юноша больше стал полагаться на воспоминания о таких вот разговорах. А ведь раньше он каждый раз собирал всех вассалов и господ по памяти.

— …вот там они и есть, — закончил морской.

— Прости, Иссур, я задумался... Повторишь? — обратился к парню Ганнон.

— Ах, да, конечно. Почти все такие записи забирает Хилоб, командующий, — добавил Откликнувшийся на всякий случай. Он с тревогой глядел на потерявшегося в своих мыслях судью.

— Вот так просто забирает? — удивился Ганнон. Юноша был поражен: слишком примитивно. Впрочем, не могут же все люди постоянно думать о том, как скрыть что-то от возможного шпиона. Хилоб тут уже больше десяти лет командует, думает, что может все.

— Именно, все знают, но привыкли. Одни считают его блаженным, другие думают, что неардо просто возят ему диковинки. Ну, вторые тоже считают его блаженным, но еще и про контрабанду думают, вот, — наконец завершил мысль Иссур.

— Да и это не все. — В разговор вступил подземник. — Мы сегодня и за нужными домами последить успели. — Он с укором посмотрел на излишне скромного напарника. — Слуги таскали оттуда что-то в небольшой сарай у пирсов.

— Из какого именно дома? — оживившись спросил Ганнон.

— Этот, как его, Молка? — запамятовал Роннак.

— Хестас, Видевший который, — поспешил помочь Лизарис.

— Удалось узнать, что именно оттуда выносили? — Юноша переводил взгляд с одного Откликнувшегося на другого.

— Нет, там было не подобраться даже близко. Позже они разошлись, и мы зашли уже в пустой…

— Там было стекло, ну осколки! — не удержавшись, перебил подземника Иссур.

— Да, — Роннак недовольно скривился, но продолжил: — похоже, они там часто коротают время. Меньше, чем железа на этом поганом острове только стекла.

— Наверное, привозят с собой вино, там и пятна были! — Иссур просто сиял. — И еще! Хвоя и листья!

— Пыль там была черная, а не хвоя и листья, — с упрямым выражением произнес Роннак. Было видно, что этот спор у них шел давно. — Может, трава.

— Нет, — упорствовал морской. — Точно это из лесов! Отвезли туда что-то и опустошили, потом волокли ящики обратно и набрали грязи. Потом приплыли и намусорили!

Подземник только пожал плечами, он еще не знал, что ему предстояло.

— Плыли они, конечно же, на запад? — спросил его Ганнон.

— А куда ж еще? На востоке не проплыть, чтобы морские не увидели, — хмыкнул Роннак.

— Значит, даже в лес Габхи им плыть вокруг острова, — высказал вслух свои умозаключения Ганнон.

— Все-таки думаешь про лес? — прищурился подземник.

— Больше им спрятаться негде. — Судья пожал плечами. — Не в западном лесу же, где шахты и дорога Железа?

— Да, там маленький лесок и солдаты Избранника, — подтвердил выводы Ганнона Роннак.

— Значит, кто бы ни злоумышлял против Избранников, он в сговоре с местными. Или по крайней мере прячется в лесах аторцев. — Юноша внимательно смотрел на лицо подземника. Тот явно был готов приговорить их всех. — Роннак, нужно сходить подальше в те земли – к северо-восточному берегу. Сможешь пробраться незаметно?

— Выведем их на чистую воду, — прорычал легионер: как и ожидалось, он встретил вторжение в земли Габхи с воодушевлением.

— Иссур, в этот раз ты с ним не пойдешь, — сказал судья. Морской легионер понимающе закивал головой. — Попроси для меня о встрече с Хилобом и будь наготове. Пройдемся по его записям.

***

Утром Ганнон заканчивал завтрак, ожидая возвращения Иссура. Подземник отчалил затемно, чтобы скрытно проникнуть в лес, который аторцы называли Королевским. Морской же вернулся раньше, чем должен был, на его лице было задумчиво-виноватое выражение — что-то явно пошло не по плану.

— Тут такое дело. — Откликнувшийся потер затылок. — Хилоб никого не принимает, совсем никого. Моряки говорят, засел в своих покоях и смотрит в окно… Судачат, что ему отказала женщина, вот и загрустил.

— В чем-то они правы, — сказал Ганнон, вспомнив, как командующий разглядывал монетный двор из окна своей башни. — Но сальные шутки… Без них не обошлось ведь? — Иссур закивал в ответ. — Шутки эти не к месту. Он питает чувства более возвышенные.

Судья достал пергамент из личных запасов и набросал несколько строк, после чего скрепил его печатью и передал легионеру со словами:

— Передай это леди Илларин и не уходи оттуда, пока не прочтет. Выгнать не должны, она обещала убежище, но смотреть будут косо.

***

— У вас очень настойчивый помощник, — с легкой усмешкой произнесла хозяйка монетного двора. Она сидела напротив судьи, одетого в громоздкое парадное облачение. — Такой вежливый, но в то же время упорный, просто чудо.

— Да, у него… особая манера. — Ганнон улыбнулся в ответ. Иссуру понадобилось три часа, но он все же добился своего. — Вы обещали мне экскурсию, как я помню.

— Вы за этим поставили на уши нашу обитель? — Леди Илларин помрачнела.

— Как поживает командующий? — судья ответил вопросом. В глазах Слышавшей забрезжила догадка.

— Недавно вновь просился сюда. Но получил отказ, конечно же.

— Почему?

— Потому что ему нечего тут делать… — констатировала очевидный факт Элинор. Ганнон ощутил укол от этих ее слов. Он тоже здесь был непрошеным гостем.

— Кажется, он так расстроился, что больше никого не принимает. Жаль, мне нужно с ним поговорить. А он только смотрит на ваш двор…

— Значит, стоит показать его вам, — вздохнула леди Илларин. Несмотря на раздражение от потери времени, женщина восприняла возможность разозлить Хилоба с энтузиазмом.

***

— В этой четверти, — леди Илларин указала рукой вниз, на одну из долей, на которые мосты делили двор, — и происходят чудеса.

— Совсем немного угля, — удивленно сказал Ганнон, всматриваясь в то, как люди работали с печами и двустворчатыми формами для литья.

— Да, и урумовой руды тоже. — Элинор указала на несколько сундуков. «Надо же!» — подумал Ганнон, хорошенько рассмотрев их.

— Первый раз вижу, чтобы породу хранили так надежно, — задумчиво произнес судья: сундуки с врезанными замками были окованы железом, такую работу одобрил бы и Боннар. — Хотя там ведь что-то, из чего можно сделать курум.

— Да, верно, — удовлетворенно подтвердила женщина. Юноша заслужил ее одобрительный взгляд. — Ценность знакам придает не вес металла. А его уникальность. Вы ведь помните меры веса?

— Да. Тарс, тан и риль. — Ганнон без запинки произнес названия монет, но смешался, когда попытался припомнить меры веса.

— Тарс – это просто амфора, — терпеливо начала объяснять Элинор. Она явно была настроена благостно. — Риль это триста шестьдесят тарсов. Считается, что человек столько ест в год. Тан… Я, право, не припомню, откуда он, но в риле их точно двенадцать.

— И вы просто придумали монеты, то есть знаки?

— В том и магия, — отвечала леди Илларин. Она лишь дернула уголком рта, но взгляд стал мечтательным. — Никто не помешал бы сделать риль размером с тан или отлить монету в десять рилей. Урума много, на Аторе это хорошо видно. Как мне рассказывали.

— А гравировки?

— Что, простите? — Илларин вырвалась из охвативших ее мыслей.

— Выпуклые знаки на монетах? Их гравируют?

— Нет, их отливают сразу. — Она указала на работников, что вставляли железные жерди вдоль формы в специальные отверстия. «Поэтому в монетах дырки в середине», — понял Ганнон.

— Тонкая же работа. Я имею в виду сделать такую форму, — пояснил Ганнон: внизу как раз заливали жидкий металл.

— Да, курум чудесен лишь тем, что уникален, но формы для его литья – это настоящее рукотворное чудо, — с гордостью сказала Элинор. На черный металл полилась вода, на несколько минут все скрыло поднявшееся облако пара. Когда оно рассеялось, форму распахнули, и Ганнон увидел литейщика, державшего в руках железную жердь, на которой были зеленые монеты, будто жареное мясо на палочке.

Тем временем другая смена, что уже отработала, столпилась у дверей в основании стены. Фигуры внизу начали раздеваться одна за одной, оставляя одежду в рабочем дворе.

— Это борьба с воровством? — с легким изумлением спросил судья. Леди, ничуть не смущенная зрелищем, кивнула в ответ. — Основательный подход, — усмехнулся юноша.

— Там, в комнате, с ними вещи еще поосновательнее проделают, — невозмутимо добавила Элинор. Ганнон решил не уточнять, какие именно вещи, хотя и догадывался. Он только порадовался, что на его темном лице румянец был почти незаметен. Вместо этого юноша пригляделся к форме, что недавно распахнули. Десять параллельных рядов, в каждом из которых были формы для пятидесяти монет, если не больше. Каналы разводили расплавленный металл по нужным камерам, в каждой из которых были выгравированы впалые рельефы нужной формы, что позже становились объемными символами на налоговых знаках.

— Это и вправду великая работа, — с искренним восхищением проговорил юноша.

— Да, это так. Странно, что она все еще нужна, — необычайно беззаботно произнесла хозяйка этого двора.

— Как так? — Ганнона покоробило то, с какой легкостью говорит об этом та самая женщина, что сравнивала свое ремесло со службой Черных жрецов.

— Казалось бы, сделай на один урожай, поменяй на золото, продай урожай, повтори… — Она пожала плечами.

— На курум много покупают в землях до третьего столба, если не дальше, там это, уж простите, настоящие монеты.

— Да, Виалдис вытягивает знак. Да и зерна все больше, как и людей. Но вы правы, потребность в знаке растет быстрее количества зерна. Сколько дают серебра за тан? — вопрос застал юношу врасплох, но он не замешкался с ответом.

— Один тан на один лан, — быстро произнес он заученную формулу, но добавил: — Зависит, конечно, от сезона. На четыре серебряных три зеленых сейчас не каждый поменяет.

— Вот оно как. — Элинор приподняла бровь. — Если когда-нибудь серебро даже в такой сезон будет дороже, сделайте милость, напишите мне письмо. Остановимся на время. — Она мечтательно улыбнулась, но было в ее грезах что-то темное. Ганнону стало не по себе. — Ну или амфоры нужны поменьше. — Леди Илларин очнулась от своих дум так же быстро, как и впала в них. — Как думаете, мы уже достаточно раззадорили командующего? — Она кивнула в сторону одинокой башни, виднеющейся над стенами ее обители.

— Да. — Ганнон кивнул. — Не смею вас задерживать и благодарю…

— Не стоит, сама не ожидала, но мне было приятно.

— Если позволите, я еще немного задержусь. Чтобы наверняка. Могу подождать в любой из комнат, главное — вместе зайти в те ворота, которые видны Хилобу.

— Лишняя минута лишнего человека – лишний риск. Но я же обещала вам убежище, — произнесла Элинор. Было видно, как нелегко ей стряхнуть с себя ставшие второй натурой обычаи этого места. — Вас проводят к вашему легионеру. Не обижайтесь, но там находится и мой человек, он же сопроводит вас, когда захотите уйти.

— Благодарю вас. Боги в помощь. — Ганнон поклонился, и они вместе направились ко входу во внутренние залы. Искушение оглянуться на окно Хилоба было почти нестерпимым.

***

Реакция командующего не заставила себя долго ждать. Ганнон с Иссуром не успели пройти и ста шагов за воротами монетного двора, как посланник Хилоба был уже тут как тут.

— Командующий приносит извинения за ошибку его слуг, — немного натянуто произнес подручный. — В его делах все же есть свободные часы для встречи, о которой вы просили. Он будет рад принять вас…

— Благодарю, — перебил его Ганнон. — Мы придем, как только закончим кое-какие дела, касающиеся налогового знака. — Юноше было совестно создавать слуге дополнительные проблемы, но он хотел подготовиться. По крайне мере, переодеться. От громоздкого наряда уже болело все тело.

***

Командующий сидел за столом, перебирая камни и кусочки руды с горьким выражением на лице. Увидев гостей, что по очереди тронули фигурку Адиссы, он не обрадовался. Хилоб был похож на человека, чье мучительное ожидание неизбежного, наконец, завершилось.

— Проходите, проходите, — лихорадочно проговорил командующий. В его голосе была веселость сумасшедшего. — Судья его Величества и молодой, простите, я позабыл…

— Лизарис, — напомнил Иссур, который не понимал причин странного поведения старшего легионера, но выдержку сохранял.

— Да, да, конечно.

— Мы пришли просить вас об услуге, — взял слово Ганнон. Он держался плана, но вид командующего предвещал проблемы.

— О какой же?

— Нам требуется доступ к некоторым записям, что хранятся у вас. Мелкие перевозки неардо. Просто, чтобы удостовериться…

— Нет, об этом не может быть и речи, — отрезал Хилоб. Он поднялся из-за стола и прошел к окну, встав спиной к гостям. — Сколько ты в кирасе, мальчик? — Вопрос застал молодого Откликнувшегося врасплох.

— Еще и месяца нет, — ответил Иссур. Парень сжал губы, на бледных щеках и скулах зарозовели пятна.

— Месяца, вот как! — усмехнулся командующий — И уже побывал там. — Он кивнул в сторону монетного двора. На его лице было видно все пятнадцать лет разочарования. — О чем же вы там говорили с несравненной леди Илларин? — повернувшись к судье, спросил его Хилоб.

— О том, как схожи ее обитель и храмы Черных жрецов. О Даре и роли Атора в обеспечении божественного порядка, — принялся рассказывать Ганнон, припомнив темы первого разговора с Элинор. Сейчас они подходили лучше. Юноша старался говорить как можно спокойнее и доброжелательнее. Он знал, что эта его манера, если не добавлять в нее хоть немного искренности, выводит людей из себя. Сейчас это и было его целью.

Использовать бы кольцо и дело с концом, но здесь Иссур. Ему незачем это видеть, да и напасть при нем на собрата по Легиону? Ганнон слишком дорожил лояльностью юного Лизариса. Еще и Адисса к тому же… Пусть хозяин нарушит правила первым. Юноша мысленно посмеялся над своим лицемерным почтением к ритуалу: «Кто меньше уважает законы гостеприимства? Тот, кто не сдержится и нарушит их? Или тот, кто замыслил спровоцировать первого? Кто хотел, чтобы они были нарушены, но формально без его вины». Юноша стряхнул не к месту накатившие мысли. Надо было работать. Благо Хилоб все это время молчал, громко вдыхая и выдыхая, испещренные капиллярами ноздри поднимались и опадали.

Ганнон двинулся в сторону командующего, но замер, когда тот неожиданно снова заговорил:

— Никто этого не понимает, никто! Но я буду защищать людей этого острова, пусть они и ненавидят меня! — Юноша немного опешил от этого бреда, но остался наготове. Хилоб же с горячностью продолжал: — Каждый из них стоит десятка таких, как вы, хоть они и не едины. Только я вижу все, но не могу дотянуться! Вершина их горы – курум, аторцев лишили его, но я могу снова связать все воедино, хоть сам пока так и не был там, у нее... Что бы они ни делали, я им помогу, уберегу, хотят они моей помощи или нет!

Судья сделал вид, что откашливается перед тем, как заговорить, при этом незаметно сплюнув в руку. Он потер ладони и двинулся вперед, вытянув их в примирительном жесте. Хилоб машинально повернулся к нему навстречу.

— Командующий, — начал говорить юноша с самым надменным тоном, на который был способен. — Какие бы бредни о местных вы не вбили себе в голову,, я уверен, что мы сможем договориться. — При этих словах его теплые, влажные пальцы будто бы случайно коснулись лица Хилоба, когда Ганнон сделал очередной шаг вперед с протянутой рукой. Притрагиваться к этой рыбьей физиономии было малоприятно, но эти чувства были несопоставимы с отвращением и гневом, исказившим лицо командующего. По сравнению с этим штормом, гримаса Хилоба на пирсе – когда к его руке случайно прикоснулся моряк – была легким ветерком.

С нечленораздельным шипением легионер бросился на судью, схватив его за горло. Ганнон лишь успел отвесить оплеуху в ответ, но этого было достаточно. Кольцо коснулось головы командующего, и Хилоб обмяк, от падения его спас только противник, вовремя подхвативший безвольное тело. Вроде все прошло тихо. Кряхтя с грузом на руках, Ганнон обернулся: в шаге от него стоял замерший от изумления Иссур, бросившийся было на помощь. Сейчас парень мог только хлопать глазами.

— Поищи бумаги, — прохрипел Ганнон, осторожно опуская неожиданно тяжелое тело Хилоба на пол. — Ты ведь знаешь, как они должны выглядеть?

— Д-да, сейчас. — Иссур бросился к столу командующего. — Если они, бумаги, здесь, конечно, — пробормотал парень и с волнением, но быстро и четко стал перебирать ящики и документы.

«Уж, надеюсь, они тут», — подумал Ганнон, глядя на бесчувственного легионера. На похищение воспоминаний нет времени, да и еще раз заглядывать в разум человека без сознания… Он поежился, вспомнив Хестола. А в дурную голову Хилоба ему хотелось лезть и того меньше.

— Есть! Нашел. — Откликнувшийся стоял с улыбкой на лице и стопкой бумаг, перевязанных бечевкой, в руках.

— Отлично! — Ганнон аккуратно опустил голову командующего на пол. — Думаю, нам пора уходить!

— А Хилоб? — немного смущенно спросил легионер.

— Будет в порядке.

— Он не пошлет за нами? Ну, когда очнется?

— Откликнувшихся? — усмехнулся Ганнон. — Чтобы вернуть доказательства не контрабанды, но своей измены? Вряд ли. Но может и выкинуть что-то, если есть пара особо верных слуг. Да, ты прав. Лучше бы нам обосноваться у Илларин.

— Роннак… — Иссур задумчиво поглаживал бумаги.

— У нее свой причал, отгороженный от остальных. — Ганнон зажмурился и потер переносицу. — Просигналишь ему оттуда. Хорошо?

— Д-да, — пробормотал парень: у него точно было что-то еще на уме.

— Ты все понял? Что-то еще? — В тоне судьи послышалась резкость.

— Да, просто… Лихо ты его уложил! — Иссур махнул рукой, подражая движению. — А Роннак… — Тут он потупился.

— Что? — Ганнон приподнял бровь.

— Ну, говорил, что в бою ты… не силен, в общем. Про пляж там что-то.

— Роннак много чего говорит, — проворчал юноша, отряхиваясь. — Слушай больше.

***

Было уже темно. Ганнон сидел при свечах в тесной комнате, что им предоставила Илларин, и пристально смотрел на листок бумаги. Габха даже поставил печать, но тон послания был далек от официального… и дружелюбного. Когда вошли легионеры, судья раскрыл было рот, но прервался на полуслове, увидев изможденное лицо Роннака.

Подземник был в грязи, но цел, хотя по его замогильному виду и не скажешь. Он несколько минут молча сидел за столом, сжимая и разжимая кулаки, после чего встал и коротко бросил:

— Надо умыться.

После того, как легионер скрылся за дверью, что охраняли местные гвардейцы, Ганнон вопросительно посмотрел на Иссура.

— Он думает, что сделал недостаточно, рано вернулся, хотя я говорил ему… — морской выглядел по-настоящему встревоженным. — А он говорит, что обещал разобраться с… — парень перешел на шепот, — аторской грязью. А сам, дескать, смалодушничал и вернулся.

— А что… — хотел было спросить Ганнон, который не понял ровным счетом ничего, но вновь замолчал при виде Роннака — тот вернулся быстрее, чем ожидал юноша. Подземник просто скинул плащ и сполоснул лицо, он все еще был покрыт грязью Атора.

— Я шел по этому их Королевскому лесу очень долго, — после тяжелого вздоха начал легионер, каждое слово давалось ему с трудом. — Лес, как лес, но клянусь, там водится какая-то молковщина. — Он помедлил, подбирая слова. — Люди то следили за мной, то растворялись в ничто.

— Ну тебе могло показаться в сумерках… — заговорил Иссур.

— Мальчик! — резко прервал его Роннак. — Я десять лет лазил по пещерам, где меня пытались зарезать измазанные черной грязью троглодиты! И это их дом, они там знают каждую молкову трещину для засады. — Следующие слова он произнес четко и по слогам. — Мне не ме-ре-щит-ся в тем-но-те!

— Так что удалось узнать? — вступил в разговор Ганнон.

— Недостаточно, — буркнул легионер. Голос его прозвучал зло, но этот гнев был направлен не на собеседника, а на себя самого. — Я… я подумал, что о таком уже стоит доложить. Много ли пользы делу, если я там сгину, — подземник старался убедить сам себя.

— Никакой. — Судья постарался вложить в эти слова уверенность, не примешав жалости.

— И еще. — Роннак встрепенулся. — Клянусь Ихарионом, там пахло гарью. Как от молковых углежогов. Помнишь, в каменном городе, когда ветер дул от шахт? — Последние слова были обращены к Иссуру.

— Да-да, было такое, — закивал морской.

— Точно тот же запах был, вот. — Подземник немного приободрился.

— Значит, завтра вечером посмотрим вместе, — заключил Ганнон.

— Доспехи нужны? — У Иссура загорелись глаза.

— Нужны. — Судья выдержал паузу. — Но ты останешься здесь. — Откликнувшийся поник, он хотел что-то сказать, но передумал, еще не открыв рта. — Именно здесь, а не у Легиона, — подчеркнул Ганнон. В ответ парень понимающе закивал.

— А у вас-то тут что случилось? — спросил Роннак. Видимо, он выложил морскому свой рассказ про лес, но не выслушал его историю.

— Иссур потом расскажет, — ухмыльнулся Ганнон, вспомнив нелестные слова подземника, пересказанные Лизарисом: «В бою не силен — повторил про себя юноша — Что ж может и так, потому и беру с собой кого посильнее», — заключил он и обратился к Роннаку: — Я завтра сплаваю в городок, а ты жди меня на пристани.

— Долго, — констатировал тот.

— Что?

— Долго плыть в обход острова, а если огибать Малый Атор с юга, чтобы сразу к восточному берегу… там я не проведу корабль.

— Так. — Ганнон строго смотрел на Иссура, тот разве что не светился на всю комнату. — Ты с нами только на море, выберемся сами, — судья постарался придать голосу как можно больше строгости. Морской согласно кивал, но веры ему не было. — Потом сразу сюда, понял?

— Да. — Лизарис улыбался до ушей.

— Поклянись, — потребовал Ганнон, изобразив самый суровый взгляд, на который был способен.

— Д-да. — Иссур смутился и не мог подобрать слова, но рука уже ударила в грудь и отсалютовала. — К-клянусь, на кирасе и предках! — закончил он уже увереннее.

— Отлично, решили. Не вернемся – плыви домой и доложи в замке, — давал парню очередные указания Ганнон. — Заставить поклясться? — После этих слов Откликнувшийся уже не улыбался, только помотал головой. В его глазах читалась тревога. — Что там с записями, удалось посмотреть?

— Да, там мало чего интересного, только… — морской потер затылок.

— Что?

— Не понятно что, но понятно, что много, вот… — закончил он виноватым тоном.

— Поясни, пожалуйста. — Ганнон уже прикидывал возможные варианты. «Все здесь сводится к железу, а не куруму», — думал судья.

— Корабли эти, лодки неардо, которые к себе забрал Хилоб. Там было мало груза всегда. Они все разные, но столько, сколько они по бумагам привозили, – это даже не полтрюма.

— Это могло быть железо? Что-то для кузни? — продолжал расспрос судья.

— Покорность у них! — прорычал Роннак. — Таким грузом могут быть и люди.

— Может быть, но точно не безделушки для богачей, да, — заключил Иссур.

***

Прогуливаясь по городку, мимо деревянных домов, Ганнон кожей ощущал враждебность. Люди вели себя как ни в чем не бывало и вряд ли знали, кто он. Но за ним как будто бы наблюдал сам остров. Стук дятлов заставлял вздрагивать, с каждой доски на него глядели сучки-глаза. Лес, занимавший возвышенность за городом, уже был темным, и предстоящее путешествие не внушало радости. Сегодняшняя встреча с Габхой будет тяжелой, он явно сильно зол. «Неужели заметил Роннака? Это были его люди? Чьи же еще…», — размышлял Ганнон. От мыслей юношу отвлекла тишина: в кузне было пусто, у дверей в терем тоже.

Судья осторожно приоткрыл дверь, было не заперто. Он провел пальцами по фигурке коровы, тихо ступая по деревянному полу. «Защитит ли меня Адисса, если никто не видел, как я коснулся ее?» — мелькнула странная мысль. Грязные следы из рыхлой земли и мелких листьев портили чистый пол из светлых струганных досок. Ганнону было по пути со следом, пока тот не обрывался возле одной из боковых дверей. За дверью слышались голоса, шпион не смог удержаться.

— Да ну, хватит, ну зачем? — недовольно, но не слишком уж настойчиво вопрошал низкий мужской голос

— Не шуми, дай осмотреть, — отвечал женский — голос Ятты Ганнон узнал сразу.

— Что все так носятся, через час уже прыгал!

— Тсс! Какие же вы громкие, Молк вас разбери. Дай сменю перевязку и промою. — Строгий голос травницы резко изменился: смягчился, сменившись томным шепотом. — Не здесь. — В этих словах слышались одновременно укор и радость. — Отец узнает, шкуру спустит, — продолжила она уже спокойнее. — Он сегодня зол, как демон, к тому же.

Впереди послышался шум и Ганнон поспешил дальше, посмеявшись над неумелой скрытностью парочки: грязь буквально вела к ним в убежище. Дверь в столовую приоткрылась, там горели лампы, пахнуло смолой. Кто-то из слуг проскочил мимо, постаравшись обойти незнакомца по стенке. Внутри стоял сам Габха, на его хмуром лице отражались мрачные раздумья, он раз за разом ударял кулаком в раскрытую ладонь, пока не увидел на пороге незваного гостя. Слышавший как будто обрадовался, но это был мрачный азарт от долгожданной встречи с противником.

— Хосп, что уж там, без приглашения в моем доме, но для вас это привычно, так ведь? — Старик с живым любопытством разглядывал лицо судьи, ожидая ответа.

— Что случилось? — будто не заметив издевки спросил Ганнон. Уселся он тоже без приглашения, не став играть в вежливость, чтобы немного сбить с короля-землепашца спесь и взять инициативу в разговоре. Тот смешался, но продолжил все так же напористо.

— Я же предлагал помощь! Просил сообщать мне о проблемах на острове…

— И я следовал этому договору, это всего лишь наша вторая встреча… — ответил юноша, успев подумать: «Неужели знает про Роннака?»

— Мои люди видели ваши шайки, что прячутся в лесу.

— Я уверяю вас, что это не так! — воскликнул Ганнон. Искренность судьи заставила Габху на секунду засомневаться. В замешательстве был и сам юноша, судорожно рассуждая: «Много людей, но не аторцы, не их ли видел Роннак? Или местных, следивших за пришлыми?»

— Как бы то ни было, — строго произнес хозяин острова, будто стряхнув сомнения: так или иначе, перед ним был опасный чужак, — вам больше не рады в моем доме. А если уж на острове завелись шайки разбойников, то без охраны я вас, конечно, не отпущу. До пристани они уж дойдут тихо. Но дальше станут глашатаями.

— Что ж, — невозмутимо сказал Ганнон — дело складывалось скверно, но спорить, похоже, не было смысла, — тогда мне пора. Благодарю вас за гостеприимство.

— Боги в помощь! — напоследок Габха насмешливо бросил прощание, принятое на Деорусе.

***

Ганнон шел вперед, чувствуя за спиной свой почетный караул. Забавное, должно быть, зрелище. Неардо, которого провожают двое дюжих лесорубов в своих кожанках и с дурумовым инструментом. Может быть, удастся сойти за контрабандиста, что попал в переплет. Местные смотрели, но не сказать, что с большим удивлением. На пирсе никто не горел желанием отплывать немедленно. Следующая лодка отправлялась только через полчаса. Двое провожатых встали в шаге друг от друга, почти одновременно сложив руки на груди.

— Будете тут со мной? — с усмешкой спросил юноша. Как и ожидалось, ему никто не ответил. — Велено молчать, понимаю. — Он присел на бочку и похлопал себя ладонями по коленям. — Вы и не двигаетесь совсем, ты посмотри. Я тут видел воинов Ордена, там, у Илларин, — юноша махнул рукой в сторону Малого Атора. От упоминания стражей Ихариона один из лесорубов все-таки шелохнулся, приятная мелочь. — Вы им не сильно уступаете, я скажу. Король может быть горд.

Вскоре показался хозяин лодки и погрузил последний ящик. Припасы предназначались Легиону, но отказать людям Габхи в том, чтобы сделать остановку на пирсе Илларин, лодочник не решился, хоть и сумел отстоять время отплытия.

Юноша зажмурился и напоследок вдохнул местный воздух. Кто знает, удастся ли вернуться. Дым и распиленная древесина, запахи моря и леса, почти не искаженные менее приятными ароматами, порождаемыми жизнью людей. Городок был невелик, скорее поселок. Хорошее место.

***

Во время короткого плавания на Малый Атор Ганнон неожиданно для себя ощутил тоску. Несмотря на враждебность местных, ему совершенно не хотелось покидать остров, он усмехнулся, поймав себя на том, что даже думает по-аторски. А Хилоб пробыл тут пятнадцать лет, наверное, его можно понять. Интересно, кто и когда последний раз бывал и у Габхи, и у Илларин? Да еще и у командующего крепости. Может быть, он, Ганнон, вообще единственный?

Лодка причалила, мягко толкнув пирс. Долго ждать, пока она снова отчалит, не пришлось. Никаких поручений от монетного двора для незапланированного судна не было. Легионеры подошли к судье: Роннак был в доспехах и при оружии, Иссур надел только перчатки и наручи, чтобы защитить руки в плавании. В них он держал сумку, которую передал Ганнону, как только оказался достаточно близко.

— Вот, тут все вещи, о которых ты говорил. Меч и эта бутыль со странной брагой. — Лизарис отступил на шаг, пока судья опоясывался. Меч и кинжал добавились к кольцу и броши Коула, с которыми Ганнон не расставался. Интересно, вернулся ли хозяин в Виалдис? Но доложить можно и королеве, только бы узнать, наконец, что именно здесь происходит.

— Ты готов вывести эту нечисть на свет? — Ганнон положил руку на плечо подземника, тот сжал зубы и решительно кивнул. Хорошо, что удалось его воодушевить. Если дело обернется скверно, именно от этого воина будет зависеть их жизнь, уж побольше, чем от Ганнона.