Пути Деоруса

Акт 1. Глава 6 Священный город

Ганнон шел по дороге из бурого камня и повторял про себя детали задания, полученного от Коула. За тринадцать переходов заученная речь стала протекать в голове сама собой. Недовольные Видевшие и Слышавшие стали собираться чаще обычного, и недавно они все же убедили явиться на встречу наследника дома Слышавших, что прежде всегда им отказывал.

Асессор припомнил свою последнюю миссию в Арватосе. Тогда он выяснил, что лорд Корб собирается привлечь новый дом на свою сторону в тайне от Хестаса – главы заговора. Наследника этого дома и предстояло сыграть Ганнону.

Нужно было встретить его в столбовом постоялом дворе, где ему посоветовали переночевать за день до встречи. Юноша сжал кулак: железное кольцо на пальце неприятно гудело, как зуб, что вот-вот собирается заболеть, но перстень нельзя было использовать, не надев заранее. Точнее, это не получалось у него.

На фоне красного предзакатного неба тут и там чернели силуэты мельниц, никогда не прекращавших молоть зерно из колоний. Миновав окруженную высоким частоколом усадьбу Откликнувшихся, юноша, наконец, увидел вдалеке столб и направился в сторону трактира. Заросший мхом внизу, путевой столб был испещрен вырезанными непотребными картинками. Кто-то грамотный даже сумел написать чуть пониже засечки все, что он думал о великане-легионере, который ее оставил. «Дом Руббрум, девиз “Услышь поступь”, герб высокий воин», — машинально проговорил про себя Ганнон. Кольцо сдавило палец, боль кольнула виски.

В трактире было людно, но не слишком шумно. Позолоченные рога Адиссы были украшены мелкими полевыми цветами. В сундуке при входе были аккуратно уложены несколько ножей. Недалеко от двери в алькове стояла фигурка воина, чьим именем в Виалдисе бранили за глупость, здесь же его почитали как святого: у ног Миртока лежали монеты, цветы и несколько синих ягод на ветке с иголками, рядом стояла серебряная чаша. Поодаль от остальных посетителей сидели посланники.

На длинном столе в центре зала были ворнакские сосиски, сероватый плотный хлеб из островного зерна, орехи хедль, овощи и кувшины с вином. Угрюмые посетители пели старинную застольную песню о войне двух домов Видевших. Одной из немногих книг, которые Ганнон не смог осилить, была эта самая баллада, повествовавшая о битве двухсот воинов: сотня против сотни. Каждый из них по очереди представлялся и называл свои титулы и подвиги, соперник отвечал тем же. Достойные пары сходились в поединке. Кульминацией же была битва главы дома завоевателя с молодым наследником соседних земель. Именно этот отрывок чаще всего пели в красных землях Арватоса.

Некогда бывший блондином, теперь уже почти совсем седой старик, сидевший во главе стола, тихо пропел зачин: «Ай летел глухарь над полем, аи прокричал», а затем и вправду оглушительно крикнул по-птичьи семь раз, заставив Ганнона вздрогнуть: клекот было не отличить от настоящего — чувствовался хороший навык. Все сидящие по сторонам стола забарабанили по нему пальцами и загудели, пока один из мужчин не выкрикнул: «Лорд Третьей Ступени, слуга Селаны леди!» Наступила тишина, старик кивнул, счастливый парень схватил чашу мужчины, сидевшего напротив, и махом осушил ее под одобрительный гул остальных. Победителю этого кона предстояло кричать по-птичьи следующим. По количеству криков нужно было первым вспомнить и пропеть стих из песни о титулах юного Принца. Всего их было тридцать.

Ганнон, севший подальше от входа, заказал еду, отказавшись от вина. Он приготовился ждать: молодой господин задерживался. С перерывами на то, чтобы отнести спать самых удачливых участников, игроки успели пропеть двадцать шесть строк. Большинство разошлось по домам, остался только старик и двое его товарищей, что были не сильно моложе. Вздохнув, он тихо обратился к единственной оставшейся в зале служанке. Девушка со светло-русыми косами и золотистой кожей подбежала к нему с другого конца зала, бросив посланников.

— Дочка, как твое имя?

— Вира, староста. — Девушка улыбнулась и похлопала его по руке. — Все никак не запомните?

— Ну уж прости старика. — Он развел руками. — Неси, Вира, можжевеловую. — Староста посмотрел на товарищей — те согласно закивали.

— А может, не стоит? Такой добрый был вечер… — Девушка склонила голову набок.

— Неси. — Староста махнул узловатой рукой. — Кому еще помнить, как не нам?

Высокая и узкая бутыль из красной глины была закрыта тряпицей, перевязанной на горлышке. Староста разлил синеватую настойку в три небольшие чарки и затянул другую песню. Начало ее походило на длинную древнюю балладу, что мужчины пели до этого, хотя написана она была гораздо позднее и была не в пример короче. Снова благородный воин, снова титулы, но заканчивалась песня совсем иначе и пелась с придыханием посередине каждой строки:

И спросил он пса из Клики… наверху стены:

Воин, слышал ты меня… молви же, кто ты?

Не услышал имени… доблестный Мирток,

Ведь ответом был ему… лишь копья бросок.

Старики разом выпили до дна, один из них, зажмурившись, смахнул слезу. Служанка слушала их, прижав руки к груди. Тяжело вздохнув, когда мужчины закончили, девушка продолжила прибираться.

Скрип двери заставил Ганнона отвлечься от заворожившей его сцены. В зал вошел человек в черном плаще: тревожно оглядываясь по сторонам, он чуть не забыл погладить фигурку Адиссы. Перстень звякнул о металл, Ганнон усмехнулся про себя, вспомнив королеву. Предосторожности и беспокойное поведение выдавали неопытного заговорщика с головой. Юноша был не единственным, кто раскусил благородного новоприбывшего. Служанка уже несла воздушный белый каравай и тарелку с сырами и ветчиной. Хозяин, давно подсевший к старосте и его товарищам, похвалил расторопную девушку, двое мужчин согласно кивали, третий спал, положив голову на руки.

Молодой лорд вздрогнул, когда служанка поставила еду на стол. Вежливо поблагодарив ее, он снова погрузился в раздумья.

— Что вы будете пить, господин? — учтиво повторила свой вопрос Вира. Гость, витавший в облаках, замешкался, но тут в разговор вклинился едва не столкнувшийся с девушкой наглый неардо, коим снова прикинулся Ганнон,.

— Принеси красное вино, не моложе двух лет, из-за гор, и стеклянные чаши, я прошу, — сказал он, избавив растерявшегося парня от мук выбора. — Виаторо вирхат! — Он приложил руку к груди и поклонился: чужак вызовет чуть меньше подозрений.

— Приветствую… почтенный, — осторожно проговорил Слышавший. Он явно не желал компании, но и отделаться от шумного неардо, не привлекая внимания, было бы трудно.

— Вы позволите присесть? — Ганнон коснулся левой рукой плеча молодого человека, кольцо слегка потеплело. Не дожидаясь ответа, он сел и продолжил: — Какой же я почтенный? Просто торгую от имени отца, по дороге и по воде, продаю вино, мед, зерно. Меня зовут Триас’ор. А кто тот святой, в стене? — Он махнул рукой в сторону алькова. — Гости на меня косо смотрели, когда спросил! — Чтобы не дать парню размышлять, Ганнон перевел разговор на тему, с пеленок знакомую любому жителю здешних земель, заодно избавив лорда от необходимости представляться в ответ.

— А, хм, это не святой, но человек почитаемый. Воин дома Киарвас, по имени Мирток. Он пал в битве под Тиарпором, когда Война за Дар уже закончилась.

— Была битва, значит, война не кончилась? — Ганнон склонил голову набок. Кольцо понемногу теплело, усилием воли он заставил себя не думать про пергаменты и имена домов.

— К тому времени новый Пакт, разрешивший Диспут, уже подписали, но гонец не успел к авангарду Миртока. Он начал штурм там, где стены близко прилегали к морю, чтобы отрезать замок от города… — Слышавший говорил с нарастающим увлечением. На стол поставили вино и две чаши из стекла. Ганнон кивнул девушке и разлил густую красную жидкость.

— За Миртока! — Ганнон поднял бокал, когда Слышавший закончил свой рассказ.

— Обычно за него пьют другой напиток, но почему нет… — промолвил лорд и отпил вина. Следующий тост подняли за богов, дошли и до родителей.

— Мой отец строгий! — рассказывал неардо. — Первый год, как он доверил мне вести торговлю одному, а уже многого от меня ждет.

— Да, мой тоже… — едва слышно произнес молодой Слышавший — его голова уже клонилась к столу. Кольцо на пальце Ганнона стало почти нестерпимо горячим, а потом в один миг охладело. После этого он быстро собрался и взвалил на плечо вяло сопротивлявшегося собутыльника. Комнату для почетных гостей было легко найти: в нее вела толстая деревянная дверь из светлого дерева, украшенная резьбой. Вира и разбуженная по случаю хозяйка уже стояли у входа, встречая благородного гостя. Ганнон приложил палец к губам и прошел вместе с грузом в комнату мимо матроны, та проводила безродного чужака разъяренным взглядом, но не решилась устраивать скандал.

Заперев дверь, юноша выждал несколько минут. Слышавший сидел на кровати, склонив голову, то засыпая, то просыпаясь. Ганнон аккуратно приложил кольцо к его лбу и закрыл глаза. Перед внутренним взором вспыхнул яркий зеленый свет. Слышавший – его имя было Родкар из дома Вертол – упал на перину в оцепенении. «Два дня пролежит: если поторопиться, то времени хватит с запасом», — подумал Ганнон.

Он вновь закрыл глаза и попытался сконцентрироваться на кольце. Голоса нашептывали ему историю Родкара, его образ наползал поверх собственного лица Ганнона. Кольцо нестерпимо обжигало палец, перед взором непрошенными гостями появлялись разрозненные пергаменты из зала Совета: они тлели и дымились. Юноша вскрикнул и сорвал кольцо. Какое возвышение, когда у него не получается даже сменить личину так, как учили?! Несколько раз вдохнув и выдохнув, он подавил мысли о том, что бывает с теми, кто не справляется с ритуалами или пытается их изменить. Липкий страх отступил вместе с лицами сгинувших друзей, и Ганнон продолжил. В конце концов, старика волнует только результат, и он его получит.

Молодой человек снял и сжал кольцо в кулаке, снова закрыв глаза: в этот раз пергаменты были целы и на своих местах. Он пошел привычным путем, идя по Откликнувшимся к Избраннику и далее – к Видевшим домам. Пока внутренний взор приближался к Слышавшему дому Вертол, хризантемы Неардора превратились в пылающий круг. Ганнон усмирил пламя, обратив его в тлеющие угли. Наяву его кулак разжался, а кольцо плавно поднялось в воздух. После того, как свиток дома Вертол перелетел в светящееся кольцо домов неардо, Ганнон смог прочесть то, что было в нем написано.

Открыв глаза, юноша осмотрел комнату как будто заново. Он подошел к черным квадратам оконных стекол, выходивших в ночной двор. В комнате для благородного господина зажгли сразу несколько свечей, и можно было увидеть свое отражение. Вышло недурно: глянув на лежавшего Слышавшего, Ганнон сравнил одежду, осмотрел редкую светлую бороду, шрам на левой брови — все на месте.

Перстень могли потребовать снять, поэтому нужен был настоящий. Ганнон забрал его у Слышавшего: хорошо, что пальцы не были оцепеневшими, не у всех так получалось. Монету асессора и собственный кинжал он спрятал за изголовьем кровати. Брать ли кинжал Слышавшего? На самом собрании оружие недопустимо, но странно, если бы он проделал всю дорогу без него. Юноша решил не возиться с ремнями и просто переложил клинок с позолоченным перекрестьем и серебряными узорами на лезвии к себе в ножны.

Встав перед дверью, Ганнон прикрыл глаза и прислушался к ощущениям. Недавние воспоминания и манеры Слышавшего стали второй натурой юноши, вытеснив его собственные привычки. «Похоже, отец не многое мне… ему рассказал», — подумал Ганнон, закончив перебирать воспоминания Родкара.

***

Черная Башня возвышалась над горизонтом, соперничая с Двуцветными горами на юго-востоке. Четырехугольная, у основания она имела ширину в пятьсот шагов. Четыре сегмента, каждый уже следующего, стояли друг на друге, делая башню похожей на вытянувшуюся к небу ступенчатую пирамиду. Самый широкий нижний сегмент один был выше Великого Храма Ихариона в Тиарпоре.

На восток от города тянулся колоссальный многоуровневый акведук, идущий от самой реки Адиссы, высотой, как крепостные стены, и сложенный из того же камня. Торговая дорога, как ее называли в Красных землях, вела к Безымянным воротам на северо-западе города. Расширенные и перестроенные, они смотрелись чужеродным телом в древних стенах из огромных плит, опоясывающих город. Многочисленные повозки, груженные зерном, поднимая тучи пыли, исчезали в их голодной пасти.

Слышавший неторопливо шел по древним улицам: почтение, подобающее их истории, не допускало спешки. Вездесущая пыль ручейками струилась по дорогам и вдоль красноватых каменных стен под порывами ветра. Тут и там прыгали вороны, надеясь поживиться. Пожилая женщина, облаченная в темно-синюю накидку-паллу, шла к фонтану, бившему на перекрестке. Завидев ее насупленные брови, толпа детишек, плескавшихся в воде, с криками и смехом разбежались кто куда. Матрона только щелкнула языком и погрозила своей жилистой рукой с синими венами девочке, выглядывавшей из-за стены. Кряхтя, женщина опустилась на колени перед одним из каменных лиц, изо рта которого струилась вода. Пока наполнялась амфора, она шептала известный каждому заговор: «Адисса, ты поила богов своим молоком, теперь благодарю тебя за воду». Юноша припомнил, как то же бормотали слуги, набирая воду прямо из реки Адиссы, что впадала в море во владениях его семьи.

Оказавшись на рынке и вдохнув знакомые ароматы товаров со всего Деоруса, Ганнон инстинктивно попытался ускорить шаг, но кости как будто ударились об оболочку собственного тела – вторая натура – личина Родкара Вертола, накинутая поверх, не позволяла спешить. Видевшие и Слышавшие, окруженные свитой, со скучающим видом обходили прилавки с тканями и драгоценностями. Откормленный на зерне из Дара тучный скот, пригнанный со Ступеней, ждал своей незавидной участи, неардо продавали вино, мед и свечи. Рынок был одновременно оживленным и степенным, как сердцебиение исполинского животного.

Ганнон-Родкар прошел через рынок насквозь и оказался в южной части города. Запутанные улицы не позволяли пройти к нужному месту напрямую. Свернув налево, он очутился на дороге, что шла с юга на север от огромных (не уступающих расширенным Безымянным) Врат Ступеней к Черной Башне. По обе стороны от древнейшей дороги Деоруса были проложены еще две, по которым было позволено ходить простым смертным. На тракт посередине было запрещено ступать даже Видевшим. Над дорогой, словно над рекой, были возведены мосты – единственный способ пересечь ее. Ганнону не нужно было подниматься на мост, он свернул налево и направился в сторону Башни по прилегающей дороге.

Впереди замаячили белые робы, сразу три. В Серебряной Бухте, на родине Родкара, таких людей презрительно называли чайками, как птиц, надеявшихся поживиться, следуя за чем-то большим… Обе личности юноши — и Родкар, и Ганнон — замерли в благоговении. Да, все верно, на том «берегу» также суетились несколько жрецов Ихариона. Посреди главной дороги в сторону ворот плыла фигура в черном балахоне. Ни одного украшения, никаких узоров на одеянии. Лицо было почти скрыто под тяжелым капюшоном, виднелись только губы и подбородок жрицы. Ганнон глубоко дышал и не мог поверить своим глазам. Одна из массивных плит тракта была ниже остальных, и пока одеяние не касалось камней, он смог увидеть пальцы босых ног: жрица и вправду парила над землей!

Вспышка боли вывела Ганнона из оцепенения: служка, увешанный сумками и державший огромную распахнутую книгу, от всей души прошелся по его ногам. Послушник качнулся, чтобы сохранить равновесие, перед глазами промелькнули листы пергамента, на которых аккуратные строки текста сменялись размашистыми и едва читаемыми под сегодняшней датой. Двое жрецов друг за другом врезались в Ганнона и послушника, едва не расплескав чернила, которые нес один из них. Старший жрец приготовился было накинуться на неосторожного встречного, но, разглядев его получше, коротко кивнул и указал на уплывшую немного вперед жрицу. Слышавший понимающе поклонился и жестом пригласил Белых жрецов продолжить путь, посторонившись.

— Подай старые календари, доштормовые! — Донесся до Ганнона голос удалявшегося жреца, который обратился к служке. — И те паломничества, что идут раз в пять лет при смене Лун. — Лысый послушник на ходу вытаскивал свитки из сумки, поддерживая одной рукой прижатый к подбородку тяжеленный фолиант.

Родкар-Ганнон припомнил, как чайки степенно сопровождали те шествия Черных, о которых знали заранее, как будто являясь частью ритуала. Когда-то здесь, в Арватосе, глядя на процессию с одного из мостов среди других благородных господ, отец шептал ему, что паломничества совершались тут задолго до постройки внешней дороги.

***

Селана ярко светила в небе, набирая силу, Валхра стала почти прозрачной. Свернув на очередную извилистую улочку, Ганнон дошел до обветшалого дома, некогда бывшего роскошным особняком. Добротные деревянные балки, хоть и покрылись мхом и плесенью, все еще не давали строению покоситься. Каменное основание стен уже частично скрылось за нанесенным временем песком и грунтом. Двери и ставни сохранились хуже, они едва держались на ржавых петлях. Над входом висел сгнивший деревянный щит, на котором едва можно было различить герб дома, некогда владевшего зданием, в виде зеленого яблока. При приближении юноши с щита спорхнули несколько воронов.

«Дом Явли, Видевшие», — хором подумали обе личности в теле асессора. Вспомнив инструкции отца Вертола, юноша обошел дом сзади и вошел через черневший проем, двери в котором уже не было. Пройдя вглубь здания, в первой комнате, лишенной окон, он различил в полутьме стражника. Гость показал кольцо и представился, часовой принял его кинжал и отворил дверь, комната за которой была ярко освещена и полна людей. Не меньше пятидесяти свечей озаряли зал, и, если бы не открытые окна, выходившие во внутренний двор, присутствующие наверняка бы задохнулись.

Искусная скульптура Адиссы при входе, похоже, была отлита из чистого золота. Повсюду вдоль стен стояли люди, они были безоружны и одеты как простолюдины, но не могли скрыть гвардейской выправки. За роскошно накрытым столом сидели благородные господа из Видевших и Слышавших домов, некоторые стояли поодаль компаниями по двое-трое. В одном из таких кружков стоял лорд Корб, статный, широкоплечий Видевший, с длинными седыми волосами, без усов, но с аккуратно постриженной бородой. Увидев новоприбывшего, он лишь кивнул, но не смог сдержать радости, блеснувшей в его карих глазах. Он накрыл указательным пальцем правой руки костяшки левой, и память Родкара заставила Ганнона повторить жест. Корб отвернулся и продолжил разговор. Его собеседник, тощий и бледный, с черными волосами, собранными в хвост, и острой бородкой, окинул юношу подозрительным взглядом.

— Родкар! — Молодой голос заставил Ганнона обернуться. К нему шел ровесник — Видевший, бледный и светловолосый, одетый в синие одежды. Он приветственно улыбался. — Рад, что ты добрался до нас. — Парень обвел взглядом комнату. — Не виделись с самой свадьбы у Акведука!

— Приветствую! — с улыбкой проговорил Ганнон. Пока незнакомец тряс его руку, он отчаянно пытался нащупать воспоминание Родкара об этом человеке. Недавняя память была как на ладони, давние знания тоже. А вот посередине зиял провал. — Славное вышло собрание…

— Славный скандал! — Видевший рассмеялся и, наконец, отпустил руку. — Хотя Изначальным домам прощается многое, не то, что нам, щитоносцам, — вздохнул Видевший.

Перед глазами Ганнона пронеслись гербы на щитах – Успевших Видевших, затем Опоздавших и Искавших Слышавших… да это же все, кроме Изначальных. Личина противилась видению, подступила тошнота. Усилием воли удалось перевести поток мыслей на скандал: Акведук, Изначальный дом… Этого не могло не быть в донесениях… Да, есть!

— Не каждый день женятся на простолюдинках, — ответил Ганнон заждавшемуся собеседнику. Тот с тревогой осматривал Родкара.

— Ты здоров? Тебя аж пот прошиб, — с заботой спросил Видевший, склонив голову набок.

— Да все в порядке. — Ганнон махнул рукой. — Просто дорога была тяжелой, не удалось поспать. Так что там молодожены? Как лорд и леди Гиур?

— Да! — Собеседник снова оживился. — Как я слышал, прекрасно. Новую хозяйку пытался сжить со свету кто-то из дальней родни хозяина, но не удалось. Пару слуг повесили над воротами за попытку отравить девушку. Говорят, она лихо взяла в оборот хозяйство. Хотя что там брать: воля богов, вода бежит себе…

— Неудивительно, что возникли проблемы. Все-таки это неслыханно…

— Не то слово, — Видевший хмыкнул, — но старик честно перебрал все родословные, и все Изначальные так или иначе перемешались с грязными пришлыми, за столько-то веков. — Он с ухмылкой указал на себя. — И это я молчу про Почтенных из Неардора…

«Откликнувшихся, само собой, не считает, — подумал Ганнон. — В конце концов, именно Легион и подрезал крылья старым домам».

— … но ты видел невесту? — увлеченно продолжал лорд. — Как будто из сказок! Золотая кожа, каштановые волосы, карие с золотом глаза…

— Когда это ты успел заглянуть в глаза? — с ухмылкой спросил Ганнон. Видевший коротко хохотнул.

— Ну, это я додумал. — Он развел руками, улыбаясь. — Думаю, старик бы не выбрал другую. Раз уж было из кого. Крестьян-то достаточно. — В его голосе послышалось пренебрежение.

— Но он счел ее достойной…

— Благородство рода или изначальная кровь, это и правда интересно. — Видевший задумался. — Говорят, такие общины только и остались, что к востоку отсюда и до реки. Никогда не думал, что важно разбираться в племенах подданных.

— На Аторе Габха-Илларин тоже так делали и не раз. — Память Родкара из Серебряной Бухты подкинула Ганнону факт о правителях Атора, острова мятежников, что был морскими воротами к настоящим землям Дара.

— И они зовутся Слышавшими! — фыркнул юный лорд. — Благородная леди в том роду одна: та, что была отдана безродному мятежнику в наказание. А теперь там обосновалась Клика! Не говори мне про них, на ком бы там Габха ни женились, они просто мешают грязь с грязью.

Ганнон задумался над ответом, но его выручил собеседник:

— Смотри, гора зашевелилась! Скоро начнется. — Он указал в сторону стола.

Невероятно тучный седой Видевший, с красными от подагры суставами и по-детски пухлым лицом, жадно поглощал гусиную печень, заедая ее мягким белым хлебом. Зажмурившись от удовольствия, он несколько секунд смаковал деликатес, после чего открыл глаза и застучал вилкой по золотому кубку. Голоса постепенно затихли, и собравшиеся повернулись к столу.

— Как старейший из присутствующих здесь благородных господ, — он перевел дыхание, — я имею честь объявить о начале нашего собрания. Позвольте выразить благодарность лорду Хестасу, — невысокий мужчина в зеленых одеждах, с рыжими волосами и острой бородкой, учтиво поклонился, — за прекрасную кухню! — закончил толстяк с улыбкой, послышались смешки.

— Зерно для гусей везли с самого севера Гирсоса, пришлось нанять быструю яхту, — сказал рыжий Видевший и с наигранной скромностью потупил взгляд, наслаждаясь моментом. Это был Хестас – глава мятежников. Его слугой притворялся Ганнон, когда был в Арватосе в прошлый раз.

— Это лучшее, что я когда-либо пробовал, боги мне свидетели. Ну и, без сомнения, Тиарпор должен быть разрушен! — громогласно закончил тучный лорд.

Ганнон вздрогнул, а вокруг него раздался хохот. Толстяк, подняв руки насколько смог, продолжил:

— Ну вы же сами жаловались, что я завершаю каждую свою речь этими словами. Вот и получайте! — Улыбаясь, он утер пот со лба и пробасил: — Я, конечно же, благодарю лорда Хестаса за приют нашего собрания, за его лидерство и направляющую руку, — прибавил он уже чуть более серьезным тоном.

Раздался одобрительный гул и звон бокалов. Лорд Хестас подошел к столу и встал во главе.

— Благодарю Вас, лорд Ялус, — произнес он и подал сигнал слуге, который протянул ему несколько листов пергамента. — Я предлагаю начать с разбора некоторых интереснейших строк пересмотренного Диспута, что были справедливо подвергнуты критике учеными мужами, которые милостиво согласились…

Лорд Корб устало прикрыл глаза, не скрывая страдания, но прервал говорящего другой человек. Блондин с длинными усами в оранжевой накидке поверх серой одежды нарочито громко прокашлялся, обратив на себя внимание присутствующих.

— Вы желаете что-то добавить лорд Хестол? — Хестас сложил руки на груди и посмотрел в глаза Слышавшего, бросившего ему вызов.

— Да, если позволите, — произнес блондин. — Мы обсуждаем этот проклятый всеми богами Диспут со времен броска Клики. У этих собак уже успело народиться несколько поколений потомства, и все они служат в Легионе. Какой прок нам принесет неточная формулировка в пересмотре Пакта, что был лишь поводом отнять у нас земли Дара и раздать своим вассалам?

— Позвольте заметить, кузен, — по лицу Хестаса расползалась улыбка, в то время как лорд Хестол сжал кулаки, — что договоры благородных домов, видевших деяния богов, имеют статус священного писания, это – основы мироздания. Если бы ваш грифон не лишился крыльев, — он постучал по узлу, скреплявшему накидку на плече там, где обычно красовалась застежка с гербом, — то вы бы понимали это без дополнительных пояснений.

По залу прокатилась волна перешептываний и вздохов, быстро сменившаяся полной тишиной. Рука Хестола безуспешно искала отсутствующее на поясе оружие. Напряжение нарастало, но после нескольких томительных секунд Слышавший все-таки опустил взгляд, признавая поражение. Корб покачал головой, обратив свой жест к Ялусу, толстяк лишь пожал плечами.

Обсуждение продолжилось, суть претензий к стихотворному тексту, написанному на высоком Део, быстро ускользнула даже от Родкара, не говоря уж о Ганноне. Кажется, наемники из земель старых лордов, что помогали завоевывать Дар, несколько раз были поименованы «воинами», что доказывало незаконность пересмотра Пакта, проведенного после войны за Дар и Марша Легионера.

— В землях Дара весьма ценная находка, — вновь взял слово лорд Хестас. Корб, за время обсуждения сместившийся поближе к Ганнону, стряхнул с себя скуку и внимательно вгляделся в лицо говорившего. Тот заметил взгляд и продолжил: — Она находится в наших руках и приносит нашему делу немалую пользу. Там она и останется под охраной моих людей. В целях безопасности я не в праве рассказать больше, — добавил он, пытаясь перекрыть хор вопросов и возражений. Ганнон услышал недовольный вздох — лорд Корб выглядел крайне разочарованным. «Значит, он может знать об Оружии больше», — отметил про себя юноша.

— К вопросу дорог… — продолжал Хестас. Послышались раздраженные голоса: «Опять?», «Сколько?», «Молковы отродья». — Я знаю, что это неприятно, но важность посланников и их услуг трудно переоценить. Нужно собрать совсем немного – сотню харов.

Пока Ганнон безуспешно пытался представить, на что можно потратить сотню золотых монет, раздались голоса из зала:

— Мы же и так платим им, если они не могут справиться с работой, это их вина!

— Вынужден не согласиться с вами, — отвечал Хестас, пытаясь рассмотреть собеседника, — общение посланников с нами нарушает их маршруты. Поэтому порою им приходится докладывать о состоянии дорог наугад и опаздывать, за это их выгоняют. Наш долг – обеспечить их.

— Или заставить молчать! — выкрикнул еще один голос. Ганнон обратил внимание на лица гвардейцев вдоль стен.

— В таком случае, — Хестас легко улыбнулся, — это моментально станет известно, и с нами больше не станут сотрудничать. Делиться информацией посланники умеют, как вы знаете. — Собравшиеся встретили это замечание смешками.

— А нам бы могли помочь асессоры? — вновь зазвучал первый голос.

— Эта мудрая мысль нас посещала, но пока нам не удалось не то, что купить, но даже вывести на разговор хоть одного, лорд Мерак. — Хестас, наконец, разглядел собеседника. — Если у вас завалялась парочка, дайте мне знать. — Отдельные смешки переросли в общий хохот, а лорд Мерак сконфуженно умолк.

Когда обсуждения завершились, собрание вновь стало похоже на пир. Ганнон ощутил прикосновение к руке.

— Родкар, мой мальчик! — Лорд Корб тепло улыбался, его темноволосый спутник, напротив, был угрюм. — Как же ты вырос! Ты не помнишь меня, но я навещал твоих родителей, когда ты только родился, мы с твоим отцом были очень близки.

— Конечно. — Ганнон поклонился. — Он много о вас рассказывал.

Личный слуга Леорика неуверенно подошел к троице, намереваясь что-то сказать хозяину, но тот раздраженно отмахнулся.

— Новый, еще не чувствует момент. — Пояснил Корб, извиняющимся тоном. Темноволосый мужчина недовольно выдохнул. Ганнон же понимающе кивал, припоминая, как передавал прежнему слуге Леорика деньги за предательство. — Позволь представить тебе моего соратника… — продолжал Видевший.

— Это преждевременно. — Высокий голос темноволосого прозвучал холодно и с пренебрежением. Мужчина плавной походкой отошел на несколько шагов и вступил в беседу другой компании.

— Он очень осторожен и прав в этом, — пояснил Корб, положив руку на плечо юноши и отводя его в сторону. — Но я верю, что он сможет помочь нам расшевелить это болото. — Говоря это, Видевший перешел на шепот. — Как поживают твои родители? — продолжил он уже громче.

— Боги милостивы, лорд Корб, они здоровы, — осторожно ответил Ганнон.

— Зови меня Леорик. — Мужчина снисходительно улыбнулся. — Как прошло твое путешествие?

— Спокойное, лорд… Леорик, но я видел Черную жрицу в городе. — Родкар не мог не поделиться таким событием, и Ганнон тоже не удержался.

— Молк меня возьми, ты уверен?! — Глаза Леорика заблестели, он стиснул руку юноши. — Им не время покидать Башню!

— Более чем. — Ганнон похлопал по руке Видевшего, и тот ослабил хватку. — Она летела над землей, а по обе стороны дороги за ней шли чайки, очень удивленные, надо сказать.

— Чайки? — Лорд усмехнулся и потрогал бороду. — Значит, и правда, что-то началось… Нам все-таки придется поговорить с Синдри. — Он указал рукой на своего черноволосого знакомого.

Поманив Родкара, Леорик подошел к своему подозрительному спутнику. Едва начав говорить, Видевший прервался из-за раздавшихся криков и громкого хлопка дверью – лорд Хестол покинул собрание раньше времени.

— Он все-таки не вынес оскорбления, — протянул Леорик, качая головой.

— Ему следовало сохранить лицо, как достойному Слышавшему, — ответил ему Родкар-Ганнон.

— Нам с тобой не дано понять его боли, — парировал лорд Корб, и юноша согласно кивнул. — Впрочем, может, это нам и на руку, — задумчиво закончил Леорик.

— Кхм, разве молодой человек не Слышавший, как и оскорбленный лорд? — после недолгой паузы подал голос Синдри, хотя поза его все еще говорила о настороженности – руки сложены чуть ниже груди, взгляд оценивающе скользил по собеседникам.

— Это, безусловно, верно, но мой дом относится к Искавшим, тем Слышавшим, чьи предки приплыли уже после исхода проповедников, — заметил Родкар-Ганнон, крайне удивленный неосведомленностью собеседника. — Дом же лорда Хестола, — он перешел на шепот, — Опоздавшие: Слышавшие, чьи предки не успели увидеть богов, хотя плыли одновременно с домами, что позже стали Видевшими. Некоторые даже были родней…

Синдри коротко кивнул и хмыкнул. Видимо, это была наибольшая похвала, на которую он был способен.

— Но мы, разумеется, рады всем благородным домам, — поспешил добавить лорд Корб. — Успевший дом Видевших управляет нашими делами, хотя есть здесь и дома Изначальные, которым не нужно было никуда плыть, чтобы увидеть. — Леорик поклонился, скромно улыбнувшись.

Шпион внутри личины не мог не шевельнуться от таких слов. Несмотря на усилия Ганнона, память прилежно записывала изменников, а перед глазами вставали гербы и пергаменты: дом Корб – зеркало и крылья, дом Ялус – три маленьких красных круга на большом белом и, конечно, крылья. Грифоны домов Хестас и Хестол на щитах, такие похожие, но лишь один из них может летать.

Синдри поежился, кивнул лорду Корбу и направился к выходу. На удивленный взгляд Ганнона, Леорик ответил успокаивающим жестом, отвел его подальше от прочих гостей и добавил:

— Таким, как он, позволено быть настороже. Переговорю с ним позже. Мне и самому неприятно иметь дела с человеком подобных… взглядов, но это необходимо, если мы хотим по-настоящему использовать оружие, а не ждать пока Шторм уляжется. — Видевший кивнул в сторону гостей, веселившихся за столом. — А ведь когда-то мы были ровней Черным жрецам! — припомнил лорд старую легенду, с тоской осмотрев выродившуюся аристократию.

— Оружие… — прошептал Ганнон, едва не выдав боль: кольцо наливалось тяжестью, слишком рано! — Вы говорите о находке лорда Хестаса?

— Да, хотя нашел ее Хестол, — Леорик говорил все быстрее и тише, — в землях Дара, мы не знаем, в каких, но с этим я разберусь. Мы все еще сильны в тех краях, несмотря на Пересмотр. Но нам в любом случае понадобятся корабли, мне нужна Серебряная бухта! Твой отец – благородный человек и воспитал достойного сына. Мы понимаем, какие жертвы может принести душа, ради правого дела!

— Ложные мученики… — тише, чем шепот, шелест сорвался с пересохших губ Ганнона. Увидев изумление на лице Леорика, он быстро собрался и добавил: — Так нас называют бело-золотые чайки. Хотя, по нынешним временам, они скорее – бело-зеленые. Наша Бухта, разумеется, будет надежнее Тиарпора.

— А вы мастера давать клички — бело-зеленые, курумовые их души! — На лице лорда Корба еще была видна тень подозрения, но ее смыл прилив энтузиазма, блеск религиозного фанатизма вернулся в глаза Видевшего.

— Моряки в наших владениях, вот они – мастера, — улыбнулся Ганнон. Кольцо было все тяжелее и сильнее сдавливало палец, нужно было спешить. — Что передать моему отцу? Что-нибудь о находке? Кто такой Синдри?

— Не бери на себя ненужной опасности, мой мальчик! — Леорик положил руки ему на плечи. — Пока мы не выяснили, где оружие, в этом нет смысла.

Ганнон хотел выторговать крупицы информации, сказав, что отец должен знать, ради чего рискует, но воспоминания Родкара воспротивились этому. Собственная интуиция говорила то же, слишком уж уверено Корб просит о помощи. Братство еретиков во враждебном мире должно было быть очень тесным. Надеясь, что внутренняя борьба и боль от кольца не отразились на его лице, юноша коротко кивнул и ответил:

— Вы правы, я должен отправляться немедленно.

— Немедленно? — Леорик подался назад, явно расстроенный. — Я бы с радостью послушал о том, как поживает твой отец, нам столько всего нужно обсудить…

Ганнон с трудом держал кисть расслабленной: ему хотелось сжать кулак, чтобы немного уменьшить тяжесть и боль, приносимые кольцом. Лихорадочно бегавшие мысли, наконец, собрались – вот оно!

— Обсудить? — шепотом спросил Ганнон. — Как они? — Юноша обвел комнату рукой: Хестас купался в лучах славы, с притворной скромностью отбиваясь от расспросов о своей находке, лорд Ялус расплылся на стуле и храпел, окруженный блюдами со всех концов страны, благородные господа спорили о деталях Пакта и холили древние обиды. Проследив за жестом Ганнона, лорд Корб понимающе кивнул.

— Ты прав. — Он прикрыл веки. — Неужели я становлюсь похожим на них? — Видевший замотал головой и посмотрел в глаза юному Слышавшему. — Ты достойный и благочестивый сын своего дома — твой отец может гордиться.

Пока Ганнон искал подобающие слова благодарности, Леорик подозвал слугу и взял из его рук сверток, который в свою очередь отдал юноше.

— Единственное, что я еще попрошу тебя передать твоему отцу. — Он похлопал по посылке. — Переводы и комментарии к некоторым старшим священным текстам, выполненные, — Корб понизил голос и заговорил с нарастающим волнением, — моей супругой. Ох! Она так тонко понимает суть наших верований, куда глубже меня, если бы вы только смогли увидеться! — быстро шептал он, голос стал еле слышен. — Какая ирония, но разве не в этом суть нашей веры?

— Безусловно, — прошептал Ганнон в ответ, не понимая до конца, о чем говорил еретик. — Прошу вас, нас могут услышать.

Лорд Корб отдышался, он смог взять себя в руки и нарочито вежливо поклонился. За ними и вправду наблюдали несколько удивленных господ, но скорее с любопытством, нежели с подозрением. Тепло попрощавшись с Леориком, Ганнон откланялся и направился к выходу.

Почти добравшись до двери, Ганнон чуть не столкнулся со светловолосым Видевшим, с которым Родкар встречался на свадьбе. Молодой лорд с кубком вина придирчиво осматривал поднос в руках слуги, но, увидев Родкара, он быстро схватил одну из закусок и отослал челядь прочь.

— Родкар, куда ты так спешишь? — произнес лорд с набитым ртом. — Ты все-таки выглядишь больным, это все же сухой воздух на вас, морских, так влияет. Я тут кое-что еще вспомнил про Гиура…

Кольцо, подгоняя Ганнона, снова выпустило волну боли, разошедшуюся по всему телу. Нужно было уходить.

— Знаешь, после такого вечера и таких слов, — Ганнон без всякого притворства тяжело дышал, — мне совершенно не хочется сплетничать о чистоте крови с Видевшим, щитоносцы мы или нет. Нужно было уйти вместе с Хестолом! — резко закончил он и скорым шагом вышел из зала. «Пусть решат, что Корб успокаивал меня и отговаривал уходить», — мысленно похвалил себя Ганнон. Одной фразой он смог обеспечить себе быстрый уход и сгладить возможные подозрения. Если сам расследуешь чьи-то грязные дела, не стоит привлекать к ним чужого внимания.