Пути Деоруса

Акт 2. Глава 3 Дубильня

Слуги Тризара легко поверили в то, что пленник остался безмолвным. Они не произнесли ни слова, но насмешливые взгляды, которыми стражники провожали Ганнона, говорили сами за себя. Похоже, их хозяин не делился с подчиненными подозрениями касательно Коула, иначе они не были бы так беспечны.

Вернувшись домой и поразмыслив еще немного, Ганнон понял, что именно для доклада информации не сильно-то и прибавилось. Он закончил запись, выразив свою уверенность в том, что Синдри – демонопоклонник. По-видимому, из фракции, противоборствующей той, к которой принадлежал пленник Второго Круга. Ганнон не смог узнать больше про Ложных Мучеников, но их ересь позволяла запятнать себя общением с ними ради высшей цели. Крошечные символы высохли быстро — можно было отправляться.

Снова открытая дверь, снова не было стражей. Жар не чувствовался. Ганнон подошел к двери, но в двух шагах от нее он замедлился, какая-то сила противодействовала ему: накатила тошнота, в глазах темнело, он едва удерживал себя в сознании.

Опершись рукой о стену, асессор слегка отступил назад — стало немного легче. Все еще не рискуя убрать ладонь с каменной кладки, он прикрыл глаза: свитки были тут как тут, но с ними творился сущий ад. Пергаменты летели к Ганнону, атакуя, словно стая птиц, они облепляли его лицо, не давая взглянуть дальше. Внутренний взор не нуждался в свете: юноша ясно видел наслаивающиеся девизы и гербы. Начав с Откликнувшихся, он восстановил подобие порядка — королевский дом занял свое место, остальных было расставить нетрудно. С усилием Ганнон все же смог открыть глаза, их тут же защипало от пота, стекавшего со лба. Сколько времени прошло? Внутри казалось, что часы. Он взглянул на факелы. Может, минуты, а может – всего пара секунд? От размышлений его отвлекли голоса, доносившиеся из-за двери.

— …прервать личное присутствие, — хрипло проговорил Коул. — Подозрений и так слишком много. Надеюсь, это не приносит неудобств.

— Я здесь бываю не часто, но язык не забыл. — Незнакомый голос звучал напористо, он чеканил каждое слово, рубя предложения на части. Такого выговора Ганнону раньше слышать не доводилось. — Остальные тоже разнюхивают. О моем появлении они не могут не знать.

— Нужно накормить их подозрения.

— Давно не было рекрутов, можно сделать вид, что хотим прибрать вне очереди, есть кто-то?

— Я думал о том же, на примете пара человек. К тому времени я снова буду здесь.

— Те же?

— Нет, к сожалению, пришлось отбирать заново. Удача, что вообще было из кого. Начал заранее, но все равно придется пропустить шаг, впрочем, это не страшно. К делу. Говоришь остальные в курсе произошедшего?

— Весь этот островок трясло. Даже аборигены в курсе, на небо-то они глядят. А видения: пепел и кровь, это лицо… — гость говорил будто сквозь зубы.

— Не думаю, что тут есть связь с твоим другом, — в голосе Коула скользнуло неподдельное сочувствие: вот такого от него Ганнону точно никогда не доводилось слышать.

— Но культисты из Тихих холмов… — Незнакомец глухо прорычал. — Тогда зачем мне помогать? Какой прок?

— Возможных нитей слишком много, некоторые оборвались. Без тебя оно точно попадет в чужие руки. Что бы это ни было…

— Так ты не знаешь?!

— Нет. — Коул вздохнул. — Но такая сила точно не будет лишней, если мы хотим найти Херс’урум. Иначе так и придется довольствоваться осколками.

— Осторожно выбирай слова.

— Не знаю, получится ли, но другого шанса я уже не вижу, — сказал Коул. Ганнон услышал скрип кресла. — Все останется, как есть, мы не найдем твой дом. Ты знаешь, мне это нужно не меньше твоего.

— Тогда решено! — слова незнакомца сопроводил звук удара кулака о ладонь. Послышались шаги.

С тихим хлопком, отозвавшимся громким гулом в голове Ганнона, из комнаты вырвался дрожащий горячий воздух. Юноша раскачался, чтобы притвориться, что он спустился секунду назад, и вовремя: из проема показался человек в плаще Откликнувшегося Земного легиона.

Черные волосы, перемежавшиеся седыми прядями, собраны в хвост. Лицо, особенно подбородок, были покрыты широкими шрамами, как от огня. Высокий и жилистый, он немного сутулился, будто шел по следу. Мужчина раздраженно отдернул вниз впившийся в шею перед плаща-пенулы, не терпевшего плохой осанки. Подняв пронзительные голубые глаза, он увидел Ганнона, завершающего шаг. Незнакомец осклабился и протянул руку. Выдержать такую хватку со спокойным лицом юноше удалось с трудом: боль разливалась по его руке, в глазах выступили слезы. Странный легионер внимательно осмотрел Ганнона и дружелюбно проговорил:

— Слышал о тебе! Заходи, не стесняйся, уже можно. — Он хлопнул асессора по плечу и быстрым шагом направился к лестнице, не дожидаясь ответа.

Юноша осторожно вошел в комнату, в которой царил привычный нестерпимый жар. Коул сидел в кресле, кубок и донесения были рядом – все как обычно. Старик поднял темные глаза на вошедшего и удивленно приподнял кустистые брови, прокашлялся и произнес:

— Ганнон? Зачем ты здесь?

— Я… знаю, что уже доложил о последнем путешествии, но – вот. — Вместо ответа он положил футляр со свитком на стол.

— Хм. — Старик позволили себе легкую улыбку. — Как всегда верен заведенному другими порядку.

— Виннар говорил со мной о… — начал Ганнон, но Коул прервал его, подняв ладонь.

— Я знаю. Передай ему мои поздравления. Жаль, что один хочет больше, чем может, а другой, — он качнул головой, указывая на собеседника, — наоборот. Можешь идти.

***

Слова Коула беспокоили Ганнона и не давали заснуть: «передай поздравления» — значит, они не говорили с тех пор, иначе Виннар бы уже знал. Откуда Коулу все известно? Иннар? Иссур? Или старик и вправду демон? Юноша вгляделся во мрак и едва смог различить очертания ящика, в котором лежало кольцо. Мысль о том, что каждое их слово слышат, витала в голове и не давала уснуть. Чушь, конечно, ведь во время застолья кольца не было ни на нем, ни даже на Виннаре.

Разговор старика с «легионером» волновал еще больше. Они спокойно говорили без стражей и при открытой двери. Похоже, барьер был непроницаем и незаметен для всех обитателей замка, кроме Ганнона. Он вспомнил борьбу Тризара с культистом, ощущения были похожими. И преодолеть такие преграды помогло то самое, что отличало юношу от прочих братьев… Молодые люди и один старик во главе, что умеет больше, чем слуга любой ступени. Делает ли это их ближе? Или превращает Ганнона в угрозу? Единственный старик в Братстве, где никто еще не дожил до тридцати… Или его гость бывший Брат? Есть ли у Коула еще слуги, о которых неизвестно остальным? Вполне возможно.

Он повернулся на спину и уставился в потолок: интересно, сколько времени уже прошло? Ганнон по привычке начал считать часы до звона колокола, возвещавшего подъем в Дубильне, убеждая себя заснуть. Он повернулся к стене и закрыл глаза. Нащупав рукой камень, юноша представил себе, что мира вокруг него не существует — только его безопасное убежище. Мира не существует… а значит, нет и всего того, что его тревожит. Если бы это и вправду было так, то часы до подъема были бы ровно такими же, как и сейчас. «Тогда к чему беспокоиться в эту секунду?» — закончил Ганнон привычную мысль, проваливаясь в сон.

***

Вторя беспокойным сновидениям, разбудил юношу тот самый знакомый колокол, но не привычные три удара, а настоящий набат. Ганнон застонал и, прищурившись, посмотрел на окошко: на улице только светало. Придя в себя, он услышал крики и звуки шагов снаружи — что-то стряслось. Быстро собравшись и выйдя на улицу, Ганнон увидел переполох, творившийся во дворе, – всюду носились солдаты, слуги и придворные. Звук колокола заставил посмотреть на башню часовни приюта. Опустив глаза, юноша отметил, что казавшийся хаотичным поток людей был направлен именно ко входу в приют.

Он представлял собой небольшую крепость: внешняя стена замка, стоявшая на скалистом морском берегу, ограничивала территорию Дубильни с севера. С остальных сторон приют был огорожен сомкнутыми строениями, образующими внешний периметр. Над ними маячила крыша общего зала, покрытая красной черепицей. Каким-то немыслимым образом камень, из которого были сложены здания, оставался серым — не белел от штормового ветра, как весь прочий камень и спины наказанных воспитанников. Шутили, что это нужно для того, чтобы дни здесь всегда были столь же серыми, что и стены.

Ворота в западной стене были распахнуты, вокруг было много инструкторов и гвардейцев. Во главе небольшой группы стоял Виннар с мечами и в форме капитана с крылатым волком на груди. Он коротко кивнул Ганнону, лицо его было мрачным. Один из солдат попытался преградить Ганнону дорогу, но Виннар окликнул его и велел пропустить.

— Хорошо, что пришел, — тихо произнес он, — я уже хотел послать за тобой.

— Что случилось? — Ганнон оглядывался кругом: тут и там проносились солдаты, жрецы и слуги.

— Сходи сам посмотри. — Виннар махнул рукой в сторону северной стены. — В самой Дубильне, где сушат.

Сердце защемило: неужели воспитанники?

— Иннар тут?

— Да. — Капитан выдавил горькую усмешку. — Представляешь, я не смог его сдержать — так сильно ему это в радость.

«Значит, не они…» — облегченно подумал Ганнон.

Пройдя в ворота, он оказался во внутреннем дворе приюта. Слева от него в длинной северной стене были устроены общие комнаты. Двери, как и положено, распахнуты настежь, внутри виднелись жесткие узкие койки, заполнявшие в остальном пустое помещение. Юноша повернул голову и осмотрел огород, тянущийся до самой общей залы на востоке: воспитанники молча работали под присмотром инструкторов, которые пытались сохранить дисциплину через привычный им распорядок дня. Чужак бы не заметил ничего необычного, но Ганнон сразу уловил тревогу и подавленность, витавшие в воздухе: осторожные машинальные движения сирот, мрачные любопытные взгляды их серых глаз.

Справа, в юго-западном углу, находилось квадратное здание библиотеки, напоминавшее крепостную башню. Там можно было найти отдых, если выполнить все поручения до темноты. В остальных строениях южной стены располагались братья-инструкторы, сейчас все они были снаружи: в серых монашеских одеяниях и с неизменными палками на поясе. Ганнону требовалось пройти через кухню, что находилась на стыке общих комнат воспитанников и обеденной залы, наискосок от библиотеки. Он прошел в свой прежний дом и на мгновение замер, держа пальцы на каменной фигурке Адиссы. Он так долго не был здесь, но ничего не изменилось. Холодный пол, кровати, глухая стена без окон — свет шел только из дверей. Ганнон подошел к своей старой кровати в самой середине зала и поскреб ногтем неструганые доски.

Из мира воспоминаний его вырвал шепот. Несколько крепко сложенных воспитанников, расположившихся на лучших – меньше соседних – койках в углу, обсуждали чужака. Остальные углы были пусты в этот час, но этот – возле кухни – занимали настоящие ночные короли Дубильни. Вдвое ниже Ганнона, они, тем не менее, заставляли его нервничать. И не только по старой памяти: такие могли напасть и на взрослого. «Инструктора называли этот угол подземным, мол, там прячутся от работы, — припомнил Ганнон. — Виннар же сказал, что их набирают… Молк, многое встает на свои места». Он внимательно вгляделся в злые серые глаза на таких юных, почти детских, лицах. Многим из них, похоже, предстоит стать пещерными головорезами в Колониях. Оставалось только пожалеть троглодитов, которым не повезет с ними столкнуться.

Ганнон направился в кухню, стараясь сохранить хладнокровное и уверенное выражение лица. Кинжал должно было быть видно, но ни в коем случае нельзя дать понять, что ты показываешь его специально, это сочли бы слабостью. Он смотрел прямо перед собой, но знал, что его провожают взгляды, в которых в равной степени смешаны агрессия и осторожность: тяжелая жизнь и вечный надзор воспитывали жесткость, но также и стремление действовать скрытно, не привлекая внимания.

Знакомый запах на кухне заставил подступить рвоту: огромный котел – едва ли не старше самой крепости – источал тошнотворно сладкий запах несвежей капусты и корнеплодов, сваренных до состояния однородной бурой жижи. Рядом на столе были разложены склизкие ошметки, что здесь сходили за мясо. Без брухта съесть это было решительно невозможно. Проигнорировав удивленного повара, Ганнон прошел через небольшую дверь вниз по узкой лестнице мимо запертых холодных кладовок с едой для инструкторов и вышел на небольшой балкон.

Прохладный морской воздух приятно освежал после зловония кухни, площадка выходила прямо из скалы ниже уровня стен. Направо вела небольшая лестница, а возле нее, опершись руками на каменный парапет, стоял Иннар: он с упоением смотрел на площадку ниже и пританцовывал. Услышав шаги, парень резко обернулся и встретил друга безумной улыбкой.

— Это великолепно! Блистательно! Смотри, смотри! — Растрепанный и одетый только в тунику без рукавов, он широко махнул Ганнону рукой, смуглой с внутренней стороны и бледной – снаружи. Присмотревшись получше, Ганнон тоже оперся на каменную ограду – у него подкосились ноги. Кандалы, вбитые в скалу, пустовали. Провинившихся воспитанников, повернутых голыми спинами к приливному ветру, которых ожидал увидеть Ганнон, здесь, к счастью, не оказалось. Зато были братья-инструктора и много крови.

— Глазам не верю, — пробормотал Ганнон и действительно протер их. — Как они там?..

— И правда! — коротко хохотнул Иннар. Его лицо дергалось больше обычного, он часто потирал руки. — Как-то держатся, Барбатос их побери! Странно, что птиц еще нет. Хотя ясно! Даже они брезгуют.

Стараясь не обращать внимания на безумное поведение друга, Ганнон медленно направился на площадку.

— Не поскользнись там! — прокричал Иннар ему вслед.

«Надо будет привести его в чувство», — зло подумал Ганнон, но совет был действительно толковый. Ограда, высотой по пояс обычному человеку, доходила ему до середины бедра. Юноша осторожно ступал по залитой густой темной кровью каменной поверхности, пока не подошел к самой скале. До головы первого инструктора он смог бы дотянуться, пусть и с большим трудом, — тот был прибит к скале вверх ногами, лицо обезображено, из глаза торчала его же палка. Ганнон внимательно присмотрелся: в грудь бедолаги по рукоять вогнали гладиус, а его ноги были прибиты к скале металлическим прутом. Второго брата постигла еще более страшная участь: разорванный на части, он был прибит к каменной поверхности такими же прутами слева и справа от первого.

Ганнон попятился до ступеней и тяжело опустился на одну из них. Он уронил голову на руки и наблюдал, как капля крови медленно капает с подошвы его сапога на еще чистый участок пола. «Кто мог сотворить такое? Кому бы хватило силы вбить металл в камень?» — ошеломленно размышлял Ганнон. Он осмотрел площадку в поисках инструментов: если они и были, то их унесли с собой или выбросили в море. Одна вещь все-таки привлекла внимание, что-то блестело: ключ, аккурат под рукой одного из убитых в одежде с длинным рукавом… Ганнон вновь подошел уже быстрым шагом. Из-за крови этого не было заметно, но, рассмотрев ткань тщательнее, он увидел орнамент, когда-то красный на сером. Значит, это был старший брат-инструктор: первый среди равных, его роль не сильно отличалась от остальных, но все же.

Взяв ключ, Ганнон направился обратно. Иннар нетерпеливо спросил:

— Ну что? Что ты там нашел? Кому мне ноги поцеловать?

Подавив желание отвесить другу пощечину, асессор спросил:

— Ты уже нашел записи, которые я просил?

— Какие? — Ключник часто заморгал.

— Пепел, зеленая гора, — Ганнон оглянулся через плечо, — реки крови… — С того дня, как Коул поручил это им, прошло уже немало времени.

— Это, это поможет? — Иннар явно был не в себе — лучше было занять его делом. Или хотя бы увести отсюда.

— Да, — уверенно солгал Ганнон. — Если найдешь к вечеру – принесу тебе сувенир.

Иннар кивнул и позволил повести себя наверх. На пороге спален воспитанников он замотал головой, и Ганнон свернул в общую залу, где уже собрались несколько инструкторов, Виннар со своими стражниками и кастелянша.

— Все, что происходит в этих стенах, меня касается! — процедила сухонькая старушка с волосами, собранными в тугой пучок. Она стояла напротив одного из стражников, сложив руки на груди. Женщина не доставала ему и до плеч, но ее глубоко посаженные глаза, едва видные в складках кожи, заставили рослого мужчину поникнуть — казалось, что он и вправду становился меньше.

— Мы доложим обо всем, что узнаем, — сказал Виннар, выступив вперед с улыбкой и тем дружелюбием, которому Ганнон так часто пытался подражать. Только обаяние капитана срабатывало всегда. Подействовало оно и сейчас — кастелянша и впрямь расслабилась. Ганнон же чаще раздражал собеседников.

— Хорошо. — Кастелянша взяла капитана за локоть и добавила немного смущенно: — Боги, не время и не место, конечно. Но я давно собиралась, да все было некогда… Благодарю вас за рекомендацию слуг: все трое прекрасно справляются.

— Я очень рад это слышать. А-а, вернулись! — Виннар указал в сторону вошедших.

Ганнон не успел открыть рот, как успокоившаяся было женщина вновь ощетинилась. Гнев ее был направлен не на него, но опасно близко:

— Иннар! Бесполезный ты кусок навоза! Что, Молк тебя забери, ты здесь забыл?!

— Прошу прощения, — вступился за друга Ганнон, который был уверен, что повторяет за Виннаром в точности, демонстрируя такое же дружелюбие. — Он не в себе. Видите ли, это наш прежний дом, и Иннар принял все слишком… близко к сердцу. — Ключник в это время почти висел на плече Ганнона и никак не реагировал на происходящее.

Не сработало. Кастелянша наградила асессора тем же уничижающим взглядом, что и стражника. Человек, знакомый с Коулом, мог выдержать и не такое, но надо было отдать старухе должное — было нелегко. Поняв, что сжечь наглеца на месте не удастся, она все же спросила:

— Ваш дом? А вы, собственно, кто?

— Ганнон, асессор, — машинально представился юноша и добавил: – Вырос в этих стенах.

— Асессор… А-а, из зерновых?.. Ясно, — сухо ответила старуха.

В разговор снова вступил Виннар:

— Он мой друг с детских лет. Я верю ему, как себе, а Иннар – действительно переволновался.

Услышав это, кастелянша немного смягчилась, еще раз поблагодарила Виннара и ушла восвояси. Ганнон наблюдал за этим, как за волшебством. Иннар потихоньку пришел в себя и смог стоять на своих двоих. Его отослали в библиотеку в сопровождении одного из стражников. Молодые люди переглянулись: никто толком не знал, что делать. Что вообще произошло?

— Парни в кандалах… Кто-то там был до… этого? — Ганнон первым нарушил молчание.

— Да, но от них мало толку, может, они уже и пришли в себя. Молк, признаться, я забыл про них, они так и остались заперты в библиотеке после разговора с Прелатом.

— Он был здесь?

— Да! Примчался растрепанный, угрожал и требовал ответов. После он перекинулся парой слов с мальчишками и убрался, слава Ихариону. — Виннар криво ухмыльнулся.

— Думаешь, тут есть парень, который ест лучше остальных?

— Обычное дело: может, и есть такой. — Капитан пожал плечами. — Со светлыми волосами… и синяками, если не делится едой.

— Неважно. Если ты не против, я все же переговорю с теми, кто был там.

— Да, конечно! — Виннар протянул ключ. — И скажи им, что могут идти.

— Спасибо. — Ганнон уже было повернулся, но вспомнил кое о чем. — Кастелянша назвала меня зерновым, что это значит?

— Ах, это? — Виннар усмехнулся. — Потомственные слуги так называют любую должность при дворе, появившуюся со времен Колоний. Ты разве не знал? — Он ухмыльнулся.

— Видимо, не в лицо, ну, кроме старухи, — пробормотал Ганнон.

Он прошел на кухню и на глазах у повара взял со стола еду инструкторов: вареные яйца, ветчину, овощи и фрукты. Тот не осмелился возражать. На секунду Ганнон ощутил то же чувство, что, должно быть, переполняло Иннара там, на балконе. Завернув еду в тряпицу, он дошел до библиотеки и отворил дверь. В полумраке там сидели двое мальчиков лет двенадцати. Один, светловолосый, сидел ссутулившись, другой же, с рыжими волосами, встретил пришельца уже привычным подозрительным взглядом. Ганнон положил сверток на стол у входа и обратился к рыжему:

— Как долго вас сушили?

— Господин, мы ничего не… — начал тот жалобным голосом, не имеющим ничего общего с дерзкими серыми глазами, но Ганнон быстро прервал его.

— Попались, значит виноваты! Если за чужое – то вдвойне. Во сколько пришли крысы?

Мальчишка сразу изменился: он сел более расслабленно, голос зазвучал спокойнее.

— Рано, этот, — он указал на светловолосого товарища, – расплакался. Я его успокаивал, но он ни в какую. Было темно, и я не мог повернуться как следует. Расскажи, кто там был! — Рыжеволосый ткнул второго мальчика пальцем.

— Л-л, — начал тот заикаясь, — легионер.

— Ты уверен? — Ганнон наклонился поближе. — Что ты видел?

— Только плащ, как у этих, которые по пляжу бегают.

— Какого цвета?

— Н-не знаю.

— Подумай!

— Черного…

— Ночью они все черные, — рыжий парень снова взял слово, — он спросил нас, что мы тут забыли. — Голос мальца становился все менее уверенным. — Но потом на плач пришли крысы, двое. Не заметили его. Меня ударили по спине. А потом… — Напускная бравада оставила его. — Он… Он… Мне не было видно.

— Ударил мечом наотмашь, инструктор закричал, я закрыл глаза, — всхлипнул светловолосый парнишка.

— Они кричали. — У рыжего тоже потекли слезы. Светловолосый, похоже, так и не отошел от шока. А вот второй успел собраться и успокоиться, зато теперь снова переживал события со всей остротой. — Они кричали… долго. — Он схватился за голову и закрыл глаза. — Я тоже зажмурился, ничего не видел. Потом нас отвели сюда, несколько раз допросили.

— Я договорюсь, чтобы вас не трогали пару дней, — произнес Ганнон после минуты тишины. — Вот, поешьте, — Он протянул им сверток с едой. — Повар видел, что это взял я, попытается свалить на вас – получит. Не забудьте только поделиться с кем надо из своих.

Ребята коротко кивнули и бегом отправились к себе. Поговорив с инструкторами, Ганнон вернулся к Виннару.

— Значит, кто-то из Откликнувшихся? — спросил асессора капитан.

— Похоже на то. Может, кто-то из твоих друзей? По старой памяти? — предположил Ганнон.

— Ты про Подземных? Я так не думаю…

— Ты уверен в каждом из них?

— Нет, — ответил Виннар, шумно выдохнув, и глубоко задумался. — Ты прав, их сейчас полно здесь, я потолкую с теми, кому доверяю. Займусь поисками в городе. Напишешь донесение Коулу? После встречаемся здесь.

— Да, отнесу свиток и тоже поговорю кое с кем. Может занять некоторое время. Если что, начинайте без меня.

***

Только отойдя подальше от кольца Виннара, Ганнон позволил себе задуматься о странном госте Коула. Паранойя начинала сводить его с ума — впору и вправду носить янтарь. Ночью все плащи черные… Или все-таки подземные решили поквитаться за старые обиды? Сколько из них работают с Виннаром? Сколько пришли из Дубильни? Да сколько их вообще?! Ганнон остановился и замотал головой: в висках пульсировала боль.

Оказавшись в комнате, он быстро набросал два квадрата текста и убрал в футляр. Двое стражей стояли перед закрытой дверью в покои Коула. Старика в кои-то веки нет на месте, но именно в этот раз Ганнон предпочел бы переговорить с ним. Вложив донесение в руку одного из братьев и обменявшись с ними короткими кивками, юноша направился дальше.

Лучшая одежда, что была у него, чаще пылилась, но сейчас требовалось произвести впечатление. Сапоги натирали и скрипели, черный плащ с серой меховой оторочкой, скрепленный на плече знаком слуги Избранников, сидел непривычно, из-за него чесалась шея. Кинжал болтался на перевязи у всех на виду — просто абсурд так привлекать к себе внимание. Стража уже суетилась на Речном рынке, солдаты осматривали товары и ругались с торговцами, кто-то не отказывал себе в удовольствии набить карманы. Несколько раз пытались остановить для допроса и Ганнона, но упоминание Виннара творило настоящие чудеса. Особенно громкие крики раздавались со стороны зеленых прилавков неардо, не привыкших к такому хамскому обращению.

Знакомый голос выдавал отборную ругань на двух языках сразу. Ганнон пошел на звуки и увидел Хиас’ора, торговца вином, в компании трех стражников. Неардо одновременно спорил с главой группы и жестами отваживал остальных от попыток «осмотреть» товар. «Так, наверное, будет даже быстрее, тем более один из этих солдат был сегодня в Дубильне – повезло», — подумал асессор.

— Именем его Избранного Величества Гамилькара, объясниться! — звучно выкрикнул Ганнон, вновь подражая Виннару, но уже другой стороне его нрава. Грозный голос, как оказалось, удавался ему лучше успокоительного. Кинжал при этом качнулся на перевязи и нелепо шлепнулся о бедро. «Надо бы обзавестись мечом для солидности», — промелькнуло в мыслях юноши. Стражники вздрогнули и обернулись, двое двинулись вперед с недобрым выражением на лицах, но третий остановил их и прошептал что-то.

— Отпустить! Продолжать поиски! — повелел стражникам Ганнон, не выходя из образа, ощущая душевный подъем: неужели его друг чувствует себя так постоянно? Неудивительно, что он такой довольный все время.

Стражники молча отправились по своим делам, мрачно перешептываясь. Неардо же, немало удивленный произошедшим, повернулся к своему спасителю и открыл было рот, как вдруг его лицо изменилось: он узнал пришельца.

— Доброго дня, господин! — Купец поклонился, прижав правую руку к сердцу, а затем сложил их на груди. — Как вино? Понравилось ли другу?

— Доброго, почтенный. — Ганнон с улыбкой повторил приветственный жест. — Не то слово. Стоит каждого тана.

— Ох, такой плащ! Такой мех, сапоги, а торговался как за последнюю медь! — Неардо вскинул руки, обводя ими собеседника сверху вниз, комментируя гардероб. «Кажется, умение сбивать цену, будучи богатым, – это для них добродетель», — внутренне усмехнулся асессор.

— А ты, почтенный, все в городе? Не закончился еще курум? — вслух поинтересовался Ганнон: ему не терпелось перейти к делу, но нужно было соблюсти этикет — это время окупится.

— Да, признаться, дела идут хорошо: вы, северяне, пьете дрянь, но кто я такой, чтобы осуждать? Пришлось везти еще этих твоих черных бутылок с гор…

— Почтенный…

— Но племянник мой всегда наготове, и по Голоке можно легко доплыть до…

— Хиас’ор!

— Да! — Неардо заморгал, но на окрик не обиделся, а лишь поклонился. — Конечно! Я должен отблагодарить: если бы не вы, то эти тсакуры… есть вино, серебро, да даже курум…

— У тебя ведь есть лодка? — вновь перебил торговца Ганнон. Неардо опасливо оглядел странного господина, что может разогнать королевскую стражу словом. Торговец пытался понять, не угодил ли он из пасти барракуды да прямо в акулью. Он медленно кивнул. — Меня нужно быстро довезти, тут недалеко, — с улыбкой закончил Ганнон.

Неардо просиял и всплеснул руками, воскликнув:

— Конечно, господин! Я и рад сейчас убраться отсюда, признаюсь честно.

— Лодка быстрая? — с усмешкой спросил юноша.

Неардо понадобилась вся благодарность, весь страх и вся сила воли, чтобы сохранить спокойствие.

— Да, господин, — коротко кивнул он, сказав все, что хотел, одним лишь взглядом голубых глаз. — Куда вам нужно? Против течения реки идти хорошо, пока есть ветер с моря, — лучше отправляться сейчас.

— Нам в другую сторону, к маяку.

— Ты все так же меня не жалеешь, господин… — вздохнул торговец, облокотившись на прилавок и покачав головой. — До Серебряной Бухты и обратно плыть или ты?.. — Неардо затих.

— Да. — Ганнон кивнул. — Будет что племяннику рассказать, почтенный.

***

Пока подручные собирали товар, Хиас’ор сноровисто подготовил яхту к плаванию. Борта отливали красным в лучах солнца, на зеленом парусе красовалась золотая хризантема.

— Сюда много вина не влезет, почтенный, — сказал Ганнон, сидя на корме. — На этой племянник и ходит?

— Нет, господин, на той, — неардо указал на корабль побольше, покачивающийся на волнах неподалеку. А затем, не без гордости, постучал по красному дереву. — А эта для меня, это мой… Молх, как это по-вашему? Надел? Наследство? Честь? В общем, хеавор, самое главное.

Со спущенным парусом яхта пошла по течению реки в сторону моря. Мост, по которому Ганнон переходил из Речного города в Замок, одновременно служил речными воротами: металлическая решетка охранялась и редко открывалась полностью. Она отделяла участок речных берегов Замка и квартала знати от рынка и городских районов на юге. Знакомые стражники моста по сигналу полностью открыли проход для яхты. Судно проплывало между Внутренним садом на восточном берегу и причалами поместий – на западном. Хиас’ор во все глаза смотрел на придворных, гуляющих среди деревьев. Слышалось беззаботное пение птиц. «Как будто и нет того ужаса в нескольких минутах ходьбы от этого райского уголка», — мрачно подумал Ганнон, глядя на Зеленую Стену, пока его спутник наслаждался видом.

Отплыв чуть дальше, они увидели еще одну яхту, тоже из красного кедра, но на парусах – цвета знатного дома. На палубе были молодой господин и его учитель, седой неардо. Наставник махнул рукой и отсалютовал проплывавшей мимо хризантеме на вымпеле. Хиас’ор ответил тем же, они обменялись несколькими короткими фразами на своем языке и рассмеялись. Разойдясь с соплеменником и выйдя в море, виноторговец уверенно поставил паруса и направился вдоль берега на запад – к маяку.

— Ну как поездка, почтенный? — прикрывая лицо от ветра, выкрикнул Ганнон.

— Не поездка, плавание! Великолепно! Думаю, я понравился той даме в голубом платье! — рассмеялся в ответ Хиас’ор.

— Не сомневаюсь в этом. О чем говорили с наставником юного лорда? — поинтересовался асессор. Яхта быстро летела на запад мимо храма и стен внешней гавани.

— Спросил, не скучно ли ему, он ответил, что золото хорошо лечит тоску! А он спросил про тебя, господин! — Неардо перекрикивал шум волн и ветра.

— А ты что?

— Сказал, как есть, что это цорра ботеро, как бы перевести? Вынужденная, но не бесплатная услуга почтенному? Власти? Как-то так. — В голосе торговца не было намека ни на обиду, ни на несправедливость. Ганнон только пожал плечами, «Понять неардо» – так на севере от гор говорили про заведомо безнадежное дело.

После гавани по левому борту стал виден пляж: и без того всегда многолюдный, сегодня он был полон горожан, что пришли посмотреть на цирк, раскинувшийся чуть дальше от берега. А местные уж точно не откажут себе в удовольствии что-нибудь продать или украсть в такой толпе.

Наконец стал виден Маяк. Его вершина, конечно, была заметна издалека, но вот показались и строения Морского Легиона у подножия. Проходя мимо бухты, где стояла на приколе Сцилла, Хиас’ор помрачнел и сплюнул за борт. Ганнон, удивленный таким пренебрежением, полюбопытствовал:

— Разве вы не любите корабли?

— Еще как любим. — Неардо с тоской взглянул на парус. — И Флотилию свою мы любили…

— Ох, прости, почтенный, я не подумал, — спохватился Ганнон. Он вспомнил стеклянный потолок башни Совета, ровесника морского разгрома, и часть последовавшей дани от Почтенных господ южных земель Деоруса, ставших Неардором.

— Да что уж теперь… Столько поколений прошло, а это ваше чудище все плавает… — Хиас’ор погрозил кулаком в сторону бухты.

Остаток пути до Маяка они проделали молча. Как только яхта пришвартовалась у пирса для небольших судов, в их сторону выступили двое легионеров в сине-зеленых морских плащах без гербов и при оружии. Их лица не выражали угрозы, скорее растерянность: они внимательно осматривали необычную лодку, выделявшуюся среди местных пузатых суденышек из светлого дерева, покачивающихся на волнах. Когда Ганнон спрыгнул на пирс, один из Откликнувшихся обратился к нему:

— Ви-Виархато, визрат! — Он сдвинул брови, с трудом припоминая приветствие, но быстро сдался. Хиса’ор закашлялся, сидя в лодке, он наверняка скрывал смех. — Почтенные, вы из посольства при дворе? — Легионер указал рукой на уже собранный парус, на котором он успел рассмотреть хризантему.

— Нет, но мы и правда из замка. Ганнон, асессор, — представился юноша и слегка поклонился. Откликнувшиеся отсалютовали в ответ. За прошедшие недели Ганнон произносил свою должность вслух больше, чем за последние пару лет. Это было ему не по душе. — Мне нужно увидеть Иссура Лизариса, что недавно стал служить при штабе.

— Мда, имеется такой, недавно появился. — В голосе служаки послышалась неприязнь.

— Вы могли бы показать мне дорогу?

— Да, конечно. — Легионер замялся и обратился к напарнику: — Присмотри тут, я быстро.

Тот коротко кивнул. Затем на мгновение задумался и спросил: — Это ведь не лодка из замка? Как бы записать? Или он уплывет?

— Выгонять не стоит, — протянул Ганнон. Он тоже недолго помедлил, размышляя, и продолжил: — Если уж на то пошло, проследите, чтобы не уплыл. Напишите мое имя и должность, хватит вам для отчета.

Откликнувшийся провел асессора через двор, где тренировались легионеры. Очень похоже на тренировки Земного, но еще тут стояли настоящие онагры и баллисты, Откликнувшиеся раз за разом заряжали и разряжали метательные орудия. Кожаные кирасы вместо металлических, мечи короче и шире. Бывать в Маяке Ганнону еще не доводилось, и он неосознанно собирал информацию — это было его второй натурой. Пройдя мимо многочисленных построек из белого камня, асессор и стражник направились к самому Маяку, который загораживал небо. Когда Ганнон задрал голову, чтобы разглядеть верхушку, сопровождавший его легионер самодовольно усмехнулся.

Пройдя сквозь портал в невероятно толстых стенах, они оказались в удивительно тесном пространстве: всюду были полки со свитками и стопками листов, деревянные лестницы – где-то винтовые, где-то с пролетами – соединяли комнаты и этажи. Ганнон изо всех сил старался запомнить извилистую дорогу, которой его вел спутник, но толку от этого не было никакого. Он пытался считать лестницы, пока поднимался, но несколько раз они шли и вниз, причем высота этажей каждый раз отличалась.

Наконец, мужчины вышли в просторный каменный коридор с высоким потолком, в конце которого даже были видны пробитые во внешней стене окна. Камень здесь был уже значительно тоньше, лучи света из многочисленных узких окон подсвечивали витающую в воздухе пыль. Коридор был настолько широк, что представлял собой, по сути, настоящую залу, так его и использовали: деревянные стеллажи служили перегородками, между ними сновали писцы и Откликнувшиеся. Сопровождавший указал Ганнону направление и отправился восвояси.

За одним из столов над свитками корпел Иссур. Увидев Ганнона, он немало удивился, но был рад отвлечься. Лизарис сдвинул пергаменты в сторону и указал пришедшему на свободный табурет. Юноша присел, огляделся по сторонам и заговорил:

— Доброго дня, Иссур. Как ты тут?

— Хорошо, спасибо. Тренировок все меньше, а свитков все больше — не думал, что буду скучать по береговой муштре! А что там у вас, что привело сюда?

— В замке произошло… кое-что. — Ганнон помедлил. — Рассказывать пока нельзя, но, думаю, ты скоро об этом услышишь.

— Ну, Виннар с этим разберется, он же стражник.

— Да, — Ганнон с улыбкой кивнул, — но нам нужна твоя помощь, кое-что из ваших записей.

— Хорошо. — Иссур задумался и насторожился. — А почему не обратиться к командованию? Почему ко мне?

— Дело требует тишины, тут нужны свои люди. Не просто же так королева хлопотала за тебя. Понимаешь?

Иссур резко выпрямился на стуле и хлопнул ладонями по столу, заставив собеседника отшатнуться.

— Так вот откуда эти перешептывания! — Откликнувшийся слегка покраснел, несколько розовых пятен появились на щеках и скулах. — Это из-за вас на меня тут косо смотрят?

— Разве… тебе не давали знать об этом? Служанка или даже она сама?

Иссур отрицательно помотал головой. «Странно, очень странно, — подумал Ганнон, — Может, не было времени?..» Вслух же он произнес:

— Так или иначе, не буду просить ни о чем, что поставило бы тебя в неловкое положение. Мне нужно понять, сколько подземных сейчас в городе и сколько из них прибыли в этот Прилив.

— Это… должно быть не сложно. — Иссур встал и потер пальцами виски. — Их всего несколько сотен в ротации, ротаций – три. — Откликнувшийся подозвал нескольких слуг в одеяниях цвета пергамента и отправил за нужными записями.

— И еще: ты не знаешь легионера в летах, немного сутулый, волосы черные с сединой, на подбородке шрамы, будто от ожогов? — Ганнон припомнил черты странного гостя Коула.

— Сутулый, тоже подземный?

— Нет, кажется, Земной… Но ты говорил, они носят в городе и старые плащи.

— Ахах. — Иссур рассмеялся и с сочувствием взглянул на собеседника. — Земных-то побольше будет. Герб?

— Нет. — Ганнон помрачнел, понимая нелепость своего запроса. Иссур только развел руками.

— Ну, у каждого Подземного и правда сохраняется и старый плащ, — добавил легионер без особой надежды. — Я поспрашиваю.

Ганнон благодарно кивнул и осмотрел стопки свитков и книг, громоздящихся на столах.

— Не ожидал увидеть здесь столько писарей. — Он обвел руками помещение. — Чем вы тут занимаетесь?

— О, на самом деле, это интересно! — Иссур оживился. — Оказывается, здесь собраны все записи об урожаях и грузах из Колоний со времен… да чуть ли не с самого начала. Надо смотреть, сколько и когда собираются везти, чтобы кораблей хватило и никто не остался без охраны…

— У вас тут записи об урожаях?

— Да, так сложилось. Раньше Торговая Стража работала на гильдии, которые возили грузы для благородных господ до Клича…

— Клича?

— Ну, мы же От-клик-нувшиеся. — Иссур усмехнулся и коротко отсалютовал. — Потом мы стали служить Избранникам и дела гильдий потихоньку слились именно с Морской Стражей, ну, с Легионом тогда уже… — Знакомое сочувственное выражение показалось на лице Откликнувшегося. Он вздохнул и продолжил уже медленнее: — Но сейчас я собираю кое-что для младшего Тхаласса.

— Того, что вел Сциллу?

— Ага, для него. Скоро ему идти на Трибуну с отцом, двор приехал, Сцилла приплыла. А вот и он, помянешь демона… — Иссур заметно напрягся: он аккуратней разложил несколько свитков и убрал кудри со вспотевшего лба.

По коридору шествовала настоящая процессия: множество слуг, несколько Откликнувшихся с гербами и с десяток – без. Во главе шел высокий молодой человек с темными волосами, перехваченными тонкой золотой лентой на лбу, застежка плаща – тоже из золота – изображала огромный корабль. «Дом Тхаласс, Бойся чудовищ, — машинально проговорил про себя Ганнон. — Значит, наследник, которому впервые доверили серьезное дело, скоро прибудет ко двору. С этим можно работать, заодно и Иссуру поможем», — продолжал размышлять асессор в ожидании процессии, смотря то на одного Откликнувшегося, то на другого.

Оказавшись возле стола Иссура, молодой капитан отвлекся от разговора со свитой и приготовился уже обратиться к нему, но тут заметил поднявшегося на ноги Ганнона. По лицу Тхаласса пробежало замешательство, которое он быстро постарался скрыть. Необычная одежда Ганнона точно выдавала персону достаточно важную, чтобы проявить уважение, но недостаточно – чтобы сразу понять, кто это, Молк возьми, такой. С осторожностью, понятной для человека, только что получившего большую ответственность, наследник коротко отсалютовал и вежливо представился:

— Виссор Тхаласс, Морской Легион, Сцилла. С кем имею честь?

— Ганнон, асессор его Величества. — Юноша поклонился и сразу перешел к делу: — Вы, разумеется, слышали о произошедшем и понимаете важность ситуации? — Он смотрел на Тхаласса серьезно, усмехнувшись про себя: «Пусть потренируется перед трибуной в Тронном зале».

— Мы, — Виссор оглянулся на приближенных и, не найдя поддержки, продолжил: — конечно. Наша верность и содействие на стороне его Величества.

— Превосходно. — Ганнон улыбнулся и присел, указывая на еще одно свободное сидение. Тхаласс смешался, припоминая этикет, но потом просто двинулся в сторону табурета, взбаламутив расступающуюся свиту, как песок в луже. Дождавшись, пока он сядет, Ганнон продолжил: — Этот талантливый юноша, — он указал на Иссура, который все еще стоял, поглядывая на остальных Откликнувшихся, — да садись же, — снисходительно поторопил его асессор, — их Величества лично просили о его участии и помощи. Капитан Виннар также одобряет кандидатуру.

Виссор вдумчиво посмотрел на Иссура, замершего, словно статуя, затем – на Ганнона.

— Юный Лизарис в вашем распоряжении, господин. Мы рады помочь Двору в разрешении этого неоспоримо важного дела, — медленно проговорил он, подбирая самые обтекаемые формулировки.

— Благодарю, — произнес юноша. Кровь бурлила от восторга. Перед ним стоял тот, кто в будущем станет одним из самых влиятельных людей Деоруса, но сейчас команды раздавал Ганнон. Он чувствовал себя акулой среди мальков: все же Коул умел ковать себе инструменты. — Мы как раз дожидались слуг с нужными свитками.

Виссор молча кивнул и собрался уходить, но все же решил оставить последнее слово за собой и бросил через плечо:

— Лизарис, я жду твоего доклада: сперва по новому делу, конечно, а затем – и по всему остальному.

Иссур безмолвно смотрел вслед удалявшейся колонне, а затем воззрился на Ганнона. Взгляд его выдавал то же изумление, с каким сам Ганнон наблюдал усмирение кастелянши Виннаром. «Глядишь, и я что-то умею», — подумал асессор, и эта приятная мысль и кураж игры ненадолго согрели его. Но тут же вернулись воспоминания об ужасе в Дубильне, и холодный, тяжелый ком снова занял свое обжитое место в районе желудка. Юноша сидел молча, постукивая пальцами по столу, пока его не вывел из отрешенных размышлений вернувшийся слуга. Иссур с тревогой смотрел на асессора: видимо, выражение лица его было мрачным.

— Хм, Ганнон, здесь списки вернувшихся в этот Прилив.

— Да, да, спасибо. Я могу взять их ненадолго?

— В принципе нет, но после разговора с Виссором, наверное, да, — протянул Иссур.

Ганнон пробежал глазами по списку: имена, возраст, отношение к Земному дому, ни одного с собственным девизом, все молодые, похоже, и вправду опасная служба.

Несколько слуг наследника откололись от свиты, развернулись и пробежали мимо, внимательно глядя на Ганнона.

— Бегут узнавать, кто, Мархокар его сожри, такой асессор, — усмехнулся Ганнон. — Должность невеликая, но в сочетании со слухами о твоем фаворитизме, — Иссур при этих словах скривился, — вопросов не возникнет, — хмыкнув, завершил юноша.

***

Вернуться на Речной рынок тем же путем было проще, чем высаживаться во Внутреннем саду замка, ведь доступ туда был далеко не у всех придворных, что уж говорить о слугах. Швартуясь, Хиас’ор спросил:

— Как прошло в Маяке? Ты, господин, такой уставший вышел, побоялся спросить.

— Да дольше выход искал, чем дело делал, — усмехнулся Ганнон.

— После такого дня не помешает выпить, — протянул неардо, — то вино, что купил: не дрянь с гор, а хорошее — осталась только пара…

— Прости, почтенный, до конца этого дела еще далеко, — мягко прервал его асессор.

Неардо развел руками и поклонился: ему тоже пора было возвращаться к своим заботам.

— Боги в помощь, Хиас’ор, — сказал Ганнон на прощание, а сам направился в сторону замка через рынок, кожей ощущая, как изменилось настроение среди прилавков. Было еще светло, но над городом как будто сгустились сумерки. Стражников уже не было видно. Мрачная тишина лишь иногда нарушалась приглушенными разговорами — люди не желали быть услышанными, но все же обрывки фраз можно было различить: «Клика», «священники мертвые!», «резня». Толстые стены замка не очень-то хорошо сдерживали слухи.