Путь мага: Выбор, Долг, Любовь

Часть Вторая: Мой Долг Глава 1. Новое лицо

Я долго находился в небытии, и периодически мне казалось, что я проснулся — я чувствовал плеск волн, тепло человеческого тела, слышал крики чаек. Но не мог пошевелиться, а мои мысли были примитивны, и я ничего не понимал. В эти моменты пробуждения меня охватывало сильнейшее чувство безнадежности. В какой-то момент я окончательно проснулся, и почувствовал разрушение, которое царит во мне. Я размок, долго находясь в воде. Помимо чувств, у меня появились и более сложные мысли. В моих руках больше не было Арны, хотя тогда я с трудом вспоминал кто она такая. Я лежал на спине и не мог даже открыть глаза, хотя я, определенно, не спал. Несколько дней я не мог заснуть, и все это время потратил на попытки пошевельнуться, но у меня ничего не удалось. В какие-то моменты, я чувствовал, как мое тело бьется обо что-то твердое, но боли не чувствовал, только глухие удары. Я двигался то быстрее, то медленнее, то приставал к каким-то берегам, которые очень хотел видеть, но никак не удавалось поднять веки.

В какой-то момент меня выкинуло на песчаный пляж, и намертво приколотило к двум камням, так, что море больше не могло волновать меня. Первое, что я услышал, была такая знакомая мне лассонеская речь.

— Тащи, давай, оно еще может пригодиться, видал какое!

— Да, обычное!. Проклятье, оно воняет!

Голоса были грубые, это были, безусловно, рыбаки, которым я попался на глаза. Зачем им был нужен я, и почему они говорили обо мне как о неодушевленном предмете среднего рода, я на тот момент не понимал.

— Стойте, бездари. Отдайте его мне. Вам что дерева не хватает, что вы из моря его тащите?

Этот голос был уже куда интереснее предыдущих двух — четко поставленный, властный. Это был не начальник порта, и не кто-то кого рыбаки уважали. Это был колдун, ошибиться невозможно.

— Заплати, если хочешь, — грубо бросил один из мужиков. Знал колдуна и не боялся. Это обнадеживало.

— Да, ты вроде всегда платишь за вещи, которые тебе нужны.

— Вот мешочек золота, здесь пятьдесят монет. За эти деньги вы мне дотащите его до башни.

Пятьдесят монет — деньги приличные. Но работорговлей занимались в основном пираты и инголдийцы, и я продолжил ломать голову, зачем я потребовался этому человеку. Выговор у него был Лассонесский, с характерными ударными гласными.

Меня волоком тащили по камням, причем довольно долго. Во мне начали просыпаться ощущения боли, и я чувствовал, как пятки ноют, от постоянного трения о каменистую дорогу. Чувства вскоре обострились до предела — я все слышал, чувствовал тончайшие запахи, и даже немного запах магии, чувствовал даже грубость человеческих рук, которые волокли меня. Это состояние меня раздражало еще больше, чем безвольное плавание по морю, и бесконечные крики чаек. Меня дотащили до башни, и безжалостно кинули на камни, отчего я невольно вскрикнул.

— Кто кричал?

— Это что, бревно кричало?

До меня не сразу дошло, что это была первая удачная попытка хоть как-то пошевелить мышцами или издать какой-то звук. Но как я не пытался, повторить это у меня не получалось. Я понял, что по какой-то причине имею форму бревна. Двое, что меня тащили, в панике побежали обратно, и им в след доносился радостный смех колдуна.

— Ну что, мой неумелый чародей, надеюсь, вы уже проснулись, и слышите, что я говорю. Жаль, я не могу узнать вашего имени, но меня зовут Ког. Я житель этой башни, которую вы, наверное, скоро сможете увидеть. Прошу вас.

С этими словами он взял меня в охапку и потащил куда-то, а куда, я не видел. Нужно признать, что сила в нем была неимоверная — двое мужиков едва тащили меня волоком, а он вот так взял, и понес меня по лестнице наверх. С каждой ступенькой запах магии вытеснял все остальные ощущения, и я мог чувствовать только ее.

— Вот так будет лучше. Попробуйте что-нибудь сказать.

Я честно попытался, но получилось невнятное мычание.

— Замечательно. Я слышу, вы очень хорошо стараетесь. Через пару деньков Ваш прекрасный голос озарит стены этой мрачной комнаты. А пока тренируетесь в извлечении звуков из своего одеревеневшего тела, решите один важный вопрос. Сможете ли вы оплатить работу мастера, что сделает из бревна человека? Это важно. Ведь из дерева вы должны превратиться в человека, а это весьма сложно сделать без посторонней помощи.

И откуда мне взять деньги? О каком мастере он говорит?

Спустя двое суток беспрерывных попыток у меня начало получаться выговаривать слова. По ночам колдун кидал в меня подушками, что бы я прекратил мычать, но мне очень нужно было с ним поговорить, и я не прекращал стараться. И утром третьего дня у меня начало получаться говорить по слогам, а затем и еще лучше.

— Ну, мой неопытный колдун, скоро вы мне расскажете, какое идиотство подвигло вас превратиться в бревно.

— Я не специ… ально. — слово было трудное и мне пришлось разделить его на две части.

— М-м. Вам приснилось, что вы дерево, а проснулись вы уже в таком плачевном состоянии? Или вы купались и хотели продемонстрировать своим товарищам свою непотопляемость?

— Скорее второе. Но не совсем так, — никакого выражения в моих словах не было, они были произнесены монотонно и размеренно, поскольку каждый звук давался мне с трудом. — Где я?

— Знаешь, все те, кого я захватил в плен в бессознательном состоянии, задавали мне именно этот вопрос в первую очередь. Глупо донельзя. Какая разница — главное ты жив, и добрый Ког позаботится о тебе.

— Это радует.

— Не слишком радостный голосок, но учитывая, что у тебя нет рта, очень даже ничего.

— Ког, я тебя не вижу.

— Конечно, потому что у тебя нет глаз. То, что ты разговариваешь, это магический нонсенс. Есть существа, которые могут производить организованные звуки, не используя голосовых связок. Но вот с глазами так не получается. Ты можешь ощущать меня, слышать мои шаги, но пока у тебя нет глаз — увы, увидеть огромное пятно от штара на моем любимом желтом балахоне у тебя не выйдет. А н не отстирывается! — он помолчал немного, словно задумался, — Ты какого пола?

Я сначала не понял вопроса, поскольку никогда не возникало необходимости на него отвечать — все и так всё видели.

— Ты не подумай, я слышу, что голос мужской. Но, учитывая, что голосовых связок нет, то и произношение может быть любым.

— Я парень.

— Это хорошо. Не люблю колдуний, которые превращают себя в бревна. Мужик как дерево, это еще ничего, но если женщина, то пиши пропало.

— Так что там у тебя с платежеспопсобностью? Хочешь стать человеком.

— Хочу, ясен пень, но карманов бревну не пришил, так что с деньгами туго.

— Это хорошо. То есть плохо.

— Ког, я обещаю, что смогу отдать деньги за работу скульптора. Только не сразу.

— Пользуешься своей беспомощностью и добротой дядюшки Кога. Я, пожалуй, оплачу работу по твоему телу. Скажи, но чем тебе не нравится существовать в виде дерева? Вроде же не плохо…

— Ну с ногами оно всяко поприятнее, — буркнул я. Надеюсь внешность у меня будет не такая как прежде?

— Я бы сказал, вероятность того, что скульптор вырежет тебе такое лицо, какое у тебя было, очень мала, так что не переживай. Другой вопрос, какого рожна ты стал бревном… и почему хочешь изменить внешность?

— Хорошо. Но эта история… Как тебе сказать… Не логична.

И я стал лгать, почти на каждом слове. У меня все получалось как-то само собой — я прибыл в Кальгон, где бесплатно сел на «Коготь», сумел спастись из лап чудовища, Дошел до Турентула пешком. Затем сумел наняться на «Возмездие», которое без приключений направилось в Драгорию, на помощь бунтовщикам, но нашел их поверженными. Вместе с некоторыми из людей Калгрениэр мы выбрались из Хайринта, и направились мстить Калентренору, который и сбросил меня с мыса Хайнетл.

— Что и говорить, лгать вы не умеете совсем,

— Как это не умею, нормально вру. Я рассказал то, что мог рассказать — дальше не проси.

— Не, ну ты не обижайся, враньё сносное, но я-то тоже кое чего понимаю в жизни, не даром свой хлеб ем. Часть рассказа верна. Я знаю про речное проклятие, знаю про шхуну «Возмездие», хоть и не понимаю, как вам удалось наняться на нее без рекомендаций. Знаю так же и про восстание в Драгории. Скажу вам, что шхуна «Возмездие» месяц назад причалила на западе острова Ласса, и привезла с собой более пятисот человек, что рассеялись по деревням и селам вблизи Наторнета. Только мне не нужна половинчатая правда.

— Полная правда большого значения теперь не имеет.

— Назови мне хоть имя, о то я не знаю, как мне обращаться к тебе.

— Гол Одан, — ответил я, а подумав, добавил, — но теперь меня будут звать Эсториоф.

— Вот и хорошо, многое встает на свои места. Вы, в некотором роде, известны. В определенных кругах.

— То есть ты работаешь на короля, — тогда все внутри моего деревянного тела сжалось, я страшно испугался, что прошлое вновь вернется. Я был уверен, что если мое имя узнает король, то сопоставить несколько фактов будет несложно, и меня тут же казнят. Но самое страшное, это будет смотреть в глаза Агетеру Кальгону, которого я предал, и дочь которого не смог уберечь от смерти.

— Да, в некотором роде. Все мы работаем на короля, а король работает на нас. Две равные по силе структуры — страна и ее король.

— Нет, я не про это, — я уже почувствовал, что не дает магии в стенах вырваться наружу. Это были горсти земли, аккуратно разложенные около стен этой комнаты, — ты придворный маг. И Арна Кальгон спрашивала твоего совета о том, как усмирить магическую силу, не дать ей порвать меня на части.

— Да, действительно. Ты оказался очень смышленым даже в деревянном состоянии. То есть эта нахальная девчонка решила использовать тебя в своих целях?

— Не говори так. Она мертва.

— Я все думал, когда же она выберет себе противника не по зубам. И этим противником оказался Калентренор? М… Жаль. Королевская династия Эстеров Смелых, я боюсь, прервана. Но что самое интересное — ведь… в свое время Калентренор успел весьма сильно насолить роду Кальгон. Это было еще во времена…

— Подожди. Я хочу взять с тебя слово, что ты никому не расскажешь о моем прошлом. Гола Одана больше нет.

— Понимаешь ли, имя, которое тебе дали при рождении, это не просто набор букв. Конечно, молодежь мало знакома с языком древних. Но даже в буквальном смысле твое имя это еще не все. Чтобы уничтожить имя, нужно уничтожить дух. Эсториоф красивое прозвище, и если ты его сам себе придумал, то ты, должно быть, знаешь диалекты второй эпохи.

— Читал «Неллион в картинках».

— Ну многние и того не знают… У тебя не получится до конца порвать с прошлым, до тех пор, пока ты не выяснишь некоторых очень важных вещей, и не найдешь новый смысл жить. Просто влачить существование — это… пиши пропало. А ты не глуп, поэтому подумай хорошенько, чего ты хочешь от своей новой жизни. И смотри, что бы в ней не участвовали персонажи прошлого. Что? Остается только уехать в маленькую деревеньку и копать грядки. Например, куда-нибудь в центр острова, что-нибудь вроде Шарла?

Он знал где я родился, значит копал под меня. Мне стало не уютно.

— Более того, тебе придется забыть, кто твои родители. Забыть о служении богам, поскольку боги даровали нам память, и при каждой молитве будешь вспоминать куски своей жизни. Придется больше никогда не видеть своей стихии, моря, потому что оно будет навевать хорошие и плохие воспоминания об абордаже, и знаменитом ныне мертвом пирате из Ширианского моря. Послушай, мой дорогой мальчик, если хочешь найти смысл в жизни, попробуй исправить то, что делал не так. И все будет хорошо. Как говорил Волрон творец — делай, что должен, и будь что будет.

— Я знаю, что мне нужно. Я должен поступить на королевскую службу.

— По-моему, ты меня не совсем понял. Как говорят уже произошедшие с тобой вещи, казарменная муштра не для тебя.

— Хочу быть магом, — я уже настолько рвался в бой, что покачнулся и с грохотом рухнул на пол, из чего я сделал вывод, что был прислонен к стене.

— О, я вижу, что ты мечтаешь исправить ситуацию с дезертирством? Похвально. Я рад, что ты осознаешь свой поступок как предательство. Только прошу тебя, не ставь себе в вину смерть принцессы. Она с детства искала где бы сложить свою буйную голову.

— Когда приедет скульптор?

— Вообще моя башня находится в не самом доступном месте, и добраться сюда сложно. Поэтому я повезу тебя в Аброт. Ох, ну и цены же в этом городе, ну просто сборище воров, но есть у меня там одна хорошая знакомая, которая может сбавить цену, если я очень попрошу.

— Я все верну.

— Вернешь — хорошо, не вернешь — и ладно. В конце концов, могу я иногда делать добрые дела просто так? Добро пожаловать на остров Керза, лучшее место во всем Неллионе!

В связи с отсутствием зрения, не могу судить, сколько времени прошло до того момента, как Ког снарядил лодку и отправился в Аброт. Не смотря на свою силу, он не слишком хотел напрягаться и меня всюду таскали разные люди, неизмено получающие от Кога приличные деньги.

— Вот он. Сруб Драгорийского синего дерева, известного как Гра. несколько лет плавал по морю. Думаю, что из него должна выйти неплохая статуя, сказал колдун, после того как меня внесли в помещение, пахнущее свежими опилками.

— Дорогая работа. Ког, в последний раз тебе пришлось выплачивать долг за свои амулеты целый год — ответил колдуну женский голос.

— Шесси, я могу заплатить сейчас. У меня, на данный момент весьма и весьма много денег.

— Зачем тебе это нужно? Опять твои магические причуды?

— Шесси, дорогая. Назови цену, за которую ты готова вырезать из этого куска дерева то, что я просил. При этом, прервав все свои заказы.

— Шестьсот.

— Так мало?

— Шесть сот слитков инголдийского золота. Я ведь знаю, что именно столько хранилось в кургане Хастарига, а совсем недавно ты рассказывал о том, как ловко сумел оттуда выбраться. Затупись мой нож, если ты оттуда ушел без этих сокровищ.

— Там было всего пятьсот тридцать четыре слитка. Может, на том и сойдемся?

— Ког, ну тебя! Зачем мне проклятое золото? Я для красного словца сказала…Тебе это для чего нужно?

— Это моё дело. Но только тебе я могу доверить вырезать человека, неотличимого от живого.

— И как он должен выглядеть? Или ты доверяешь моим вкусам?

— Как тебе сказать. Вообще наплевать. Главное — длинные сильные пальцы. Все остальное, в общем, не так важно. И оставь место для глазных яблок.

— Ты будешь оживлять его? И что это будет? Развлечение для принцесс?

— У короля нет дочерей, это для принцев… Да уж, так себе шутка…, это прото эксперимент. Это нужно только мне и никому больше. И помалкивай об этом, ладно? — Ког похлопал по мне, обозначая, что эти слова сказаны были не только для Шесси.

— Работа не быстрая. У меня есть месяц?

— Хоть два, главное качество, — усмехнулся колдун, — будут непредвиденные расходы, пиши, всё сразу покрою.

Так я попал к этой странной женщине скульптору. Непосредственно к вырезке моего тела она приступила лишь спустя два дня, видимо, занималась эскизами.

Как это ни странно, боли от прикосновений ее ножа я не чувствовал, лишь приятное покалывание. Она постоянно что-то напевала, когда работала, и прерывалась только на обед и сон, и каждый раз, когда она откладывала нож в сторону, перед тем как лечь спать, она гладила меня руками, мягко и нежно, как мать может ласкать своего ребенка. Безусловно, в ее пальцах была магия. Но не такая, которая была во мне, или Коге, или погибшем в подземельях Калентренора Ире. Это была простое, теплое, нежное волшебство любви к своему делу и творению, магия благословения Семи великих на то, чтобы она трудилась, принося своим трудом добро, в высшем понимании этого слова.

Каждый день она усердно молилась — перед работой и перед сном. Меня поразило это, ведь, не смотря на усталость или порезанные пальцы, или на то, что к ней в мастерскую ломились люди с новыми заказами, она ни разу не забывала о Боге. И за то время, которое я провел в ее теплых руках, я проникся к ней невероятным уважением и любовью. Если бы боги распорядились со мной так же как с ней, я был бы куда более счастлив, чем сейчас, когда я оказался без тела, без возлюбленной, без любимого занятия. Только теперь я понял, откуда взялась та безнадежность, с которой я провел так много времени, плавая по морям. Просто я не умею ничего делать, кроме как сражаться. Да и сражаться, как показала практика у меня не очень-то и выходит. И если Шесси — творец, то я всего лишь животное, умеющее драться. Животное, которое должно было умереть еще в детстве, но благодаря удачному стечению обстоятельств, словно приобрело иммунитет к смерти.

— Ну, милый, каков ты у нас получился? Нет, дорогой, шрам на груди тебе ни чему. Толон всемогущий, что это? Как это попало так глубоко в древесину?

Ее манера разговаривать с собой меня увлекала, было ощущение, что она общается с живым человекам, вырезая из дерева свой идеал. Но в этой фразе содержалось не просто разговор с творением — она что-то нашла во мне, что-то, чего не бывает в обычном драгорийском синем дереве. Это меня взбудоражило, и я, не видя происходящего, качнулся вперед, и с невероятным грохотом упал.

— Дурачок, что ты делаешь? Ты решил лишить меня моей зарплаты? Хотя, что с деревом Гра будет? Лучше, чем падать, скажи, что в тебе делает этот металлический флажок? Он словно был приколот к твоей одежде… — она подняла меня и любовно погладила место, где нашла эту заколку.

Я не сразу вспомнил, откуда она у меня, а когда покопался в глубинных подземельях памяти, вместо мыслей, одолевающих меня и день и ночь, меня накрыли воспоминания. Ну конечно, этот флажок с экзамена по военной тактике. Он, вечно приколотый у меня на груди, вновь вручил мне в руки то, от чего я отрекся.

— Когда я буду сдавать работу, то флажок оставлю себе. Будет что-то на память.

Как мне хотелось заговорить с ней, рассказать, что со мной произошло, хотелось увидеть ее. Но глаз у меня не было, были только ощущения, а говорить мне Ког не велел. И в тот момент я вновь смог заглянуть за грань. Нет, я не обрел глаз в понимании слепца, который мечтает прозреть. Я всего лишь увидел магические потоки — но этого было достаточно, чтобы понять, как выглядит Шесси. На вид ей было около тридцати, круглое лицо, обрамленное платком, видимо, чтобы деревянная стружка не попадала в волосы, живые глаза, и светящиеся от магии руки. Я вдохнул запах, потоки энергии направились в меня, и я выпал из-за грани. От разочарования в краткости этого момента мне захотелось плакать, а было нечем.

Эти дни моей жизни я чувствовал себя, словно лежу в колыбели с завязанными глазами, ощущая мир, как уже взрослый человек. С одной стороны, это было ужасно — по прибытии в столицу острова, я привык к самостоятельной жизни, и даже в академии из нас готовили людей, которые подчиняются только приказам короля, и должны были сами принимать правильные решения в трудный момент. Но если заглянуть с другой стороны, это словно возвращение в детство — тебя ласкают, гладят, любят. Никаких сложных решений и крутых поворотов в жизни, никакого вранья, поскольку нет ситуации, в которой оно могло понадобиться.

Так прошел месяц, и я это знал только потому, что Шесси отмечала дни работы, и постоянно разговаривала с собой. И больше всего мне нравилось, то, что я мог знать, когда время вставать, когда время спать, и вошел вместе с Шесси во временной режим.

— Ну вот и все, милый, пора тебя отдавать. Знаешь, я часто привязываюсь к своим творениям, будь то амулет, или рама для картины. Но к тебе почему-то у меня особенное отношение.

О том, что пришел Ког я узнал несколько раньше Шесси, от него пахло магией. Ког привёз целый сундук с золотыми монетами, но мастер взяла совес не много.

— Эй, сундук вообще-то тяжелый, я что, зря его тащил? — возмутился колдун, — как мне тащить его обратно.

— Ты что-нибудь придумаешь, — улыбнулась Шесс.

— Ну ты смотри, если что-то надо, я всегда готов помочь, — Ког положил меня на плечо, словно я ничего не весил, и понес прочь из Аброта, которого я так и не увидел, целый месяц, пробыв в нем.

На этот раз колдун не стал держать меня в тепле и сухости, а сразу затащил на верхнюю площадку башни, где и закрепил цепями. У меня появились нехорошие подозрения, что с помощью этих цепей он обычно держит здесь далеко не деревянных людей, а самых, что ни на есть, настоящих.

На третий день моего неимоверно скучного пребывания на свежем воздухе пошел дождик, и Ког впервые за это время посетил меня.

— Ну, наконец-то! — Маг был крайне взволнован, и его голос совершенно потерял привычные язвительные нотки, — мне удалось вызвать настоящую грозу. Долго же пришлось помаяться, в месяц тайн дождя не допросишься!

— Подожди, я не хочу, чтобы в меня била молния, я же сгорю!

— Это пришлось бы делать в любом случае. Нам нужна энергия. Где ее, по-твоему, взять? Молния — отличная возможность сделать то, что я хочу. Сейчас, подожди. Тебе повезло, что ты не видишь того, что я делаю. Но я тебе расскажу, потому что ты неминуемо станешь моим учеником, а такие вещи знать надо. Я сейчас держу в руках два глаза. Мне пришлось вырвать их у одного из моих пленников, а его, из жалости, убить, но это не так важно. Важно то, что в момент превращения эти глаза станут твоими, должны будут приобрести цвет, структуру, магические свойства твоих собственных глаз. По крайней мере, так написано в книге Гартона второго.

— Ког?

— Да, я внимательно слушаю.

— Я понимаю, что мой вопрос звучит глупо, но ты делаешь это впервые?

— Что конкретно? Вставляю чужие глаза? Нет, что ты. Я экспериментировал с некоторыми людьми, вставлял им глаза животных, но у меня ничего не вышло.

— Нет, я не совсем это хотел спросить. Скажи, ты впервые делаешь из дерева человека?

— Ну, оживить неодушевленное очень просто, я бы сказал, что эта магия крайне примитивна, и заставить тебя плясать я бы мог и не прибегая к таким сложным процессам. С тобой дело обстоит иначе. Такой шанс для мага выпадает один раз в жизни, а зачастую никогда не выпадает. Ты просто не представляешь, что значит получить в ученики чистую магическую сущность, будь она в форме дерева или камня. Поэтому я отдал тебя Шесси. Я знал, что только она может справиться с подобной работой.

— То есть ты не знаешь, как это делать?

— Что значит «не знаю»? У меня есть книга, причем подлинник первой эпохи, то есть она была написана еще до прихода Толона. Она содержит все необходимые указания, правда по поводу каменной сущности. Но ты почему-то превратился в дерево. Интересно, почему?

— Наверное, потому, что мне нужно было плавать даже в таком состоянии.

— Весомый аргумент. Но это не мешало тебе превратиться в камень. Ты бы утонул, а спустя лет пятьсот тебя непременно кто-нибудь вытащил.

— Кто-нибудь, но не ты.

— Это интересные рассуждения. Похвально, что ты так думаешь. Ну, в общем, отвечая на твой вопрос: ты считаешь меня теоретиком, а я практик. Если бы я не был уверен в знании, которое здесь изложено, я бы никогда не догадался, ты ли передо мной, и не приказал бы доставить тебя в башню.

— Как ты вообще различил во мне что-то иное кроме дерева?

— Сейчас, подожди… Раз и два, прекрасные фиолетовые глаза Шана Орегонтрондского. Знаешь, я сначала хотел вставить тебе женские глаза, у меня еще оставалось несколько пар, но где-то вычитал, что они могут хуже структурироваться. Вообще глаза, это самое интересное, если вставить разные…

— Ты не ответил на мой вопрос.

— … то в магии человека будут бороться две сущности и вскоре он умрет. Вообще, Эсториоф, если в твоем распоряжении будут пленники, чью жизнь ты не будешь ценить, вырывай у них глаза, и клади их в банку с вываренным маслом горрианка. Когда в твоем владении столько носителей энергии, ты можешь ставить феноменальные эксперименты.

— Ког, я задал тебе вопрос. Как ты узнал, что я не дерево?

— А если продолжать тему магически важных вещей, неплохо иметь кости запястья, и вообще всей руки. Конечно, многие заявят, что это попахивает неуважением к мертвецам, но ведь врачи вскрывают трупы, чтобы узнать устройство тела, и художники тоже…

Я понял, что не дождусь ответа, и прекратил попытки узнать, в чем именно было дело. Ког бегал вокруг меня, судя по звукам что-то чертил мелом на мокрой каменной площадке. Пару раз споткнувшись о цепи, которыми я был прикован к башне, он выругался так, как даже на «Дрянной принцессе» никто не выражался, а пираты вообще народ, любящий всякую брань.

Вскоре я почувствовал, как усиливается ветер. Ког прекратил говорить и только ускорил действия по приготовлению сложного ритуала. Он дважды обливал меня холодной водой, дважды кипятком, потом обмотал меня какими-то нитями, приговаривая какие-то заклинания. Вскоре ветер усилился невозможно, и Ког несколько раз вовсе валился с ног от неожиданных порывов, и брань с каждым разом становилась все более сложной и изощренной. С разных сторон доносились отголоски грома.

— Сейчас мой мальчик, сейчас, осталось немного. Такого ветра давно не было, неправда ли? Надеюсь, что вблизи нашего острова не оказалось неосмотрительных капитанов! — Ког рассмеялся, словно разбойник, чувствующий приближение наживы, — Да, и я забыл тебе сказать, молния будет бить не в тебя, а в меня! Я должен буду передать ее энергию уже в магическом виде, и если мне не хватит мастерства, мы оба умрем! Но я знаю, что это прекрасно, умереть, пытаясь сотворить жизнь, обуздать магию, доказать, что секреты не утеряны глубоко в первой эпохе, что колдуны не стали слабее или глупее, а их ученики не прекращают превращаться в непонятно что, не умея совладать с силой! Знаешь, я даже позволю себе одну вольность, такую, от которой эта книжка истлеет. Твоя магия создала меч, который я нашел воткнутым в тебя. Меч, чье имя ты себе присвоил, Эсториоф, и я использую его, чтобы влить в тебя жизнь! Смотри, Миста и завидуй!

Меня качало из стороны в сторону, от ветра, цепи звенели, и все это напоминало конец света, описанный по окончанию третьей эпохи, когда порвались цепи Агаша, и земля разошлась по воде, создав те материки, которые сейчас есть. Наши цепи пока держались, но с большим трудом. Ког мне чуть позже рассказал, что в его руках был стакан с главным варевом, которое в момент удара молнии он должен был выплеснуть на меня. Собственно, так и должна была происходить передача живительной магии в мое тело, но Ког почему-то испугался. После первой молнии ничего не произошло, и я услышал, как колдун перекувырнулся, увертываясь от молнии, которая попала в одну из пяти цепей, от чего последняя разлетелась на звенья, и я сильно накренился.

— Проклятье в чем дело, Ког?

— Все в порядке, я еще ничего не упустил. Это не так просто, имея возможность увернуться, подставиться под молнию! Сейчас!

Вторая молния не потребовала от моего будущего учителя способностей в акробатике, поскольку ударила с другой стороны площадки, разбив еще одну цепь, отчего я совсем потерял равновесие.

— Сейчас, сейчас. Нужно подождать. Это какие-то неправильные молнии. Ты должен был уже превратиться в пепел, поскольку молнии все равно, где путешествовать, по воздуху или по металлу!

Я почувствовал на себе вязкую жидкость, лезвие Эсториофа, и огромную силу, идущую в меня. Уже через мгновение я открыл глаза, и обнаружил себя совершенно голым, лежащим на мокрой, холодной смотровой площадке. Надо мной стоял высокий мужчина с аккуратно постриженной седой бородой и смеющимися глазами, с разбитым стаканом в одной руке, и Эсториофом в другой. Где-то над нами раздался тяжелый раскат грома.

— Ну что Эсториоф, Мне кажется, нам нужно обсудить некоторые вещи, — сказал колдун, когда мы спустились вниз, в его лабораторию.

Вопреки моим ожиданиям, основанным на словах Кога, комната не оказалась мрачной. Я с легкостью нашел место, где я стоял до этого — угол, образованный книжным шкафом, уходившим в потолок, и стеной. Здесь вообще было немного участков стены, видимых из-под всевозможных полок, на которых далеко не всегда можно было найти книги. На некоторых стояли склянки с цветными жидкостями, другие были сверху донизу набиты кристаллами и камнями. Под потолком было не мало паутин, а в центре комнаты стояло сложное стеклянное устройство из трубок и колб, в нем кипели остатки какого-то зелья.

— Что именно ты хочешь обсуждать? Если оплату…

— Нет, ты ведь слышал, что Шесс взяла не так уж и много? Я хочу, чтобы отдал мне долг не за это, а скорее за тот сложный ритуал, который привел тебя в чувство. Ты станешь моим учеником.

— Надеюсь, это не будет скучно?

— Я не спрашивал, — отвел Ког, — ты станешь моим учеником и точка.

— Ты тка говоришь будто я должен быть против. Ты мне новую жизнь на блюдечке выдаёшь и ждешь что я откажусь?

Ког широко улыбнулся, и поставил руки на стол, приняв угрожающую позу.

— Тогда ты должен знать, чем я тут занимаюсь. Я не просто придворный маг, подчиняющийся королю. Я один из верховных магов острова, подробнее об этом ты сможешь узнать, когда я представлю тебя совету.

— Совет магов?

— Только девять самых сильных из них. Все они — главы гильдий или школ магии, личные маги высших доринов. Каждый верховный маг может учить магии, но только малой ее части. У каждого верховного мага может быть только один преемник, его абсолютный ученик, которому он отдаст все свои знания. Я думаю, что много ума не надо, чтобы сообразить зачем нужны эти ограничения, мы пытаемся держать мир в равновесии.

— Но почему именно я?

— Когда ты немного подучишься, совет испытает тебя и решит, можешь ли ты быть моим преемником.

Я понял, что вопрос повторять бесполезно — Если Ког не хочет на него отвечать, он не ответит.

Мы спускались по лестнице, и я к своему удивлению обнаружил, что в башне не два и не три этажа, а целых девять, причем если верхние три представляли из себя круглые помещения, то все остальные делились на разные комнаты, а в основании, где башня была особенно широка, был целый зал. Но ни один из этих этажей не мог сравниться с лабораторией, все они больше напоминали обыкновенные жилые помещения, хоть и различающиеся между собой. Все в этой башне говорило — тут должен жить не один человек, а целый отряд таких магов, как Ког.

— Я знаю, о чем ты думаешь — на кой мне это все сдалось? Я отвечу — во-первых, тут живет моя дочь, а во-вторых, очень удобно иметь в своем распоряжении не одно, а сразу несколько помещений. Каждая из комнат по-своему задействована. Вот, например, на пятом этаже два помещения состояния — воды и огня, а этажом ниже — земли и воздуха. Четыре основные стихии, без них любой маг теряет часть своего могущества. Каждый уважающий себя колдун в первую очередь делает себе лабораторию для опытов, во вторую — такие комнаты, ведь именно там он подкрепляет свою стихийную мощь. Потом уже начинается сбор библиотеки, обустройство элементарного комфорта. Не подумай только, что эту башню я строил сам. Скажу тебе, честно, никто не знает, кто воздвиг это великолепное строение, но это был гений. Некоторые считают, что название Елейхао принадлежит Ихару, и я не вижу причин спорить с этим утверждением, но, изучая свитки того времени, я нашел очень интересное замечание. Елейхао означает на диалекте Ихару — Найденное прибежище. Уверен, что он всего лишь нашел это место, и, по своей глупой привычке украсил все в округе невероятными прибрежными пейзажами. Сразу как маги перестали грызться между собой, эта башня стала оплотом сильнейшего из них.

Мы спустились еще ниже первого этажа, в подвалы башни, напоминающие лабиринт.

— Каждый уважающий себя чародей, если у него уже есть лаборатория, комнаты состояния, хранилище, библиотека, достаток, автоматически получает массу завистников, которые очень скоро превращаются в его кровных врагов, и, каюсь, я не сумел избежать этой участи. А, как известно, каждый, кто обладает могуществом и врагами, должен иметь темницу. Убивать врагов — занятие бесполезное, ведь все они могут пригодиться в еще живом состоянии.

— Ну они всё же люди…

— Как и те, кого ты убивал на своём пути. Все мои пленники, это либо люди, которые угрожают королевству, либо люди, которые совершили непростительные преступления, либо те, кто пытался убить меня, что я приравниваю к последнему. Скажу больше — большинство из них живет весьма неплохо. Конечно, они несколько ограничены в передвижениях, но что же поделать — если им дать свободу они снова будут пытаться убить меня и рано или позно пиши пропало.

— Я убивал в битве, и не ради забавы…

— И вновь ты не прав. Ни один человек не станет ради забавы мучить другого, если он не маньяк и не относится к какому-нибудь культу. С помощью полученных мной знаний я делаю новые открытия в магии и целении. Ты даже не представляешь, сколько всего мне удалось понять, изучая их. Ты знаешь, на свободе они были бы преступниками, а здесь отдают жизни во благо других людей, пусть и не совсем по своей воле.

— Прости, Ког, это всё равно мне кажется бесчеловечным.

— Тоже мне неженка. Посмотри сюда, направо, видишь маленькую дырочку? Это комната одного убийцы. Он был весьма обижен на меня за что-то и решил напасть, когда я спал. Это было нечестно, поэтому я не оставил ему шансов на побег, замуровав эту дверь. Периодически моя дочь дает ему еду, но на него я особенно зол — никакого кодекса чести, бесстыдно убить спящего старика…

— Он там жив? И как вообще туда попадает еда?

— Не советую смотреть в дырку, уверен, что он попробует ударить тебя пальцем в глаз, по крайней мере, меня пробовал. А по поводу еды — внизу есть щель, можно подсунуть тарелку, но руки не желательно, он наверняка попытается наступить на них своими металлическими сапогами. О, а вот здесь раньше сидел хозяин твоих новых глаз, Шан Орегонтрондский.

— Он тоже пытался тебя убить?

— Хуже, он пытался убить короля, причем совсем недавно. Я едва обнаружил эту верхушку заговора, но, как только был пойман один, остальные сразу ушли на дно. Кто-то очень хочет смены власти на острове Ласса, и этот кто-то имеет доступ во дворец. Этого было бесполезно допрашивать, он совершил паломничество к алтарю Мисты, а как известно, любое паломничество приводит нас к необъяснимым изменениям в организме, и он не поддавался ни на какие уговоры. Именно из-за него на моей мантии теперь красуется пятно от штара — этот идиот зачем-то пнул ногой кружку. Кошмарный был тип, в общем.

— Ты сказал, что не оставил шансов на побег тому убийце… это значит, что у остальных такой шанс имеется?

— Теоретически да. Я вообще не часто здесь бываю, но каждая клетка заперта на ключ, ключи разбросаны то там, то здесь. Шанс маленький, но он есть. Одному вору даже удалось сбежать, правда с острова он выбирался вплавь, лодку-то его приливом унесло. И это было честно, поэтому я его не преследовал.

Мы вышли из первого зала темниц, и вошли в узкий коридор, откуда к нам тянулись жадные руки, хватали за одежду.

— Не обращай внимания. Это самые обыкновенные преступники, в них совершенно нет ничего выдающегося. Вот дальше у меня сидит один такой, просто закачаешься! Я его держу здесь, хотя он ничего никому не сделал! Но он хуже, чем все эти злодеи вместе взятые. Вот — посмотри!

В окошко тяжелой двери был виден субтильный человек, нервно ходящий из стороны в сторону.

— Удивительный ум. Придумал, что король должен быть народным избранником! Масса идиотов, не смыслящик ни в чем кроме обработки земли будет выбирать себе короля! Поверь, если когда-нибудь такое произойдет, это будет либо обманом, либо народ себе выберет худшего из проходимцев.

— И какая от него угроза?

— Государственная. Его писанина — это разложение умов. Если это пойдет в массы, народ потеряет последний ум от такой идеи, забудет семерых, Основателя, все моральные устои, поскольку перед ними замаячит свобода. А когда они убьют короля, всех кто его окружает, и выберут себе правителя, то поймут, какая это была ошибка, ибо выбранный ими окажется проходимцем из проходимцев, он разграбит страну, проиграет несколько войн и вновь будет убит народом, как когда-то король. Достаточно хотя бы немного знать людей чтобы это понять. Нет уж, пусть лучше останутся немного угнетаемыми, всем нам так будет легче — Ког говорил не эмоционально, а обычным язвительным тоном, словно удивляясь моей тупости.

— Но с чего ты взял, что свобода принесет несчастье?

— Потому что сейчас мы вроде как вместе, а при свободе каждый сам за себя. А когда твой сосед враг, то значит и брат может оказаться врагом, а семя недоверия, политое дождем свободы, принесет лишь убийство. Помнишь историю о том, как в первой эпохе брат убил брата, и был наказан Атталогом? Помнишь? Вот к чему приведет свобода. Или, например, к пиратству. Пираты ищут свободы, а сами торгуют рабами. Не смешно ли? Неллион несправедлив и жесток, но сильные мира сего, вроде королей и верховных магов, должны любыми методами спасать его от разрушения. Это наш долг!

— Ага, но никто же не заставляет вас издеваться над людьми.

— В этом ты прав. Надо нам себя как-то ограничивать. Пойдем, покажу сокровищницу. Там есть несколько обыкновенных зеркал, хотя бы увидишь свое новое лицо.

Мы спустились еще ниже, и я был поражен — это были целые катакомбы, просторные и светлые, и повсюду стояли сундуки самого разного толка — одни старые и дырявые, — другие новые, с золочеными крышками, а некоторое добро лежало просто так, на земле — например старинные монеты или самое разнообразное оружие, были даже шкафы с волшебной одеждой.

— Ког, там кто-то есть! Только что пробежал, спрятался за углом.

— Еще один аферист. Каждый год пара тройка человек пытается меня ограбить, но выйти отсюда значительно сложнее, чем войти. У меня тут немало интересного добра, собранного за много лет, но все равно большинство сундуков пустуют. Я ведь не один такой коллекционер.

— А что происходит с грабителями?

— О, все просто, они умирают, если не находят тайного выхода. А потом некоторые жители этого места съедают их. Тут живет несколько существ, которых я сюда поселил. Они никогда не нападают первыми, прячутся до поры до времени, а когда жертва умирает, они приступают к трапезе.

— Но…

— Да, да, ты уже надоел со своей моралью. Это бесчеловечно и всё такое. Здесь есть выход, есть! Если захотел ограбить мага, то почему это должно быть легко?

— Но в чём смысл этой жестокости?

— Дорогой мой Гол, важно не то, сколько я убил, а сколько людей смог спасти этим.

— Меня зовут Эсториоф.

— Да плевать мне как тебя зовут. Хочешь, хоть слизнем называйся, но пойми одну простую вещь — каждый, кто попал в мои ловушки сделал свой выбор. Как и ты сделал свой. Хочешь — проклинай меня, а будет у тебя своя башня, сделаешь всё иначе. Я очень надеюсь, что ты поймешь — в жизни часто приходится выбирать между злом, и большим злом, причем большее зло, в силу своей величины, лучше маскируется под добро, — Ког замолчал, словно задумался на какое-то время, — Смотри, Эсториоф, или как там тебя, ведь в твоей короткой жизни никогда не было возможности увидеть себя со стороны.

Ког перевернул круглое пыльное зеркало в серебряной раме, и я увидел. Лицо, чуть рубленное, но черты идеально ровные, — прямой нос, большие глаза, мощный подбородок. Я был похожей комплекции, что и раньше, но стал чуть крупнее. Идеальное лицо обрамляли крупные темные кудри. Я был похож на героя из древних книг.

Вот оно, моё новое лицо… интересно.