Путь мага: Выбор, Долг, Любовь

Глава 4. Ожидание

На следующий день, утром, как и условились, я вновь пошел за водой, и вновь встретился с Арной. Она передала мне двадцать золотых, вырученных за медальон. Это было очень много, и я сильно удивился такой сумме за проклятую вещицу, но Арна долго уверяла меня, что её знакомый человек состоятельный и по достоинству оценил антикварную вещицу. Как назло, при нашей встрече присутствовал Гред, и я опасался открыто говорить о побеге, поэтому мы с ней просто условились встретиться завтра.

— Будь готов ко всему, — игриво сказала она.

Это был как бы шутка, а как бы и указание на то, что нам предстоит опасный и долгий путь. Греду было не до нас, и он воспринял эту фразу как заигрывание, и всю дорогу до академии передразнивал меня. Я смеялся вместе с ним.

Весь последующий за этим событием день прошел как в тумане. Только вечером смог отвлечься, когда я писал письмо родителям. Я переслал им девятнадцать золотых, и один оставил себе, на всякий случай, вдруг в дороге пригодится. В письме, на всякий случай, я отметил, что могу задержаться в школе, и не приехать домой на каникулы, так, чтобы родители не волновались.

Я рано лег спать, и встал больше чем за час до первого удара колокола. Я попробовал вновь заснуть, но у меня ничего не вышло. Я мучительно переворачивался с боку на бок, вскоре не выдержал и встал. Одевшись как можно аккуратнее, я также накинул и плащ, отправился за водой один. Охранник подозрительно посмотрел на меня, но спрашивать ни о чем не стал.

Говорят, что влюбленные иначе чувствуют время. Это — чистейшая правда, я начал волноваться уже в тот момент, когда только набрал ведра. Эрес, пришедший помочь, в одиночку унес воду. Когда светило полностью открыло свой лик, мое волнение переросло в тревогу. Арна никогда не заставляла ждать, скорее наоборот, обычно она ожидала меня, приходящего за водой.

Я простоял у родника до полудня, когда Обод наконец воссоединился со светилом, но девушка не пришла. Бежать одному? Но куда? Я решил, что нужно вернуться, но, хорошенько осмотревшись, сделал это своим излюбленным способом, пробрался по старой иве на крышу, а затем в окно комнаты, и прикинулся больным. Я знал, что Эрес не подведет, не выдаст меня. На занятиях я в этот день так и не появился.

— Не переживай, если бросила, друг. Девчонки они такие, им надо, чтобы парень рядом был, а ты ж только по утрам, да и то, с ведрами. Я позову докторов, а ты, не плошай, притворяйся качественно. Раскусят — не миновать наказания.

Но мне повезло — лекари, похоже, не были колдунами, и опыта у них было маловато. Они прописали мне некоторое количество мазей и снадобий, оставили все на полке с моими вещами, и сказали не вставать с постели два дня.

Но уже вечером я посетил картографию, сказав, что в порядке. И на следующее утро я вновь ходил за водой. И на следующее. И на следующее. И всю вторую треть месяца спелости, но никто не появился. Что бы отвлечься от гнетущих меня мыслей я усиленно занялся нашими уроками. Эрес утешал меня больше всех, наверное, он чаще других от слышал о моей любви, хоть ни разу ее не видел. А Гред расписывал всем, какая она красавица, что меня угнетало еще больше.

Чтобы не думать об Арне, я стал в три раза усерднее заниматься, все свободное вечера посвящал изматывающим тренировкам и построению стратегий самых безнадежных битв. Капитан Гариган не мог не отметить моего усердия и постоянно приводил меня в пример остальным гвардейцам, только подливая масла в огонь. Каждый раз оказавшись у источника, я искал свою возлюбленную глазами, или хотя бы знак ее присутствия. Но ничего не было. Это было так обидно, что всю злость я выплескивал в тренировки. Все чаще я чувствовал исходящий от себя запах колдовства. Я ощущал, как с этой обидой во мне копится энергия, которою я научился сдерживать внутри себя. Я не знал, как она работает, как выплеснуть ее. И однажды во мне накопилось так много силы, что она вырвалась.

Тем утром мне пришло письмо из дома. Мои деньги до родителей дошли, но незадолго до этого местный врач сказал моему отцу, что лечение бесполезно, и ему осталось жить не больше месяца.

И утром во время тренировочного боя с Раголом, которого у меня никогда не получалось побороть в равном поединке, чары вырвались на свободу. Сначала все было как обычно, Рагол пошел в наступление, а я не успевал переходить из защиты в атаку. Так случалось каждый раз, мой товарищ по корпусу, обладая атлетическим телосложением, хитростью лиса, и куда большим, чем я опытом, не только побеждал, но и делал это изящно.

Мгновение, и картина боя переменилась. Грань разума, штука сложная, с ней шутить опасно. Все стало ярко, резко, я не просто чуял, я видел все магические потоками, которые невидимыми обычному человеку волнами исходили из меня. Сначала поднялся ветер, затем все вокруг замерло. Но это было лишь на первый взгляд, в самом деле движение продолжалось, пылинки медленно отрывались от земли, словно были тяжелыми, меч Рагола двигался плавно, не торопясь. Скорость сохранил лишь я. Я не стремился к красивой победе, просто в тот момент, когда это произошло, я наносил нижний боковой удар, и вместо того, чтобы встретить блок, он, пройдя рядом с ногой, ударился в тупое оружие моего противника. Меч Рагола вылетел из его рук и разломился на двое.

Меня выдернуло из этого состояния столь резко, что я упал на землю. Волной подкатила тошнота, и меня вырвало. Я скорчился от боли в животе и голове, в бессилии что-либо сделать.

Теперь, когда все вокруг должны были начать снова двигаться, они застыли, и как изваяния смотрели на меня. Это было немного… странно.

— Гвардеец Одан. Кто вам позволил взять острый меч на тренировочный бой?

Я в шоке смотрел на свою руку, которая сжимал великолепный меч. Он был идеален для меня — рукоять лежала, словно мастер подгонял ее под мои пальцы, длина — чуть больше обычного. Этот меч был словно продолжение меня.

— Я не знаю, капитан.

— Я повторю вопрос, гвардеец — кто разрешил вам взять боевое оружие на тренировочный бой? Вы понимаете возможные последствия?

— Капитан, я не знаю, как оно оказалось в моих руках.

— Быть может вы вспомните, если вас хорошенько отлупить плетью? Завтра вы будете показательно наказаны. Я был о вас гораздо лучшего мнения, гвардеец Одан, а теперь буду думать над тем, не предстоит ли вам закончить нашу школу досрочно.

Так в моей жизни появился меч, который я сразу решил назвать Эсториоф. Красивое слово из древних книг — сверкающий. По правде сказать, меня мало волновало наказание. Единственное, чего я опасался, так это того, что он вновь станет тупой бессмысленной металлической дубиной, которой его сделали для учебных боев.

— Принимая во внимание заслуги Гола Одана, — после описания моего «безнравственного» и «нечестного» поступка во время тренировки, к которому присовокупилась возможная кража чужого имущества, капитан Гариган, вместо того чтобы просто назначить конкретное количество ударов по моей спине, продолжил свою речь странными оправданиями. Кого и когда интересовали мои заслуги? Я далеко не лучший ученик, не самый дисциплинированный и талантливый.

— Учитывая также и еще некоторые обстоятельства, я вынужден признать, что наказание в двадцать плетей излешне жесткое. Гвардеец Одан получит пять ударов, по обычной процедуре, не публично.

В этой короткой речи меня напрягли слова — «вынужден» и «некоторые обстоятельства». Почему глава нашей школы «вынужден». И какие обстоятельства помимо моего старания могли смягчить мое наказание? У меня нет здесь ни друзей, ни знакомых. Или отец Эреса как-то об этом узнал и решил помочь? Ну, об этом можно спросить самого Эреса, ведь никак иначе кроме как через сына, старший Хармотен не мог получить известия о моем наказании. Но так быстро? Я совсем запутался, и решил не думать на эту тему. Уж лучше подумать об Арне, о том, как мы с ней вновь непременно встретимся, о ее улыбке.

Энергия! Эти мысли были энергией, магией, которую я мог контролировать! Да пусть недолго, но я удерживал в себе сгусток этих мыслей буквально останавливал плеть, не давая ей рассекать мне кожу. Бедный старина Браш, колторому всегда поручали эту грязную работенку только пожал плечами, но для проверки ударил не пять, а шесть раз, чтобы удостовериться, что он всё делал верно.

— Крепкая у тебя кожа, — только и оставалось сказать ему, и я немедля направился на занятия.

В классе военной стратегии Эрес толкнул меня в плечо.

— Ты как? Живой?

— Дядя Браш не особо усердствовал, — соврал я, — мне везёт.

— На родник сегодня ходил я и Гред, и там кое-кого встретили.

— Кого?

— От твоей девицы, — прошептал он и сунул мне письмо, — Гред не врал, она и впрямь красивая. Покажешь, что пишет?

— Эрес, это всё-таки личное, — шикнул я, стараясь не привлекать внимание преподавателя.

Я молча спрятал письмо в карман, и решил, что распечатаю его вечером, подальше от чужих глаз. Я был уверен, что никаких признаний в любви там не будет, только дело.

— Тоже мне, герой любовник!

Дорогой Гол! Прости меня, пожалуйста, что наши планы были сорваны столь безжалостным образом, но у меня возникли некоторые затруднения. Я не знаю, когда мне вновь удастся выбраться на встречу с тобой. Я буду оставлять тебе письма под камнем у источника. Если захочешь что-то мне написать, оставляй там же.

Наша поездка откладывается, хоть проблем в Драгории меньше не стало.

Будут проблемы — пиши, я думаю, смогу помочь.

Удачи!

Арна

Я читал украдкой, чтобы никто не видел, но Эрес будто следил за мной!

— Ну, и до чего договорились?

— Я хочу тебя немного огорчать, Эрес, но письмо изобилует такими вещами и выражениями, что я не могу подставить даму сердца, и открыть его содержание, — картинно прислонив руку ко лбу сказал я, и мы засмеялись.

— О! Ну ты даешь Гол! За сколько мгновений драгоценного общения она так страстно к тебе относится?

— Учись, благо есть у кого — засмеялся я.

— Это точно!

Я принял решение сжечь письмо, поскольку боялся, что кто-то из моих друзей все же захочет, пусть и без злого умысла, узнать о наших отношениях чуть больше, чем я рассказывал. Я предвидел их реакцию на подобные новости, и она меня страшно огорчала.

Этим же вечером я написал письмо Арне.

Дорогая Арна! Я уже начал бояться, что ты отправилась в дорогу без меня. Слава Свенне это не так. Проблем у меня вроде бы нет. Единственное, что со мной происходит странного — я стал еще острее чувствовать магию, мне стало проще заглядывать за грань. Я чувствую ее во всем, в каждом проявлении жизни. Я не знаю, стоило ли тебе это писать, но, если ты что-то знаешь об этом, я буду очень рад это услышать.

Еще есть некоторые проблемы с родителями. Я не знаю, смогут ли помочь им мои деньги. Надеюсь, что смогут, но мать писала, что мой отец так и не выздоравливает. Когда отправимся в Драгорию, я должен буду навестить их.

Как ты поживаешь, почему не можешь выйти?

Удачи!

Гол.

Я лег спать, крепко сжимая в одной руке перо, а в другой — письмо.

Я шёл по выжженной земле, а передо мной простирались мертвые поля, мертвый скот, мертвые деревья. Я ступал мягко, и пепел легко поднимался в воздух от прикосновения моих босых ног. В моих руках был меч — Эсториоф.

Я почти сразу понял — это сон. Не то, чтобы я всегда это понимал, но сейчас — абсолютно точно.

Странная фигура в балахоне выпрыгнула на меня из тумана. В ее руках был широкий палаш. Я сразу встал в стойку, готовый отразить нападение.

— Стой, Гол. Ты думаешь, я хочу убить тебя? Не торопись. В этом месте все ходят с обнаженным оружием.

— Хорошо. Кто ты?

— Меня зовут Мока. Я здешний пастух.

— Пасёшь мертвый скот?

— Мёртвая земля моя вотчина. Я — смерть, или ее Воплощение. И я пришел за тем, что ты любишь.

— Мне придётся драться с тобой?

— Зачем, я не хочу убивать тебя. Уходи отсюда, не трогай ничего здесь, и я тебя не трону.

— Но ты сказал, что возьмешь то, что я люблю… мы же в Драгории неожиданно догадался я, — Арна!

Он резко напал на меня, но я был готов. Мы начали драться, так как я еще никогда не дрался, но Эсториоф словно управлял мной, и Мока не мог достать меня. Зато я раз за разом касался лезвием то плеча, то ноги. Он притворно вскрикивал, но его движения от этого не изменялись, он был все также быстр и уверен в себе. Я попробовал заглянуть за грань, но у меня ничего не вышло.

— Юный колдун! Ты и так за гранью! Тебе не одолеть меня! Никогда!

Я рванул вперед, и словно воспарив, перерубил клинок своего противника, как недавно тренировочный клинок Рагола. А затем попробовал отрубить Моке голову, но он ожидал этого и резко отклонился назад, и мой меч только перерубил завязки его накидки на голову, и я увидел его лицо.

— Ну что доволен! Увидел, как я выгляжу!

— Шотер…

— Я рад, что ты читал «Неллион в картинках». Ты теперь понял, что тебе меня не одолеть, даже своим колдовством!

— Что ты имеешь в виду?

— Сверкающий клинок, я предлагаю тебе сделку. Хочешь стать моей правой рукой? Мы с тобой вместе это огромная сила. Кто сможет с нами соперничать? Армии будут поклоняться нам! Страны будут нашими!

— Давай дерись, — буркнул я и попёр в атаку.

В этот раз мой противник был куда проворнее, чем в предыдущий. Он словно знал все мои движения наперед и рисунок боя изменился не в мою сторону.

— Ну что, юный колдун! Ты видишь, насколько я быстрее!

Я собрал все силы и попробовал атаковать его магией. Из меня вышла целая волна ветра и пыли, но Шотер словно впитал ее в себя, и ударил в ответ огнем. Я выставил вперед меч, и Эсториоф послужил мне великолепным щитом — огонь стал холодным и рассеялся прямо перед моим мечом. Но Шотер на этом не остановился. Он кинул в меня два кинжала и сам не медленнее своего метательного оружия бросился в атаку. Его меч снова был цел, стал шире и длиннее, словно он так захотел. Я отпрыгнул в сторону, и кинжалы улетели в туман, а Шотер резко повернулся и все-таки достал меня. Из моего плеча потекла кровь. Страшная боль пронзила все мое тело. Я должен был проснуться… нет, я должен продолжать!

Но силы покидали меня, и вскоре Эсториоф был выбит у меня из рук, и я был сбит с ног ударом открытой ладони.

— Мой клинок ядовит и твоя рана в плече скоро тебя убьет. — Умирай.

Мне оставалось лишь лежать на выжженной земле где-то в далекой стране, истекая кровью и умирая от яда. Помню лишь, что был жив, когда кто-то приложил мокрые тряпки к моему плечу и лбу, принеся облегчение и покой.

Я проснулся в своей постели. На улице было еще темно. Месяц спелости пролетел так незаметно… Поэтому сегодня был большой праздник — праздник перед сбором урожая, который назывался Хануин, праздник в который все могли оставаться дома и не работать. Король приказал повсюду развесить красные и синие цветы, как было принято с незапамятных времен. Когда город был наполнен ими, он казался просто волшебным, особенно рано утром. Днем и вечером я все равно его не мог увидеть, поэтому считал, что сейчас, когда только-только выползает Обод из-за горизонта, когда на улицах пусто, и утренняя сырость и прохлада так бодрят тело и дух, когда я, как обычно шел за водой, и есть самое красивое время суток. Сегодня, в честь праздника, можно было встать несколько позже, поэтому так рано к роднику шел только я. Мою меланхолию как рукой сняло, когда я получил письмо Арны, и теперь нес ответ. Единственное, что меня действительно беспокоило, так это мой сон, который я помнил во всех деталях. Я не стал дописывать письмо, поскольку не хотел беспокоить Арну такими глупостями, но с другой стороны выжженная земля, и присутствие Шотера во сне может быть плохим знаком. Тем более если вспомнить рассказ Арны о своем сне. Я набрал воды и проверил камень. Под ним была короткая записка. Я положил туда свое письмо, и сразу развернул её записку.

Отправляемся в месяц мороза. Добудь оружие.

А.

Я положил свое письмо под камень, и отправился с ведрами на занятия. Ждать всего два месяца. Это не страшно, до этого момента мы с ней будем обмениваться письмами, рассказами о том, как пролетает наша жизнь.

Наш график, как я уже говорил, был сегодня не так жесток, как обычно, и вечером нас даже отпустили в город, с обязательным условием к утру быть на занятиях. Это означало, что ночью мы можем делать все, что захотим, но обязывало утром быть в полном порядке.

Я отправился гулять по городу, в компании Греда, Эреса, Рагола и Онега. Но последний довольно быстро решил нас покинуть, чтобы навестить семью, которая жила здесь, в Кальгоне.

Мы не хотели в отличие от большинства, идти в кабак за алкоголем и штаром, поскольку помнили об утреннем марше, и даже были уверены, что Кернел и Гариган будут намного жестче именно завтра. Вместо пива и пьяного веселья, мы направились прочь из города.

В речном порту мы купили лодку, и на ней прокатились по реке, дошли до дальних пригородов где сидели у костра и травили байки. Это было хорошее время.

Мы вернулись в город к окончанию торжеств. На этот праздник всегда вырезали фигуры людей из мягкого дерева, пустые внутри, которые звались Хануинами, и олицетворяли благодарность Основателю за хороший урожай, а также просьбу об удачном сборе. Внутрь заливалось масло и вставлялась свечка, а когда она догорала, Вспыхнувшего Хануина скидывали в реку. Этот праздник был даже у нас в деревне, и каждый год мы пускали по нашей речушке два-три горящих изваяния. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило здесь. Широкая, но тем не менее несущая сотни горящих изваяний стала казалась единым огненным потоком. Это было красиво и величественно.

Нам нужен был этот отдых, впечатления и смех, потому что дальше опять подъем, опять занятия до седьмого пота. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Фехтование, картография, уроки владения голосом и словом, утренние марши, сборы и вручение наград за хорошую учебу.

Любимый сын! Наконец я могу тебе написать письмо сам. Твои деньги помогли нанять доктора из Аброта и он мигом поставил меня на ноги. Я знаю, что тебе крайне тяжело приходится учиться, и очень надеюсь, что ты прилежен и старателен. Мама тебе уже писала, что мы нашли тебе невесту. Я надеюсь, что ты рад этому обстоятельству. Ты не поверишь, сколько девушек захотели стать выйти за тебя замуж, когда узнали, что ты поступил в школу гвардейцев короля. Мы долго выбирали, и надеемся не разочаровать тебя своим выбором.

Я очень хочу тебе напомнить мои наставления — не кури крученый в бумагу табак, не пей алкоголя и штара, даже если тебя угощают, не флиртуй с чужими невестами, и очень прошу тебя, не применяй магию. Я знаю, что ты одарен в этом, я не раз улавливал твой хищный взгляд на магических вещах. Будь с этим осторожен, поскольку магия хуже наркотика, однажды применив ее, ты не сможешь от нее отвязаться. Прошу тебя, постарайся держать ее в себе.

Мать передает тебе, чтобы ты не обижал тех, кто слабее тебя, и не ползал на четвереньках перед теми, кто сильнее. Помни то, что главное оставаться хорошим человеком, вне зависимости от обстоятельств. Помни отца и мать, чти культ древних, усердно молись Толону Воителю, и не падай духом.

Любящие папа и мама.

Это письмо, пришедшее через несколько дней, и обрадовало меня и разочаровало. Я знал, что родители хотят мне только добра, но я не хотел бы, что бы они искали мне невесту, считая, что это только мое занятие. Найдут какую-нибудь дурочку, когда у меня тут такая Арна есть… хотя она и не моя. Но весть о выздоровлении отца была просто как бальзам на душу.

С какого-то момента мое ожидание побега превратилось в безумную идею. Я мыслил только об этом, и уже не знал, как отвлечься. Меня спасало лишь то, что я за день уставал так, что меня не мучили глупые сны.

Восточный корпус был лучшим, в том числе и благодаря моим усилиям. Правда и у нас были некоторые проблемы — Тад Мигн был исключен за неуспеваемость. Он однозначно был способным малым, но капитан Гариган держал своё слово. Не становишься лучше — ты здесь не нужен.

Но что самое плохое, в тот момент мой друг Гред оказался на грани исключения, из-за того, что ему никак не давалась картография. Я мог ему помочь с домашними заданиями, но на занятиях он постоянно допускал ошибки, и заметив это, наш преподаватель офицер Ронтер мучил его больше всего. Но этого парня так просто с прицела было не сбить. Гред упрямо шел к своей мечте стать офицером. Я за него волновался, а он, кажется нисколько.

Не сказать, что у меня не было проблем. Со второго триместра у нас появилось два новых предмета, которые мне в общем то не очень давались. Первым из них была математика. У себя в деревне я никогда ей не учился, и все приходилось осваивать с нуля. Второй предмет — стрельба из пистолетов и мушкетов. Они были изобретены недавно, и были далеки от совершенства.

Нужно сказать, что мушкеты, которыми мы пользовались, были лучшими образцами того времени, и все равно попасть из них в цель представлялось практически невозможным. Из них можно было с успехом стрелять только в строй. Зато пистолеты, на мой взгляд, были куда интереснее. При небольшом размере, они имели хоть и меньшие возможности, чем мушкеты, но из них было куда удобнее стрелять в упор.

Учителя, казалось, требовали от нас невозможного. Мишени, которые мы старательно дырявили свинцовыми шариками были слишком далеко, чтобы попасть им в центр, пуля никак не хотела лететь прямо. В противовес этому я неплохо справлялся с луком и арбалетом, хотя на них упора никто не лал

Теперь нагрузка стала еще больше, и долгими вечерами, когда я думал о далекой Драгории, мне казалось, что мы скоро все умрем от усталости. В одну из ночей я так и не смог заснуть. Это было ужасно, особенно утром, потому что у меня страшно болела голова, мне казалось, что я не смогу вообще поднимать ноги, не говоря уже о том, чтобы маршировать.

С первым ударом колокола я растолкал Греда, и мы с ведрами наперевес отправились к роднику, где нас ждал неожиданный сюрприз. Там стояли трое гвардейцев, но на их костюмах не было белых повязок. За место этого, рукава черной формы были расшиты красными и зелеными нитями, цветами, входившими в королевскую символику. Это означало, что они являются личными телохранителями короля, теми, кто неотступно, словно тени находятся рядом, готовые отразить любую атаку.

Они жестом поприветствовали нас с Гредом, и сказали, что здесь очень важное дело, чтобы мы побыстрее набирали воду и убирались отсюда. Я предложил отойти и подслушать, что же там произошло такого, и мой друг согласился. Несмотря на то, что королевские гвардейцы говорили достаточно тихо, их взволнованные голоса в тишине рассвета были весьма отчетливо слышны.

— Важно понять, кому это нужно. Гориафы молчат, это нападение не было спланировано.

— Вряд ли, если покушавшемуся удалось скрыться. Мне кажется это очень точный расчет. Как раз в это время проходила смена караула.

— И как ей удалось оказаться так рано здесь? Ведь она не часто покидает замок.

— Думаю, что чаще, чем мы думаем. У нее личной охраны нет.

— В самом деле, не так сложно узнать, кто это сделал, о её существовании знает не так много людей.

— Ты хочешь подозревать в этом доринов? Или верховных колдунов?

— Конечно, нет. Есть еще некоторые доверенные лица.

— Никому из них эта смерть не принесет пользы. Здесь кроется какой-то заговор, причем против всей королевской семьи. И почему Такер Жад не смог об этом узнать?

— Во всем городе есть только одно место, куда наш достопочтимый гориаф пробраться не может.

— На что ты намекаешь? Исключим нелепые варианты, все, что находится за первой дворцовой стеной довольно крепко защищено магией, а парни, что работают в школе, отлично знают свои обязанности. Мне кажется, что убийца приехал в Кальгон этим же утром, и сразу после покушения покинул город.

— Хорошо хоть, что девочка осталась жива. Она не успела разглядеть нападавшего?

— Нет…

— Пойдем, Гол, пока нас не хватились, — шепнул Гред мне на ухо.

Я вздрогнул от неожиданности, молча кивнул, и мы отправились на марш. Естественно, мы оба на него опоздали, и в наказание должны были мыть полы вечером в главном коридоре. Кернел был крайне нами недоволен, и помимо всего прочего рассказал о нашем опоздании капитану Гаригану. И конечно, преподаватель фехтования сразу понял, почему мы задержались. И вечером, во время мойки полов, он позвал нас за собой.

— Гвардеец Одан и гвардеец Шерент. Я приказываю вам следовать в мой кабинет.

Мы тогда еще не подозревали, почему он нас позвал, и достаточно наивно радовались освобождению от неинтересной работы. Вскоре мы вошли в небольшую комнату, в которой был только стол, стул, и простынка на полу.

— И так, гвардейцы, что вы успели услышать?

Поскольку мы не ожидали подобных подозрений в наш адрес, вопрос показался нам непонятным, и молчание заставило капитана пояснить то, в чем мы провинились.

— Я хочу узнать, что вы услышали у источника.

Слово взял я, мне показалось, что Гред несколько мешкает.

— Мы слышали про покушение на какую-то девочку у родника. Судя по разговору очень важную девочку.

— Это все?

— Нет. Мы также слышали, что с ней все в порядке, и что она не смогла разглядеть лица нападавшего.

Капитан пристально смотрел на нас, пытаясь понять не лукавим ли мы, но видимо решив, что раздувать историю не нужно он жестом отправил нас прочь из кабинета.

После этой встречи с капитаном Гред был подавлен и абсолютно уверен, что его исключат, мне же было все равно.

Этой ночью мы вернулись к себе в комнаты, когда в сон погрузилась вся школа. Я сел на подоконнике боком, свесив одну ногу внутрь, а другую наружу, и устало опрокинул голову назад, на раму окна.

— Ложись лучше спать, Гол. Чем больше поспим, тем лучше будет.

— Гред, как ты думаешь, кого хотели убить у родника?

— Не знаю. Может у короля есть любовница, или незаконная дочь.

— Ну, может быть, задумчиво протянул я. Ты думаешь, что это так страшно? Выдал бы ее за сына первого дорина, и дело с концом. Что-то тут не вяжется.

— Может боялся, что ее убьют?

— С чего бы, если ее знало так мало человек?

— Знаешь, Гол, я читал историю, о барьере короля. Не слыхал?

— Нет.

— Я плохо знаю эту легенду, но говорят, был в роду Морлгоев колдун по имени… не помню его имени. В общем, король попросил этого колдуна наложить на его семью заклятие, благодаря которому можно сохранить любую королевскую тайну… Но для этого нужна будет кровь короля, или любого члена его семьи.

— Интересная легенда. Красивая. Но только зачем же ее прятать?

— Легенду?

— Да нет, незаконную дочь!

— Ну так может король не хочет показывать… нет легенда тут решительно не причем. Просто бастард — это позор для королевской династии, и все.

— Опять же, не то! Он мог сразу после рождения выдать эту дочь за чью-то еще! И забыть об этом ребенке.

— А если он любит ее?

— Но он бы ее не любил, если бы не знал, не воспитывал, логические доводы увлекли меня, как занимательная игра.

— Кто поймет этих королей? Ложись спать, уже очень много времени, завтра нельзя будет опоздать на марш.

Утром я встал без труда, и вновь отправился за водой. Теперь я сумел выйти один, и буквально добежав до источника, кинул ведра и проверил наш потайной камень. Под ним лежало заветное письмо.

Дорогой Гол!

Говорила с одним магом, он посоветовал тебе класть в постель горсть земли. Это должно помочь сдерживать магию. Тренируй руки и глаза — это проводники энергии. Меч не лучшее для волшебника оружие, поскольку дерево куда более восприимчиво к чарам.

Он был сильно удивлен, что ты различаешь состояние за гранью и не за гранью, и говорит это признак хорошей силы. Когда ты за гранью, в твоих руках нет магии, магия есть только в мыслях, поэтому все, что делается за гранью, делается разумом.

Планы на месяц мороза прежние.

А.

Я несколько раз перечитал письмо, запомнил самое важное и уничтожил его.