Путь мага: Выбор, Долг, Любовь

Глава 5. Сверкающий меч

Путь был не из приятных. Матросы день ото дня все больше жаловались на холод, солдаты жаловались на еду, Гекс на её недостаток и только Ланс, прятавшийся в трюме ни на что не жаловался. Он, словно играя, переносил невзгоды путешествия, все дальше убеждаясь, что я настоящий герой. Я оставил попытки его переубедить.

Здесь, в тесноте, постоянно все простужались и кашляли, и, если я не успевал оказать помощь, некоторые погибали так и не добравшись до поля битвы. Я знал, что до камбуза мне никак не добраться, а местные отвары действовали плохо. У меня было не так много возможностей помочь тем, кто вокруг меня, не раскрыв своих истинных сил. Но Ког сказал мне не светиться.

Почти через месяц, где-то на середине пути, когда мы уже обогнули весь остров Ласса, и направлялись на юг, через Могучий океан к Холодному полуострову, к нашему кораблю пристала шлюпка. Впервые за все путешествие к нам вниз спустился капитан, крепко сбитый человек лет сорока на вид, неизменно держащий руку на рукояти своей сабли.

— Солдаты! Вам привезли теплую одежду, которую пришлось готовить несколько дольше, чем всю эту кампанию. Я был бы рад, если бы эта форма у вас была раньше, но суровые обстоятельства требуют сложных решений. А также, помимо одежды вы поступаете в распоряжение вашего нового командующего, Хауга Хармотена, пятого дорина короля Кальгона. С этих пор он так же будет присутствовать на этом корабле, в одной каюте со мной. Не тешьте себя мыслью, что он будет командовать только вами — он главнокомандующий всей армии. А Дальнейшие назначения будут уже по прибытии на место. Вместе с Хаугом на наш корабль прибыл маг Толерс Гессон, он же будет целителем и теперь станет неотлучно путешествовать вместе с вами.

Я сразу почувствовал, что из незнакомца течет магия. Этот парень мог бы быть довольно силен, если бы умел хранить в себе крупицы колдовства, а так он был третьесортным чародеем какой-нибудь захудалой гильдии. Я сразу понял, что этот парень мне неровня, и вновь решил не раскрывать своих секретов. Плюс ко всему, я не знал всех сил этого волшебника, ведь многие чародеи одарены какой-то частью магии в особенности. Я вспомнил Харга, который вовсе волшебником-то и не был, зато чувствовал ложь за версту. И даже более того, теперь все вопросы по врачеванию сваливались на этого парня, и солдаты, привыкшие к моим волшебным мазям, теперь должны были обращаться к нему. На всякий случай я оградил себя от его колдовства, мало ли что?

Вопрос о назначении такого важного лица, как Хармотен старший на должность главнокомандующего меня сильно удивила, все же он был одним из советников самого Агетера Кальгона, и почему решено было отправить его на войну, вызывало у меня не мало вопросов. В любом случае было приятно видеть это доброе, честное лицо каждый раз, когда он заходил к нам на нижнюю палубу, и вспоминать удивительное сходство Хауга со своим сыном. Когда я рассказал о его прибытии юному Лансу, который продолжал прятаться в трюме, и питаться добытой мной едой, он пришел в восторг, и объявил, что наши войска, ведомые двумя настоящими героями будут несокрушимы. Мне оставалось лишь тяжело вздохнуть. Как спрятать мальчика во время перехода через льды я не знал, и сколько не думал, как бы это сделать, у меня ничего не получалось. А Гексу, естественно не подошла та форма, которая ему досталась, и он был вынужден перешивать из своей и моей одежды хоть что-то похожее на солдатские шинели. У меня же в рюкзаке теплая одежда была, и мне не требовалась новая.

Так, за какими-то мелкими проблемами и радостями нас застал хруст ломающегося тонкого льда, с которого начиналось Тормондское море. То, что нас высадили сразу, как только лед смог держать на себе людей, ни для кого не стало неожиданным.

Я облачился в свое серое одеяние, нужно признать, куда более теплое, нежели у всех остальных, чем сразу привлек недовольные взгляды Толерса и капитана Сорга. Вместе с нашим кораблем более полусотни иных судов причалило к этим не вызывающим доверия льдам. Но дальше плыть было невозможно, это грозило неминуемой потерей корабля.

Из ртов валил густой пар, небо было ясно, и холод предательски щипал открытые части тела, и норовил забраться под одежду. Под ногами, словно печенье хрустел сухой, ослепительно белый снег.

Я не стал никому ничего объяснять по поводу моего юного спутника, который как ни в чем не бывало, спустился с корабля и пристроился поближе ко мне. Неудивительно, что наш колдун обратил на это внимание.

— Эй! Это ещё что? — спросил он, подходя.

— Где? — спокойно спросил я, и почти сразу получил от Толерса оплеуху. Бил он как девчонка.

— Что это за ребёнок?

— О, вы про этого? В уставе не запрещено брать с собой детей, так что не вижу проблем, господин маг.

— Ты сбрендил? — он занёс руку для новой оплеухи, но я сделал примирительный жест, и он остановился.

— Всё впорядке, — сказал я, используя магию голоса. Она у меня всегда хорошо получалась, но было важно, чтобы маг не понял, что против него колдуют. Толерс посмотрел на меня подозрительно.

— Смотри чтобы мелкий не отставал, а то получишь у меня.

— Конечно, всё сделаю, — ответил я ухмыляясь. Это было проще, чем я ожидал.

Толерс еще какое-то время буравил меня хмурым взглядом, затем ушел, нелепо размахивая руками.

В предыдущую военную кампанию, когда Агар Росен и Хауг Хармотен еще не занимали столь высоких должностей, они неплохо изучили эту местность, и теперь главнокомандующий нашей армии уверенно вел войска вперед. За каких-то пять суток мы преодолели огромные расстояния, ни разу не сбившись с пути. Многие из солдат уже бывали здесь, и объяснили, как можно определить стороны света, когда над головой непроницаемые облака, а под ногами бесконечный белый покров.

Оказывается в Дегтамере, один месяц в году восточный ветер приносит тепло, и снег успевает стаять. За каких-то восемнадцать дней хилая растительность успевает подняться и отцвести, после чего восточный ветер аккуратно укладывает ее, и снова заносит снегом. Поэтому местные жители, если хотят узнать куда идти, роют яму и смотрят, как примята трава. Правда, такой способ мог понадобиться нам позже, когда мы ступим на материк. Сейчас же мы ориентировались по корабельным картам и приборам.

Каждый вечер, когда солдаты ложились спать, Ланс, весь день мирно дремавший у меня на плечах, просыпался, и по моей просьбе отходил достаточно далеко вперед, разведывая обстановку. Я запретил ему устремляться за пределы видимости огней лагеря, зная, что пока мы во льдах ничего с ним приключиться не может, и был рад, что он чувствует себя хорошо, осознавая свою важность. Наутро шестого дня, когда мы преодолели две трети пути, мой юный друг принес мне первые важные вести. Впереди было небольшое поселение, мирное. Это была деревня оленеводов, артанийцев придерживающихся старых традиций. Мне не хотелось даже представлять, что могло бы случиться, когда в эту деревушку войдет армия. Единственное, что могло спасти оленеводов, это благоразумие. Если они покинут свои дома, увидев, как мы приближаемся, то вряд ли Хауг отдаст приказ преследовать их.

Армия весьма неоднородная штука, свой мир живущий по своим законам. Порой они забавные, а порой грусные. Маги в армии занимают особое место. Они не служат рядовыми, часто не подсудны армейскому суду без участия магов из совета. Подчиняются как правило только главнокомандующему, и обычно задирают нос. Они не слишком сильны, как правило, и их, естественно, никто не любит. Но когда дело доходит до боя, грабежа и прочих прелестей войны все забывают разногласия и действуют сообща.

Лассонесская армия с наскока разорила и сожгла четыре деревни и один укрепленный форт. Приятного в этом зрелище было мало, люди быстро теряли человеческий облик и творили всякую дичь.

Мы вошли в Дегтамер, где сейчас было теплое время года, уже не по льду, а по земле. Перемена в погоде не могла не радовать, хотя никто не решался скинуть свои шинели. Снег здесь был не так уж и сух, видимо горная гряда Дейтеров хорошо держала тепло в этой местности, и мороз на Холодном полуострове. Приходилось идти по побережью, что было, конечно, тактической ошибкой, но, зная о том, с какой скоростью была организована эта компания, мы не боялись быть прижаты к берегу превосходящими нас силами. Мы редко прерывали наш поход, останавливаясь лишь раз в день и на ночлег, а потому уже к вечеру третьего дня с тех пор как по льду обогнули Дейтеры, мы были на подступах к городу Харел.

Артанийский город был построен из черного камня, и зловещим силуэтом выделялся на фоне оранжевого неба. Казалось, он является одним целым, и полностью состоит из сотен тоненьких башенок, взмывающих в небеса, но это, конечно, было не так. Из-за высоких стен низких строений было просто не видно, а огромная скала делала это хитроумное творение артанийских строителей почти неприступным, город служил и замком, и крепостью, и морским укреплением.

Но недостатков хватало и здесь. Предместья города слишком разрослись, а значит люди, сбежавшие от захватчика в замок, не позволят ему выдержать долгую осаду. А если закрепиться в предместьях, то можно держать подобную осаду не один и не два месяца. На этом проблемы не заканчивались. Если смотреть с моря, то, несмотря на обстрел с крепостных стен, можно было спокойно зайти в тихую бухту на юге, и высадить столько солдат, сколько было необходимо. А поскольку стены, с которых можно было стрелять на северную часть морских владений города, располагались под углом, можно было не опасаться удара всей артиллерии, и закидывать оттуда город и замок ядрами, располагаясь с севера от форта.

И последнее, что дал внимательный осмотр местности, на который я посылал Ланса — у города была мощная современная система канализации, одна из больших сточных труб выходила в самом низу склона, и мальчуган уверял, что по ней можно забраться в сам город. Эта идея захватывала юного шпиона больше всего, но я ему строго запретил во время осады города туда лезть, а сам подумал, что неплохо бы и там выставить охрану, чтоб никто не сбежал.

Ночь вступила в свои права, лагерь был прочно расставлен в сосновом бору на большой торговой дороге. В такое время я не раз рассматривал созвездия, сидя с телескопом на смотровой площадке башни Елейхао, а сейчас всматривался и думал, как отреагирует барон Девернет на наше появление.

Ответом на этот вопрос стал протяжный звук артанийского рога. Похоже, барон решил сам вызвать нас на битву. Понятное дело, он не хотел подставлять город под наши пушки, к тому же вероятно его армия превосходила нашу, и его люди не совершали рывок по заснеженным равнинам последние несколько дней. И всё же, выход из города в этих условиях — глупость и бровада, если только…

Земли барона Девернета ключевые для Артании — здесь находится крупнейший порт на всем восточном побережье Дегтамера, это был огромный торговый город, и вообще потерять его, для артанийцев значило потерять защиту этой части страны, и тогда любое государство могло начать грабить артанийские земли. Это означало лишь одно — здесь наверняка находился один из сильнейших магов холодных земель, и все могло обернуться очень плохо. А если тут были собраны лучшие силы, то наверняка тут еще масса магов послабее, как и у нас в армии — на каждую роту свой маг-целитель.

Лассонесские полки были подняты, и начали собираться на битву. В густом хвойном лесу это было несколько суцмбурно, но всё же, под командованием Хауга один за другим наши полки выходили на открытую местность.

— Ланс, во время битвы отсюда ни ногой! А лучше бы ты убрался подальше в лес, или вообще залез на дерево. Тебе ясно?

Мальчуган, который только недавно проснулся, широко зевнул и кивнул головой. Мне нужно было вставать в строй, который сильно нарушал великан Гекс. Из доспехов на нем была лишь исполинская кираса и кожаные наручи. Не будь я магом, то однозначно испугался бы его вида.

Я нехотя накинул тогу с гербом короля, наплечники, и шлем. каждый маг знает, что одежда, стесняющая движения, это самое страшное из всех зол. Многое в чародействе происходит с помощью отлаженных до автоматизма движений рук, и любая неточность может привести к катастрофической ошибке.

Как это ни странно, когда все оделись, взялись за оружие, встали в строй, наступила пауза. Несколько раз туда обратно бегал артанийский гонец, стороны о чем-то договаривались, и я, наблюдая за Хаугом, понял, что он пытается оттянуть это сражение хотя бы до утра, и вообще не хочет лезть на рожон. Было заметно, как он нервно ходит из стороны в сторону, как сжимается его ладонь на рукояти меча.

Вновь артанийский рог прозвучал лишь к рассвету. Битва началась. Наши командиры повели войска по флангам в разные стороны, сразу обозначив попытку окружить более крупное артанийское воинство. Под ногами хрустел снег, дышалось легко. Сила… она спала во мне, но я помнил Дром, и то, что довольно быстро устал от резких прыжков. Поэтому я задал выжидательную позицию — просто бежал со всеми в строю, под залпы пушки и окрики капитана Сорга.

Я учуял… магия, сверху. Я посмотрел наверх, и многие воины рядом со мной тоже увидели. Мерцающие птицы огромной стаей метались над нами. Мгновение, и они обратились в ледяные копья, готовые поразить лассонесских воинов.

Конечно, в городе находился колдун, способный творить многое. Учитель говорил, что подобные вещи делают лишь очень самонадеянные маги, — эффект, конечно, потрясающий, но отвести подобное проклятие технически не сложно.

В тот момент, когда его волшебство обратилось пеплом, все те барьеры, которые я возвел, чтобы никто не обнаружил во мне колдуна, пали. Искаженное от ужаса и восхищения лицо Толерса Гессона на мгновение отвлекло меня, и это позволило противнику продолжить свою атаку.

Я знал, что прежде, чем войска сойдутся в страшной бойне, для меня пройдет целая вечность в борьбе иными средствами.

Я ни на мгновение не позволил себе забыть ни один из уроков моего учителя, и, поочередно отбив с десяток колдовских выпадов, перешел в контрнаступление. Я помнил, что магия не бывает плоской, потому сразу сплел два заклятья — создал пылающую комету и отправил перед собой, и сразу же за ней магический поток, чтобы прощупать силы вражеского колдуна, и забрать их себе, если появится такая возможность. Комета обратилась в пылающего ящера, что безмолвно ринулся на наши войска, а попытка выведать ресурсы врага неудалась. Я, памятуя о своей стихии, поднял из снега водяного дракона и заставил его сцепиться с вражеским. Войска, до этого безмолвно наступающие, остановились, в ужасе наблюдая за этим зрелищем. Я сразу отправил град стрел в сторону противника, и заглянул за грань.

Все поле было усеяно магическими обломками наших заклятий, на пространстве битвы не осталось никого кроме меня и моего противника, только слабые тени других волшебников бегали из стороны в сторону, пытаясь повлиять на стихийных драконов, которые здесь, за гранью светились не хуже обода, только холодным, магическим светом. Те, кто особенно приближался к этим порождениям колдовства, становились видны, но они быстро уходили, боясь мощных ударов хвостов и острых клыков.

Мой враг еще не заглянул ко мне, и я вызвал его на бой. Он сразу же принял мой вызов и со скоростью стрелы метнулся в мою сторону. Я попробовал взмахом меча завершить сражение, но он уверенно ушел в сторону, наградив меня крепким ударом в живот.

Здесь за гранью мы двигались, стоило подумать об этом, поэтому всегда настоящей магической дуэлью была лишь та, где противники сражались только разумом. Он обратился в коршуна, а я в кролика. Это была ловушка, которую он без труда разгадал, моментально подняв из земли сотни страшных, уродливых монстров, жаждущих разорвать меня на части, но я тут же принял облик тысячи страхов, и все монстры бежали прочь от меня. Тогда артанийский маг превратил землю подо мной в болото, а я обратился гигантской жабой, и попробовал сожрать противника как комара. Он стал колючкой, и я тогда стал кипящим маслом.

Здесь я поймал своего врага на ошибке. У него было мало времени на раздумья — либо погибать, когда я ошпарю его, либо обратиться в пламя. Но он, вместо того, чтобы стать огнем, наслал огонь на меня, а сам принял человеческий облик. Я успел попасть на его тело и воспламениться его же пожаром. От боли меня, как и его, выкинуло обратно, на поле боя двух армий.

Мы потеряли концентрацию, и как следствие контроль над магическими потоками. Драконы застыли, обратившись в камень, мы с моим противником оказались каждый за своим ящером, в центре битвы. Солдаты так и не решались нападать друг на друга. Все мое тело словно горело, да и мой противник, судя по виду, был не лучше — все его лицо было обожжено, хотя глаза остались целы. Я сделал движение, посылая в его сторону ледяной осколок, но он сумел отвести его в сторону. Мы стали ходить кругами, растратив почти все свои силы, пытаясь несложными заклятиями доконать друг друга.

Ког всегда говорил мне, что если не хватает силы, то можно смело воровать ее у противника, и ни один судья не назовет это преступлением. После оценки ситуации мне ничего не стоило понять — у врага не удастся отнять и крупицу силы, ее в нем и так мало, но вот у Толерса, который толком и хранить ее не умеет, не сложно позаимствовать немного. Я попробовал мысленно найти его, и подобраться к его магическим ресурсам — и у меня получилось — я вновь почувствовал прилив энергии, выпив до дна неопытного колдуна. Но за всеми этими мыслями артанийский волшебник застал меня врасплох — я не уследил, как у него за спиной выросли огромные перепончатые крылья, а руки превратились в когтистые лапы. Он схватил меня, и взмыл вверх. Стоило мне обнажить Эсториоф, как хватка ослабла, и я полетел вниз. Но свежие силы позволили мне держать себя в воздухе, хоть и с большим трудом.

Нужно было спускаться, и чем скорее, тем лучше, но мой враг, похоже, не хотел оставлять меня в одиночестве. Мы принялись рубиться, я орудовал мечом, а он своим посохом. Он, пользуясь тем, что я сосредоточен на спуске, утроил свои атаки, и дважды достал меня — один раз полосонул когтями по моей обожженной спине, а второй раз ударил посохом по лицу. Нос был разбит, я почувствовал соленый привкус во рту.

Я приземлился перед своими войсками. Ожесточенная схватка продолжилась на земле. В какой-то момент сумел откинуть неприятеля от себя ударом ноги. Он с неприятным хрустом влетел в каменную статую дракона, и принял свой настоящий облик. Первая мысль была, что мой враг умер, но он сразу поднялся, схватил выпавший из его рук посох и направил на меня волну света. Я не успел отреагировать, и лишь выставил свой клинок, защищаясь от атаки. И мой меч вобрал в себя эту магию, словно никакого заклятья и не было. Эсториоф засиял как тысяча светил, и, верно, ослепил всех, кто был на поле битвы, в том числе — колдуна. Зато я видел все, и, используя свой последний шанс, ринулся в последнюю атаку.

Я влетел в своего противника и прямым ударом разрубил его посох, которым он пытался загородиться. Клинок вошел в его голову прямо посередине, и артанийский маг безвольно упал к моим ногам.

Я поднял свой меч, чье сверкание поутихло, и из всех остававшихся у меня сил крикнул — «Вперед!». Потеряв сознание, я рухнул без сил на холодный, грязный снег.

Открыв глаза, я обнаружил себя в импровизированном госпитале. Вокруг меня лежало много раненных, пахло кровью, волшебством и дешевыми лекарствами. Надо мной склонилось несколько человек, колдунов по виду, недалеко нервно прохаживался Хауг Хармотен.

Света было много, но он был мягким, приятным. Похоже, город удалось захватить и без моего участия, и теперь на одной из его улиц поставили несколько огромных белых шатров, однако меня, как легко раненого, внутрь помещать не стали, а разместили на улице под растянутой на через всю улицу белой тряпкой.

— Он проснулся! Герой битвы очнулся!

— Как ваше имя?

— Что вы за колдун?

— Позволите пожать вам руку? — подобные возгласы, принадлежавшие иным колдунам, сразу вызвали ужасную головную боль, и я зажмурился.

— Все прочь! — голос Хауга был властен и мощен, и мелкие чародеи расступились.

Пятый дорин короля сел на корточки рядом со мной и поправил грязный плащ. Его лицо не выражало ничего, кроме усталости и облегчения.

— Вы все-таки живы. Как ваше имя?

— Меня зовут Эсториоф Мейзерский, — ответил я и поморщился от жжения в спине.

— Думаю, что мне представляться не нужно. Я хотел вам сказать несколько слов, по поводу всей этой кампании, если конечно вас это не стеснит.

— Ни сколько, господин Хармотен.

— Тогда я продолжу. Мне говорили о том… в общем я получил приказ от короля в любом случае идти в открытую конфронтацию с любыми силами артанийцев, которые я встречу на своем пути. Я прекрасно понимал, что нападение на город сулит мне большие неприятности, поскольку здесь наверняка окажется сильный маг, и потому оттягивал сражение. Я очень надеялся, что в Артанию прибудет кто-то из совета Магов Ласса. Но никого не было. Я исполнял приказ, и никак не ожидал, что один из рядовых окажется столь могущественным чародеем.

Без вас все произошедшее было бы невозможным. Мы разбили неприятеля, не потеряв и десятой части армии, в то время как потери противника были ужасны. Я счастлив, что вы остались живы, и буду рад вас представить королю.

— Эст! Вот ты где! — прогремел голос Гекса, — Я уже думал что… Простите, господин Хармотен…

-. Эсториоф, наш флот прибыл в бухту еще во время сражения, и нам удалось наголову разбить противника и на море. Это было не сложно сделать, ведь на их кораблях находились лишь небольшие команды. Завтра утром жду вас на судне «Палящий Обод», — сказал старший Хармотен, поднимаясь, — а теперь мне пора.

— Эст, слушай, тут такое дело… — в голосе великана появилась печаль.

— Говори.

— Ланс погиб.

Я вскочил словно меня огрели плетьми, и забыл обо всем на свете — о боли, о встрече с королем… обо всем.

— Как?

— Он, видимо ослушался тебя, и решил посмотреть на сражение поближе. Вражеская стрела попала прямо в сердце.

Мы с Гексом отправились туда, где сейчас хоронили убитых. Тут, конечно, были не только наши воины, ведь было бы бесчестно не дать возможности артанийцам забрать тела своих погибших. Тело Ланса еще не было предано забвению, никто даже не знал, откуда тут взялся лассонесский мальчик. Я взял его на руки и покачал, надеясь, что он пошевельнется, откроет смеющиеся глаза. Но он был мертв.

Я отнес тело юного шпиона к каменным драконам, застывшим во время схватки. Какое-то время мы стояли, заворожено смотря на них — великан и колдун с ребенком на руках. Мой друг торопливо выкопал яму. Когда он закончил, мы положили тело мальчика и вместе засыпали землей. Растратив последние силы, что во мне оставались, я, при физической поддержке Гекса, поднял каменных драконов и поставил вместо надгробия.

— Прости меня, Ланс. Настоящие герои всегда спасают своих друзей.

И тогда впервые за всю свою короткую жизнь Эсториоф, Сверкающий меч, заплакал.