Путь мага: Выбор, Долг, Любовь

Глава 8. Ни жив, ни мёртв

С рассветом мы отправились дальше в путь и, несмотря на все наши расчеты, подошли к Гарну уже в полдень.

Места здесь были прекрасные — лес из весьма странных растений, был скорее оранжевый, чем зеленый, словно родной Шал-ре в месяц сбора, а землю покрывал плотный покров поблекшей желтой сухой травы.

Деревня, так же, как и город, который я миновал пару дней назад, была практически разрушена, здесь полыхали страшные пожары.

— Арна, ты действительно думаешь, что здесь может кто-то прятаться?

— Если только мертвецы.

— Калентренор тоже не живой?

— Нет, что ты, этот живее всех живых, должен быть, по крайней мере. Он манипулирует мертвыми. Если он сам проведет подобный обряд над собой, то его душа, или ее жалкие остатки, попадут во власть Шотера.

— Ты говорила иначе еще вчера вечером. Что души не смогут отвязаться…

— Конечно. У обыкновенных людей да, но Калентренор, в силу того, что служит лишь Шотеру, никогда не сможет загладить своих грехов перед Основателем, и его душа не рискнет отправиться на небеса.

— Но ведь Шотер наградит его. Получается, что он получит то, что хотел.

Арна посмотрела на меня как на круглого идиота, а затем равнодушным тоном продолжила.

— Гол, ты не понимаешь довольно простых вещей. Вспомни Неллиар, священную книгу Основателя. Здесь, в Неллионе, Атталог уничтожил пустоту присутствием жизни. И потому, как бы слуги вроде Шотера или еще мельче, Калентренора, не старались, они не смогут изменить основных законов, что установил Атталог. А один из главных законов, — каждый получит то, что заслуживает, и после смерти будет страшно мучиться, — она сделала паузу, словно подыскивая необходимые слова, — пойми, что захватив Драгорию, они способны подмять под себя весь мир. Наша эпоха может закончиться подобным образом, но мы можем изменить это.

— Нашими силами? — с сомнением поинтересовался я.

— Нашей верой. А теперь давай прекратим эти разговоры, нам нужно найти логово. Ты чувствуешь магию, разве не так?

— Да здесь все ей пропитано насквозь, найти источник невозможно. Это все равно, что искать жареную курицу среди тысячи жареных гусей, с закрытыми глазами и кляпом во рту!

— Ты говорил, что можешь заглянуть за грань разума…

— Это всегда получалось непроизвольно. Давай осмотрим всё, а потом будем уповать на колдовство.

— Стой. Мы на месте, — она указала на опору сгоревшего дома, на которой был нарисован перечеркнутый череп, неумело, будто рисовавший куда-то торопился.

Мы зашли в помещение, огороженное четырьмя обугленными столбами, и, раскидав золу, обнаружили на полу несколько скелетов, аккуратно разложенных по периметру самой большой комнаты. Я начал задыхаться от жуткого запаха смерти и темных чар.

— Арна, послушай, — вместе с кашлем слетело с моих губ, — Мы идем в бой с противником, силы которого нам неизвестны. Для такого предприятия нужно иметь уверенность в своих силах. А нас всего два мечника.

— Мечник и колдун, если быть точным. Хотя, в прочем я и сама могу справиться, если ты трусишь!

— Да, я заметил, как ты отлично справлялась там, возле постоялого двора. Сколько подобных «людей» встретит тебя вместе с Калентренором!?

— Хватит препираться. Мы не имеем права ссориться, это лишь уменьшает наши шансы. Ты мне нужен сейчас, как никогда.

— Тогда я с тобой. Но только, попробуй понять, что ты идешь мстить, не желая признать того, что противник сильнее. А между прочим у тебя еще есть отец, который наверняка станет искать тебя, он наверняка любит…

— А что сделал отец для меня? Содержал как тюремщик, чтобы не потерять уважение своих же лордов? Он мне и за пределы замка не часто позволял выходить, обычно я сбегала тайными ходами!

— Не могу понять, на что ты надеешься?

— На моих семерых в коих влюблена, и на Основателя что даровал мне возможность любить.

— Фраза из священного писания девяти, которую говорит Гордрог, когда идет на последнюю битву с драконами, — пробормотал я. «Гордрог погиб в той битве, заключив себя в камень», — подумалось мне, но это я решил оставить при себе.

Но, несмотря на то, что логово было найдено, никакого намека на вход не было, ни внутри, ни снаружи. Проведя весь день в тщетных поисках, мы решили, что ночью тем более ничего не найдем, и, отыскав дом поцелее, решили немного отдохнуть.

Гарн располагался неподалеку от болота, и здесь было столько комарья, словно воздухе висела пыль. Мы разожгли небольшой костер, и уже расположились около него, от тепла в прохладную ночь сразу стали слипаться глаза, и небольшой скрип я принял за дуновение ветра.

Неожиданно костер резко потух, в непроглядную тьму комнаты ворвалась серая фигура, и попробовала поразить меня сразу, пока я еще лежал. Но, успев увернуться, я отразил удар. Эсториоф, вновь непостижимым образом спас меня, и словно ухмыляясь сверкнул во тьме. Все, что я видел — неясная фигура впереди меня, уверенно надвигавшаяся на меня с огромным двуручным мечом. Этот человек видел меня отлично, и бил наверняка. Все это сражение продолжалось какие-то мгновения, костер вновь вспыхнул, а мой противник оказался под прицелом пистолета Арны.

— Стойте, — воин в свете костра приобрел абсолютно другой облик. В своем сознании я уже успел нарисовать хитрого убийцу в серых одеждах, а это оказался воин в красивой белой тоге, двуручный меч он уже бросил на землю, и развел руки в сторону показывая, что он сдается. Вообразив человека с иссушенной кожей и ухоженной черной бородкой, я был крайне удивлен, увидев честное мужественное лицо. Это, без сомнений, был лассонесец.

— Кто ты и почему напал на нас? Отвечай! — Арна была на грани нервного срыва

— Опустите оружие. Я не могу разговаривать, когда мне угрожают, — спокойно ответил воин.

— А мы не хотим разговаривать с теми, кто нападает на нас таким подлым образом и абсолютно безо всякой причины.

— У меня были причины. Здесь хоронится всякая погань, и я ненароком подумал, что вы к ней относитесь.

— Как мы узнаем, что ты не врешь?

— Все, что у меня есть — это орден Храма Неба.

— Арна, послушай…

— Нет, подожди. Я ему не верю, пусть покажет орден. Ты ведь должен разбираться в орденах, не так ли?

Незнакомец снял с предплечья металлическую брошь, с выгравированным знаком. В ней была сокрыта светлая магия. Я не знал, правда ли это та самая награда, о которой говорил неожиданно вошедший, или нет, но решил, что лучше поверить врагу, чем не поверить другу.

— Да. Думаю, что это скорее наш друг, чем враг. — Я опустил свой меч, Арна, хоть и нехотя, заткнула пистолет за пояс.

— Я рад, что вы приняли правильное решение. И лучше вам убраться из этих мест. Здесь творятся страшные дела.

— А то мы не знали! — Арна не скрывала сарказма за этим восклицанием.

— Тогда что вы здесь делаете? Здесь все не так просто, как вам кажется. В этом городке находиться небезопасно. Я долго вычислял, где прячется эта зараза, и мне кажется, что нашел.

— Мы идем сюда за тем же, что и вы. Если вам, конечно, не терпится убить этих негодяев. Так что предлагаю идти вместе. Так безопаснее, — произнес я.

— Гол, мне не кажется, что первый встречный — это хороший спутник.

— Он прав. Если мы пойдем втроем, то шансов выжить будет значительно больше. Будем знакомы. Меня зовут Ир, я был назван в честь одного из величайших полководцев острова Ласса, — гордо вымолвил он, и почтительно склонил голову, — я поданный Агетера Кальгона, служу в Храме неба последние три года, сражаюсь со злом по мере своих сил.

— Рада знакомству, — процедила принцесса, — Арна.

Я промолчал, поскольку мое имя уже упоминалось в разговоре.

— Вы уже искали вход?

— Да, и нашли без твоей помощи. Самый северный дом. Только входа нет, но мы уверены, в том, что камень Шотера кроется где-то около него.

— Конечно, вход сокрыт. Я так понимаю, что вы с магией знакомы плохо, поэтому объясню. В начале четвертой эпохи, когда появился культ проклятого божества, то колдуны нашли способ охранять двери с помощью проклятых душ, отдавших себя Шотеру. Припомните, не было ли там костей, трупов?

Мы с Арной переглянулись, и наш новый друг все понял без слов.

— Тем хуже для нас. Незаметно войти не удастся. Но у меня, конечно, есть свой способ взлома хитроумных проклятий, — с этими словами он продемонстрировал маленькую бутылочку, — будем бороться с врагом его же оружием.

— Проклятье, что это!? Откуда у тебя эта дрянь? — Арна, в отличие от меня знала, с чем мы будем иметь дело в ближайшее время, но мне расхотелось спрашивать, увидев выражение ее лица, — это же напиток Шотера, неотъемлемая часть ритуала мертвых! Ты не имеешь права пользоваться этой магией!

— Но это единственное что может позволить нам войти внутрь. Так что, будь добра, Арна, прекрати на меня кричать. Атакуем с утра, хотя, в общем, света мы в этих подземельях все равно не дождемся. Да, и костер все же лучше потушить.

Вокруг еще теплых углей было не так много места, Ир лег спать, и, словно ничего не произошло, мгновенно заснул. Я лег на пол, положил под голову заплечный мешок с сухарями и картами, и закрыл уставшие глаза. Арна, для которой я специально оставил место потеплее возле углей, вместо этого легла рядом со мной, и укрыла нас красным плащом с изображением шагающего тигра, что не смог одолеть дракона.

— Возможно, завтра мы увидимся в последний раз, — шепнула она.

— А возможно и нет, — ответил я, и прижал ее к себе. Я ожидал услышать в ответ ее обычное — «наглец!», но этого не последовало.

— Я хочу тебе сказать одну крайне важную вещь, Гол, — она говорила спокойно, уверенно, словно слова были подготовлены заранее.

— О чем ты?

— Мой отец позаботился обо мне, и нашел мне жениха. Из аристократии, кажется сын губернатора Аброта, но я, естественно, его даже не знаю. Гол, я хочу быть с тобой. Знаю, это крик отчаяния, но если я останусь жива, то нас все равно разлучат. Так заведено — ты деревенский парень, талантливый, сильный. Но Агетер ни за что не согласился бы на наш союз, для него каждый из его потомков крайне важен. А без тебя мне и жить как-то не хочется. У меня не осталось ничего, кроме мести за любимого человека. Знаю, что ты хочешь остаться по той же причине, по которой я молюсь, чтобы ты ушел, и не гоню тебя, — она тихонько шмыгнула носом, смахнула слезу, — Помнишь день нашего знакомства?

— Конечно. Как можно забыть…

— Мы познакомились на улице, и как светило манит обод, притянулись друг к другу. Никакая случайность не могла дважды свести нас, поскольку ты не мог более выходить за стены школы. Но ты вышел, и ноги принесли тебя на храмовую площадь, где ты разбудил меня. Не подумай, что я лгала тебе в тот момент, я действительно видела страшное зло в том сне, но не только его.

— А что же еще?

— То, как мы лежим на полу, в сгоревшем доме возле потухающего костра. Помнишь, я тогда обняла тебя? Я была страшно удивлена, увидев человека из сна. Но без этой жиденькой бородки, не такого загорелого, не такого знакомого. Я не первый раз вижу сны о том, чего еще не случилось. Но после того случая — ни разу. Словно это последнее, что я увижу. Если я кое о чем попрошу, ты сделаешь?

— Конечно, принцесса.

— Поцелуй меня.

— Но… — никакие слова не могут передать моих чувств.

Поцелуй, мягкий, волшебный, казалось, длился вечно, словно мороз пробирая меня до костей, обволакивая мое сердце льдом, и не давая ему сделать следующего удара.

Ир неожиданно всхрапнул и перевернулся на бок, мы вздрогнули, и всё оборвалось. Хрупкая вечность, закончилась до боли мгновенно.

Я проснулся поздно, обод уже полностью вылез из-за горизонта. Голова болела нестерпимо, меня подташнивало. Я не раз переживал подобные ощущения после колдовства. Дело было в воздухе — он был перенасыщен магией.

Мои спутники уже готовили завтрак, Ир, как видно запасся всем необходимым для этого, а не то, что мы, одними сухарями. Запах горячей еды и разбудил меня.

— Завтрак готов! Гол, поешь!

И тут на меня нахлынуло. Я видел, потоки магии! Соседний дом просто светится от мощного проклятия, связавшего души умерших с их телами. Я видел, как искрится меч Ира, даже несмотря на то, что находился в ножнах. Видел бутылку с варевом Шотера, сияющую, испускающую омерзительное зловоние.

Я находился за гранью, и, казалось, вобрал в себя чужое. Это не было моим колдовством. За ночь я вобрал всебя те чары, что окружали это место.

— Гол, ты чего? Все остынет.

— Я… чувствую изменение. Что-то произошло.

— О чем ты?

— Кольцо прервано, я думаю, что ход открыт. Они провели какой-то ритуал ночью, я уверен, что охранное заклинание пострадало от выброшенной энергии, а я наполнился темным волшебством — понимание происходило мгновенно, как абсолютное знание, и я знал, что с моих уст слетают не предположения, а факты, — пойдем быстрее, думаю, они наверняка попытаются вновь защитить свое убежище.

— Сядь, поешь, мне… — он хотел сказать, что ему кажется, будто торопиться некуда, я знал это. Колдун средней руки, воин храма неба, не обладающий той чудовищной силой, что бурлила во мне. Он не мог понять моего знания, потому что не видел его.

— Заткнись. Ты слишком хочешь выглядеть героем. Конечно, Храм неба тебя не посылал тебя сюда, это твоя инициатива. Ты ищешь славы, и никто не знает, что ты здесь, поэтому в случае твоей смерти, твои друзья не придут тебя искать. Очень глупо с твоей стороны, никому не сообщить, на какое дело ты идешь, — я совершенно не преследовал цели обидеть своего союзника, просто слова сами ложились на язык, — и вообще сейчас в Храме не служат люди, готовые идти на борьбу со злом, не преследуя цели прославиться или обогатиться. Более того, скажу, что ты украл меч Гролла, восьмого короля Драгории. Так что помолчи. Либо мы идем в атаку прямо сейчас, либо мы не идем туда вовсе.

— Ты… но откуда? — Ир не мог найти слов, а моя спутница наблюдала за мной с восхищением, и я чувствовал, как моя сила придает ей уверенности.

— Не важно. Главное, хочешь ли ты продолжить то, что начал?

Ир кивнул, отведя глаза в сторону.

— Тогда вперед.

Я без труда отыскал вход, сломанное проклятие больше не скрывало его. Оглянувшись на сосредоточенные лица моих спутников, я первым начал спуск в подземелье. Почти сразу стало холодно, лестница вовсе была ледяная и очень скользкая. Спуск был довольно долгим, и Арна не стала дожидаться моего знака, и последовала за мной следом. Внизу было еще холоднее, и пахло смертью. А ей не особо надышишься. Я прочитал короткую молитву, а когда Ир спустился, мы отправились по коридору вперед — другого пути здесь не было. Было темно, но я все прекрасно видел. И слышал. И знал.

Мои спутники не могли похвастаться тем же, хотя Ир смазал себе глаза какой-то мазью, и ориентировался неплохо. На сырых стенах были факелы, но они, к сожалению, не горели. Стоило мне подумать об этом, как три из них вспыхнули приятным теплым огнем.

— Нас будет видно, — шепнул Ир.

— Мертвецы боятся всего теплого и светлого. Надеюсь, это поможет. Молитесь, чтобы помогло, иначе…

Я шел, зная, что ни что не может стать помехой моей силе, которая, заполнив меня до предела, била через край. Я видел путь, по которому мертвые ходили чаще всего, шел, как на запах, на пульсирующий свет в конце тоннеля. Там недавно прошел ритуал. Здесь было кладбище когда-то — идеальное место для подобных начинаний.

— Путь мертвых, путь избранных, путь смелых, путь отчаянных, да не будет пути другого, другого и забытого, пусть будет один путь, чтобы не возвращать то, что было, чтобы начать заново то, что есть, — эти строчки были в писании семи. Я забыл, кто их говорил, но знал, что я на этом пути, — Да будет слово праведное проводником твоим, а помыслы чистые силой твоей, и не остановится сердце твое, и не затуманится взгляд твой, и будешь видеть ты там, где не на что смотреть. И пусть не бог твой, но сердце твое и руки твои будет тебе основой, ибо бог дарует победу только тогда, когда солдаты за нее сражаются.

Мы вошли в просторное помещение, освещенное тусклыми и холодными огнями. Зал был круглым, в центре стоял жертвенный стол, а вокруг него какие-то люди. Никаких слов, никаких разговоров. Они молча напали на нас. Бесстрашно и безрассудно, так, как могли бы сделать за веру воины, защищающую свою родину. Но они просто были мертвы, а потому не боялись смерти. Они были неуклюжи, неумны, и все до единого были сражены невероятным пламенем, что вышло из моих рук. На столе лежала обнаженная женщина с перерезанным горлом. Кровь была свежей, я впитал и эту силу, темную, липкую. Зал был проходным, и, пройдя его насквозь, мы вновь оказались в темном коридоре. Теперь отовсюду слышались голоса и стенания душ, застрявших здесь навечно. Что же, они, обманутые, соблазненные Пустотой, сами выбрали этот путь. Теперь коридор был не таким ровным, путь постоянно преграждали старинные металлические двери, все они были заперты, но замки ломались от моей силы. Через какое-то время коридор превратился в лабиринт. Пройти его было не сложно, я продолжал видеть путь мертвых. Но теперь я чувствовал угрозу. Ир бормотал молитвы Толону, Арна стучала от холода зубами. Оба держали свое оружие наготове.

— Стойте — произнес я, увидев убийцу, живого, теплого, прячущегося за стеной с кривым кинжалом в руке. Он выскочил неожиданно для моих спутников, и напоролся на выставленный вперед Эсториоф, который, впитал его кровь, словно я вбирал магию. Мой меч засверкал в темноте, и я отбросил факел в сторону, взял у Арны пистолет и проверил его готовность. Огнестрельное оружие наш хороший друг, в промозглых склизких подземельях.

После безвременных блужданий по темным норам, где то и дело встречались стонущие мертвецы, а иногда и живые слуги Калентренора, мы подошли к непроницаемой стене. За ней, было то, что мы искали, запах шел оттуда, приглушенный, злой, манящий.

— Арна, отойди на пару шагов. Гол, здесь будем работать сообща. Одна капля проклятого зелья растворит эту стену, от тебя требуется остановить ее действие, чтобы все тут не рухнуло, ведь процесс может стать необратимым — с этими словами Ир достал маленький пузырек и тихонько потряс его над камнем. Маленькая капелька прозрачной голубой жидкости торопливо упала на темный камень, будто дрожащий от неровного света факела. Это была субстанция, не просто поглощавшая стену, но и все вокруг себя. Дышать стало нечем, я не знал, что делать, но от меня ничего и не требовалось, мощь запрещенного зелья была поглощена мной столь же таинственным способом, как и любые другие чары.

Через огромную дыру, прожженную в камне, мы вышли на небольшой балкон, откуда открывался прекрасный вид на громадный зал, поддерживаемый старинными колоннами. В центре стоял, испуская тихий, пульсирующий зеленоватый свет, один из девяти камней, в которые заключили себя великие из второй и третьей эпохи, камень Шотера. Неровный, испещренный древними рунами, его нельзя было спутать ни с чем другим. Скрытая сила исходила из него, и я не решался спуститься по винтовой лестнице и подойти ближе.

— Гол! Зелье Шотера! Почему та не до конца остановил его действие? — Ир показывал на то, что балкон рушится, поглощаемый страшным варевом.

Уже через мгновение я поднялся с пола и отряхивался от каменной пыли, поправлял одежду. Чудом все трое уцелели, и отделались легкими ушибами. «Тактически бой не выгоден, он на своей земле, рядом с источником своей силы, здесь масса его слуг. Но отступать некуда» — промелькнуло в голове у меня.

В дрожащем сиянии камня, который, конечно, для обычного взгляда не светил, я заметил тень. Он думал, что этот выпад будет неожиданным. Я взмахнул мечом перед собой и отрубил занесенную руку убийцы.

— Где твой хозяин? — Спросил я корчащегося от боли человека. Живого? Я не был уверен.

— За дверью, в конце зала, там он, и его новые слуги. Прошу вас, пощадите, благородный рыцарь…

— Ты все равно умрешь от потери крови, — сказал я и отрубил ему голову, без всякой жалости и душевных мук. Да, я убивал людей и тяжело переживал это… но не сейчас.

Распрямилась во весь рост гробовая тишина, ко мне пришло чувство тревоги, как ни странно, исходящее от Ира. «Неужели он боится больше, чем Арна или я?»

— Уничтожьте их, — донесся из дверного проема властный, полный радости голос, и долго разносился насмешливым эхом по залу, и отовсюду появились мертвые. Их было невероятное множество, они окружили нас, жадно всматриваясь остекленевшими глазами, шевеля гнилыми губами. На многих их них были видны страшные шрамы с запекшейся кровью. Я собрал силу в кулак и выбросил пламя, Ир помогал мне в этом. Мертвецы отступили лишь на время, а когда те, что не обратились в пепел, оправились от страха перед огнем, вновь пошли вперед. Рубить их на части было занятием бесполезным, отсеченные конечности продолжали двигаться. Но огонь с удовольствием пожрал всех до последнего вероотступника, отдавшего свою душу в рабство Шотеру.

Мы остановились, ожидая нападения, но вновь стало тихо. Мы встали спина к спине, готовые отразить любую атаку. Но, неожиданно для нас, по огромному залу, словно рык прошла волна силы и ветра, и смела нас всех с ног. Из покоев Калентренора вышло трое человек, тот, что был посередине, самый высокий, был, конечно, тем предателем, которого мы искали. В тусклом свете можно было различить иссушенное лицо с острыми скулами, идеально выбритую лысину, выцветшие до желтоватого цвета глаза с маленькими зрачками, которые, похоже, не реагировали на темноту. Двое других прятали лица под капюшонами, это здесь было в моде.

Ир выхватил у меня из-за пояса мой родовой кинжал, и, не поднимаясь на ноги, метнул его. Первый удар пришелся не в колдуна, а в одного из его прислужников, и захрипев, приспешник упал на пол, и скрючился в предсмертной агонии. Я вскочил еще до момента падения одного из наших врагов, за мной Ир, Арне я подал руку.

Мы выхватили оружие, и началась смертельная пляска. Мы с Иром сражались против Калентренора, оставив Арне противника попроще, но Воин Храма неба, поняв, что темный колдун сильнее нас двоих, выхватил пистолет и в упор выстрелил в противника Арны. Капюшон спал, кровь красным потоком полилась по шее.

Еще одна волна силы, и мы снова разлетелись в разные стороны, но вернулись в боевые стойки довольно скоро, хотя нападать не спешили. Чародей вновь оказался в дверном проеме своих покоев, и смотрелся черным силуэтом на фоне холодного света.

— Ну же, что вы? Где весь ваш гонор? Вы убили многих моих слуг, но я создам себе новых.

— Война закончилась, покупатели твоего товара ушли. Так что осталось лишь прикончить тебя, — прошипела Арна.

— Я не могу понять, кто передо мной, и за что эта прекрасная девочка так на меня обижена. А с ней пришли волшебники Храма неба? Хм… орден лишь у одного. А второй в стойке гвардейца и с горящими глазами…

— Ты не знаешь меня, хотя мог бы догадаться, кто придет мстить.

— А, мир цикличен. Арна Эстеррионар или Кальгон, принцесса бастард. Ты знала, что только ты можешь убить меня, поскольку моя жизнь… Что же, Калгрениэр допустила ошибку, посылая тебя сюда. Глупая смерть. Давай поговорим о твоих спутниках. Одного я знаю неплохо, это воин Храма неба, ищущий славы маг, нужно признать, хороший алхимик. Он принес мне много разочарований. Ир Сонез, кажется. А кто второй? Фигура неизвестная, что я могу сказать — опасности не представляет, равно как и вы, принцесса. Что касается храмовника, то с ним придется повозиться. Ну что, давайте драться, ведь вы за этим сюда пришли, не так ли?

Первым напал Ир, из его рук ударил луч света, Арна оббежала противника сбоку, и с прыжка пыталась отрубить голову заклятого врага. Тут же луч померк, Арна упала и выронила меч. Калентренор так и стоял неподвижно. Я шагнул вперед, как никогда уверенно. В следующее мгновение враг оказался прямо передо мной, готовый ударить, Ир вновь ударил всей своей магической мощью, но вновь белый луч померк, так и не дойдя до Калентренора. Мы пошли в атаку с мечами, а колдун орудовал посохом.

Сила, накопленная, казалось, на годы вперед, покидала меня, а мой противник, словно вовсе в ней не нуждался. Вскоре мы сражались втроем против одного, а он нисколько нам не уступал. Я не успел поймать момент, когда во второй руке колдуна появился широченный клинок.

Все это время я находился за гранью разума, и уже так привык к этому состоянию, что не сразу осознал, что вижу бой на шаг вперед. Мне открылась его ошибка, которую он непременно совершит, если…

Два шага в сторону, удар с разворота, верхний блок, еще шаг в сторону, прыжок, чтобы не получить подножку посохом, движение корпусом, как учили в школе. Я вложил всю силу в следующий удар, пытаясь отсечь ладонь, сжимающую посох. Но Эсториоф был остановлен, словно рука противника состояла из камня.

Усталость накатывала волнами, и в каждый из таких моментов было особенно страшно чего-то недоглядеть. Я, имея не принадлежащую мне силу, чувствовал себя в ответе за моих спутников, и потому не раз страховал их от выпадов Калентренора.

Помню момент, когда сумел захватить руку противника, и его пальцы сделали некое движение — Арна вновь отлетела к стене, и на этот раз потеряла сознание. Ее драгорийская сабля тихо звякнула о каменный пол. Ир повернул голову — этого делать было нельзя. Широкий палаш пронзил его насквозь.

Но воин Храма неба — это не просто звание, и не каждый способен заслужить орден. Ир превозмогая боль, схватил клинок Калентренора латной перчаткой, а свой меч бросил мне. Резким движением сбив посох Калентренора в сторону, я принялся атаковать с двух рук. Времени терять было нельзя, ведь Ир из последних сил держал лезвие, давая мне единственную возможность.

Противник осел на пол, похоже, получив серьезное ранение, пальцы, сжимающие рукоять палаша разжались. Я, что было силы, ударил его ногой в лицо, и был готов рассечь врага на две части. Калентренор вновь сделал неуловимое движение, и в моих глазах стало темно. Когда я оправился, мой противник, как ни в чем не бывало, стоял с посохом на изготовку.

— Молодец, оказался везучее других, — Калентренор тяжело дышал, его лицо вспотело, — Я боялся Ира, но никак не ожидал, что ты будешь сильнее, и не будешь отвлекаться на такие мелочи, как принцесса. Поговорим?

Я оглянулся на Арну, зная, что враг не сдвинется с места. Она дышала.

— Тебе есть что сказать? Я послушаю, а потом все равно убью тебя, — мне нужна была передышка, и я решил послушать, что он скажет.

— Нам глупо драться. Ты хороший воин, достойный и смелый. Более того, у тебя неплохой дар колдуна. Хочешь жить, давай по-хорошему. Тебе ведь не безразлична принцесса, не так ли? Встанешь на мою сторону, и мы создадим новый мир, вы поженитесь. А при другом развитии событий у вас нет на это шансов. Твой выбор. Умереть или жить. Быть несчастным или счастливым. Быть песчинкой или валуном. Ты унаследуешь мой трон, если будешь верно служить.

Я уже был готов согласиться, бросить оружие… но тут Ир сзади воткнул окровавленный палаш в спину Калентренора. Клинок рассыпался песком, а Ир получил локтем в лицо и вновь упал. Сомнения отпали, и теперь уже ударил я.

Силы покинули меня, и почти сразу я потерял возможность смотреть за грань. После непродолжительного боя, где я скорее защищался, чем нападал, я был сбит с ног ударом открытой ладони, а затем связан.

— Ты сделал свой выбор, и за себя, и за нее. Ир, бедный, все равно не выживет. А, он уже умер, какая жалость. Хороший был воин при жизни, будет неплохим и после смерти. Ведь все циклично. А вас… — тут Калентренор допустил, пожалуй, самую большую ошибку в своей жизни. Возможно, здесь сыграла самоуверенность и гордыня, а может и что-то другое. Но он хотел красивого завершения этой истории. — Вас двоих я сброшу с мыса Хайнетл. Скала кочевников, одно из самых… смердящих смертью мест мира. Пожалуй, есть еще некоторые места подобного рода, но ни одно из них не видело столько безнадежности, как это. Мне кажется, такая смерть очень вам подходит.

Меня и Арну связали по рукам и ногам, и бросили в какую-то камеру. Здесь было даже хуже, чем в трюме «Дрянной принцессы». Повсюду бегали огромные крысы — мертвечина была для них отличной пищей. Арна никак не приходила в себя. Постоянно слышались шорохи, периодически то одно, то другое бездушное тело, не торопясь, шествовало мимо нашей камеры. Так, наверное, прошел день, о кормежке никто, конечно не думал, и только по прошествии этого времени я смог задремать, тяжелые мысли о смерти оставили меня.

Мне снился прекрасный сон. Может кто-то скажет, что я ненормальный, если считаю такие сны счастливыми, но они, наверное, не находились в такой ситуации как эта. Мне казалось, будто я лежу полумертвый, и чья-то нежная рука прикладывает к моему лбу мокрые тряпки, и надежда не покидает меня.

Принцесса пришла в сознание позже меня. Мы мало говорили, но в какой-то момет она сказала:

— Во всем этом есть доля невозможного, но разве может Основатель допустить нашу смерть? — А после некоторого молчания Арна добавила — Я прошу тебя, запомни поцелуй, что я тебе подарила перед тем как мы спустились сюда. Он значит значительно больше, нежели просто любовь.

В этот же день нас вывели из этой камеры, вместо веревок теперь на руках и ногах были тяжелые цепи. После долгих блужданий по темным коридорам, один из них круто пошел наверх, и яркий свет ослепил нас. Нас бросили в грязную телегу, и долго везли, насколько я смог определить на запад. После третьей ночевки в голову начали приходить мысли о побеге, но это было невозможно — цепи были слишком тяжелы, мы несколько дней не ели, и никаких сил магических, или физических, не было. Я даже пожалел, что не позавтракал тогда, когда была такая возможность.

На пятый день, когда выносить эти степные пейзажи, которые разнообразили только небольшие кривые деревья, стало совсем не выносимо, нам дали глотнуть воды, пусть теплой и мутной, но ничего лучше я не пил в своей жизни.

В последний день дорога пошла наверх, начали появляться скалы, мы пересекли небольшую реку по хлипкому мостику, и дальше нас заставили идти пешком. Сказать по правде, лошади вполне могли везти нас всю дорогу, а это было не более чем очередным издевательством.

Так мы взобрались на огромное плато, теперь оставалось всего ничего, дойти до места, где мы должны умереть.

Калентренор стоял там, укутанный в черные одежды, и радостно улыбался. Его слуги суетились вокруг, и солнечный свет приносил им невыносимые мучения, они стонали, но не могли воспротивиться приказу своего хозяина.

И в этот самый момент, когда шансов на спасение не осталось, я почувствовал, как силы прибывают ко мне, словно кувшин наполнялся из неведомого источника. Море было рядом, близко, я уже чувствовал его запах.

Мыс Хайнетл, это огромная, выступающая в море скала. Это место казни и жертвоприношений, смердящее дрянным колдовством. Я это чувствовал.

Завывания ветра, крики чаек, некоторые из которых подлетали и клевали мертвецов, отчего их вздохи и крики становились еще громче. Трава, отдававшая поклоны ветру, словно шептала, что нам рано умирать. Длинные волосы Арны растрепались ветром, и казались черным флагом на фоне светло-голубого неба. Светило смотрело на нас сверху, красивое, жаркое, обрамленное ободом Ихару.

— Ну что же вы? Никто не будет вас скидывать! Прыгайте! — Калентренор смеялся, звонко, счастливо. Это не было похоже на злой смех, как смеются в уличных театрах, это было значительно хуже.

— Нет, — во мне было достаточно силы, чтобы говорить ему прямо в лицо эти слова. — Ихару говорил, что это не прощается, Гордрог запрещал хоронить людей под знаком Толона, если они убивали себя сами. Вы можете убить нас, но сами мы этого не сделаем.

— Ты врёшь мне! — засмеялся Калентренор, — ведь в самом деле, это всё тебя мало волнует!

— Ты прав, паскуда, — ответил я, — это банально скучно, а я скучной жизни себе не выбирал!

Меня сразу же схватили несколько пар цепких рук. И приставили к моему горлу Эсториоф.

— Принцесса! Прыгайте, и мы сохраним ему жизнь!

Измученная Арна без всякого движения или звука, словно в обмороке сорвалась со скалы, оставив лишь колышущуюся траву. Эсториоф сверкнул, когда я схватил его за лезвие. Из моих рук потекла кровь, и мертвецы отпрянули. Я разбежался и прыгнул вслед за своей возлюбленной. Она падала спиной, а я летел вперед, сложив руки словно клюв. Эсториоф моментально спрятал в ножны, которые с меня просто забыли снять. В ушах свистел ветер, вся жизнь шла передо мной невообразимыми картинами. Сила прибывала в меня, если не сказать наоборот, я шел к силе, к морю. У самой воды я схватил Арну одеревеневшими руками, развернулся спиной к надвигающейся стихии, и потерял сознание. Последнее, что я помню, это тяжелый удар о подводные скалы, но я не ощутил боли, только что-то слабое, как давно потухшее чувство. Я не жил, хотя вроде и не умер…