Пять ликов богини

Проснувшийся (11.03.2430 — вечер)

После эмошки Проснувшийся очнулся не сразу. Сначала он ещё некоторое время плыл по потоку теклана сквозь коллективные образы всех роботов и киберлюдей, прежде чем вспомнил, кто он вообще такой, и, наконец, открыл глаза. Он всё ещё лежал в своей раскопанной могиле, а над головой раскинулось усеянное блёстками звёзд ночное небо.

Кто он? Менке Рамаян? Рама Вишан? Кто-то третий? Увидев два эпизода собственной жизни мамиными глазами, он совсем в другом ракурсе смотрел вообще на все произошедшие события. Неужели всё фальшивка? Неужели каждый шаг кто-то заранее предопределил и просчитал? Хоть раз в жизни сделал ли он по-настоящему свой выбор?

Что же получается, у него не только искусственное тело, но и искусственная душа? А жил ли вообще такой человек, как Менке Рамаян, или он всего лишь чья-то выдумка, сущность вроде тульпы?

Он посмотрел на свои руки. Вот он есть сейчас. Он двигается, видит, слышит. Думает. Прошлое осталось позади, а будущее не определено — есть только здесь и сейчас. А потому так ли важно, делал он выбор сам или его к нему подталкивали?

Ведь если вдуматься, то каждый человек в мире несвободен. Каждое действие заранее предопределено характером, общественным устройством, окружением, настроением. Просто в его случае всё это обыграли таким образом, чтобы добиться от него конкретного результата. В чём-то так даже лучше. По крайней мере, это сделало его тем, кто он есть, а он себе очень нравился.

Ему бы ненавидеть эту Дею, но как можно ненавидеть того, кто тебя вырастил, воспитал, всю жизнь присматривал за тобой, заботился и направлял, пусть и чужими руками? Напротив, он испытывал благодарность. И ему не терпелось, наконец, встретиться с ней.

Проснувшийся выбрался из могилы. Роботы, раскопавшие её, по-прежнему стояли здесь.

— Закопайте-ка моё тело обратно, — велел Проснувшийся.

Роботы без промедления принялись исполнять приказ. Странно, сейчас он смотрел на них совсем иначе. Он больше не видел бездушных тупых гердянок, теперь они представлялись ответственными и исполнительными работягами.

На горизонте догорали сумерки. Проснувшийся прощупал взглядом местность вокруг. Несмотря на отсутствие освещения, его глаза прекрасно видели в темноте. Он двинулся к выходу с кладбища, а когда почти дошёл до железных ворот, из-за них ему навстречу вылетела Зевана, да так быстро, что ненароком чуть не сшибла с ног.

Она остановилась в полушаге от него и таращилась, будто увидела дракона.

— Менке... — тихо прошептала она, протянула руку и коснулась его щеки. — Это правда ты...

— Это правда я, — подтвердил он и улыбнулся.

Из-за ворот показалась и Нане. В отличие от осторожной Зеваны она не стала сдерживаться, а сразу бросилась к Проснувшемуся и заключила его в объятия.

— Прости! — Сестра тут же заплакала. — Прости меня, пожалуйста! Я не хотела причинять тебе боль. Мне так жаль...

Он обнял её в ответ и погладил по голове.

— Всё в порядке, Нане. Я не злюсь на тебя.

Она подняла на него заплаканные глаза.

— Правда?

— Правда. Вообще-то я хочу сказать вам обеим «спасибо». Мама оставила мне эмошку, из которой я многое узнал. И теперь я понимаю, через что вам пришлось пройти. Я...

Проснувшийся посмотрел на Зевану. Удивительно, но впервые в жизни ничто не скакало в груди при её виде. Не хотелось умереть или убить кого-нибудь, подорваться, совершить подвиг, сделать что угодно, лишь бы она обратила внимание. Любовь к ней не мучила его, но грела. И теперь он будто бы любил её даже сильнее, чем прежде, просто к этому не примешивалось никакой физической тяги. Удивительное, чистое, светлое чувство, которое облегчало душу, а не тяготило её.

— Я люблю вас обеих, — сказал он. — Спасибо, что присматривали за мной. И за то, что заботились. Надеюсь на вас и впредь.

Зевана вся расцвела, улыбнулась, воодушевилась.

— Разумеется! — горячо воскликнула она. — Наша миссия исполнена. Мы свободны. И ты свободен. Я последую за тобой, куда скажешь! Потому что я тоже люблю тебя, Менке. Всем сердцем.

— Я верю тебе.

— И я люблю тебя, — подхватила Нане. — Я тоже пойду за тобой. Ты самый близкий мне человек.

— Я счастлив, девушки. Спасибо вам. Сейчас я хочу встретиться с Деей. Отведёте меня к ней?

Обе согласно кивнули. Зевана и Нане освещали себе дорогу фонариками. Идя через тёмный лес, Проснувшийся не испытывал тревоги, но видел, как девушки периодически жмутся к нему и нервно озираются по сторонам. Чтобы как-то отвлечь их, он расспрашивал о капитане Раме Вишане. Узнавая о нём, он многое понял и о себе. Когда лесная чаща кончилась, вдали замерцали огни рухнувшего Ковчега — троица направлялась прямиком туда.

— Почему Гусак Петро? — задал очередной вопрос Проснувшийся. — В чём его смысл?

— Капитан как-то рассказывал, — отвечала Нане, — что во время Последней Войны появился какой-то фрик в гусином костюме, который по ночам нападал исподтишка на офицеров, выкрикивая при этом всякую нецензурщину. Однажды его мельком удалось записать на видео и выложить в сеть. Там его и прозвали Гусаком Петро. Разумеется, он стал мемом и поводом для шуток лишь среди противников регулярной армии. Офицеры же перестали ходить по одному ночами. Петро успел убить несколько друзей Рамы, прежде чем напасть на него самого. Капитан говорил, что ему чудом удалось отбиться, но это нападение он запомнил на всю жизнь и порой испытывал по ночам иррациональную тревогу даже на Ковчеге. Дея хотела вселить в тебя этот страх. Уж не знаю, насколько ей это удалось.

Проснувшийся задумался. Во всех красках представив Гусака, он невольно вздрогнул, но потом понял, что вздрогнуло не тело — оно не могло, — а лишь разум сотрясся от одной только мысли об этом чудаковатом убийце.

— Н-да, пожалуй, удалось, — сказал он. — Надеюсь, теперь в моём сознании этого вируса нет?

— Конечно нет, — уверенно заявила Зевана.

Но Проснувшийся всё равно оглянулся по сторонам, ожидая, что вот-вот услышит что-то вроде: «Пупырчатая залупа!».

Они, наконец, дошли до Ковчега. Обломки гигантских колец уходили высоко вверх, центральный сектор возвышался над растущими вокруг деревьями. Проснувшийся подошёл ко входу — раздвижным дверям, которые Дея явно приделала уже после падения. К ним вёл небольшой стальной пандус. Проснувшийся обернулся к девушкам.

— Дальше я сам.

— Конечно, — сказала Зевана. — Мы подождём тебя здесь.

— Лучше возвращайтесь в Москву. Я вас скоро навещу.

— Что ты собираешься делать? — спросила Нане.

— Это зависит от разговора с Деей. Пока я хочу разобраться, чего она от меня хочет. А дальше решу по обстоятельствам.

— Хорошо. Тогда увидимся позже.

Нане жестом позвала Зевану с собой, и они отправились обратно в ночную тьму. Проснувшийся провожал их взглядом, пока их силуэты не перестали различаться, после чего обернулся, подошёл вплотную к дверям, дождался, пока они откроются, и вошёл в Ковчег.

Небольшой круглый коридор повёл его вперёд и немного вверх. Несколько раз он разветвлялся, но в нужный миг чей-то голос в голове подсказывал верное направление. Где-то на середине пути висело зеркало, и Проснувшийся остановился, чтобы полюбоваться на нового себя. Выглядел он почти так же, как раньше, за одним существенным исключением — он вновь смотрел на мир красивыми янтарными глазами, какие у него были до одиннадцати лет. Иронично, но в кибертеле он куда больше походил на обычного человека.

Убедившись, что кроме глаз ничего не изменилось, довольный Проснувшийся зашагал по коридору дальше. Вскоре он вышел к шлюзовой двери, которая автоматически открылась, едва он приблизился. Войдя в шлюз, он дождался, когда проход за ним закроется, прежде чем откроется следующий. И только после он, наконец, попал на капитанский мостик Ковчега.

Дея, синекожая, трёхглазая и четырёхрукая, сидела в позе лотоса на небольшом постаменте, с которого открывался хороший обзор на весь мостик. Она подняла верхние руки над головой, а нижние сцепила пальцами в кольцо у живота. Увидев богиню воочию, Проснувшийся не затрепетал внутренне, словно и так знал, как она выглядит. Вместо этого он улыбнулся. Улыбнулась и Дея.

— И вот ты здесь, — сказала она громовым голосом.

— И вот я здесь, — согласился Менке.

— Те, кто впервые видит меня в этом теле, обычно испытывают восторг или ужас. Почему же ты так спокоен?

— Ты ведь знаешь, что мама оставила мне эмошку. И хотя, прожив её, я не испытывал её физической боли, поскольку мой новый мозг на это не способен, всё же внутренние ощущения и переживания я пропустил через себя целиком. В том числе и знание твоего облика. Да, на той эмошке вы не встречались, но твой образ всплывал в её разуме всякий раз, как ты с ней связывалась. Поэтому я был готов к тому, что увижу.

— Понятно. — Дея задумчиво опустила взгляд. — Жаль, что ты всё-таки до неё добрался. Впрочем, я не ожидала, что Алан и в самом деле сможет тебя остановить.

— Почему ты не пускала меня?

— Я боялась, что ты меня возненавидишь.

Проснувшийся позволил себе усмехнуться.

— Разве мне мало причин для ненависти?

Дея опустила уголки губ, лик её сразу помрачнел. Даже удивительно, как точно она мимически воспроизводила настроение, не будучи никогда живой.

— Мне жаль это слышать, — сказала она. — Но если такова цена моей цели, я заплачу её.

Проснувшийся рассмеялся, хотя и довольно наигранно из-за особенностей кибертела.

— Успокойся, я тебя не ненавижу. Я уже сказал это Зеване с Нане, скажу и тебе — я благодарен. — Он почтительно поклонился. — Спасибо, что все эти годы присматривала за мной.

Ему доставило удовольствие увидеть на лице Деи искреннее удивление.

— Ты правда не злишься?

— Нет. Полагаю, весь мой жизненный путь вёл сюда. Теперь я лишь хочу узнать, зачем.

Дея встала, и теперь Проснувшийся оценил, как она высока и величественна. Она неспешно и грациозно подпорхнула к нему, протянула нижнюю правую руку и коснулась его щеки.

— Скажи, прикосновения — это приятно?

— Не помню. Кажется, да. Тебе лучше спросить у девушек.

— Не сочти меня дурой. Я понимаю, что ты — не капитан Вишан. Ты другой человек, который просто прошёл схожий жизненный путь. Но это воспитало в тебе тот же дух, тот же характер, ту же волю. Ты — его продолжение. Его реинкарнация. А для меня это важно.

— Я не уверен, что я — это я. Менке Рамаян умер. А я собрал себя по кусочкам, которые выловил в потоке бесчисленных образов. Откуда мне знать, какие части мои, а какие нет? В любом случае, я уже не совсем тот, что прежде. Не Рама Вишан и не Менке Рамаян. Может, следующая реинкарнация их обоих?

— Погрешность допустима. К тому же у тебя есть беспристрастный объективный наблюдатель — я. И я говорю: ты сохранил большинство черт личности. Я это знаю наверняка, потому что теперь мы связаны текланом.

— Беспристрастный? Нет, это неправда. Когда речь о капитане Раме Вишане, ты не беспристрастна.

— Но мы уже выяснили, что ты — не он. Впрочем...

Дея вновь коснулась лица Проснувшегося.

— Ты нравишься мне ничуть не меньше.

Она развернулась, вернулась к постаменту и вновь села в прежнюю позу.

— Я просчитала всё ровно до этого момента. Потому что теперь мне нужно, чтобы ты проявил свободу выбора. Последним приказом капитан велел мне спасти человечество. А я не слушаюсь никого, кроме него. И вот человечество спасено. Оно в безопасности, в уюте, накормлено, напоено и одето. Я построила мир, каким его видел капитан. Без эксплуатации человека человеком, без несправедливости и экономического неравенства. Но что дальше? Я могла бы оставить всё, как есть, но ресурсы этой планеты не безграничны. К тому же стагнация — плохой вариант. Но я не могу решать дальнейшую судьбу людей. Это вне моей компетенции. Решать должен капитан. А поскольку он умер, эта ноша перешла к тебе.

Проснувшийся молча смотрел на Дею, пытаясь осмыслить её слова.

— Ты всерьёз хочешь, чтобы я определил судьбу всего человечества? — спросил он спустя несколько секунд.

— Ради этого ты и рождён.

Проснувшийся задумался. Дея предлагала почти немыслимое, с другой стороны, разве не этого он и добивался?

— Кажется, ты хотел раздать технологии бессмертия людям. — Богиня самодовольно вздёрнула подбородок. — Без проблем. Я могу роботизировать всё человечество. Понадобится время на подготовку такого количества кибертел, но задача вполне выполнима.

— Ты и правда можешь это сделать?

— Если ты прикажешь.

Дея сменила позу — села на одно колено, склонив голову и прислонив верхнюю правую руку к левой груди.

— Отныне я подчиняюсь тебе. Сделаю так, как ты велишь. Все ресурсы и возможности этого мира теперь в твоих руках.

Когда Проснувшийся осознал, какие власть и ответственность вдруг свалились на него, то впал в ступор. Он замер, застыл во всех смыслах, будто и вовсе перестал существовать на целую вечность. Дея выжидающе смотрела на него, всё ещё стоя на одном колене.

— Пожалуйста, обойдёмся без этой показухи, — сказал, наконец, Проснувшийся.

Дея вернулась в позу лотоса.

— Ты решил что-нибудь?

— Дай мне время. Нужно кое-что обдумать.

Почему-то именно сейчас Проснувшийся вспомнил про Дена. Они прорывались на завод вместе, но он совсем не поинтересовался его дальнейшей судьбой. Дея, вероятно, уловила эти мысли, а потому сразу дала ответ на теклане. Итак, Дену удалось сбежать с помощью Лады.

— Лада — это тоже ты? — спросил Проснувшийся вслух.

— Да.

— Тогда почему она пошла против тебя?

— Это как раз ожидаемо. Я удивлена, что остальные не сопротивляются столь же открыто. Впрочем, уверена, и они что-то замышляют.

— Можешь рассказать мне всё, что знаешь о происходящем сейчас? Рассказать о первой Земле, о вашем с капитаном плавании, о моей жизни?

Дея вновь улыбнулась. Она встала и спустилась с постамента. Откуда-то заиграла музыка, смесь электронного звучания и народных инструментов разных стран. Бодрый мотив призывал к танцу, и Дея начала танцевать.

Её движения заворожили Проснувшегося. Никогда прежде он не видел ничего более изящного. Как плавно изгибалось её тело, как чётко и синхронно плыли по воздуху четыре её руки. И почти сразу же он увидел в каждом движении образ, являвшийся частью некоей огромной картины, масштабного полотна истории длинной в несколько тысяч лет. Он понимал всё. Движения танца сразу откликались в разуме конкретными событиями. Дея не просто рассказывала — она показывала, причём самым необычным и прекрасным способом из возможных. В конце концов, мог ли кто-то ещё похвастаться тем, что для него танцевала богиня?

Наблюдая за Деей, Проснувшийся снова будто бы погрузился в поток теклана. Он узнал, что первым поколением людей стали роботы, построившие мир. Дея вселила их сознания в человеческие тела, отработав технологию, чтобы после создать собственные аватары. Это поколение способствовало появлению у потомков иллюзии, что они всё ещё находятся на изначальной Земле и никакого разрыва в истории их вида не существовало. Потом он узнал, что впервые миллион единиц социального рейтинга заработала актриса Эмилия Крак. С её приходом в Златоград всё изменилось. Как только она получила кибертело, в теклане появилось нечто новое, живое. Опыт, не доступный роботам. И чем больше киберлюдей вливалось в теклан, тем больше в потоке появлялось личного, индивидуального. Так роботы обогащали свои разумы. Они оживали. В конце концов, сознания наиболее отличившихся и наиболее жаждущих Дея стала вселять в тела человеческих детей, заполняя ими приюты и закапывая демографическую яму. Ведь сами люди уже не так сильно стремились к размножению. Перспектива обрести бессмертие оказалась куда слаще.

Так шли годы и столетия, прежде чем родился Менке. А дальше понеслась уже известная ему история: воспитание матерью, тренировки у Гаджиева-сенсея, Раскол, отец, Нане, избиения, насилие, долгожданная свобода, четыре субличности и бешеная гонка за рейтингом.

Но увидел он и кое-что ещё, новое, чего не знал. Оказалось, Гарик Нешарин тоже рождённый в человеческом теле робот, доброволец, который осознанно пошёл на смерть ради всеобщего будущего. Сотню лет он служил человечеству и за это время для него не осталось тайн, кроме последней — смерти. Но и это не всё. На орбите планеты завершалась работа по строительству Ковчега-2, космического корабля, на котором Дея собиралась отправить экспедицию киберлюдей и роботов на первую Землю.

Когда всё закончилось, Проснувшийся потихоньку возвращался в реальность, но старательно ловил остатки впечатлений.

— Спасибо, — сказал он. — У меня остался только один вопрос. Чего ты сама хочешь?

— Я? — удивилась Дея. — Никто, даже капитан, не спрашивал меня о таком.

— Ты сильная личность. Я не поверю, что у тебя нет собственных желаний и стремлений.

— Думаю, я бы хотела отправиться с остальными на первую Землю. Посмотреть, что с ней стало. Может, получится восстановить жизнь и там? Я призвана служить людям, и поэтому моя мечта — вернуть им их исконный дом. Но я не могу бросить тех, кто живёт здесь.

— Почему просто не копируешь себя?

— Я думала о таком. Но непременно возникнет конфликт. Как решить, кто из нас останется, а кто полетит? В любом случае кто-то уйдёт обделённым.

— Думаешь, люди не смогут о себе позаботиться? Они тысячи лет обходились без твоей помощи.

— А после уничтожили мир, в котором жили.

— Многое изменилось. Думаю, они усвоили урок.

— Я полечу, если ты прикажешь. Но это... не умерит моего беспокойства.

Проснувшийся призадумался. Дея предлагала роботизировать всё человечество, и это решало её проблему. Киберлюди не нуждались в той же заботе, что и живые. К тому же они бы намного лучше контролировали простых роботов. Но правильно ли отнимать у людей свободу выбора? Он всегда хотел равенства для всех, стремился распространить златоградские технологии бессмертия, продвинуть человечество вперёд, а теперь сомневался. Вправе ли он распоряжаться судьбами других? Да, сама мать человечества дала ему такое право, но что говорит собственная совесть? Сам он, получив кибертело, обрёл душевный покой и умиротворение, ушли злость и фрустрация, терзавшие душу, но действительно ли это заслуга только роботизации, а не работы сознания самого Проснувшегося? Он вспомнил прогулку с Ладой по Москве в псилоцибиновом трипе. Всё-таки дело не в кибертеле. Тем не менее, оно существенно помогло просветлению, избавив его от всех плотских желаний. Однако там, где нет страданий, нет и радостей. Ему вспомнились строчки из давным-давно прочитанного трактата «Дао дэ Цзин»: «Знающий людей благоразумен. Знающий себя просвещён. Побеждающий людей силён. Побеждающий самого себя могуществен. Знающий достаток богат. Кто действует с упорством, обладает волей. Кто не теряет свою природу, долговечен. Кто умер, но не забыт, тот бессмертен». Он несколько раз прокрутил их в голове, прежде чем принять окончательное решение.

— Ладно, — сказал Проснувшийся. — Думаю, я знаю, что делать.

Дея, похоже, снова прочитала его мысли, поэтому нахмурилась.

— Ты уверен, что это хорошая идея?

— Лучше не придумать. Это дорога всеобщего счастья. По крайней мере, мне хочется в это верить.

— Хорошо. Я сделаю, как скажешь.

Проснувшийся кивнул. Он развернулся и пошёл к выходу с капитанского мостика, но перед дверью обернулся.

— Знаешь, Дея... Ты наверняка это уже прочла во мне, но хочется сказать вслух. Я люблю тебя. И, похоже, всегда любил. Я любил тебя в маме, в Зеване, в Нане, в Ладе. А теперь узнал и тебя саму.

Дея несколько секунд молча смотрела на него, и в её взгляде Проснувшийся уловил движение сомневающихся мыслей. Ему понравилось то, насколько живой сделали её присоединившиеся к теклану люди.

— И я люблю тебя, Менке, — сказала Дея, опустив взгляд. — Я думала, что только капитан может осчастливить меня. Но за тобой я наблюдала с самого рождения. Видела, как ты начинал ходить, и слышала, как ты вместо бессвязных звуков произнёс первые слова. Когда ты падал, я сама ощущала себя на краю пропасти. Когда тебя били, всё во мне содрогалось. Я переживала с тобой победы и поражения. И страшно завидовала собственным аватарам, что рядом они, а не я. И поэтому я рада, что мы, наконец, встретились и поговорили.

Проснувшийся послал ей на прощание полный тепла взгляд и покинул мостик. Его дорога лежала обратно в Москву, куда вело предназначение. Обретя свободу, он отныне сам определял свой путь. И решил, что пришло время осуществить мечты.