Пять ликов богини

Нейрограмма. Ада (06.03.2430)

А-а-а-р-р-р-г-х, я только открыла глаза, а меня уже всё бесит! Мало того, что я прям чувствую мерзкий сальный гель на волосах, которым пользуется Порфирий, так ещё и Кори раздражающе пиликает в ушах, уведомляя о новом сообщении от него. Ну давай, чего он хочет? Спросить у Нане, что значит повышенный уровень простациклина, брадикинина и серотонина. Из-за чего может наступить декомпенсация сердца и кровоизлияние в надпочечниках?

Ох, сладкий, я совсем не уверена, что увижусь сегодня с Нане. И вообще, если тебе так интересно, сам бы ей написал или позвонил. Но ладно уж, постараюсь ответить на твой вопрос, но только потому, что среди всех остальных дурацких субличностей ты самый приличный.

Все десять минут перехода я просидела в кресле, мышцы затекли и двигаться теперь слегка больно. Вот поэтому я предпочитаю просыпаться на диване или в кровати. Немного размявшись и разогнав кровь, иду в ванную, чтобы привести себя в порядок. Что ж, Порфирий гладко выбрился, за что ему огромное спасибо. Но вот смыть этот кошмарный гель с волос всё же придётся. Я люблю свои кудри, они придают мне шарма и какой-то загадочности. Бесит, что приходится тратить и так ограниченное время на прихорашивание. Порфирий прекрасно знает, что я люблю, и мог бы повести себя как джентльмен и заранее сделать какие-то приготовления. Помыть голову, например. Надеюсь, ты прочитаешь это и в следующий раз исправишь ошибки, сладкий.

После всестороннего душа и быстрой термосушки, ещё раз смотрю на себя в зеркало. Зрачки искусственных глаз светятся зелёным — да, это мой цвет. Беру с полки косметичку и наношу немного теней в тон; тушь, чтобы подчеркнуть ресницы, красивые стрелки — и вуаля, я красотка. Чуть тонального крема и ярко-красная помада, которая отлично подойдёт к сегодняшнему наряду: чёрным топу с брюками и красной венрелевой куртке. Вместо дедовских туфель надеваю новенькие шуциклы. Вот и всё, прекрасная леди-совершенство готова покорять Москву. Даже настроение улучшилось, уже не хочется убить всех и каждого, ну или на худой случай прыгнуть в окно.

Выхожу из квартиры, вызываю таксетку, жду минуту, пока она подъедет, запрыгиваю внутрь, забиваю адрес и вперёд! А вот куда дальше — секрет. Извините, ребята, но тайная лаборатория уже не будет тайной если о ней узнает кто-то из вас. И тебе, Менке, тоже нельзя. В целях безопасности, сам понимаешь. Наша миссия слишком важна, чтобы допустить хоть малейшую оплошность.

Пока еду до места, читаю нейрограмму Порфирия. Итак, он получил дело на тридцать тысяч единиц соцрейта, это хорошо. Но не беспокойся, сладкий, даже если не выгорит, нам скоро и не понадобится набирать рейтинг. Я уже очень близка к прорыву в области разработки искусственного мозга, а эта технология поможет не только нам, но и всему человечеству обрести бессмертие. И так мы низвергнем власть Златограда.

Выхожу из таксетки и дальше иду пешком, чтобы запутать следы. Мой путь лежит через тоннели второго и первого уровней, через переходы без камер, и такие щели, в которые никто в здравом уме не полезет. Когда выстраиваешь архитектурное чудовище, каким является любой современный город, скорее всего не избежишь возникновения случайных полостей, комнат и лазов, о которых мало кто догадывается. Благо в Москве есть румеры, для которых поиск подобных мест если не основное занятие, то весьма своеобразное хобби. Я не скажу, с кем именно из румеров я общалась, но он человек надёжный.

Когда я с трудом добираюсь до лаборатории, то сразу же включаю электрогенератор. Лампы радостно встречают меня ярким и тёплым жёлтым светом. Места здесь немного, всего каких-то двадцать квадратных метров, зато обстановка уютная: справа высится небольшой шкаф с образцами, впереди сияет металлическим блеском рабочий стол со встроенным компьютером и несколькими голоэкранами, на нём лежит сенсбук с доступом ко всей библиотеке мира, а слева установлены атомно-силовой микроскоп и прилагающийся к нему манипулятор из зельфида с гласидовыми наконечниками, мини-коллайдер, вакуумное хранилище и молекулярный принтер, а в углу комнаты стоит простой до безобразия стальной механический сейф.

На первый взгляд здесь всё по-прежнему.

Но только на первый. Положение вещей на столе изменилось.

Стилус сдвинулся на пять миллиметров влево относительно сенсбука. Пустая кружка из-под кофе повернулась на семь градусов против часовой стрелки.

Я напрягаюсь и под быстрый ритм сердца кидаюсь проверять полки с образцами. Вчера перед уходом, если помните, я специально насыпала на них пыли. Сейчас она кое-где сбита, а значит, образцы двигали. Сразу же подлетаю к сейфу. По бокам от дверцы видны тонкие царапины, но сам сейф вроде бы не тронут. Поскольку я модифицировала механический замок, даже опытный медвежатник не взломает его. Накручиваю нужную комбинацию, открываю — внутри мой самодельный гаусс-пистолет и бумажная записная книжка. Бегло просматриваю последнюю — всё в порядке, записи не тронуты. Сейф эти ублюдки вскрыть не смогли.

Но кто сюда приходил? Как они меня нашли?

Вряд ли меня раскрыли люди — слежку я бы заприметила. Жучков на одежде точно нет — она регулярно проверяется. Взломать мой нейроком у них бы тоже не получилось — я закрыла к нему любой внешний доступ. Да-да, господа субличности, и вы, господин Менке, можете в очередной раз не благодарить меня. И за наши новенькие навороченные глаза тоже. Просто серьёзно, хоть кто-нибудь из вас сказал мне спасибо за то, что я максимально защитила нас от возможности взлома и кражи? Или все считают это само собой разумеющимся?

Ладно, проехали. Сейчас важно другое. Лаборатория раскрыта и теперь мне нужно искать новое место, то есть снова составлять безопасный маршрут, обустраиваться, перетаскивать всё оборудование. И надо понять, кто именно и как за мной следил. Может попросить Порфирия разобраться? Услуга за услугу. А как только он найдёт виновных, то натравить на них Психа. Вот смеху будет.

Не отвлекайся, Ада. Соберись и действуй.

Хватаю записи и пистолет, кидаю их в сумочку. Открываю ящик, там лежит ещё одна такая же книжка, но пустая. Забираю и её — пригодится.

Сюда точно вломились роботы. Я уверена. У них повсюду глаза и уши. Задайся они целью, то пусть и с трудом, но нашли бы моё тайное убежище. Я заметала следы так, чтобы даже им пришлось потрудиться, но всему когда-нибудь приходит конец. К тому же только у роботов есть реальная мотивация мешать мне. А точнее у Златограда, который этими роботами управляет. Ну погодите, власти, я до вас ещё доберусь.

Первым делом стоит где-то спрятать записи, пока не найду новое место под лабораторию. Ехать в квартиру глупо — если там меня и не ждут, то заявятся в любой момент. К Нане? Вплетать сестру в эту историю безрассудно и опасно. Но что если…

Преследователи не остановятся, пока не заберут записи. Нужно продумать на пару шагов вперёд и поймать их на живца. План у меня, кажется, есть.

Заказываю таксетку — конспирация уже ни к чему, сейчас нужно передвигаться в открытую. Посмотрим, смогу ли я переиграть своих неизвестных противников.

Мы едем между блоками, а я ненароком поглядываю по сторонам — не следят ли? Хотя если за мной и впрямь охотятся роботы, то слежка им ни к чему. Каждый — передвижная камера. Охотники и так знают, где я, потому что гердянки расплодились вокруг.

В пути перечитываю записи — так просто, убедиться, что ничего не потеряно и не вырвано. При разработке искусственного мозга я столкнулась с кучей проблем. Главная из них заключается в переносе личности. Ведь что есть личность и чем она определяется? Нане (а она в этом эксперт) сказала, что личность формируется целой плеядой факторов, главным из которых является опыт. Мозг, может, и не помнит вообще всё, но опыт, плохой или хороший, остаётся в бессознательном и может всплыть на поверхность в особых случаях. Но опыт не хранится в каком-то одном отделе мозга. Человек увидел, например, кружку, потрогал её, повертел — у него запечатлелся визуальный образ, который связался с набором звуков и буквенным написанием слова «кружка», и к этому добавилась ещё и тактильная информация. Всё это — тоже опыт, который сохраняют анализаторы, разделяющие между собой часть коры головного мозга. У них есть поля: первичные, вторичные и третичные — и в двух последних сцепляются между собой нейроны разных анализаторов, позволяя человеку связывать информацию из нескольких источников в единый объёмный образ. На его основе и формируется опыт, исходя из которого люди принимают решения, и эти решения определяют нашу личность. Однако простого опыта недостаточно. Существует физиологический механизм, который создаёт симуляцию будущего и сравнивает её с итоговым реальным результатом — акцептор действия. Несовпадение создаёт новые нейронные связи и вносит поправки в поведение. Вообще создание симуляций — основная суперспособность коры головного мозга. Благодаря ей мы мечтаем, воображаем, творим. Но это означает, что мы все живём внутри личного кокона симуляции реальности, выбраться за границы которого не способны. Как видите, всё довольно сложно. И потому единственный способ сохранить личность человека такой, какая она есть — каким-то образом перенести опыт на новый носитель, то есть, другой мозг. В нашем случае искусственный. И вот тут начинаются проблемы, потому что искусственный мозг должен работать так же, как настоящий. Теоретически — возможно. Практически — почти нереально. Мозг — это компьютер невероятной сложности и производительности, который при этом потребляет возмутительно мало энергии. А ведь ещё нужно учесть массу, размеры, форму. Не говоря о том, что он содержит около ста миллиардов нейронов. Не скажу, как далеко продвинулась (это секрет), но работы ещё непочатый край, а роботы меня уже спалили. Обидно.

Таксетка высаживает меня у лаборатории, где работает Нане. Я ещё разок быстро оглядываюсь по сторонам и залетаю внутрь. Один лестничный пролёт, подъём на второй этаж — и вот я на месте.

Передо мной открывается стерильно белое просторное помещение, примерно десять на десять метров с тремя рядами рабочих мест, на каждом из которых стоит по голоэкрану. Слева у матовой стены раскинулась обширная химическая лаборатория с колбами, пипетками, пробирками, мерными тарами, центрифугой и нагревателями. Остальное оборудование такое же, как у меня, что неудивительно — именно сестра помогла мне его собрать.

Нане сидит на деревянном стуле за одним из столов и что-то рассматривает в атомно-силовой микроскоп. Кончики её чёрных волос, забранных в два пышных хвоста, лежат на плечах. Мешковатый коричневый свитер прячет от мира её роскошные формы. Белый лабораторный халат висит плащом супергероя. Она ни на секунду не отрывает глаза от окуляров, чтобы взглянуть, кто пришёл.

— Одну минутку! — кричит она, подняв вверх указательный палец. — Подождите одну минутку, пожалуйста.

Она продолжает наблюдать в микроскоп за микрожизнью, а я стою и жду на пороге, не желая нарушить эту чарующую гармонию между Нане и наукой, которые казались неразделимыми, как герои картины «Поцелуй» Климта.

Проходит тридцать четыре секунды, и она наконец поднимает на меня свои карие глаза. Её бронзовая кожа блестит от яркого лампового света.

— Менке! — радостно восклицает она, но улыбка тут же сменяется расстройством. — То есть… Прости, Ада.

— Забей. — Я отмахиваюсь. — Мы все — Менке.

— Да, но нет. С тобой мне комфортнее, чем с остальными.

— Спасибо. Я рада, что ты ценишь конкретно мою личность. Но я здесь по делу. Могу зайти?

— Да, да, конечно. — Она тут же вскакивает, сообразив, что не проявила должного гостеприимства, теряется на три секунды и снова плюхается на своё место, так и не найдясь, что сделать. — Бахилы только надень. Там они. И протри руки антисептиком.

Я исполняю её требования, прохожу и сажусь за соседний стол. Всё это время Нане продолжает смотреть в микроскоп. Такой интерес всегда передаётся другим.

— Чем занимаешься? — спрашиваю.

— Создаю совершенно новую цепочку ДНК из отдельных нуклеотидов, — отвечает она, отрываясь от окуляров и вновь глядя на меня.

— Ого! — Ого! — Ого!! Для чего-то конкретного или ты так время убиваешь?

— В основном для возрождения вымерших видов. Сейчас, например, я пытаюсь воскресить больших панд. Следующими на очереди будут дюгони. — Нане смущённо опускает взгляд, поджимает губки и крепко сжимает колени ладонями, словно собирается признаться в чём-то невероятно постыдном. — Но вообще я хочу сделать единорогов. И других мифических зверей: гиппогрифов, мантикор, драконов. Только потребуется куда больше работы, потому что придётся продумать ареал обитания, рацион, создать подходящую экосистему, в которую их можно встроить. В общем, ближайшие годы я без дела не останусь.

— Это потрясающе, Нане. Я всегда знала, что ты большая умница.

— Спасибо. Хочется принести миру хоть какую-то пользу. Чтобы жизнь не прошла зря.

Какая же она милая.

— Мне аж стыдно перед тобой, — говорю я, улыбаясь самой тёплой из своих улыбок. — Ты думаешь о других. А я только о себе.

— А разве не ты изо всех сил пытаешься воссоздать технологии бессмертия, чтобы раздать их всем людям?

— Говори об этом не так громко, пожалуйста. — Я сама не замечаю, как перехожу на шёпот.

— Почему?

— Потому что тут везде глаза и уши. Вряд ли Златограду понравится, что на их власть кто-то покушается.

— У тебя паранойя. Я уверена, Златограду плевать.

— Если им плевать, почему они до сих пор не поделились бессмертием со всеми?

Нане молчит и хмуро смотрит на меня. Я выжидаю пять секунд и продолжаю:

— А я тебе объясню. Потому что это — их инструмент контроля. Мол, смотрите, мы лучше вас. Вот потрудитесь, заберитесь выше, заработайте миллион единиц соцрейта, тогда получите право на вечную жизнь. Тьфу.

— Но людям нужна хоть какая-то мотивация. — Нане разводит руками. — В противном случае какой смысл вообще что-то делать? Роботы всё производят, а мы только потребляем. Без жажды бессмертия как будто и смысла в жизни нет.

— А как же самореализация? Творчество, страсть к исследованиям?

— Только это и остаётся. — Она печально опускает взгляд. — Я ведь на самом деле не знаю, стоит ли моя работа вообще хоть чего-то. Нужна ли она кому-то. Это просто мой способ не загнуться от тоски.

— Я не хотела тебя обидеть. — Какая ты дура, Ада. — Нане, твоя работа очень важна. То, что ты делаешь — прекрасно. Извини меня. Просто, когда речь заходит о Златограде, во мне вскипает злость.

— Ничего страшного. — Улыбка Нане приятней самого дорогого подарка. — Но меня беспокоит твоё отношение. Ты ненавидишь роботов почти как унагисты.

— Не сравнивай меня с этими отморозками. — От одного их упоминания на языке появляется привкус тухлой рыбы, от которого я морщусь. — Ден Унаги водит их за нос, но я-то знаю, что на самом деле он хочет уничтожить человечество. А я хочу возвысить его. Мы разные.

— Да, знаю, извини. Давай забудем. Ты ведь не просто так пришла. У тебя что-то случилось?

— Да. Мою тайную лабораторию раскрыли.

Глаза Нане расширяются, как надувающиеся шарики.

— Что?! — громко вскрикивает она, потом нервно оглядывается по сторонам, вспоминает, что тут никого, кроме нас, нет, но всё равно переходит на шёпот. — Как это? Ты её даже от других субличностей скрывала.

— Я же говорю, Златоград — тираны, которые не потерпят покушений на свою власть. Они гонятся за этим.

Я достаю записную книжку из сумки и машу ею перед Нане.

— Здесь все мои труды. Впрочем, твои тоже.

— Мои?

— Это ведь ты спец по нейробиологии и нейропсихологии. Если бы ты так много не рассказала мне об устройстве мозга, я бы не продвинулась ни на байт. Спасибо, сестрёнка.

Я знаю, что редко называю её так, но реже всего это делает сам Менке. Я не понимаю, как вы ещё не порхаете над ней со всей трепетностью, после того, что наш папаня с ней сделал. Да, столько лет прошло, она уже наверняка пережила всё это, но откуда нам знать, какие процессы кипят в закрытом котле бессознательного. Словно у неё исчезла чувствительность к боли, и даже самые глубокие кровоточащие раны она сейчас просто не замечает. А ласка пусть и совсем чуть-чуть, но всегда ложится целительной мазью на внутренний разум. Я же вижу, как светлеет её взгляд, когда её хвалят.

— Да не за что. — Смутилась, опустила глаза. — Мне даже как-то неловко.

Сейчас не время размусоливаться. Уверенно хватаю её за плечи.

— Так, соберись. У меня просьба. Я хочу, чтобы ты подержала у себя мои записи, пока я не найду новое место под лабораторию.

— Что?! — Нане резко отстраняется, скидывая мои руки со своих плеч. — Но ты же говоришь, что за ними охотятся!

— Вот именно. — Я жмурюсь от её громкого крика и в противовес говорю тише. — Ищут в первую очередь меня. Они не додумаются, что я кому-то доверю записи, потому что слишком трясусь над ними. Поэтому даже если со мной что-то случится, они останутся у тебя в сохранности.

— Ко мне придут во вторую очередь.

— Я постараюсь маякнуть тебе сразу, как попаду в переделку. Ты успеешь собрать вещи и смыться подальше.

— Куда? — Нане разводит руками. — Везде одно и то же правительство. Да и не хочу я никуда уезжать.

Она встаёт и нервно прохаживается по лаборатории, кусая ноготь большого пальца.

— Ты нарочно втягиваешь меня в свой бунт, — говорит Нане, остановившись и присев на стол. Она отдалилась, и не только физически.

— У меня нет выбора. Иначе я бы этого не сделала. Ты же знаешь.

— Почему тебя так бесит чужое бессмертие?

— Меня бесит не оно само по себе, а узурпация технологий. И система соцрейта. Любой достаточно популярный бездарь, написавший тупую, но заедающую песенку, имеет шанс заработать миллион единиц. И что, у него больше прав на бессмертие, чем у тебя, учёной?

— В этом же и суть киберкоммунизма. Занимайся, чем хочешь, достигай в этом деле высот и обрети бессмертие. Наука наукой, но развлекать людей тоже надо уметь.

— Не убедительно. Я всё равно либо попаду в Златоград, украду их технологии и раздам людям, либо воссоздам их сама.

— А остальные личности с тобой согласны?

— Это стремление Менке. То есть, каждого из нас.

Нане глубоко вздыхает и уходит в себя. Многие знания не ведут к духовной силе. Нужно помнить, что пусть она и видный современный учёный, ей всего лишь двадцать четыре, нельзя требовать от неё слишком многого. К сожалению, я не могу раскрыть ей все детали плана и убедить, что ей ничего не угрожает. Приходится взывать к доверию. Но в минуты задумчивости её лицо взрослеет, и уже не скажешь, что она моя младшая сестра.

— А если они сразу придут ко мне? — спрашивает Нане после двадцати секунд молчания.

— Не сопротивляйся и просто отдай записи. Тогда тебе ничего не сделают, я уверена.

Я встаю, подхожу к Нане и протягиваю ей записную книжку. Она опасливо поднимает руку и берёт её, будто боясь обжечься.

— Засуну её куда-нибудь от греха подальше.

Она подходит к одному из столов, выдвигает ящик, который набит сломанными чипами, бросает туда книжку, закапывает её в микросхемах и закрывает ящик. А после довольно потирает руки с видом пирата, только что спрятавшего сундук сокровищ под трёхметровой толщей земли на маленьком необитаемом острове.

— Спасибо тебе.

Я крепко обнимаю её, вдыхая мандариновый аромат волос. Нане — большая плюшевая игрушка, тёплая и мягкая.

— Всё, я пошла. Как только будут новости, я сообщу.

Я иду к выходу, но уже дойдя до порога вспоминаю о просьбе Порфирия.

— Да, кстати. — Я останавливаюсь и снова оборачиваюсь к сестре. — У меня вопрос. Представь, что тебе поручили узнать причину смерти человека, и ты обнаруживаешь, что у него повышенный уровень брадикинина… ээээ… что там ещё было? Кажется, серотонина и… да, точно, простациклина, спасибо, Кори. У него есть признаки декомпенсации сердца и кровоизлияние в надпочечниках. Внешних повреждений, считай, нет. Твои версии?

Нане недоуменно смотрит на меня две секунды, но потом всерьёз задумывается. Её лоб хмуро сморщивается.

— Я бы предположила, ну, не знаю… сердечную недостаточность, миокардит.

— А если сердце у него здоровое?

— Ты же сама сказала, что декомпенсация…

— Да-да. Но допустим, что она следствие, а не причина.

— Тогда… не знаю, тогда получается, что этот твой человек умер от болевого шока.

А вот это уже интересно.

— Такое возможно?

— Да, но это… Очень странно. Ты говоришь, что у него никаких внешних повреждений. Откуда тогда такая боль?

— Хороший вопрос. Благо, разбираться в нём не мне. Спасибо.

Кори, оставь сообщение Порфирию: Нане сказала, что возможная причина смерти Нешарина — болевой шок. Конец.

Я ещё раз прощаюсь с сестрой и покидаю лабораторию. Быстро сбегаю вниз по лестнице, в конце перепрыгнув сразу через три ступеньки. Выхожу на улицу, вдыхаю чистый фильтрованный воздух и оглядываюсь. Никого. Что ж, подождём.

Это тринадцатый южный блок третьего уровня, напротив возвышается высотка четырнадцатого. Рельсовая дорожка справа разветвляется на две: одна идёт дальше по верхнему уровню, другая спускается вниз. По пешеходному пути на другую сторону не перемахнёшь, придётся пройти по переходу ниже. Это займёт где-то две минуты. Слишком долго. Но оставаться тут тоже нельзя.

Я иду направо. Впереди виднеется спуск в переход, но я прохожу мимо и шагаю дальше в надежде найти местечко получше. Оглядываюсь. До входа в лабораторию тридцать два метра и семнадцать сантиметров. Можно отойти ещё. Начинаю считать шаги: один, два, три, четыре… На шестидесятом останавливаюсь и осматриваюсь. На меня глядят по меньшей мере четыре камеры: две на противоположной стороне и две на этой. Они видят каждый мой шаг, каждое движение. В городе ничто не делается без ведома Златограда. Они неустанно следят за людьми, разве что в собственной квартире можно хоть как-то уединиться, и то я не говорю за всех — свою-то я давно проверила на прослушку, жучки и скрытые камеры. Но сейчас их осведомлённость мне на пользу.

Кори, увеличение, шестнадцать крат. Прекрасно, теперь я могу разглядеть серийный номер на камере, как раз той, которая просматривает всю улицу, включая вход в лабораторию Нане. База данных с сопоставлением IP-адресов и серийных номеров камер у меня уже есть, остаётся только пробить. Кори, выполни поиск. Ага, вот и она. Для безопасности на камерах каждый день генерируются новый логин и пароль. Вот только информация о них посылается на общий сервер, где хранится сутки, после чего удаляется за ненадобностью. Камеры слишком примитивное устройство, чтобы понимать теклан, и это мне на руку, иначе никто из людей не смог бы получить к ним доступ. Но иногда это необходимо. Например, однажды доступ предоставили Порфирию для расследования дела, и именно благодаря этому я и получила в итоге адрес сервера. А потом написала маленькую программу, единственная задача которой — выуживать оттуда информацию о сегодняшнем логине и пароле камер наблюдения.

Кори, запусти «ТейкМайКам». Скопируй IP-адрес, отправь запрос. И вуаля, логин и пароль получены. А потребовалось на это всего пятьдесят три секунды. Передо мной открывается изображение с этой камеры, и теперь я могу лицезреть всю улицу. Я могла бы зациклить картинку, которую она отправляет на сервер, а сама получать реальную, но проверяющая нейросеть быстро обнаружит неладное, сравнив изображение с соседними камерами. А сейчас привлекать лишнее внимание нельзя.

Справа от меня виднеется вход в переулок, и я мигом ныряю туда. Пусть роботы думают, что я действительно ушла. Здесь камер нет, а потому я останавливаюсь посреди пути, прислоняюсь к стене, открываю изображение улицы и дальше просто наблюдаю.

Проходит две минуты восемь секунд и к входу в лабораторию подъезжает таксетка. Из неё выходит антропоморфный робот, ростом два метра пятнадцать сантиметров. Такие данные мне высветили глазные анализаторы. Выглядит он непривычно, потому что весь блестит, то есть сделан не из аргентида, а из какого-то другого композита, возможно, гидрена или фромина, что объяснило бы его подвижность и кажущуюся лёгкость движений. Количество суставов и сочленений делает его полноценным андроидом. Глаза, как у меня, а вместо лица — прямые соединительные линии между пластинами, одна из которых даже имитирует подобие рта. На лбу красуется синий перевёрнутый треугольник. Этот робот совершеннее полицейских, что само по себе вызывает тревогу. Для чего его сделали, если он превосходит даже охранителей правопорядка?

Едва он скрывается за входом в лабораторию, я выскакиваю из переулка, выдвигаю колёсики шуциклов и на всей доступной скорости качусь туда же. Оказавшись у дверей через десять секунд, убираю колёсики, прохожу внутрь и залетаю вверх по лестнице.

По пути достаю гаусс-пистолет, две секунды роюсь в сумочке в поисках железного шарика, нахожу его, кладу в специальный паз на конце ствола и включаю питание. Главное действовать тихо и аккуратно — кто знает, насколько чувствительны слуховые датчики этого робота. Батареи хватит на один хороший выстрел, после чего придётся её менять, а значит я должна подобраться поближе.

Крадучись прохожу последние ступени и поднимаюсь непосредственно к самой лаборатории. Нане сидит за столом и ошеломлённо смотрит на незваного металлического гостя.

— Ты должна подчиниться, — говорит андроид грубым механическим басом синтезатора, но интонация не ровная, как у обычных гердянок, а плавающая, живая. — В противном случае сама знаешь, что будет.

— Не знаю. Что будет? — Голос Нане дрожит, но она старается держаться.

— Наступят последствия, которые никому не понравятся.

Я делаю очередные шаги только тогда, когда говорит робот. Так меньше вероятность, что меня заметят. Нане как бы невзначай поворачивает голову в сторону — этим она даёт понять, что увидела меня, но не выдаёт андроиду.

— Вы там ничего не знаете, — говорит она.

— Мы всё знаем. И ты знаешь, что мы всё знаем. И я знаю, что ты знаешь. А ты знаешь, что знаю я. Так что давай оставим эти игры, и просто отдай записи, пока этот идиот не сгубил всё дело.

К последним словам мне удаётся подобраться вплотную к роботу и направить пистолет прямо ему в затылок. Я понятия не имею, есть ли там какие-то важные устройства, но его столь полная антропоморфность даёт надежду, что под блестящей черепной коробкой находится хоть один важный управляющий модуль.

— И что за дело? — спрашиваю я. — Руки вверх. Одно неверное движение — я стреляю.

Андроид медленно поворачивает голову и оглядывается на меня. Конструкция не позволяет ему вертеть шеей больше, чем на сто восемьдесят градусов. При этом она подвижна и на ней мало защиты, так же, как и на загривке, откуда выходят мягкие рукава, внутри которых, как я полагаю, тянутся важные соединительные кабели. Я целюсь прямо в них, надеясь, что мой ферромагнитный шарик пробьёт неизвестный материал.

— Менке Рамаян полагаю? — спрашивает андроид, поднимая руки.

— Я — Ада. Одна из субличностей Менке.

— Без разницы. Уже скоро это потеряет значение.

— Почему же?

— Ждёшь, что я тебе весь план выложу? Может ещё сплясать для тебя?

— Ты говоришь не как обычная гердянка. Кто ты?

— Я Крак.

— Я буду звать тебя Кряк. Так вот, Кряк, можешь не выкладывать мне какой-то там план. Мне достаточно знать, что он у вас есть. Только не рассчитывай, что я так легко дам себя обыграть.

Андроид резко начинает смеяться. И его синтезатор голоса очень хорошо передаёт все оттенки этого хохота, отчего по спине бегут мурашки. Нет, это не просто робот. Я, впрочем, догадалась и раньше, но не верила до этой секунды. Тут не нужно никаких тестов Тьюринга.

— Ты подлинный искусственный интеллект, — говорю я, стараясь не выказывать волнения. — Верно ведь?

— Я тебе ничего больше не скажу. Хочешь стрелять — стреляй. Ты всё равно ничего не знаешь. И не узнаешь, пока не придёт время.

— Убедил.

Я нажимаю на спусковой крючок, но за сто тридцать миллисекунд до этого Кряк убирает голову в сторону. Железный шарик вырывается из паза со скоростью четыреста два метра в секунду и влетает в бетонный потолок, застревая там. Прежде чем я успеваю осознать случившееся, Кряк разворачивается и хватает меня за руку. Его металлические пальцы сдавливают запястье с такой силой, что от боли разбегаются все мысли, а пальцы слабеют и уже не могут держать пистолет. Моё оружие падает на пол.

Глаза застилает туман. Теперь цель всего моего существования — освободить пленённую руку. Я кричу от ощущения, будто ещё немного и запястье взорвётся, как передавленное тисками яблоко, но всё-таки нахожу силы вцепиться своими пальцами в пальцы Кряка и попытаться их разжать. Бесполезно. Его приводы куда мощнее человеческих мышц. Псих Колоток на моём месте нашёл бы способ вырваться. Но паника выгнала из головы все заученные приёмы боевых искусств.

Раздаётся громкий стук, смешанный с треском дерева. Хватка Кряка чуть ослабевает, и я перевожу дух. Андроид оборачивается и видит Нане, разбившую об него стул.

— Ты что творишь? — спрашивает он со смесью недоумения и осуждения в искусственном голосе.

Он отвлёкся и подарил шанс.

Подцепляю ногой гаусс-пистолет и резким движением откатываю его в сторону Нане.

— Перезаряди батарею! — кричу я в надежде, что она поймёт.

Умница Нане всё схватывает на лету. Она хватает пистолет, бежит к одному из своих ящиков, достаёт оттуда аккумулятор и быстро меняет его.

Кряк спокойно смотрит на это, но, поняв вдруг, что теперь сестра куда опаснее, отпускает моё запястье и торопливо идёт к ней.

— Плохой выбор, — говорит он и тянет руку.

Но уже поздно. Нане кидает пистолет обратно мне. Кряк пытается поймать его, но дуга полёта слишком высокая — он просто не достаёт. Я же ловко ловлю пистолет одной рукой, а другой заряжаю заранее приготовленным шариком. Теперь главное не промахнуться. Делаю вид, что пытаюсь нажать на спусковой крючок. Кряк дёргается в сторону, а я смещаю прицел и стреляю уже по-настоящему. Шарик вырывается и попадает ему точно в один из шейных рукавов. Андроид с грохотом падает на пол безжизненной грудой металла, но всё ещё работает. Видимо, я перебила какой-то кабель, отвечающий за движение.

— Ах ты сволочь, — произносит Кряк. — Ну обездвижил ты меня. Что дальше?

— Нане, тащи резак.

Нане кивает после чего уходит куда-то в другую комнату.

— Ты что удумал?! — В голосе Кряка слышатся нотки испуга. Хорошо, очень хорошо — бойся меня, гердянка поганая.

— Хочу посмотреть, из чего ты состоишь.

Нане возвращается с лазерным резаком спустя минуту и тридцать шесть секунд. Я беру его и начинаю отрезать голову Кряка. Он пытается что-то там вякать, но вот глохнет окончательно, глаза тухнут, и, судя по всему, ему конец. Хорошо, значит питание не в голове. Когда я заканчиваю с шеей, то принимаюсь вскрывать блестящую черепушку. Теперь я точно могу сказать, что она фроминовая.

Проходит сорок девять секунд, и металлическая пластина, закрывавшая затылок с макушкой, падает на пол.

Вот же…

Прямо сейчас я смотрю на искусственный мозг. Без сомнений. То, что я так долго пыталась создать, оказывается, уже создано. Это говорит об одном: Кряк прибыл из Златограда. Специально, чтобы помешать мне воссоздать технологию здесь. Я не ошиблась с самого начала.

По форме этот мозг похож на обычный, но реализован иначе. Что-то вроде контейнера, наполненного какой-то вязкой жидкостью, по консистенции напоминающей яичный белок, и плавающими в ней плотно прилегающими друг к другу наноботами. Просто их столько, что они формируют собой цельное склизкое тело. Что ж, на досуге как следует изучу эту штуку.

Кори сообщает, что у меня осталось пятнадцать минут. Точно, у Психа сегодня бой, нужно уступить место ему. Жаль, придётся отложить всё до завтра.

— Нане, сохрани это у себя. У меня осталось мало времени, я вернусь завтра и всё заберу.

— А если приедет кто-то ещё?

— Сомневаюсь. Но если боишься — иди домой. Ты им не нужна. Только я и эта штука.

Нане кивает, берёт голову Кряка и прячет её в тот же ящик, где уже лежит моя записная книжка. Мы собираемся, покидаем лабораторию и расходимся в разные стороны. Я вызываю таксетку и еду домой.

Надеюсь, до завтра ничего не случится, и я пущу пальчики в мозг Кряка. Руки дрожат от волнения. Грызу ногти — дурная привычка.

Как только оказываюсь дома, даю команду автоповару приготовить бургер с картошкой фри. Психу понравится. Ложусь на диван и пытаюсь расслабиться. Не получается. Плевать.

Кори, смена личности: Псих Колоток.