Пять ликов богини

Нейрограмма. Порфирий (07.03.2430)

Я пробуждаюсь под раздражающее хныканье, весьма мерзкое, ведь по голосу слышно, что оно принадлежит взрослому мужчине, а им не престало вести себя, как малое дитя. Голова раскалывается — она будто старый засохший пень, который хорошенько рубанули топором. Пыль забивает собой другие запахи, а духота и давящее ощущение темноты сжимают меня в тиски даже с закрытыми глазами.

Словно волны, набегающие на песчаный берег, тревожат воспоминания, но не мои. Я знаю настоящее имя Румера — Иван Рауш. Хуже того, я прекрасно помню чёрное дуло пистолета в руках сестры, обращённое прямо мне в сердце. Грудь сдавливает невыносимая тяжесть чужой жизни, словно в голову насильно затолкали кого-то другого и теперь просят уживаться с ним.

Я, наконец, открываю глаза, кое-как приподнимаюсь и осматриваюсь. Да, я помню это место — помещение, которое мне выделил Румер. Вокруг валяются осколки серверов, бывшие некогда целым парадом одинаковых мультяшных девочек в милых нарядах, вполне привлекательных для излишне инфантильных мужчин. А посреди них сидит и плачет как раз один из таких — Шорт. Нет, он представился иначе, Шортом его назвал уже я. Вернее, не я, а Ада, но теперь я почему-то не могу сделать никаких различий.

Кори, выведи, пожалуйста, список доступных личностей.

Перед глазами появляется маленькая таблица. Основная личность — Менке Рамаян, тут всё верно. Дополнительные личности: Порфирий (используется в данный момент), Псих Колоток, М.С. Лермушкин. Ады в списке нет.

Ужас случившегося накрывает меня не сразу, он приходит постепенно, будто звук, которому понадобилось несколько секунд дабы преодолеть слишком большое расстояние. Ада успела послать Кори сигнал о смене личности, но, похоже, в тот же самый миг удар Гусака Петро настиг её. Удар, который стёр Аду, но её память не исчезла, она досталась Менке, а стало быть, и всем остальным личностям. Поэтому я помню всё, что помнит она. И вновь, как бритва, режет сердце боль от предательства сестры.

Я полностью встаю и отряхиваюсь от пыли. Игнорировать Гусака Петро больше нельзя, теперь я целиком понимаю ту угрозу, которую он несёт. Более того — о нём откуда-то знает Нане. В этом ещё предстоит разобраться.

— Пожалуйста, прекрати плакать, — говорю я Шоту как можно вежливей. — У меня страшно болит голова. Лучше расскажи, что случилось, пока я лежал без сознания-с.

Бездумные хныканья прекращаются, Шот оборачивается ко мне и утирает нос.

— Эти двое… ну, та девка и робот, сломали всех моих девочек, — он еле сдерживается, чтобы вновь не начать рыдать.

— Попробуй эмошки-с, — говорю я ему в надежде хоть как-то успокоить и убрать, наконец, сей источник раздражения. — Потрясающая вещь. Найдёшь нужную, и окунёшься в блаженство. Это куда лучше, чем предаваться любовным утехам с бездушным компьютером, не находишь?

— Страшно закачивать себе в голову что попало. Вдруг там вирус какой?

— Да уж, тут не поспорю-с.

Нужно выстроить в голове хоть какую-то картину, сложить воедино несходящиеся части мозаики — только так я смогу действовать точно и уверенно. Итак, ныне мне известно, что Нане сотрудничает с Краком — факт, пусть и болезненный, но неоспоримый. Вдвоём они уничтожили мой труд, дабы не дать мне добраться до Златограда. Вопрос лишь один: зачем? Если с Краком всё понятно, то единственная причина у Нане — возможность попасть туда самой. Но она могла добиться этого и собственными силами, без предательства родного брата.

Далее, второй интересный момент: она знает про Гусака Петро. Поскольку я ей ничего про него не говорил, вывод напрашивается сам собой — она как-то замешана в деле о смерти Гарика Нешарина. Две, казалось бы, разрозненные ниточки, наконец, сплетаются в одну. Могла ли Нане заразить нейроком Гарика вирусом, зная, что я не откажу Зеване в помощи? Теоретически — да. Но опять же, встаёт вопрос мотивации. Пока не отвечу на него, не увижу всю картину целиком.

Остаётся последний элемент — унагисты. Как со всем этим связаны они? Никогда в жизни не поверю, что Ден Унаги действует заодно со Златоградом, но их новое явление именно сейчас вряд ли можно назвать простой случайностью. Возможно, стоит потянуть за эту нить и посмотреть, куда она меня приведёт.

— Послушай, Шот, или как там тебя. — В голове всё ещё невыносимо гудит, но верные, стройные размышления смогли на время отвлечь от боли. — Кто твой связной среди унагистов? Кто велел тебе организовать… всё это-с?

— Я не знаю, как его зовут. Он не представлялся.

— Но хотя бы скажи, как он выглядел?

— Высокий, широкоплечий… Не знаю, он носит чёрный оверсайз плащ, с длинным воротником, скрывающим половину лица. И тёмные круглые очки. Вроде бы азиат, хотя хрен разберёшь.

Очень знакомое описание — нужно попытаться вспомнить, где я уже встречал его. Кажется, Псих Колоток видел кого-то похожего. Перечитываю его вчерашнюю нейрограмму — и точно, среди унагистов мелькнул огромный азиат в круглых тёмных очках и длинном чёрном плаще. Вряд ли это совпадение. И сегодня его не задержали, поскольку ко мне домой он не приходил. Может Ясень Красин и не врал Психу о том, что они просто клуб реконструкторов, но этот азиат точно унагист, и мог манипулировать остальными для осуществления каких-то своих целей. Нужно его найти, а попутно разобраться со всем остальным. Вчера я ещё планировал наведаться в квартиру к Нешарину. Смотрю на часы: время всего половина третьего дня. Я успею сделать всё до начала концерта Лермушкина.

— Рекомендую убраться отсюда подальше-с, — говорю я Шоту. — Запрись дома на несколько дней и не высовывайся. С унагистами больше не связывайся. Я видел, как одного из них роботы сегодня пристрелили.

Шот нервно сглатывает и кивает, вид у него явно потрясённый и растерянный, но, думаю, ежели он последует моему совету, то обойдётся всего лишь пожизненным страхом перед большими роботами и армянскими девушками.

— Отсюда есть другой выход, кроме того, которым пришёл я? — Не хочется снова лезть через то окошко, тем более что из узкого прохода подтянуться туда трудновато. — Честно говоря, слабо верится, что ты мог там протиснуться, да ещё и принести все эти компьютеры-с.

— Если пройти в тот маленький коридорчик слева, то увидите дверь — она ведёт в канализацию. Пройдёте по ней направо, наткнётесь на лестницу. Там будет автоматический люк, его можно открыть идентификатором любого робота. Если он у вас есть, конечно.

— Не беспокойся, есть.

Я следую его указаниям, ныряю в узкий шершавый коридор, и трогаю пальцами неровную и пыльную бетонную поверхность, которая трётся жёстче наждачной бумаги. В конце и правда натыкаюсь на дверь с вентилем. Открыть её оказывается не так уж и просто, но едва появляется небольшой проём, как с той стороны, словно порыв яростного ветра, бьёт по носу канализационная вонь. Понятно, почему Румер указал мне иной путь до этого места — сам он, конечно, может полазить и по зловонным каналам, но большим любителем подобных приключений его не назвать.

Предо мной бетонная лестница, конец которой скрывает непроницаемый мрак. Я включаю режим ночного видения и спускаюсь вниз, но с каждым шагом вонь становится всё более едкой, она словно обретает плоть, залезает в нос и добирается до мозга. В конце дышать становится практически невозможно, и всё ж надобно двигаться дальше. Шот сказал, что требуется идти направо — туда и развернёмся. Я ускоряюсь, набираю шаг, потому что хочу как можно скорее сбежать от запаха отходов и человеческих экскрементов. Впереди показывается металлическая вертикальная лестница, наверху которой виднеется круглый герметичный люк с электронным замком. Лестница даже на беглый взгляд кажется грязной, но я, преодолевая стойкое отвращение, всё равно лезу по ней наверх. Уже думаю, что лучше бы я возвращался тем же путём, каковым и попал в ту комнату, а не терпел бы всю эту мерзость.

Открываю люк виртуальным идентификатором робота-уборщика и с удовольствием вдыхаю полной грудью чистый уличный воздух. Я вылез в какой-то безлюдной тупиковой улочке нижнего уровня, видимо, неподалёку от пятнадцатого блока. Сразу подмечаю, что на меня смотрит камера, значит, этот путь находится под наблюдением властей. И хотя я мог бы легко сбить её с толку, это всё-таки проблема, которую Румер, наверняка, тоже учёл, когда описывал маршрут. Если же Шот ходил исключительно этой дорогой, то роботы давным-давно его вычислили. Но, видимо, он совсем им неинтересен.

Я вылезаю окончательно, закрываю за собой дверь люка, выхожу из переулка, вызываю таксетку и еду домой. Вонь, кажется, въелась в одежду и даже кожу, тело словно горит от грязи и требует немедленно помыться. Нужно пока сосредоточиться на чём-то другом. Для начала отправляю домой запрос автоповару, чтобы приготовил стейк с печёным картофелем и цветной капустой, а потом погружаюсь в размышления.

Итак, перво-наперво, Крак жив. Значит искусственный мозг имеет выход в сеть и работает ещё и как нейроком, то есть, скорее всего, позволяет загружать своё сознание на удалённый носитель, чтобы потом воссоздать его в новом месте. Такая технология и в самом деле может обеспечить бессмертие, пусть и условное. Формально, мы не продлеваем жизнь одного сознания, а лишь делаем его копию. Нынешний Крак — не тот же самый. Хотя, возможно, для искусственного интеллекта нет разницы. Вполне вероятно, что его мозг всего лишь приёмник, а тело — управляемый издали аватар. Это уже не так интересно, потому что суррогаты есть и у нас, пусть и не настолько технологически продвинутые. Но тогда выходит, что Крак никакой не искусственный интеллект, а вполне живой человек, сидящий где-то в Златограде.

Но встаёт другой важный вопрос — почему меня не убили? Нане сказала: «Посмотрим, что ты скажешь, когда Гусак Петро доделает свою работу». Либо она насмехалась, либо подразумевала, что его работа вовсе не моё убийство, а нечто иное. Своим ударом он уничтожил Аду, но она не стёрлась бесследно, а вернулась в исток, вновь став частью Менке. Тогда какой во всём этом смысл? Или же Гусак действительно должен убить меня, но из-за того, что Ада успела послать сигнал, он лишь стёр её, а Крак с Нане решили, что работа выполнена и просто оставили моё тело валяться посреди тайной комнаты? Тогда почему не устранили Шота, как свидетеля? Тем более, что он работал связным унагистов, которые Златограду явно мешают. Пока картинка в голове никак не хочет складываться, а всё потому, что я не понимаю цель своих противников. Поначалу мне казалось, что они любой ценой не дают мне попасть в Златоград, но теперь уже сомневаюсь. Ведь они могли поступить куда проще. Или поступили?

Проверяю свой социальный рейтинг — нет, порядок, на счету девятьсот восемьдесят тысяч, то есть за вчерашнюю победу Психа Колотка в бою мне уже начислили. Осталось всего двадцать, это ничто, плевок, один хороший вирфильм или музыкальный альбом. Скорее всего Лермушкин сегодня вечером победит в конкурсе и сделает тот самый последний шаг. Но если бы меня не хотели пускать в Златоград, то просто порезали бы рейтинг. При желании на меня много чего можно навесить: и незаконное изготовление оружия, и убийство представителя Златограда (как минимум его тело я уничтожил). Меня могли объявить террористом, как Дена Унаги, а рейтинг опустить в минус, дабы я не мог пользоваться теми услугами и благами, которые предоставляет современный мир, и тогда всякий робот сообщал бы полицейским каждый раз, когда зацеплял бы меня краешком своих зрительных датчиков. Однако этого не случилось.

Бесконечная череда вопросов и нет никаких ответов. Но тем интереснее и приятнее найти их.

Таксетка довозит меня до родного восемнадцатого восточного блока верхнего уровня, и я стремглав мчусь в свою квартиру. Оказавшись внутри, на ходу скидываю одежду и залетаю в душ. Тёплые водяные струи смывают с меня не только грязь, но и усталость. Выхожу я оттуда словно заново родившимся. Высушиваю волосы и укладываю их гелем, зачёсывая назад. Затем надеваю любимую голубую рубашку и приталенный тёмно-синий костюм без галстука. Иду в комнату, сажусь за компьютер и синхронизирую с ним нейроком.

Попробуем найти этого Гусака Петро. Проверяю список запущенных процессов, но не вижу ничего подозрительного — все они либо системные, либо специально запущены мной. Попробуем поискать его иначе. Ада основательно изучила Кори и запомнила наизусть все её файлы, коих порядка ста тысяч. Благо мне не обязательно проверять их самостоятельно, посему поручаю компьютеру свериться с уже имеющимся списком. Минута — и вот предо мной один лишний файл.

Он называется , и такое расширение я уже видел ранее. Это файл, написанный на теклане. Как он оказался на моём нейрокоме — вовсе не загадка, понятно, что это тот самый вирус Гусака Петро, который я подхватил от Гарика Нешарина. Вопрос лишь в том, как заразился он сам.

Я ничего не смогу с ним сделать. Пытаюсь удалить файл, но не получается — и Кори, и домашний компьютер сообщают, что произошла ошибка из-за отсутствия доступа. А софт нижнего уровня его вовсе не обнаружит. Удалить этот файл с моего нейрокома могут лишь роботы, но я не стану давать им доступ — я и раньше не особо доверял гердянкам, но теперь и вовсе воспринимаю их как врагов. Так что же делать? Я не знаю. С Гусаком Петро придётся пока смириться, либо полностью форматировать диск Кори, а значит уничтожить и все остальные личности, включая мою. Может этого и добивается Нане? Но зачем?

Хорошо, проблему Гусака Петро отложим до лучших времён, а пока проверим, о чём нам расскажет квартира Гарика Нешарина.

Обедаю стейком с картошкой и цветной капустой, после чего отправляюсь в гости к Зеване, в десятый западный блок среднего уровня. Пока таксетка мчит меня к возлюбленной, начинаю немного волноваться от предвкушения предстоящей встречи. Дрыгаю ногой и перебираю пальцами — дурацкий нервный тик, от которого весьма непросто избавиться.

Таксетка останавливается, я выхожу и встаю в нерешительности, как мальчишка, стесняющийся прийти в гости к девочке, которая ему нравится. Возьми себя в руки, Порфирий, ты же рационален, спокоен и хладнокровен.

Я захожу в блок, ускоренным шагом поднимаюсь на третий этаж и прохожу по коридору до нужной квартиры. Сердце бешено стучит в груди, но не пойму отчего — то ли из-за быстрой ходьбы, то ли от волнения. Звоню в звонок и жду.

Дверь открывается, и на пороге является Она. Зевана, одетая в простую домашнюю одежду: немного мятую футболку на размер больше нужного с яркими цветочными узорами и мешковатые бежевые штаны, — кажется слегка неряшливой, но вместе с тем невероятно уютной. Изумрудные глаза смотрят холодно, а пухлые губки горячат нутро жаждой поцелуя.

— Менке? — Голос у неё немного сонный. — Ты чего без предупреждения? Хоть бы написал.

— Я старомоден. Можно зайти?

Она кивает и отходит чуть в сторону, пуская меня в свою обитель. Здесь всё так же, как и раньше. Большие занавешенные окна, приятный полумрак, пастельные тона во всей обстановке — ничего кричащего, ничего раздражающего или привлекающего излишнее внимание. Много маленьких деталей, всяких фигурок, статуэточек, свечек и украшений создают домашнюю атмосферу, в которой расслабляешься и забываешь о всех невзгодах. На стенах висят рекламные плакаты спектаклей, в которых она играла, — пусть театр и вечно умирающее искусство, но много людей готовы выйти из дома только чтобы полюбоваться Зеваной на сцене, и я в их числе. Лёгкий беспорядок в виде незаправленной постели и неаккуратно валяющейся на диване одежды парадоксальным образом только придаёт уюта. Я предпочитаю функциональный минимализм, но, находясь здесь, понимаю, насколько на самом деле скудна и холодна моя собственная квартира.

Дверь за мной закрывается.

— Будешь чай или кофе?

— Чай, пожалуйста. Чёрный, две ложки сахара и немного молока.

Она идёт на кухню, делает заказ автоповару и садится за стол. Я сажусь напротив и стараюсь внешне не выказывать неловкости.

— Что-то случилось? — спрашивает Зевана. — Есть новости по поводу Гарика?

— Вообще-то есть. Ты права, его убили.

Взгляд Зеваны не меняется, а лицо всего лишь на мгновение, но отражает возникший внутри взрыв чувств. Она поджимает губки, что делает всегда, когда о чём-то задумывается.

— Ты знаешь, кто это сделал?

Она тоже старается держать голос в норме, но я всё равно чувствую её напряжённость. Мы с ней словно устроили соревнование по хладнокровности и сдержанности, и, честно признаться, я не знаю, кто из нас лучше.

— Пока нет. Но предположения уже есть. Для начала я должен выяснить мотив убийцы. И мне бы не помешало обследовать квартиру Гарика. Я приехал попросить помочь с этим.

— Тебе нужен адрес?

— И доступ внутрь.

— Мы всего три месяца встречались.

— Этого достаточно, чтобы любой парень сделал тебе дубликат ключа от квартиры.

Зевана улыбается, и в этот момент становится похожей на хитрую лисицу, что притаилась неподалёку и готовится свершить смертоносный прыжок на добычу.

— Да, ты прав. Ключ у меня есть.

Автоповар сообщает, что чай готов. Зевана встаёт со стула, берёт две кружки с напитком, над поверхностью которого клубится пар, ставит одну предо мной, и садится обратно, держа вторую так, будто греет об неё руки. Я делаю пробный глоток — великолепно.

— Тогда я надолго не задержусь. Допью чай, возьму ключ и поеду.

— А вдруг я хочу, чтобы ты задержался?

Зевана протягивает руку и накрывает своей ладонью мою.

Признаюсь, этот жест, столь малый и незначительный, вызвал внутри атомный взрыв и чуть не стёр маску тотального спокойствия с лица. Как же мне самому хочется задержаться, но время поджимает, а дело приобрело уже нешуточный оборот. Один взгляд Зеваны, одно её касание, и я теряю себя, растворяюсь в каком-то чувственном океане, забываю про всё на свете. Мой мозг отказывается думать, он выключается, и в такие моменты я действую лишь по наитию, как велит мне инстинкт. А он непостоянен, ненадёжен, доверять ему нельзя.

— А ты хочешь? — Это единственный ответ, который я смог выговорить после пары секунд неловкой паузы.

— Возможно. А возможно и нет. Решай сам.

Она резко убирает ладонь и отпивает немного чая из своей кружки, спокойная и беспечная.

И так всегда. Она играется со мной, будто с котом. Закидывает приманку прямо мне в душу, и ждёт, когда я проглочу её, чтобы после вытащить из меня самые сильные чувства и просто бросить их где-нибудь неподалёку.

Мне жуть как хочется плюнуть на всё и прильнуть к её губам здесь и сейчас, ибо вопреки опыту эмоции во всю глотку орут, что это мой шанс, что сегодня всё получится, что если я останусь сейчас, то останусь навсегда, и мы не разлучимся до самой смерти и так далее, и так далее…

— Извини, но я должен идти. Дела действительно важные и срочные. Обещаю, что найду убийцу твоего… партнёра по духовным практикам. И по возможности преподнесу тебе голову на блюде.

В какой-то мере я даже горжусь собой, поскольку уверен, что ни у Психа Колотка, ни у тем более Лермушкина, ни даже у самого Менке не хватило бы воли отказаться от её игры. Я же всегда руководствуюсь разумом, и потому прекрасно понимаю, что в первую очередь я не должен потакать Зеване и вестись на её провокации. Едва она почует, что может беззастенчиво управлять мной, я пропаду окончательно и бесповоротно.

— Я не так кровожадна, как Саломея, — отвечает Зевана и в её взгляде я улавливаю крупицу расстройства.

Я победил! Я не повёлся на её уловки, не стал играть по навязанным мне правилам и теперь она разочарована, что неспособна манипулировать и вертеть мной, как ей заблагорассудится.

Я залпом допиваю оставшийся чай, нарочито громко ставлю кружку на стол и встаю со стула.

— Ключ, пожалуйста. — Мой тон требователен, но не жёсток.

Зевана встаёт, идёт в другую комнату, а спустя минуту возвращается оттуда и протягивает мне ключ-карту.

— Второй уровень, западный сектор, блок двадцать три. Квартира девятнадцать.

Едва я касаюсь карты, Зевана тут же продолжает:

— На самом деле я не хотела, чтобы ты остался. Ко мне скоро придёт подруга, ты бы нам помешал. Поэтому спасибо. Всё равно увидимся вечером на концерте.

Я усмехаюсь. Жалкая попытка оправдаться, вернуть знамя победы себе, но не выйдет — я уже нащупал слабую точку. Всё это кажется мне странным, ведь мы с Зеваной никогда не состояли в любовных отношениях (а жаль), но зачастую ведём себя, словно бывшие супруги, которые с одной стороны стараются побольнее друг друга уколоть и поддеть, а с другой постоянно заигрывают и флиртуют, будто не в силах отпустить хорошие времена, проведённые вместе. Но она улыбается, мягко и приятно, неожиданно тепло, словно и правда рада моему выбору. Может, я и ошибся. Не понять мне, что творится у неё в голове, но от этого азарт и интерес лишь сильнее разгораются, ибо Зевана пьянит лучше сложной и запутанной загадки.

Я беру ключ, на прощание обнимаюсь с ней и ухожу. Уже стоя на выходе из блока, облегчённо выдыхаю. Смотрю на руку и вижу, что она трясётся — столь велико моё волнение. Так оканчивается каждая моя встреча с Зеваной, тут уж ничего не поделаешь, она единственная способна настолько меня взбудоражить.

Я вызываю таксетку и мчусь к двадцать третьему блоку западного сектора. Да, неподалёку от этого места и погиб Гарик Нешарин. Значит он прогуливался рядом с домом, когда это случилось, но вопрос, зачем он включил в такой миг запись эмошки, остаётся открытым.

Таксетка останавливается спустя три минуты. Я, конечно, мог бы прогуляться и пешком, но дел сегодня очень много, так что приходится экономить время по максимуму. До нужной квартиры дохожу быстрым шагом, прикладываю ключ-карту, но замок выдаёт ошибку. Неужели я что-то перепутал? Нет, всё верно. Пробую ещё раз, но результат тот же — замок отказывается пускать меня внутрь этой квартиры.

Мимо проезжает робот-уборщик, я останавливаю его и подзываю к себе жестом руки.

— Прошу прощения-с. Здесь живёт мой друг, он дал мне ключ от своей квартиры, но я почему-то не могу туда попасть.

— Хозяин данной квартиры погиб позавчера. Примите мои соболезнования. Квартира уже очищена от личных вещей покойного, поскольку мы не нашли его родных и близких. А замок был заменён сегодня утром.

И вновь — тупик. Роботы всегда опережают меня, что неудивительно. Стоит мне сделать один шаг вперёд, как я обнаруживаю, что там уже основательно потоптались. В словах уборщика я не сомневаюсь — даже если попробую проникнуть внутрь незаконными путями, то всё равно ничего не найду. Я уверен, что там тщательно всё зачистили. Что ж, наведаюсь тогда по другому адресу.

Выбегаю на улицу, вновь вызываю таксетку и перемещаюсь к пятому блоку южного сектора — квартире Нане. У меня есть ключ от её дома, посему я без труда оказываюсь внутри.

С моего прошлого визита месяц назад ничего не поменялось. Я не вижу никаких признаков того, что сестра появлялась здесь недавно, да оно и понятно — она же не идиотка, чтобы сразу возвращаться домой. Скорее всего, она нашла себе временное убежище где-то в другом месте и сейчас сидит там вместе с Краком. И всё же я решаю пройтись по всем шкафам и тумбочкам, поискать какие-нибудь заметки, но в отличие от меня, Нане не любит бумагу и все записи держит в электронном формате на устройстве, которое всегда носит с собой. Думаю, копии есть на её домашнем компьютере. Но для меня это бесполезно. Одно дело — проникнуть в нейроком мёртвого человека, и совсем другое — в домашний компьютер того, кто знает, как защищать информацию. На всякий случай включаю его, пытаюсь войти, но, разумеется, не получается. Вытащить жёсткий диск и проверить его дома тоже вряд ли выйдет — скорее всего он завязан на конкретный компьютер, и мой его просто не распознает. Значит, и здесь тупик.

Я выхожу из сестриной квартиры в расстроенных чувствах. Понятно, что многого ожидать не следовало, но я надеялся хотя бы примерно понять причины её предательства. Даже пары крупинок информации хватило бы с лихвой, но увы, пока я не слишком хорош в прохождении этого лабиринта.

Остаётся последняя ниточка, за которую я могу потянуть.

Кори, пожалуйста, выполни поисковой запрос. Арест Ясеня Красина и Рината Булавки, номер полицейского участка.

Перед глазами открываются результаты поиска. Итак, похоже их держат в отделении на нижнем уровне, северный сектор, шестой блок. Ныне туда и лежит мой путь.

Кажется, что таксетка везёт меня бесконечно долго, я вновь нервничаю, дрыгаю ногой и перебираю пальцами. Меньше всего на свете хочется идти по следу унагистов, потому что есть немалая вероятность столкнуться с самим Деном Унаги, а эта встреча не сулит мне ничего хорошего.

Тем не менее, таксетка высаживает меня возле участка, а я уже задумываюсь, не начать ли мне курить. Слишком много всего навалилось за последние дни: ощущение близости достижения цели, Гусак Петро, предательство Нане, стычки с унагистами. Нужно как-то расслабляться, отдыхать, но, похоже, эту функцию возьмёт на себя Лермушкин.

Участок расположен в величественном блоке, чьи большие стрельчатые окна, узоры из рам, колонны, поддерживающие маленькие выпирающие башенки, и причудливое сочетание округлого с прямоугольным напоминают о русской готике. Внутри он просторный, с высокими сводами, разносящими по залам эхо шагов. Стены, потолки, полы, мебель, каждая деталь интерьера — серые, минималистичные, какие-то квадратные. Какой контраст между внешней восторженностью и внутренней скудностью. Сперва быстро прохожу контроль на входе, проверку на наличие оружия или иных запрещённых предметов. Поскольку мой гаусс-пистолет остался дома, я легко попадаю дальше. В дежурной части меня встречает похожая на тысячи других таких же чёрная полицейская гердянка.

— Добрый день, — приветствует робот.

— Добрый день-с. Я Менке Рамаян, субличность Порфирий. Сегодня утром вы задержали трёх людей, подозреваемых в терроризме. Некие Ясень Красин, Ринат Булавка и… Паша…

— Совершенно верно. Данные личности содержатся в камерах временного заключения в нашем участке.

— Я хотел бы провести допрос одного из них. Ясеня Красина.

— Предъявите основание для допроса.

— Я веду дело о смерти человека по имени Гарик Нешарин. На эмошке, которую я обнаружил на нейрокоме покойного, был записан момент его убийства. Исходя из навыков владения холодным оружием, а также телосложения убийцы, я пришёл к выводу, что он является одним из унагистов. Соответственно, Ясень Красин в списке подозреваемых. Ежели допрос покажет его виновность, у вас будет больше оснований для суда над ним.

Какая стройная и убедительная вышла ложь, а ведь я сочинил сие на ходу.

— Принято. Данные проверены, подтверждение ведения дела есть. Пожалуйста, подождите, мой коллега проводит вас в допросную. Подозреваемого скоро приведут к вам.

Я благодарственно киваю и жду робота, который должен проводить меня. Вскоре он появляется, приглашает следовать за ним и идёт куда-то по коридору вглубь участка. Людей тут практически нет, лишь двое каких-то бедолаг с синяками и ссадинами на лице сидят на диванчике и ждут своей участи. Похоже, подрались прямо на улице, и полицейские задержали их. Отделаются на первое время строгим выговором и съёмом пары единиц соцрейта, ничего страшного.

Коридорчик несколько раз заворачивает, и в конце концов приводит к стальной двери, за которой спряталась комната с односторонним зеркалом. Плохо, наш разговор не останется без ненужных свидетелей. Впрочем, помимо зеркала, замечаю две камеры, смотрящие из-под углов на потолке — наблюдение здесь на высшем уровне, а потому беседу придётся вести осторожно, тщательно всё продумывая.

Робот уходит, оставляя меня в допросной одного. Посреди комнаты стоит массивный стальной стол с деревянной столешницей, а на двух противоположных сторонах от него — пара стульев, на один из которых я и сажусь. Пока ожидаю, продумываю в голове примерный план разговора. Нужно придумать, как выудить из Ясеня нужную мне информацию. Наше с ним знакомство, если судить по нейрограммам Психа, прошло не слишком приятно, а посему он, скорее всего, настроен ко мне изначально негативно. Требуется сперва изменить его отношение, и уже потом задавать интересующие меня вопросы.

Спустя несколько минут, дверь открывается, и роботы вталкивают в комнату слегка напуганного Ясеня Красина. Несмотря на его очень высокий рост, гердянки всё равно оказываются выше и грознее. Дверь за ним закрывается, а я встаю, больше из вежливости.

— Прошу, присаживайся, — говорю я как можно мягче.

— Да пошёл ты, — сразу огрызается Ясень. — Чё тебе ещё от меня надо?

— Не волнуйся, присядь. Понимаю-с, Псих Колоток не оставил у тебя приятного впечатления, но смею тебя заверить, я вовсе не он. Меня зовут Порфирий, я другая личность Менке Рамаяна, и тебя вижу впервые.

Ясень косится на меня с подозрительным прищуром, но всё же медленно подходит, отодвигает второй стул и садится так, словно боится, что на него положили острую кнопку или что-то мерзкое. Удовлетворившись и такому, я тоже сажусь обратно.

— Псих Колоток — хулиган, драчун и сквернослов, — продолжаю я свою речь. — Он знаком с такими понятиями, как «вежливость» и «манеры», но предпочитает не обременять себя ими. Я же, напротив, склонен ко всем людям относиться благосклонно, покуда они не убедят меня в том, что того не достойны.

— Да ты почти как мой папашка разговариваешь. — Ясень усмехается, хороший знак.

— Верно-с! Твой отец, насколько я могу судить из записей разговоров, был человеком весьма вежливым. Я искренне соболезную твоей утрате, и поверь мне, даже Псих не хотел такого исхода.

— И с хера ли мне тебе верить?

— Давай я немного расскажу о себе-с. Я тот, кого в прежние времена называли сыщиком. И неспроста. Я помог роботам раскрыть дюжину сложных и запутанных дел по всему миру, за что получил в общей сложности двести девяносто восемь тысяч единиц соцрейта. И сейчас я хочу разобраться, почему погиб твой отец. Не могу говорить о деталях, но поверь, виновные обязательно понесут заслуженное наказание.

Я откидываюсь на стуле, чтобы немного разрядить обстановку и показать Ясеню, что мне комфортно и свободно в общении с ним.

— Расскажи, как ты зарабатываешь соцрейт? — спрашиваю я.

— Ты чё, я звезда вирфильмов.

— Правда? Кажется, я тебя не видел-с.

— Да у меня целая серия! Семнадцать фильмов! «Взрывоопасный в Москве», «Взрывоопасный в Бангкоке», «Взрывоопасный в Мехико», «Взрывоопасный в Тегеране». Это же крутецкие боевики! Мой друг-режиссёр их делает. Хочет слабать по фильму в каждой столице мира.

— И кто же твой друг-режиссёр?

Ясень грустно опускает взгляд.

— Паша Машина.

— Это тот, который с зелёными волосами и татуировками?

— Ага, он самый. Мы типа творческий дуэт. Режиссёр и актёр. Ну я там ещё всякие советы даю, типа как лучше перестрелки сделать или ещё чего.

— Что ж, звучит вполне мирно. Сомневаюсь, что такой человек вступил бы к унагистам. Они обычно не любят светиться.

— Да я те говорю, не унагисты мы! Клуб реконструкторов! Сука, вот же угораздило…

— Я тебе верю-с. Осталось убедить в этом гердянок. Тем не менее, у меня есть подозрение, что один из вас всё-таки был реальным унагистом. Возможно, именно он подбил твоего отца на всю эту безумную авантюру. Некий азиат, высокий, в длинном чёрном плаще, круглых тёмных очках…

— Да-да, я понял, о ком ты. Это Чих. Ну, Чих Пых Мых. Он кореец вроде. Или китаец. Хрен разберёшь, короче. Не знаю, где батя его нашёл и как познакомился, но он с нами недавно.

Я достаю из кармана бумажный блокнот, вырываю одну страничку и протягиваю Ясеню вместе с ручкой.

— Можешь записать имена всех знакомых твоего отца, о которых мало что знаешь? В том числе и этого Чиха.

Ясень что-то пишет на бумажке, а я нарочито смотрю в сторону, ожидая. Периодически он прерывается, о чём-то задумывается на несколько секунд, после чего вновь возвращается к списку. Я краем глаза поглядываю туда — не так уж много имён. Впрочем, я попросил его сделать это для отвлечения внимания, главный мой подозреваемый — этот Чих Пых Мых. Господи, ну и имя.

— Кстати, скажи, что же за слова про Златоград пытался сказать твой отец? Я поискал запись новостей, но в том ролике гердянки всё переделали и вставили другую фразу. Хотелось бы услышать оригинал, уверен, что ты его помнишь.

Ясень смотрит на меня недоумённо, открывает рот и тут же закрывает, хитро улыбаясь.

— Э-э-э, не. Я не такой тупой. Я видел, что роботы сделали с отцом, когда он попытался сказать эту хрень. Не-а, я буду молчать. Ничего не знаю. Ни слова не скажу.

Я нарочито небрежно пожимаю плечами, словно мне безразличен его отказ.

— Не хочешь — не говори, дело твоё-с. Ты только не забудь всех записать.

Взглядом указываю ему на бумажку. Лицо Ясеня озаряется светом понимания, и он с энтузиазмом принимается писать. Кажется, он меня понял. Чудесно-с.

Когда Ясень заканчивает, то протягивает бумажку мне. Я беру её и сразу спрашиваю:

— Там все?

— Все, кого вспомнил.

Я киваю, встаю со стула и протягиваю ему руку.

— Спасибо за помощь. Я буду ходатайствовать о том, чтобы вас освободили. Я правда верю в твою невиновность.

Ясень пожимает мою руку крепко и уверенно. Не понимаю, за что Псих так его невзлюбил — весьма интересный молодой человек.

Входит робот и уводит Ясеня обратно в камеру. Я выхожу из допросной следом, возвращаюсь обратно по коридору в приёмную и подхожу к гердянке в дежурной части.

— Я поговорил с Ясенем Красиным. И могу заверить со всей ответственностью — он невиновен. Посему, прошу отпустить его-с.

— К сожалению, мы не можем отпустить подозреваемого, пока идёт следствие. Степень его участия в утреннем происшествии пока не установлена. Ваши слова будут приняты к сведению. Ожидайте решения.

— Я вас понял. Всего хорошего-с.

— И вам.

Я выхожу из участка и вызываю таксетку. Пока жду её, достаю из кармана бумажку с каракулями Ясеня и читаю, что он мне написал. После короткого списка имён идёт та самая фраза.

«Ты хоть понимаешь, в каком мире живёшь? Ты даже не знаешь, что происходит. Ты не знаешь, что в Златограде правит бог, для которого мы лишь звери в зоопарке, а роботы не наши рабы, а наши надсмотрщики».

По спине пробегает холодок, оставляя след из мурашек. Я рву бумажку на мелкие кусочки и выкидываю её в ближайшую мусорку. Подъезжает таксетка, я сажусь внутрь и еду в сторону дома.

«Бог, для которого мы лишь звери в зоопарке». Значит, миром управляет не человек, а искусственный интеллект, которому подвластны все гердянки. «Роботы не наши рабы, а наши надсмотрщики». Я думал, что живу в утопии, лучшем времени в истории. А оказалось, что это кошмар наяву, в котором людей низвели до домашних зверюшек. Теперь ясно, зачем на самом деле нужен купол — как я и думал, это клетка. Что же тогда поджидает в Златограде? Я закрываю глаза и дышу ровно, чтобы успокоиться. Нельзя показывать, что я хоть что-то понял, иначе меня уничтожат. Время меж тем почти шесть, а значит пора уступить место Лермушкину.

Я возвращаюсь домой, ложусь на диванчик и закрываю глаза. Да, Ада, я учёл твои пожелания. Жаль, что ты этого уже не оценишь.

Кори, смена личности: М.С. Лермушкин.