Пылающий туман

Глава 5. Не виновен. Часть вторая

— Что думаешь по поводу всего?

— Кроме того, что мой мёртвый зять всё испортил?

— Ага.

— Ничего положительного.

Цирцея опустила голову на поставленные заранее руки. Думать о чём-то радикальном и насущном, когда невыносимо сильно тянуло в сон, было выше её сил. И если Лидер на полном серьёзе решил отправить её и Мавора в Верфидо, то ей уже следовало нежиться в тёплой кровати для того, чтобы утром было проще проснуться. К тому же она подумывала выпить бокал вина для настроения, а для этого дела надо было встать ещё раньше. И зачем тогда, спрашивается, она торчала здесь?

— Он сказал передать тебе сочувствие, но оно явно тебе без надобности, солнышко.

— Понятия не имею, что моя сестра нашла в этом слабом человеке. Умереть должен был он, а не она. Из-за него теперь нет Розалии. И Медея находится неизвестно где.

— Ну-ну, не говори так, — Мавор ободряюще похлопал Цирцею по плечу, за что получил испепеляющий взгляд. — Медея найдётся.

— Если в Верфидо и случилось что-то, то от его неумения контролировать свои мизерные способности. Я говорила, что принимать Вемунда — ошибка, но меня не послушали.

— Он думает, что случай похож на случай в храме.

— Бред, — Вига постучала ногтем по столу. — Вся эта затея — бред.

— Меня тоже не прельщает вставать спозаранку, но если его предположения окажутся верны, то мы будем чуть-чуть близки к разгадке.

— Мы всё равно не сможем ничего сделать. Как искать то, что даже не знаешь? Если бы это существо показало себя где-нибудь в городе, оставило бы свидетелей, то тогда да — мы бы поймали его. Это ужасно, и я бы не хотела жертв, но как ещё найти монстра, если он скрывается?

— Это вопрос с подвохом?

Цирцея тяжело вздохнула.

— Нет. Но, если честно, лучше бы был с подвохом.

Мавор, планируя сказать что-то умное, отказался от этой сомнительной идеи. Общаться с Вигой было радостью для него, но ей нужно было как следует выспаться, чтобы на следующий день проснуться бодрой и без этих грустных мыслей, делающих её злой.

— Лепесточек, может, пойдёшь домой? Если рано…

— Я знаю, Адъяр. Давай без своих советов.

Мавор выпучил глаза и закрыл ладонью рот, и Цирцея отказалась комментировать его детскую забаву. Ей вообще ничего не хотелось говорить. Она неожиданно для себя почувствовала такую вселенскую усталость и печаль, словно до этого её дни были наполнены исключительно удручающими событиями, забравшими у неё всю энергию.

— Я пойду.

Мавор, продолжая придуриваться, что-то промычал.

— Дай мне Сущий терпения, — прошептала Цирцея и поднялась. — Если встретишь Лидера, то скажи ему, чтобы он заранее подготовил свой портал.

Мавор снова замычал. Вига не удосужилась ему ответить, хотя её душа так и рвалась упрекнуть его за такое несерьёзное поведение, и вышла из кабинета в каменный коридор.

Было так безлюдно и одиноко, но Цирцея видела в подобной атмосфере что-то особенное, близкое к её упадническому настроению.

У неё не было желания вновь, как и в случае с Болотом, проходить через портал и посещать деревушку, по которой не успела соскучиться. Подобное путешествие она переносила тяжело, и её организм по-своему страдал после быстрого перемещения: возникало ощущение, словно она несколько часов кружилась на экстремальной скорости вокруг своей оси. Но с рациональной точки зрения это был отличный способ сэкономить и без того ценное время, которого вечно ни на что не хватало. А до Верфидо, на лошадях, надо было скакать как минимум пару недель. А если делать перерывы, то выйдет в общей сложности ещё больше.

Мавор, в отличие от Цирцеи, испытывал восторг от таких злоключений. Он спокойно переносил быстрые переходы, и Вига в некоторой степени завидовала ему.

Совсем чуть-чуть, потому что в остальном завидовать ему было нечему.

Цирцея отбросила свои мысли в сторону. Впереди был очередной долгий день, и к нему надо было хорошо подготовиться.

Глубокая ночь в лесу несла в себе мало весёлого. Потеряешь бдительность — и тебя могут обворовать. Будешь ковырять в носу и жаловаться на свою семью — и изголодавшийся хищник без жалости тебя загрызёт.

Когда неподалёку послышался треск, Сокол тут же подорвался. Уличная жизнь научила его принимать во внимание каждую деталь, происходящую вокруг него, и упускать из виду что-то живое, даже если это простое животное, было выше его достоинства.

Будить Медею или Стриго он не стал. Лиднер не умела осторожничать, она бы сразу пустилась в погоню за неизвестным, а эмоциональный оуви своими истериками и неутешительными прогнозами поднял бы даже мёртвого из могилы. В одиночку в данной ситуации было действовать куда проще. Да и натура, не любящая командную работу, тоже говорила о себе.

Осторожно переступая через многочисленные заросли, Сокол тщательно прислушивался к звукам, которые в один миг попросту пропали. Наступившая тишина нагнетала, но он всё равно не отступал. Если это ловушка, то он выберется из неё и прибьёт каждого, кто это соизволил устроить, с особым удовольствием. А потом как ни в чём не бывало вернётся обратно и заснёт.

Отдалившись на достаточное расстояние от разведённого мини-лагеря, он наконец-то заметил впереди непонятный объект, светящийся в ночи особенно ярко. Чтобы не навредить глазам, Соколу пришлось прищуриться. Он действовал чисто по интуиции, но с ней у него были значительные проблемы, и потому, прежде чем дойти до своей цели, он пару раз упал.

Маленькое крылатое животное, си́ва, лежало в траве и еле дышало. В боку пернатого создания была глубокая рана, из которой сочилась тусклая голубая кровь, заляпавшая зелень. При приближении Сокола сива пронзительно закричал, затрепыхался и попытался взлететь, но все попытки не увенчались успехом, и он просто повалился обратно на землю и потревожил сильнее свою рану.

— Глупое создание, — Сокол протянул один палец к голове сивы и нежно погладил его по перьям. — Я не стану тебя обижать.

Животное, держась ещё больше настороже из-за внезапной доброты к себе, жалобно угукнуло.

— Тебе нужно помочь. Мой друг, такой же, кстати, пернатый, обработает твою рану. И потом ты снова будешь спокойно летать!

Сива слабо махнул крылом, когда ему на тельце опустили ладонь, и постарался цапнуть клювом, но Сокол, не позволяя ему сделать лишнее движение, аккуратно перехватил его голову.

— Тихо. Всё будет хорошо.

Мне кажется, ты глубоко заблуждаешься.

От противного самодовольного голоса в голове Сокол похолодел. Он попытался убрать руки от сивы, но те не пожелали слушать своего хозяина. Они схватили животное, очень крепко, из-за чего оно начало изворачиваться и кричать от боли. Большие глаза сивы смотрели на Сокола со страхом, и тот мог честно признаться, что видел в этом взгляде ненависть к человеку.

— Ч-что ты… делаешь! Его можно спасти!

Любые создания обладают душой, которая способна давать дополнительную силу. Ничего личного, но этот ничтожный зверь всё равно бы умер.

Животное окутала фиолетовая смертельная магия, забирающая из его тела частички жизни. Глаза закатились, сделались жидкими и вытекли из глазниц. Перья быстро сгорели и превратились в безликий пепел, улетевший по зову ветра. Мясо, сухожилия и органы поглотило такое же фиолетовое пламя, оставившее после себя только кости. Маленький сгусток света воспарил над ними, но ладонь, принадлежащая кому угодно, но только не Соколу, схватила этот свет и преобразила его в такую же тьму.

О да. Прекрасно.

Сокол держал одной рукой кости. Его широко открытые глаза смотрели на ужас, который сотворила магия духа, а рот то открывался, то безмолвно закрывался. Его трясло. Он был на грани истерики. Он хотел думать, что это новый кошмар, что это ложь и иллюзия, заставляющая его страдать. Но он трогал кости, и они были слишком реальны, чтобы быть неправдой.

Не стоит противиться обычному круговороту жизни. Так устроен мир, человечишка, и ты обязан подчиняться этим законам.

Другая рука, находящаяся не под контролем Сокола, похлопала его по щеке, и от этого стало так мерзко, что он со всей дури ударил её и зашипел от резкой вспышки боли.

Полоумный! Ты причиняешь вред своему же телу.

— Я… я больше не позволю, — срывающийся голос не производил на духа необходимый эффект. — Не позволю манипулировать мною, грязное ты отродье! Никогда!

Сокол потянулся к спрятанному в ботинке ножу, но что-то пнуло его по голове и повалило на землю.

— Нет необходимости, птенец. Расслабься. Мы же хорошо проводим время, не так ли?

Сокол ошеломлённо глянул на возвышающуюся фигуру человека, от которой исходило слабое фиолетовое свечение, означающее только то, что это плод больной магии, а не настоящий живой Орёл. Но он был так правдоподобен, что Сокол не смог отличить реальность от выдумки.

Орёл присел на корточки, подобрал нож и прислонил лезвие к чужому горлу.

— Так много воды утекло с последней встречи.

— Ты не существуешь, ты не существуешь! Я видел… я знаю… Сущий, нет… Это всё твои проделки, дух!

Орёл схватил чёрный кулон в виде расколотого черепа, который висел на груди Сокола, и жутко улыбнулся. С его рта потекла тёмная слизь, похожая на густую кровь.

— Я помню, как подарил тебе его. Твоё первое успешное задание. Как мило, не правда ли? Я думал, что ты ничтожный, а ты оказался вполне сносным, хоть и полнейшим идиотом.

Сокол ловким движением перехватил нож и оттолкнул от себя псевдо-Орла. Адреналин бурлил в нём, и он был готов на самый ненормальный поступок в своей жизни, чтобы не позволить этому существу уничтожить себя.

Но Орёл улыбнулся только шире, так, как не смог бы улыбнуться живой человек, и похлопал в ладоши.

— Браво. Браво, Сокол! Добыча пытается быть хищником. Нелепостью так и прёт!

Странные звуки усиливались, гудели. Они готовы были разорвать ушные перепонки. Сокол закричал и рванул прочь от этого места, от Орла, сразу же испарившегося в воздухе, как только Сокол от него отвернулся.

Он не разбирал дороги, не понимал и того, что делал. Но он бежал и бежал, чтобы спрятаться от гулкого смеха, который нарастал и как назло не прекращался.

Сокол упал и прокатился лицом по грязи, ободрал кожу до крови. Он свернулся калачиком и пролежал, наверное, несколько часов, пока утешал себя всякими глупостями.

А потом он заставил себя подняться и дойти до лагеря. Сокол просидел так до самого утра — в звенящей тишине, сводящей с ума. Он боролся с собой и со своей сущностью, исковерканной духом, но это было бесполезно.

Сокол вспоминал, сколько плохого успел натворить, и он очень хотел прикончить себя, чтобы больше никому не навредить.

Медея часто видела кошмары, и в них всегда кто-то умирал.

В этот раз она была в доме отца, и с ней — Сокол, которого Вемунд со злорадством душил. Он упивался собственной силой, своей властью над жалкой душонкой, посмевшей ему воспротивиться. Но вместо того, чтобы оттолкнуть отца, Медея просто стояла, смотрела на краснеющее лицо наёмника и ждала, когда всё закончится.

Вемунд его убил, а потом перевёл внимание на дочку, и мир перевернулся, превратился в маленькую комнатку, когда он кинул кинжал и попал ей прямо в лоб.

Медея проснулась. Она давно научилась просыпаться после кошмаров без криков, чтобы отец её не слышал. Она хотела бы знать, как избавиться от жутких снов и как помочь себе, но сомневалась, что это возможно. Одна психологическая травма — и ты всю жизнь, считай, эмоциональный калека.

Лиднер полежала в спальном мешке недолго. Она, смотря на небо, прикрытое листьями деревьев, выравнивала своё дыхание и собиралась с силами, чтобы морально подготовиться к новому дню. Затем, опомнившись, Медея перекатилась на бок и увидела Сокола — сгорбленного, вялого и поникшего. Не знай она его, то решила бы, что перед ней сидел живой труп. Это сравнение её не на шутку испугало.

— Сокол?

— Медея.

На его лице было множество мелких царапин, в волосах торчали ветки, листья, а в некоторых прядках и вовсе была грязь.

— Сокол, что с тобой?

Он не ответил. Медея, глянув на спящего оуви, схватила свою сумку и тихонько, на цыпочках, подошла к неподвижному наёмнику. Она села перед ним, смочила тряпку и приложила её к ранкам, чтобы обработать их.

— Ночью тебе было так же плохо, как и утром?

— Я несу смерть, Медея.

— О чём ты?

— Этот дух во мне… Что будет, если он завладеет мной? Если я больше не смогу контролировать себя? Он убьёт вас. И других. Медея, — Сокол, не рассчитав силы, схватил её за плечи и потряс, — мне страшно!

— Сокол, остановись! Мне больно!

Он опасливо отодвинулся и зажал свои руки ногами, будто боялся снова ими сделать то, о чём потом обязательно пожалеет.

— Я не смогу тебе помочь! Не смогу! Люди в столице… там есть… праведники… вдруг они поймут, что я из себя представляю и убьют нас? Что, если…

Медея взяла Сокола за лицо, чтобы он не отворачивался от неё. Он не заартачился, не съязвил, не пошутил и не отреагировал на её касания, что напрягло Лиднер, ожидавшей от него хоть какое-то сопротивление. Но она улыбнулась ему, чтобы Соколу стало спокойнее.

— Ты сможешь разобраться с этим. Ты не причинил нам вреда сначала, значит, не причинишь и сейчас. Если ты сдашься, то точно потеряешь над ним контроль. А ведь именно этого он и добивается. Чтобы ты ослаб.

— Медея… я видел в лесу своего наставника, которого… он… я убил! Призрак, иллюзия… — он, вспоминая ночные похождения, схватился за кулон. — Я так жалею!

— Сокол, — Лиднер вытащила ветки с его волос и все листочки. — Он испытывает тебя на прочность. Он манипулятор. Я не знаю, что с тобой произошло, но ты хороший человек. Ты защищал бы их до последнего. Тогда был не ты. И отца моего убил не ты.

— Но…

— Сокол, ты ни в чём не виноват. Пожалуйста, поверь мне.

Он осознанно глянул на Медею. Ему нужны были эти простые слова, которые он боялся себе сказать. Он нуждался в том, чтобы его не называли монстром или чудовищем, убившим тех, кто этого не заслуживал. Он хотел быть обычным человеком: жить в маленьком городке, работать кузнецом день и ночь, спасать домашних пушистых ску́мов. Может, сам бы завёл такого усатого питомца, чтобы отгонял различных пронырливых грызунов. Он мечтал о спокойной жизни, а не о том, чтобы потусторонняя сущность качала свои права на него и на мир в целом.

В третьем спальнике заворочался оуви. Стриго зевнул, приоткрыл глаза и сонно уставился на Медею, продолжавшую обрабатывать царапины, и на самого Сокола, щурившегося от неприятных ощущений.

— Мой с-спаситель? — пролепетал оуви и приподнялся. — Что сл-лучилось?

— Плохие сны, пернатый. Ничего смертельного.

Стриго с вопросом уставился на повернувшуюся к нему Медею.

— Подробностей не знаю, — она провела тканью по последней ранке. — Принесёшь воды? Кое-кому не мешает вновь помыть голову.

Сокол усмехнулся.

— Д-да! Я быстро!

Оуви подскочил, схватил кинутую ему флягу и побежал к озеру.

— Я надеюсь, он не упадёт, — посмеялась Медея. — Иначе придётся и его латать.

— Я твой должник.

— Сочтёмся.

Медея слабо щёлкнула Сокола по носу и предусмотрительно отстранилась от него, чтобы он не успел реализовать свои злобные планы и отомстить.

Стриго, размахивая полной флягой, вернулся к ним тогда, когда уже оба оживлённо дискутировали на тему нивров. Во время своего похода, к счастью Лиднер, он ухитрился ни на что не напороться и ничего не пролить.

А потом Стриго пришлось заново готовить, чтобы люди и он как следует перекусили.

Наступало утро, и впереди был целый день, который, без всяких сомнений, должен был пройти намного лучше, чем предыдущий.