Пылающий туман

Глава 12. Открывшаяся правда

Бывает такое, когда смотришь на человека и думаешь, что он — хорошая и, самое главное, здравомыслящая личность. Надеешься, что он по-настоящему проникнулся к тебе, а не просто сделал вид, дабы втереться в доверие. И наивно полагаешь, спустя короткое время общения, что этот человек является «твоим».

Но столь быстрые встречи часто заканчиваются неудачно, и случай Сокола, к сожалению, не был исключением.

Он сквозь сон ощущал себя странно. Во всём теле была непривычная тяжесть, Сокол не мог отыскать материальную опору и пошевелить руками — они затекли. Складывалось впечатление, что он бездвижно стоял на голове. Очень долго, из-за чего кровь медленно, но верно стекала к мозгу.

Ещё Сокол отдалённо слышал песенку, от которой волей-неволей пробегали мурашки. Она имела весьма специфичный текст, связанный с убийствами, расчленениями и прочими жуткими штуками, с которыми нормальный и здоровый человек не хотел бы даже пересекаться.

Добивало всё и то, что помимо страшненькой песни был неприятный запах, схожий чем-то с вонью на рынке возле мясных лавок. Только здесь он был более тошнотворный, словно мясо провалялось на солнцепёке несколько дней, сгнило и теперь почётно лежало с опарышами в середине замкнутого, без окон, помещения, чтобы пытать любого, кто сюда забредёт.

Разумеется, долго так спать нельзя. Сокол, понимая это в бессознательном состоянии, не жаждал отправиться на тот свет, будучи неясно где. Поэтому он открыл глаза.

И, по правде говоря, лучше бы всё же держал их закрытыми.

Тусклое освещение психологически давило, встречающиеся с завидной регулярностью брызги крови вызывали животный ужас. Большая печка, от которой шёл основной свет, находилась в другой комнате, отделённой от той, в которой был Сокол, двумя грязными стенами, образующими между собой широкий проход. Из-за этого подвал, а это, без сомнений, был он, мигом приобретал приличные размеры.

Сокол попробовал потрясти руками, но они оказались связаны. К тому же, как ни парадоксально, он висел вверх ногами. Теперь картинка более-менее складывалась во что-то цельное.

Постаравшись развернуться, что было невероятно трудно, Сокол заметил неподалёку от себя Медею, которая была в аналогичном положении, что и он. Внизу валялся связанный Стриго. Если бы оуви не сопел и не пыхтел, как при кошмаре, то Сокол бы решил, что тот мёртв.

Возле устрашающей печки был длинный стол, на котором лежал перемотанный цепями Делеан. Его небрежно сложенный плащ свисал со стула, клонившегося набок.

Делеан дёрнулся, и это дало Соколу маленькую надежду, что хоть кто-то придумает способ выбраться отсюда, потому что сам наёмник, к несчастью, умом не отличался. Он упорно вспоминал события, которые привели их сюда, в мрачный подвал, но пока без особого успеха. Всё было как в тумане.

— Делеан!

— Сокол?

— О Сущий, да! Это я. Где… где мы?

— Не имею понятия, — раздался резкий металлический звук — это нивр предпринял новую попытку выбраться. — Кое-кто привёл нас к одному индивиду, не внушавшему никакого доверия. Тот под предлогом помощи напоил вас, а после мы очутились тут. Интересно, чья эта вина?

Сокол, не разобрав явного сарказма в интонации Делеана, присвистнул.

— Эпично!

— Пожалуй.

— И как нам быть?

— Я не знаю, — уныло заключил нивр и тяжело вздохнул. — Что с Медеей?

— Она здесь. Стриго тоже. Но они ещё не очнулись.

— Тогда у меня неутешительный прогноз.

— Если ты считаешь, что они… — голос Сокола дрогнул от одной только мысли. — Мертвы, то ты ошибаешься.

— Это ты об этом подумал. Я подразумевал совершенно иное.

— Да уж прям! Ты меня натолкнул на эти размышления!

— Заткнитесь вы ради Сущего… — простонала Медея, которая хотела перевернуться на другой бок, как в кровати, но потерпела полный крах. — Что за…

— О! Мы в заднице, — кратко ввёл в курс дела Сокол. — Весело, да?

Медея, как и наёмник ранее, тоже собиралась было высвободить руки, но наткнулась на серьёзную преграду в виде тугого узла. Она, не заботясь о том, что другие это услышат, смачно ругнулась.

— Где мы?

— В логове кровожадного безумца, — на удивление спокойно сказал Делеан. — Очевидно.

— Что? Как так? Мы же пришли к тому чудному типу и… Сокол

— Я не причастен! — жалостливо проговорил он. — Я такая же жертва обстоятельств, как и вы!

— Сокол, ты дурак или притворяешься? Ты догадываешься, что с нами может произойти? Этот твой «крутой мужик» затащил нас сюда! Вдруг он собирается нас сожрать? У меня нет слов, чтобы описать свои эмоции!

— Медея, не панику-уй. Я уверен — это недоразумение. Он не похож на того, кто ест людей. И нивров. И оуви. Он же лекарь, ну? Вдруг это его типичное приветствие!

Лиднер готова была закричать от беспомощности, а ещё от злости на Сокола, который вместо того, чтобы серьёзно воспринимать всю ситуацию, в которой они оказались, надеялся, как малое дитё, на то, что человек, заточивший их в подвале, будет к ним благосклонен. Но было ясно, что он хотел им навредить!

Если бы не её полная обездвиженность, то она бы ударила наёмника со всей дури. Может, тогда бы он поумнел. Хотя навряд ли. Это осознавали все.

Стриго, находившийся до недавнего времени где угодно, но только не со спутниками в реальном мире, вдруг зашевелился. Он медленно разлепил веки, уставился в одну точку, забарахтался и неожиданно закричал.

— Тише, Стриго! — шикнул Сокол.

— Ага, мистер умник пытается придумать план, — фыркнул Делеан.

— М-мой с-спаситель? Г-где в-вы?.. — оуви, перевязанный ремнём, кое-как перекатился и упёрся в холодную стену. — Т-тут т-так… ж-жутко!

— Мы угодили в передрягу, — резюмировал Сокол. — А ещё ты немного, ну, промазал… Мы не там.

— Сущий! Ты в курсе, что он на полу? Без цепей!

— Да-а, Дерти, походу, всё же считает оуви слабыми. А заявлял, что для него все равны! Каков нахал!

— Нет, болван! Он может помочь нам.

— Ч-что? — Стриго, легонько оттолкнувшись лбом от стены, сумел снова развернуться к Медее и Соколу. — Я-я не п-понимаю.

— Пожалуйста, попытайся встать. Если этот Дерти притащит сюда свою задницу, то он убьёт нас.

Оуви данное известие не взбодрило, а только больше испугало. Он, прижав ушки к голове, зажмурился и понадеялся раствориться, провалиться или просто исчезнуть из этого злачного места. Но тут ему на ум пришла мысль, что если он выберется, то здесь останется Сокол. Это всё меняло.

— Я п-попробую.

— Давай, малыш, — подбодрил его Сокол. — Ты справлялся раньше, справишься и сейчас. Ты же наш маленький герой! Мы все верим в тебя!

— Д-да… Да! Я с-смогу!

Стриго лёг на грудь, опёрся макушкой о пол и, используя ноги, которые опрометчиво не связали, постарался встать. Собственный вес казался самым тяжёлым на свете, всё тело было подобно вековому камню, неподвижному и такому чужому.

Стриго упал обратно на грудь.

— Я не с-смогу…

— Малыш, я не хочу нагнетать обстановку, — ласково начал Сокол, — но мы вляпались по уши… мы в дерьме! Поэтому только ты сможешь нас выручить.

— Сокол! Ты его пугаешь!

— А вот и нет! Я говорю умные вещи.

— Удивительно, что ты это умеешь.

— Пошёл к духам, мистер советник! Ты куда бесполезнее, чем я!

— Я быстрее умру от вашей грызни, нежели от убийцы, — грозно сказала Медея, уставшая тратить время на пустые препирательства.

— Ой, знаете… — Сокол напряг пресс и чуть приподнялся, чтобы как-то почесать нос, но у него это не вышло, и он издал звук, полный разочарования. — Да чтоб это всё.

Медея внимательно присмотрелась к крюку, прикреплённому к потолку. В принципе, если сильно раскачаться, то будет шанс вырвать его с корнем. Но тогда, вероятнее всего, при падении подвернёшь шею или, не дай Сущий, сломаешь кости и останешься калекой. Сокол хоть и был придурком, но подобную участь не заслуживал.

— Стриго, давай ещё раз. Собери всю волю в кулак и докажи, что ты лучший оуви!

Воодушевляющие речи могли бы вдохновить, но при иных условиях. И то не факт. Тем не менее, Стриго попробовал снова. В этот раз он ловко распределил вес по всему телу, что позволило ему оказаться на коленях. Он вытер слёзы радости и вытаращился на Сокола, кивнувшего ему.

— Умничка!

Окрылённый успехом, оуви приложил ещё раз все свои немногочисленные силы и очутился на ногах. Сокол, охнув от его рвения, готов был разрыдаться от счастья.

— Молодец! — поддержала Медея. — Теперь надо как-нибудь снять наши верёвки.

— Ты ещё скажи, чтобы он достал воображаемый нож и начал пилить её. Нет, серьёзно. Как ты вообще предлагаешь ему орудовать клювом?

— У тебя есть идеи покруче?

— А что я? Я ничего.

Стриго не успел ничего предпринять, как песня, на время умолкнувшая, зазвучала заново. Шаги, аккуратные, хищные и неспешные, заставили сердце пропустить удар. Оуви нерешительно замер, Сокол и Медея, забыв про пререкания, переглянулись и поняли друг друга без слов.

— Стриго, — тихо позвала его Медея. — Прячься!

Но тот не отреагировал. Вся его жизнь тусклыми картинками пролетела перед глазами, конечности от сковавшего его страха перестали двигаться. Он глотал вязкую слюну, не моргал и беспомощно ждал свой приговор.

Раздался лязг металла. Кто-то точил нож.

Дерти появился во всей красе — в таком же балахоне, но в этот раз — с идеально зачёсанными назад волосами. Он внимательно окинул взглядом свой подвал и медленно остановился на Стриго. Дерти не удивился его выходке, будто заранее знал, что так произойдёт. Словно намеренно это подстроил, чтобы дать жертве надежду, а затем так жестоко её отобрать.

— Да, — он глухо рассмеялся. — Пташки любят свободу. Рвутся. Как мотыльки. Горящие. Слепые. И жалкие.

Следующие действия Дерти кардинально разнились с его прежней неторопливостью. Быстро отложив точильный камень и обойдя стол, на котором, Сокол впервые это заметил, валялись различной формы ножи — от маленьких до самых больших, он схватил Стриго голову и приподнял. Некоторые перья остались в его руке, но он, игнорируя их, потащил почти не сопротивляющегося оуви к другому столу, располагавшемуся возле Делеана.

Он хотел его, как и нивра, привязать цепью. А, может быть, пустить ему кровь, общипать и порезать на мясо, чтобы потом продать.

Это было бы бесчеловечно.

— Стой! — прокричал Сокол. — Пожалуйста, оставь его в покое! Ну же, Дерти, что за ерунда? Мы же здорово поладили, какого ты устраиваешь сейчас?

Дерти притормозил, улыбнулся наёмнику.

— А-а. Любопытный. У тебя особая роль.

— Какая к духам роль! Отпусти его! Он ничего не расскажет. Просто посмотри на него! Он же напуган до смерти! Если тебе так надо, то возьми меня!

— Ты — последний, — кивнул своим мыслям Дерти. — Сегодня все прольют кровь. Во славу всемогущего Ахерона. Господина. Повелителя.

Какая прелесть! У меня есть последователь, пускай и напрочь отбитый. Каково тебе, птенчик, знать, что твоего дружка прикончит тот, кто мне благоволит?

Сокол услышал глумливый голос и гадкий смех духа. Он на время забыл о нём, поэтому его внезапный вопрос, заданный лишь для того, чтобы поиздеваться, выбил наёмника из колеи. Однако, когда Сокол пришёл в себя, его начала бить мелкая дрожь.

Он злился.

Для Ахерона вся жизнь — это игра. Он не заботился о других существах, потому что они были для него обычными пешками, созданными, чтобы служить Королю. Сокол тоже был расходным материалом, но особенным, имеющим важнейшее значение для Короля. Дух распоряжался им лично, и он, невольно привязанный к своей пешке, ставил на неё всё, что имел сам.

Умрёт Сокол — умрёт и Ахерон. И почему в таком случае он не объявился раньше? Почему не воспользовался силой, чтобы помочь Соколу освободить себя и других? Чтобы спасти собственную шкуру?

Пожалуй, ответ был прост — он выжидал, чтобы потом со всем свойственным ему ничтожным высокомерием устранить неугодных. Ахерону нравился этот фарс, он получал удовольствие, близкое к экстазу, когда им восхищались, когда смотрели только на него и когда ему, а не Сущему, поклонялись такие одержимые люди, как Дерти.

— О чём ты… говоришь?

Сокол повернулся к Медее, которая устремила взгляд на Дерти, заслонявшего свет от печи.

— Глупо. Нелепо. Ваш разум — недалёкий. Великий не любит ущербных. Однако я знаю, что вы — уникальны. Не переубеждайте меня. Молчите.

— Это безумие! Никакого Великого нет! — Лиднер предприняла тактику отрицания, но она, к сожалению, была заведомо проигрышной. — Ты без причины убиваешь людей… всех ради вымышленного твоим больным мозгом создания!

Как обидно. Я вполне реален, пускай и застрял в убогой человеческой оболочке.

— Люди не понимают. Никогда. Думают, что умные. Но это самообман. Ты отрицаешь. Надеешься, что обойдёт. Но оно живёт. Ищет. Я помогаю.

— Ты и со своими пациентами так поступил, да? Теперь ясно, почему они были довольны! Ты чудовище!

— Нет. Я палач.

Дерти поудобнее схватил вскрикнувшего от боли Стриго, закинул его тушку на стул и пошёл за ножом. Он и правда намеревался его убить. Принести в жертву настоящему куску дерьма, но ради чего? Чтобы дух благословил его на новые свершения, пообещал ему бессмертную жизнь, безграничную власть и… что дальше? Какой в этом был смысл, если его существование приносило всем исключительно страдания?

Однако Дерти плевал на то, каким он был в глазах окружающих. Он просто хотел, чтобы дух заметил его. Чтобы он дал ему свои уникальные дары за кропотливую и искреннюю службу.

Что ж, если это было его мечтой, значит, она, к его радости, наконец-то сбудется.

Нет, ты не посмеешь!

Сокол закричал во всё горло и испугал одновременно всех находившихся в подвале. Дерти, опешив, положил своей тесак обратно на стол. Медея пожалела, что не могла закрыть уши, а Делеан и Стриго, будучи не в эпицентре событий, пытались разглядеть то, что происходило с наёмником.

Сокол шевелился, раскачивался, выкручивался как в припадке. Дерти, уверенный в себе, заметно растерял всю храбрость. Впрочем, любой бы струсил от того, как неожиданно задёргался наёмник: он словно боролся со странной сущностью, вселявшейся в него.

Цепь перестала шуметь. Сокол остановился. Он посмотрел на Дерти исподлобья, жутко, осуждающе и властно. Совсем не так, как прежде. Он готов был уничтожать кого угодно, хоть дракона, силой мысли, щелчком пальцев. Превращать живую плоть в ничто, в пыль.

Его радужка была почти фиолетовой.

— Ты, — голос Сокола — грубый, принуждающий трепетать перед его обладателем, — ничтожество, посмевшее меня заковать?

— Эт-то… что это? Потеха!

— Ха! Ха-ха-ха! Потеха будет тогда, когда я достану твой тупой мозг из твоей черепушки и буду кидать его, пока от него ничего не останется, — он осклабился. — Так ты смеешь общаться с тем, кто всегда оберегал тебя? Кому ты служишь?! Гнусный червяк!

Дерти замер. Он перестал даже дышать. Он неприкрыто пялился на наёмника, пока в один миг его лицо изумлённо не вытянулось.

— В-вы… Г-господин?

Сокол зарычал, а цепи вновь зазвенели. Дерти, не отрывая восхищённого взгляда от наёмника, будто под гипнозом сделал к нему несколько шагов и упал на колени. Он безостановочно кланялся, что-то шептал. Медея с ужасом изучала Сокола, который не обращал на неё никакого внимания.

— Мой Господин! Я-я…

— Лепет жалкой букашки! И ты возомнил себя палачом? Выше меня?

Кажется, на улице раздался гром. Дерти, вымаливая прощение за своё неподобающее поведение, прижался лбом к холодному полу.

— Нет! Ни за что! Господин. Я виноват. Бесконечно!

— Ты облажался. Твои жертвоприношения во имя меня — пустой звук. Мне нужно больше.

— Ч-что, Господин? Прикажите. Я исполню. Всё!

— Освободи мой сосуд. Живо! Иначе я уничтожу тебя. Ты хочешь этого?

— Нет!

Дерти подскочил и приблизился к механизму, опускавшему цепь. Он начал медленно его крутить, пока Сокол полностью не оказался на полу. Затем, вытащив из своего балахона ключ, он открыл кандалы на ногах и развязал верёвку.

Сокол поднялся, потёр запястья, на которых остался красных след. Он, положив ладонь на плечо Дерти, принудил того медленно осесть. Тот послушно подчинился и задрал голову. Он с покорностью глядел на Господина и ждал от него новых указаний.

— Мне не нужны жертвы, чтобы быть могущественным. Меня не надо вызывать, чтобы потешить своё самолюбие. Ты — всего лишь мусор, позарившийся на самое ценное — на моё благословение.

— Г-господин! Позвольте… позвольте. Умоляю…

— Такие, как ты, никогда не исправятся. Зачем ты нам нужен?

— Я всё могу… всё! Скажите! Только скажите!

— Ты раб. Мне мерзко от тебя.

Левую руку окутали фиолетовые спирали. Дерти, растерянно заметив нечестивую магию, не сразу ощутил, как его грудь пронзили насквозь, как вырвали его сердце, сломали рёбра и разорвали лёгкие. Он зашёлся кашлем, и кровь обильно полилась из его рта. Он упал замертво, никчёмный, убогий человек, не представляющий из себя ничего. Обманщик, не имевший права жить.

— Сущий, ну что за ерунда! Новая рубаха, на минуточку! — Сокол скривился и принялся с неприязнью вытирать о чужую одежду попавшие на него багряные капли. — Всё изгваздал! Я должен был свернуть ему шею!

Хоть я и зол, что ты говорил от моего имени, я вполне удовлетворён тем, как подло ты к нему подобрался. Это был отличный обман, за который я, так уж и быть, прощу твоё самовольничество.

— Полный отстой! Какой ты, мать твою, милый!

— Сокол?.. — невинно позвала его Медея.

— А. Ой, — он неловко потёр шею, ненароком отскочил от трупа и загадочно посвистел: мол, он не убивал Дерти, это вышло само собой.

— Это же ты, правда?

— Э-э-э? Конечно?

— Просто… всё это…

— Игра. Кроме последнего. Это не входило в планы. Но признайся, что у меня отличные актёрские способности, а? Мне надо их развивать!

— Никогда так не поступай! Без предупреждения! Я подумала, что он опять…

Нивр, прокашлявшись, прервал Медею.

— Я задам соответствующий вопрос после. А пока, будь любезен, займись делом.

— Как же ты бесишь. Почему ты такой невыносимый?

— Какое щедрое на оскорбления описание. Приму его к сведению.

Соколу пришлось вернуться к трупу Дерти, чтобы порыскать у него другие ключи. К его странностям прибавлялось и то, что вместо нормальной связки он хранил всё по-отдельности: вот в маленьком кармане, внутреннем, один ключ, в большом, внешнем, — второй.

Он освободил Медею и Стриго. Делеана выручать не хотелось, и потому Лиднер взяла всю обязанность по его спасению на себя.

Нивр около секунды изучал Сокола, будто искал возможность напасть на него и прикончить, но потом резко потерял к нему всякий интерес. Впрочем, вполне вероятно, что он дал наёмнику лишь отсрочку. Всё же устраивать разборки в этом подвале было такой себе идеей.

Выбраться из столь мрачного места оказалось нетрудно. Надо было подняться по лестнице, очутиться в спальне (больной Дерти!), выйти через кухню в коридор, где лежали их вещи, а затем через дверь обратно в бедный вонючий район, который поглотил дождь.

Можно было добраться до командора городской стражи и сообщить с его помощью всем людям о существовании такого человека, как Дерти, представляющийся лекарем. Но никто не хотел этим заниматься, в том числе и Медея. Их законопослушность могли расценить иначе: приняли бы за убийц, отправили бы в тюрьму… Кому оно надо? Все были уставшими, вымотанными до смерти, и каждый мечтал лишь о том, чтобы поскорее забыть всё злоключение как страшный сон.

А Соколу предстояло признать свою очередную ошибку и начать относиться к новым незнакомцам с опаской, потому что случай с Тсерой его ничему не научил.

Гостиный дом был оплотом безмятежности и заветного спокойствия.

Для всех, кроме Сокола. Он сидел, как провинившийся, на кровати, смотрел на свои колени, теребил рукав куртки и не знал, куда себя деть. Медея расположилась на стуле, а Стриго, без пары перьев на голове, на полу.

Делеан же мельтешил перед глазами. Он, сняв плащ, ходил из стороны в сторону с заведёнными за спину руками, молчал и был крайне задумчивым.

Медея, закручивая на палец кудряшку, со скучающим видом следила за его передвижениями. Она так и норовила сказать ему, чтобы тот угомонился и приступил к сути.

Наконец, он требовательно встал напротив Сокола. Наёмник одарил его вопросительным взглядом.

— Я жду.

— Молодец.

— Я жду объяснений. Человек, внезапно обладающий магией? Да ещё и такой? Почему ты ещё не умер? Кто ты такой?

— Ты собираешься со мной расправиться?

Делеан противно ухмыльнулся.

— Пока ты не выкинешь то, о чём пожалеешь, ты будешь жить. Считаю это высшей степенью милосердия по отношению к тебе.

— Сокол, расскажи уже ему.

— Кстати об этом, — нивр крутанулся на маленьких каблуках к Медее. — Я разочарован. Знать и утаивать? Как подло.

— Приношу искренние извинения, — Лиднер пожала плечами. — Но я понятия не имела, как ты это воспримешь. Вы чувствительны к магии, и навряд ли бы ты оценил то, что творится с Соколом.

— Вы подвергали меня опасности. Ваши оправдания меня не утешают.

— Сущий с тобой, чешуйчатый! — Сокол планировал было поменять позу, но замер, когда нивр отреагировал на него враждебно. — Э-э-э… в общем, да. Во мне дух. Ну, все симптомы на это указывают… Не знаю, как так получилось. Я был наёмником, мы выполняли задание. Надо было в ниврийском храме…

— Вы были в нашем Королевстве?

— Да я в душе… — Сокол прокашлялся. — Он был в нашем. Наверное… Ой, да какая разница? Я не слежу, как ты, за границами Королевств. Короче, нам нужно было найти один предмет, но я… столкнулся с проблемой.

— Что за проблема?

Сокол неуверенно пожевал губы. Он ненавидел ворошить старые раны, вспоминать прошлое и жалеть о содеянном.

— Я проявил ненужное любопытство, и он… дух… убил близких мне людей и исчез. Я целый год корил себя и ненавидел. Но потом он заговорил со мной. Снова.

Да, спустился с Небес… Ой, наоборот. Выбрался из Тюрьмы и подумал: а давай-ка я помогу этому смертному? Ха! Даже мне смешно.

— Духи по силе равны драконам. По крайней мере, раньше так было.

Я по-прежнему могу с лёгкостью его прикончить.

— Спасибо за пояснение, конечно…

— Я это к тому, что человеческое тело, ненаделённое магией, не способно долго выдерживать присутствие духа. Оно быстро разлагается. Кроме того, тебя должны были поработить, лишить сознания и души.

Но вместо этого я вынужден терпеть выходки этого ничтожества. Как прекрасно. Все мне обзавидуются.

— Я, как видишь, в полном порядке.

— Да, — задумчиво согласился Делеан. — И это странно. Невозможно. Только если в твоём роду не было созданий, обладающих магией. Но это маловероятно. В тебе нет ничего ниврийского.

— О, как жаль. Мы могли бы стать закадычными друзьями…

— Тем не менее, — он пропустил язвительность мимо ушей, — ты одержим, пускай ты и отвечаешь за свои действия. Из-за духа ты нестабилен. Представляешь для всех угрозу.

— А Ваше Превосходительство не в курсе, как мне от этого излечиться?

Или Соколу показалось, или Делеан действительно выглядел огорчённым. В любом случае было понятно, что он ничего не знал.

— Прости. Есть сдерживающие амулеты, работающие на магии драконов, но они защищают от вселения в тело. Если в тебя уже вселились, то этот амулет будет причинять боль вам обоим.

— Весело.

— Он слышит нас?

Лапушка, я не только тебя слышу.

— М-м… да.

— Вам надо договориться о союзе. Перемирии. Вы две души — и вы в одной ловушке. Борьба рано или поздно убьёт вас обоих.

— Отличная идея, — поддержала Медея. — Если не можешь избавиться от проблемы, то делай всё, чтобы она тебе не мешала.

Какие твои спутники, однако, умные. Я не просто дух. Я — Ахерон, и я не намерен подчиняться.

Сокол обнял себя за плечи. Дух не шёл ни на какие компромиссы, относился ко всему насмешливо, недолюбливал всё живое и даже не желал помогать наёмнику в ситуациях, требующих его вмешательства. Приходилось быть на грани жизни и смерти, чтобы тот действительно начинал хоть как-то шевелиться.

И как, спрашивается, пробиться сквозь его заносчивость, чтобы объяснить, что сотрудничество — это не позор, а залог успеха?

— Я благодарю за честность.

Уйдя в мысли, Сокол не разобрал, что сказал ему нивр.

— Что?

— Благодарю тебя за честность. За правду. За откровение. Называй как угодно.

Сокол что-то промычал. Делеан был в растерянности из-за духа, но он был нивром. Мог ли он знать, что за предмет хранился в их храме? Сокол так сильно хотел понять, ради чего рискнул всем и ради чего всё потерял.

А самое главное, стоило ли оно вообще того?

Он подобрал свою походную сумку, порылся в ней и достал волшебное перо. Покрутив в пальцах, Сокол показал его Делеану.

— Что это?

Его рот широко открылся. Нивр удивлённо вздохнул и трепетно, будто артефакт был самым ценным и хрупким, взял его у Сокола.

— Перо нифина…

— Что?

— Мой народ, он… — Делеан зажмурился. — Нифины — шестиглазые и шестикрылые птицы, умеющие возрождаться изо льда. Если они умирают, то они замораживают себя, пока не восстанавливаются целиком. Они были единственными, кто владел такой способностью, пока их… не перебили в момент слабости. Это перо — последнее упоминание о них.

— То есть мы пёрлись в прокля́тый храм из-за этой бездарной штуковины? Серьёзно, мать твою?

— Ты заблуждаешься. Это перо — частица нифина. При определённом ритуале оно может спасти от неизлечимой болезни, воскресить умершие растения. Вдохнуть жизнь в давно погибшие земли.

— Зачем вы его сохранили? — Медея, чуть наклонившись, обратилась к Делеану.

— Я не знаю, кто его сохранил и спрятал. До сегодняшнего дня я только слышал о нём, но не верил, что оно воистину существует…

— И какой нужен ритуал, чтобы воспользоваться этим чудотворным пером?

— Я думаю, это зависит от многих факторов. В легендах нет подробностей. Но я расстрою тебя: оно не избавит носителя от духа. Их магия — это другой уровень.

Сокол, фыркнув, выразил таким образом всю палитру своих эмоций. Обладать подобной силой — это сродни смерти. Вот какой он сделал вывод после разговора с нивром.

— И куда его теперь?

— Вы должны передать его моему народу. Вам, людям, оно без надобности.

Он не питал к перу симпатии, но оно связывало его с прошлым и с Орлом. Наверное, именно поэтому у Сокола не получалось его куда-нибудь спихнуть, ведь он думал, что если отдаст артефакт, то подведёт командира и обесценит те старания, которые тот приложил, чтобы добраться до ненавистного храма.

Пожалуй, Делеану придётся всё же отказать.

— Считай, я не человек, — Сокол требовательно протянул к нему руку, — поэтому я буду хранить его у себя.

— Ты поступаешь неправильно.

Наёмник сузил глаза.

— Я разберусь без тебя. Твои советы, увы и ах, ещё ни разу мне не помогли.

— Ты мне никто. Я тебя не боюсь.

— Да? Тогда я смело воспользуюсь своими обретёнными способностями, чешуйчатый, и ты иссохнешь. Печальное зрелище, — Сокол подмигнул ему. — Будешь летать в качестве пепла, осядешь… может быть, как раз на дерьме Короля. Вдруг получится потрещать с ним о мире во всём мире?

Делеан, стиснув зубы, неохотно отдал перо Соколу. Тот, довольный своей победой, замотал его в тряпку, отчего нивр ужаснулся, положил и обратно в сумку.

— Если мы всё решили, то я пойду к себе.

— Я провожу тебя.

— Меде-ея, — растянул гласные Сокол. — Боишься, что я снова создам вам проблемы?

— Да. Бывает как-то иначе?

От правды было… обидно.

Делеан, не сказав больше ничего, безмолвно проводил спутников и захлопнул за ними дверь. Под чутким руководством Медеи и Стриго Сокол попал в свою комнату. Он невинно им улыбнулся и пожелал доброй ночи, а оуви, растрогавшись, обнял его и издал довольный и смешной звук.

Когда Сокол остался один, он лёг в кровать. Только в эту минуту, после двух беспокойных дней, он почувствовал невыносимую усталость во всём теле.

Мысли, преследовавшие его в темноте, сейчас отошли на второй план. Он быстро уснул, но снились ему как всегда только кошмары.