Пылающий туман

Глава 9. Хрупкий контроль. Часть вторая

— Сокол…

Медея испугалась. Но теперь этот страх внушал не огромный великан с мёртвыми глазами, а Сокол — такой спокойный, холодный и с походкой, нехарактерной для него. В нём не было ничего, что могло бы свидетельствовать о том, что он — это он настоящий, а не более жестокая версия, которую он старательно в себе прятал. От него исходило сверхъестественное свечение, выдающее с потрохами всю его истинную нечестивую сущность, и Медея наивно обняла себя, чтобы отгородиться от Сокола, которого совсем не узнавала.

Монстр, очнувшись первым, попытался снова напасть, но дух, не прилагая никаких усилий, изящно, почти играючи, махнул левой рукой, которую окутали магические фиолетовые спирали, и отросток отвалился, почернел и превратился в бесполезную пыль. Гигант заревел от боли, его спинные щупальца ощетинились и заострились подобно лезвию. Он хаотично занёс следующую конечность, но и её ждало лишь гниение.

Из крупных глаз чудовища полились зелёно-красные слёзы. Он, как ребёнок, оставшийся без всякой возможности атаковать, побежал на обидчика, но это было так смехотворно и нелепо, что дух, вытерев пыль с одежды и внимательно рассмотрев надкусанные ногти, великодушно дождался, пока противник к нему приблизится. Уже после он, не отрываясь от своих увлекательных дел, заставил загнить чужие ноги. Дух длинными прыжками переместился на безопасное расстояние и с жестоким удовольствием понаблюдал за тем, как неповоротливая туша, казавшаяся всем непобедимой, повалилась на землю. Она походила на бездарный кусок мяса, который из-за вони и непрезентабельного вида до конца дня лежал на захудалом прилавке — одинокий и никому не нужный.

Испытывая презрение, дух небольшими шагами добрался до морды монстра, чтобы ещё раз оценить свои старания и поглумиться над ним. Тот не терял надежды подняться, но все его части тела были уничтожены, и он мог только улыбаться и рыдать.

— Какое создание, — заговорил мягким тембром Сокол, и даже монстр, притихнув, одним глазом доверчиво уставился на него. — Живущее поначалу лишь благодаря воле хозяина, не знающее ничего, кроме смиренной рабской доли. И тут его освобождают. Но он не понимает, что ему делать, как быть в этом жестоком мире среди таких маленьких жалких душонок. Поэтому он начинает мстить.

Дух нежно провёл по рельефной узорчатой коже, а после сжал пальцы вокруг кристалла и с корнем его выдернул. Чудовище заревело, но Сокол, поцокав, успокаивающе его погладил.

— Никто не знает, как погубить его. Для всех он — крепость. Без изъянов. Без трещин. Совершенство. Как жаль, что слабости всегда оказываются на видном месте.

Кристалл начал гнить, а вместе с ним и сам монстр, покрывающийся тонкой фиолетовой паутиной. Лес оглушило рычание, следом раздался жалобный скулёж и, наконец, наступила тишина. Монстр превратился в безликий прах, который подхватил ветер и унёс высоко в небо.

— Сокол!

Медея дрожала. Она с надеждой глядела в насмехающиеся глаза и старалась рассмотреть в них хоть что-то напоминающее Сокола. Но они были слишком злы и обижены, и Лиднер медленно погружалась в тяжёлые воспоминания, когда эта же сущность с таким же взглядом стирала с лица земли её отца.

Дух ухмыльнулся и плавно подошёл к Медее. Он, игнорируя личное пространство, беспардонно взял её за подбородок, чтобы показать ей, кому она должна служить.

— Когда обладаешь властью, то становится так просто распоряжаться чужими жизнями.

— Это не ты, Сокол…

— Разумеется, человечишка, — дух улыбнулся ещё шире. — Я лучше. Ведь я Ахерон.

Медея схватила его за запястье, чтобы оттолкнуть от себя, но он был куда сильнее её.

— Сокол, пожалуйста… Стриго и Делеан… с ними что-то не так…

— Мы же выяснили, — Ахерон, сжав её подбородок, намеренно причинил ей боль, — что здесь нет Сокола.

— Хватит! Мне неприятно!

— Бедная маленькая девочка, — он нагнулся к уху Медеи и обжёг её кожу своим дыханием, — поставившая меня выше своего дружка. Какая прелесть.

— Я ошиблась…

— Почему ты дрожишь?

— Я не хотела, чтобы всё так произошло!

— Медея, не обманывай меня. Я вижу тебя насквозь.

Лиднер замотала головой.

— Верни его! Пожалуйста, он…

— Я думал, ты будешь такой же бойкой, как и в самом начале. Но ты никчёмнее, чем он. Он умеет бороться. С ним интересно. А такие, как ты, лишь внешне умеют дерзить, но когда дело доходит до их души, — Ахерон прикоснулся к солнечному сплетению Медеи, — то они теряют созданный с таким трепетом образ и превращаются в размазню.

— Сокол, я знаю, что ты там… Пожалуйста, не позволяй ему управлять собой!

— Ха, — Ахерон со скучающим видом переместил ладонь на шею Медеи, затем провёл костяшками пальцев по выпирающим ключицам. — Даже не пытайся. Его здесь нет. И больше никогда не будет. Но зато есть я, и я требую к себе уважения.

— Сокол, — Лиднер, вглядываясь не в голубые, а в ужасные фиолетовые глаза, в которых плескалась ненависть, аккуратно обхватила его лицо. — Он прав. Ты — удивительный человек. Ты борешься до конца. Даже тогда, когда нет никакого шанса. За всё это время я поняла, что, сколько бы в тебе не было твоей прокля́той язвительности, ты жаждешь делиться со всеми только добром. Иногда в специфической форме, но это неважно. Какой-то придурок не сможет тебя стереть! Пожалуйста, Сокол, мы должны помочь Делеану и Стриго. Я умоляю тебя. Пожалуйста!

— Вздор! — дух грубо откинул от себя руки Медеи и отпрянул от неё, будто та действительно могла ему навредить. — Советую тебе прекратить нести эту чушь, иначе я убью всех, кто тебе дорог! Я заставлю наблюдать тебя за их мучительной смертью, а затем сниму с тебя кожу, жалкое отродье, и вырву твоё сердце!

— Ты не забыл, когда я говорила тебе, что ты не виноват? — игнорируя Ахерона, Медея улыбнулась Соколу. — Это были не просто слова. Это действительно так. Я знаю, ты коришь себя, но это мешает тебе двигаться дальше. Ты не должен перекидывать на себя его поступки. Пожалуйста, вернись к нам. Мы сможем абсолютно всё. Вместе!

Дух устремился к Делеану и Стриго, но тут же упал на колени, вцепился в волосы и рвано задышал. Он впился короткими ногтями в траву, в землю, схватил горстку и выбросил назад. Вокруг него витала тяжёлая атмосфера, магия искрилась, охватывала тело и заставляла всё, чего он касался, гнить.

Он столько всего хотел сделать, но этот контроль, который постоянно терялся, этот невыносимый человек, вечно мешающий его планам. Ради чего Сокол это делал? Почему какие-то нелепые слова его так мотивировали? Это было несправедливо!

Дух, испытывая спектр самых разных эмоций, несвойственных его натуре, зарычал. Он рассёк себе бровь, царапнул кожу на щеке и беспомощно повалился набок без всяких признаков жизни.

— Сокол?..

Медея присела рядом с ним, убрала тёмную вьющуюся прядку за ухо и потрогала лоб. Его обескровленное лицо было холодным, как у мертвеца. Она потрясла Сокола, но тот никак не отреагировал, и её нервы сдали.

Медея не помнила, когда в последний раз была в таком состоянии, когда чувствовала солёный привкус собственных слёз. Тем более из-за безбашенного наёмника, которого она знала совсем недолго. Так почему же? Почему после смерти отца она так не переживала, как сейчас? Отца, который обозвал и ударил её, но с которым в детстве она любила играть?

Медея не могла ответить на этот вопрос. Ей было, откровенно говоря, как-то плевать. В данную минуту она лишь хотела, чтобы Сокол снова пошутил в своей глупой, придурковатой манере. Или рассказал опять про кужара.

Разве она о многом просила?

— Сокол, идиот, только посмей мне помереть… подниму тебя из мёртвых и самолично придушу. Или прирежу, не знаю…

— Как… грубо…

— Сокол!

Медея на эмоциях схватила Сокола, крепко обняла его и уже расплакалась от радости. Он в недоумении прокашлялся и прищурился от яркого солнца, режущего глаза. Он уткнулся ей в одежду и унюхал весьма приятный цветочный аромат, который прежде никогда не замечал. Впрочем, не сказать.

— Ты что, пользуешься духами?

— Нет, я натираю себя травой. Конечно я ими пользуюсь!

— Обалдеть. А откуда они у тебя?

Медея отстранила от себя Сокола, но по-прежнему держала его за плечи. Она внимательно его разглядывала, изучала по-новому. Добавилось несколько царапин, кровоточили бровь, щека и шея. Но, самое главное, его глаза были голубыми, как до всей истории с духом.

— Ты чего?

— Ты помнишь, что случилось?

— В какую-то ситуацию попали? Опять. И там был ещё такой… неприятный тип, короче.

— А было что-то ещё?

— Что за наводящие вопросы?

— Нет, я просто… О Сущий! Стриго и Делеан. Я забыла!

Она взяла Сокола за руку и повела его в известном только ей направлении. По скромному мнению Сокола, она хотела завести его в лес и там с ним разобраться. Он уже засобирался озвучить своё сомнительное предположение, но подумал ещё раз и прикусил язык.

Из-за чересчур яркого солнца он не разбирал дороги, плохо видел и был как настоящий слепец, которому помогали добираться до дома. Плюс его сильно подташнивало и штормило, и это не делало общее состояние лучше.

Что стряслось, когда он отключился?

Сокол смог различить Делеана и Стриго лишь тогда, когда он и Медея уже стояли перед ними. Первый, без сознания, был запутан в сетке, второй — тоже без чувств, обездвиженный, да ещё и с закрытым клювом. Зрелище было, откровенно говоря, печальным.

Сокол медленно разрезал сетку и вытащил нивра. Он взял флягу и нерационально полил воду прямо Делеану на лицо, и тот, спустя считанные секунды, пришёл в себя.

Он открыл глаза и чисто интуитивно врезал Соколу. Наёмник, смачно ругнувшись, повалился, вытер кровь и прикрыл нос. Он не мог избавиться от ощущения, что до этого его били раз сто, если не больше.

— Ты, мать твою, больной!

— С каких пор? — туманно спросил Делеан, поправлявший волосы.

— С тех самых пор, когда начал калечить людей, которые спасают тебя.

— Что?

— Ничего, гений!

Делеан внимательно оглядел Сокола, его тусклый взгляд, выделяющиеся венки на бледной, перепачканной кровью коже и красные царапины.

— Не могу так просто проигнорировать один факт. Выглядишь паршиво.

— Ты тоже, Мистер Идеальность.

— Ребята, Стриго сильно ранен.

— В смысле?

Сокол поднялся, за ним — Делеан. Они приблизились к Медее, старавшейся всякими имеющимися настойками снять воспаление вокруг действительно крупной раны, но по её тяжёлым вздохам было ясно, что у неё ничего не получалось.

— Я не могу остановить кровотечение. До ближайшего городка идти ещё очень долго…

Делеан порыскал в сумке Лиднер и вытащил два пузырька. Он понюхал их, перелил одну жидкость в другую, потряс и получил в итоге что-то совершенно новое.

— Мне нужны листья же́нры.

— Чего? — переспросил Сокол.

— Я принесу.

Медея проверила своё оружие на поясе и полезла вглубь леса. Она, временно оставив Делеана и Сокола одних вместе с раненым Стриго, очень боялась, что нивр узнает, что произошло, пока он был без чувств, и нападёт на наёмника, который навряд ли сумеет дать ему отпор.

Если, конечно, опять не появится дух, который определённо не пощадит бедного Делеана.

— Ты смешал запор с головной болью?

Делеан посмотрел на Сокола своим фирменным взглядом.

— Прошу прощения?

— Эти настойки… они никак не связаны.

— О, ты об этом. Боюсь огорчить, — Делеан наклонил пузырёк и капнул получившимся лекарством на рану. — Использованные травы в этих… настойках помогут остановить кровь.

— Расскажу — никто не поверит.

— Ваш уровень врачевания на примитивном уровне. Неудивительно.

Вернувшаяся вскоре Медея принесла несколько листьев женры. По краткому комментарию нивра, они дадут противовоспалительный эффект, который был как раз необходим. Обильно намазав листья жидкостью, он приложил их к ране Стриго, перемотал имевшимися кусочками бинта и подложил для удобства под голову оуви сумку.

— Ему нужно лежать. Рана не будет заживать, если её беспокоить.

— Ты не подрабатываешь тайно лекарем?

— Мы все знаем основы врачевания. Если бы не мы, то вы бы сейчас навряд ли смогли залечивать даже незначительные царапины.

— Сколько понадобится времени? — спросила Медея. — День, два?

— В идеале — два дня. Но учитывая походные условия, то хотя бы день. Уже в городе можно будет оказать более существенную помощь.

— Оуви никто не будет лечить, — Медея грустно погладила Стриго по макушке. — Умер и умер.

— Я способен помочь ему, — Делеан подобрал тряпку и брезгливо вытер свои руки. — Это легко.

— Правда?

— Ложь.

— Думаю, он хочет сказать, что не надо задавать тупых вопросов, — пояснил Сокол. — Я пройдусь.

— Лучше не стоит. Нам надо держаться вместе.

— Ничего не случится, Медея.

— Сокол…

— Монстра больше нет. А навряд ли с тем гигантом поблизости жил ещё один, — отмахнулся Сокол. — Поэтому не паникуй.

Лиднер не могла так легко смириться с решением Сокола, тем более так быстро и после недавнего инцидента. Она переживала, что дух в нём при любом удачном случае снова вырвется наружу. И что тогда будет? С ним? Со всеми?

Но ей было не суждено его остановить. Он уже отдалялся от них, и её излишняя забота навряд ли заставит его передумать.

— Он весьма странный.

— Люди, — пожала плечами Медея, будто это слово объясняло все сложности её расы.

— Как вы уничтожили монстра? Где его тело?

— Мы нашли его слабое место. Когда мы разбили его кристалл, — частично говорила правду Медея, но утаивала некоторые важные детали, — он превратился в пепел.

— Вот как.

Лиднер кивнула. Ей надо было срочно перевести тему.

— Эти отшельники, гаумы, назвали себя в честь Гаума. Эти монстры как редкий доисторический экземпляр. Возможно, нивры что-то о них знают?

— Наверное.

— Что ж… многословно.

Медея вздохнула, обняла свои ноги и положила подбородок на острые колени. Из-за такой казавшейся с первого взгляда чепухи всё усугубилось до невозможности, и теперь вместо того, чтобы все были здоровы, их команда, не успев победить, терпела сокрушительное поражение: Стриго был ранен, Сокол находился в тяжёлом состоянии, Делеан был недоволен очередной заминкой, а Медея… она просила у Сущего, чтобы Стриго пришёл в себя, а Сокол и дух не создали новых проблем.

Но именно это простое, по сути, детское желание и было, к несчастью, трудно осуществимым.

Они могли только ждать. И надеяться, что всё само рассосётся. От них ничего не зависело, и это больше всего пугало Медею. Она ненавидела, когда не могла на что-то повлиять.

Лиднер придвинулась к слабо дышащему оуви и тоскливо посмотрела туда, куда ушёл Сокол.

Дело приобретало серьёзный оборот.

Сокол не знал, зачем наловил ушастых хи́нгов. Они бежали стаей — и он решил, что это будет хорошая идея схватить парочку и зажарить.

Бесцельные похождения продлились, по его подсчётам, недолго. Может, час от силы, но точно не больше. Он не хотел тратить лишнее время и планировал уговорить своих спутников возобновить путь: он по неясным причинам чувствовал себя отвратительно, немыслимые картинки бесконечно стояли перед его взором, и единственное, о чём он мечтал — это лечь в мягкую кровать, укрыться тёплым одеялом и спокойно провалиться в заветный сон. А чтобы это реализовать, ему предстояло в первую очередь добраться до этой кровати, что уже было весьма проблематично.

Он вытер рукавом одежды слезившиеся глаза и закинул две тушки на плечо. Сокол, бесстрашно шурша травой, вышел на дорогу, возле которой, ближе к лесу, расположились Медея, Делеан и Стриго.

Завидев Сокола, Лиднер помахала ему рукой и подозвала к ним. Ему пришлось проморгаться, чтобы увидеть её не размыто, а более-менее чётко.

Подойдя к компании, он бросил хингов на землю и присел рядом с Медеей, обеспокоенно за ним следившей.

— Как Стриго?

— Его дыхание стало более ровным, но он по-прежнему без сознания.

— Я же сказал, что ему нужен покой, — раздражённо отреагировал Делеан. — Он очнётся, по вероятным прогнозам, только ближе к ночи.

Сокол, представляя, как закапывает нивра живьём, нахмуренно на него посмотрел.

— Вы же в курсе, что нам нельзя здесь засиживаться?

— Да, разумеется, — Делеан, проговаривая каждое слово отдельно, делал специальный акцент и показывал своим тоном негодование: — но мы будем действовать по-твоему плану, если все захотят прикончить оуви.

— Сокол, просто промолчи, пожалуйста.

— Твой выдуманный план прикончит не только его, но и нас. Чем быстрее мы доберёмся до города, тем эффективнее для Стриго будет наша помощь.

— Сколько идти до города? День, два? Я могу пожелать тебе удачи.

— Какая разница? Соорудить носилки — и всё, чтоб тебя, готово!

— Сокол!

— Что не так? Просиживая здесь свою задницу, мы не добьёмся своей идиотской цели!

— Стриго плохо, Сокол, неужели ты не понимаешь? — Медея ненавязчиво коснулась его ладони, на что тот нервно дёрнулся и одарил её недобрым взглядом. — Никакие носилки не обеспечат ему стабильное состояние. А если с ними что-то случится? Если они сломаются за это время, и он упадёт и ударится? Ты подумал об этом?

— Если, если, если… Продолжая так рассуждать, мы можем лечь прямо тут и больше никогда не подниматься! Я поражён тем, что мы добрались хотя бы до этого обалдеть какого шикарного места! Чудесный свежий воздух, прекрасно!

— Сокол.

— А кому потом станет плохо? Этому чешуйчатому кретину? У него будет запор и мы будем терпеливо ждать целый день, когда всё пройдёт? Или у тебя, Медея, внезапно сломается ноготь? Мы помрём в сраном ожидании!

— Ты перегибаешь палку.

— Я? Я пытаюсь быть вашим голосом разума, но вы тупее бревна. Тупее, духи вас раздери, всех тупиц вместе взятых. Сидите, ничего, не делаете, ждёте чудо, будто…

Лиднер влепила Соколу пощёчину. Несильно, но чтобы он замолчал и извинился. Однако тот, потрогав неприятно ноющую щеку, поднялся и зло оглядел их. По его мрачному настроению было ясно, что он не считал свои слова обидными.

— Знаете, а идите вы в задницу. Я сам доберусь до города.

И, не сказав больше ничего, он ушёл от команды. Бросил одних в глуши и не позаботился об их безопасности. Даже Медея, не ожидавшая от него подобного поступка, замерла и глупо обратилась к Делеану, будто он мог оказать ей хоть какую-то поддержку. Но тот не думал, что уход Сокола — это проблема, и Лиднер это только сильнее расстроило.

Медея ненавидела этот день всей своей душой, и она боялась, что это ещё не конец.