Пылающий туман

Глава 6. Новые лица. Часть вторая

— И в-вот од-днажды, когда я б-был ещё маленьким, я п-попытался клюнуть в гл-лаз свою наседку! Нес-специально! Все тогда т-так испуг-гались, а как я ис-спугался… д-до сих пор помню всё под-дробно!

— Время плохих историй из детства? — Медея поискала в закромах памяти не особо приятный случай из прошлого. — Однажды я с Розали подшутила над одним продавцом, после чего тот нажаловался отцу, и, в общем, нас на день заперли в доме. Но не из-за того, что отец действительно разозлился. Он наоборот одобрил наше ребячество. Просто продавец был мужиком сварливым. А у тебя что происходило, Сокол?

Он встрепенулся. Не надо было долго рыться в воспоминаниях, чтобы откопать какой-нибудь случай из детства — практически всё лежало на поверхности, и не все эпизоды были с положительным концом.

До Орла Сокол мало отличался дисциплиной и послушанием. Он воровал. Дрался. Выживал как мог. Потом повзрослел, но в нём осталась та беспризорная частичка, несущая в себе лишь разрушение.

Может, с духом он убил предостаточно виновных и невиновных людей, но и без него у Сокола было немало проступков, которые портили его далеко не светлую душу. Однако даже со всеми своими недостатками ему абсолютно не нравилось, что его жизнью мог управлять кто-то посторонний.

Ахерону же не нравилось, что ему приходилось быть вторым наблюдателем, делящим одно тело на два разума. Он был могущественным духом, а не пешкой, и он привык лично карать неугодных, вершить их судьбы. Однако из-за человека он был скован, и это очень его раздражало.

— Сокол?

— Я смутно помню… тоже иногда подшучивал над другими, но я жил на улице один, поэтому подшучивать и воровать у меня было в порядке вещей.

— Когда я бывала в городе, я часто видела беспризорных детей. Не знаю, чем они заслужили такую участь, но мне жаль, что тебе пришлось подобное испытать.

— А у н-нас нет п-понятия «б-бездомный»! — внёс свою лепту Стриго и излишне воодушевлённо махнул крыльями. — К-каждый г-год у насед-дки есть п-пятнадцать птенцов, о которых он-на забот-тится. Правда, если ты очень с-слабый, то д-другие твои бр-ратья и сёстры будут т-тебя подавлять. Т-ты… не получишь необходимую л-ласку, но зато ты т-точно будешь з-знать, что не од-дин!

Оуви, убеждённый в том, что его племя правильно воспитывало детей, радостно потёр щеку и хихикнул, и Медея позавидовала его оптимизму. Находить плюсы, когда их нет, было полезной способностью по жизни.

— Чепуха, — прокомментировал Сокол. — Ничем от уличного выживания не отличается.

— Не-ет, отлич-чается! Каждый птенец з-знает, что у него есть н-наседка. И это, между п-прочим, лучше, чем з-знать, что у тебя никого н-нет.

— Простого факта недостаточно, — меланхолично произнёс Сокол, развернулся лицом к спутникам, а спиной — к дороге. — Если ребёнок с рождения не ощущает своей нужности, то ему хоть с наседкой, хоть без неё — уже будет на всё побоку. Мой наставник говорил, что каждому живому существу нужна теплота, чтобы он не считал себя отбросом и монстром. По большей части и преступность вся происходит из-за того, что люди росли нелюбимыми или вовсе презираемыми.

Медея, широко раскрыв глаза, поражённо глядела на Сокола. Сам Стриго, тоже порядком удивлённый умозаключениями наёмника, не нашёлся с должным ответом, потому что, стоит признать, сейчас Сокол был совершенно прав.

— Что? Я ужасно выгляжу?

— Нет, это просто… необычно от тебя слышать.

Оуви поддакнул.

— Первые впечатления бывают обманчивыми.

— Тут уже прошла сотня впечатлений… — прокашлялась Медея. — Твой наставник был мудрым человеком.

— Знаю. Иногда мне его не хватает.

Неловкость напомнила о себе, и ни Медея, ни Стриго не знали, что можно ещё добавить. Лиднер плохо поддерживала людей и чаще всего, когда от неё ждали словесную помощь, терялась. Если бы здесь была её сестра, то она бы точно смогла утешить. Вечно радостная Розали была лучиком солнца, пробивающимся своим светом через густой туман.

— Джи-джи!

Яростный крик потревожил птиц, взлетевших в небо. Медея, Стриго и Сокол переглянулись между собой и поняли друг друга с полуслова.

Наверное, именно это было «командой». Только команда, находившаяся много времени бок о бок, была способна сразу, без наводящих вопросов, распознать то, о чём думали напарники.

Сокол был рад неожиданному повороту событий, снявшим моментально напряжение от тяжёлого общения. Он не был готов к тому, чтобы открывать свою душу и делиться печалями и горем, а Медея, к своему стыду, испытала облегчение от того, что ей не пришлось позориться и пытаться подбодрить.

Стриго желание спутников рвануть в самую гущу событий не одобрил — всё же страх был могучей силой, убивающей смелость даже в самом храбром. Но у него не было выбора пропустить мордобой, поэтому, не имея вариантов поприятнее, он побежал за Соколом и Медеей.

Звуки борьбы, крики и стоны становились слышны яснее с каждым приближением к цели, запрятавшейся в глубине леса. Лязг металла, ругательства на непонятном языке и проклятия на уже привычном диалекте для Сокола — всё смешалось в единый будоражащий поток.

Было трудно объяснить, почему Сокола это так вдохновляло, почему адреналин молнией проходил по его нервам, пока его душа рвалась туда, на поле битвы. Ему хотелось взмахнуть лезвием и распороть брюхо противнику, перерезать горло и ощутить на лице чужую кровь. Это были новые потаённые желания и бороться с ними было просто невозможно.

Прибежав быстрее команды, Сокол разочаровался от того, насколько никчёмной была битва. Возле изломленной на части кареты валялось много трупов, вся земля была окрашена красным, от чего дух, почувствовав во всей атмосфере смерть вперемешку с жестокостью, возбуждённо присвистнул. К дереву отходил человек, держащий впереди себя закруглённый кинжал и изящный, по-настоящему восхитительный меч. Его длинные серебристые волосы, отливающие на солнце необыкновенно красиво, свисали грязными кровавыми прядями на лицо, искажённое гримасой ненависти. На него шло несколько крупных мужчин, очевидно, разбойников, глумливо смеющихся и потешающихся над своей загнанной в ловушку жертвой.

Ну-ну, какая прелесть. Пятеро на одного.

— Где ты видишь пятого, гений?

На дереве.

Сокол поднял глаза именно туда, куда указал дух, и заметил человека, по-крысиному притаившегося в самом подлом месте. Это уже никуда не шло!

Бросившись с разъярённым кличем на противников, он притянул к себе внимание не только разбойников, но и пострадавшего. В это мгновение Сокол заметил золотистые глаза, свойственные лишь одному народу — ниврам.

Долго думать не пришлось. Один мужчина накинулся на него, и Сокол юрко отразил нападение и вонзил свой меч глубоко ему в грудь. Вытащив из плоти оружие, вышло это не так эффектно и героически, поскольку лезвие застряло прилично, он смахнул кровь и накинулся на следующего полоумного кретина, который, впрочем, держался довольно профессионально. Разбойник задел плечо, и наёмнику пришлось отскочить назад, чтобы не напороться всем телом на оружие.

— Сокол, сзади!

Он повернулся именно тогда, когда подозрительно похожий на нивра человек выставил перед ним меч и отразил удар. Он отскочил вбок, ловко запрыгнул на огромную спину врага и одним взмахом перерезал ему глотку.

Сокол охнул, но не успел он восхититься, как в его сторону полетело жутко острое лезвие. Он оставил ранку на щеке наёмника и угодил противнику прямо между глаз, повалив того безжизненным телом на землю.

— Проклятье, Медея!

— Прости-и!

— Ты могла меня убить!

— Но я же не убила!

На предполагаемого нивра, отошедшего на свою позицию к дереву, сверху спрыгнул притаившийся разбойник и придавил того своим весом. Его меч и кинжал отлетели в сторону, и он мог только бесцельно барахтаться, пока мужчина душил его и упивался чужой слабостью.

Пятый верзила, по всей видимости, самый тупой, побежал с оглушающим рёвом на Медею. Он сбил её с ног и помчался тараном вместе с ней вперёд, чтобы пригвоздить к ровной поверхности и добить.

— Стриго, Медея в опасности!

Оуви пискнул, но Сокол, находившийся ближе всех к нивру, которого вот-вот собирались убить, уже не видел того, что делал Стриго. Он понадеялся на удачу и с разбегу бросился на своего противника. Прописав ему ногой смачный удар по лицу, Сокол не рассчитал свой короткий полёт и врезался в дерево. Было очень больно, из-за чего он сразу навзничь повалился на полумёртвого и ошеломлённого разбойника. Мягко, но всё равно как-то не так.

Очевидно, план был не настолько идеален, потому что перед глазами вскоре всё закрутилось, начали летать маленькие зелёные дракошки, говорящие подозрительно знакомым голосом. Сокол пьяно улыбнулся и ткнул в такого дракошку, за что получил пощёчину.

— Придурок!

Он, приходя в себя, поморгал и потрогал лоб, на котором уже начали появляться очертания шишки.

— Медея?

— Вы не представляете, м-мой спаситель! — раздался очень громкий и возбуждённый крик Стриго. — Я н-накинулся на того н-негодяя и как давай его м-молотить! Я ударил его к-клювом в нос! Он так з-закричал!

— А потом я этого кретина добила, — зло добавила Лиднер.

Сокол пощупал поверхность, на которой лежал, хмуро сел на пятую точку и обнаружил, что смотрел прямо на человека. Интересно.

Вытащив кинжал из сапога, Сокол нацелился в висок и безжалостно вонзил в него лезвие. Издав булькающие предсмертные звуки, мужчина испустил последний вздох и скончался.

— Где тот бессмертный?

Медея указала на «бессмертного», который ходил между трупами, прикладывал два пальца ко лбу, выставлял другую ладонь и шептал что-то на своём языке.

На трупе, напоминавшем животное, он задержался куда дольше.

— Верующий, что ли?

— Нивр, Сокол.

Шок на его лице надо было видеть.

— В смысле нивр? Это точно?

— О Сущий, конечно! Я умею отличать нивров от людей, если ты не знал.

— Может, прибьём его тогда? Всё равно другие рано или поздно тоже заинтересуются им, а так, считай, жизнь ему облегчим. Чем не милосердный поступок?

— Если вы наивно полагаете, что я не слышу ваш разговор, то вы глубоко ошибаетесь.

Нивр поправил тиару, напоминавшую терновый венок, разве что с зелёным камнем посередине, привёл свои длинные волосы в относительный порядок и заправил пряди за уши, вытер кровь с лица, которое покрывали редкие серебристые чешуйки, и теперь в самом деле походил на представителя ниврийского народа. Кроме того, не находясь в гуще сражения, Сокол заметил не только золотистые глаза, но и слегка заострённые уши, тонкие брови, бледные губы, благородный подбородок и изящные узоры, практические сливающиеся с тоном кожи, но при этом ненавязчиво подчёркивающие нижние веки. Всем своим видом он источал уверенность и превосходство, словно это он спас Сокола и его команду, а не наоборот.

Учтиво поклонившись, нивр поправил плащ на своём плече, откинул его назад и спрятал в нём свою руку. Его жёлто-зелёная одежда, несмотря на некоторую грязь, умудрялась выглядеть всё равно богато и чисто. Сокол, ни коем образом не завидуя его способности сохранять свой внешний вид во время сражений, фыркнул.

— Ты кто вообще? — задал он самый глупый вопрос в истории человечества, отчего растерялся даже нивр.

— Мой напарник хотел сказать, что очень удивлён видеть в людском Королевстве представителя вашего народа.

— Я удивлён тем, что ваша верхушка власти не предоставила мне надлежащую защиту, — он презрительно скривился. — И также удивлён тем, что люди по-прежнему остаются дикарями и не знают, что такое цивилизованное общество.

— Ч-что… — возмутился Сокол.

— Это были разбойники, — перебила его Медея. — Они нападают на любого, кого можно обокрасть. Такова их природа.

— А вы п-правда нивр? — присоединился к клубу «тупняков» Стриго. — Моя с-старейшина говорила, что вы п-почти не пок-кидаете свои в-владения.

Нивр снизошёл до того, чтобы опустить голову и рассмотреть оуви, доверчиво глядящего на него.

— Политическая ситуация требует моего непосредственного участия в столице.

— Не похож ты на политика, чешуйчатый.

— Такое обращение ко мне крайне недопустимо. Я советник Королевы, а не проходимец с улицы, как некоторые.

— Прощаю, — с ухмылочкой сказал Сокол, за что получил от нивра ненависть одним только взглядом.

— Советник Королевы без должной охраны?

— Если бы дикари, подобно вашему спутнику, — он не удостоил Сокола вниманием, — не существовали бы в этом месте, то я бы не потерял своих соратников.

— И где же, — Сокол, испытывая особое удовольствие от того, что он бесил нивра, не собирался так просто оставлять его в покое, — твоя хвалёная магия? Что-то странно получается, что дикари без силы победили такого крутыша, как ты.

— Спросите у вашего Короля.

Эту битву в историю записали как победу сильных людей над жестокими ниврами. Но, знаешь, на самом деле люди со всей своей свойственной бесчеловечностью просто погубили целое Королевство и оставили после себя жалкие остатки, лишь издалека похожие на тот прежний народ.

— Мы не желаем вам зла. Правда, — Медея дружелюбно улыбнулась. — И не стали бы спасать, если бы имели к вам какие-либо претензии. Мы уважаем взгляды любых рас и не считаем, что кто-то должен быть угнетённым.

Нивр фыркнул. Сокол последовал его примеру.

— Ваш недавний разговор несёт ровно противоположный смысл.

— Это была шутка, крети-ин, — протянул наёмник и покрутил вокруг виска. — Имей нормальное чувство юмора, а не это недоразуме-ение.

Серебристая бровь нивра вопросительно взметнулась вверх.

— Вам же нужно в столицу, верно? Поговорить с Королём?

— Именно.

— Мы как раз туда идём. Я не принуждаю вас, но было бы куда проще и вам, и нам, если бы нас сопровождал такой важный член команды, как вы.

Сокол пихнул её в бок локтем. Он всем своим видом показывал, что это самая глупая идея в её жизни, и ей стоит замолчать, чтобы не продолжать нести ахинею. Медея, чувствуя себя дипломатом, наступила ему на ногу и заставила замолчать.

Было видно, как тонкие брови нивра нахмурились, как он раздумывал над предложением и не знал, как правильнее поступить.

Разумеется, он ничего не терял. Ему гарантировалась безопасность — всё в лучших традициях. Но ниврийский народ прозвали высокомерным не потому, что они выглядели куда лучше, чем люди или другие расы. Они и правда были заносчивыми и не терпели контактировать с простолюдинами. По крайней мере, Сокол, не знающий о них ничего, всегда так думал.

— Меня зовут Дéлеан Сивый, — наконец ответил он, заведя руки за спину. — Если я почувствую от вас угрозу, я без капли жалости убью вас.

— Бла-бла-бла, — передразнил его Сокол. — Какой ты душный.

— Приятно познакомиться! Я — Медея, вот этот придурок — Сокол, а наш маленький дружок — Стриго.

— В этой информации нет никакого смысла.

Делеан, равнодушно отряхнув в который раз одежду, поднял свой искусный меч, кинжал и засунул их в ножны. Он проверил разломанную карету с отвалившимся колесом, но не нашёл в ней ничего полезного. Не проявляя к людям и оуви никакого интереса, нивр, как будто зная дорогу, направился прочь от них.

— О Сущий, я его ударю.

— Ты сама предложила ему присоединиться к нам! — недовольно шикнул на неё Сокол. — Теперь разбирайся с этим!

— Я думал, что н-нивры… поп-приятнее…

— Все мы так думали, Стриго. Все.

Дух противно засмеялся. Он сказал, что они сами виноваты в том, что их ненавидели, и Сокол во всех красках представил, как душил Ахерона. К его удивлению, посторонний голос в его голове быстро утих.

Они догнали Делеана, потерявшегося в лесу Ин-Нара. И диалог, который старался построить Стриго, никак не шёл.

Лидер кивнул, пока Цирцея перед ним распалялась и призывала его к благоразумию.

— Ты должен понять, что это не шутки! Этот монстр разгуливает по нашему Королевству. Неконтролируемый.

— И что ты предлагаешь, Цирцея? Ты поняла, как он выглядит?

— Нет. Но его фигура… это человек!

— Уже хорошо. А ты увидела что-нибудь опознавательное? То, что помогло бы нам?

— Нет.

— И что ты тогда хочешь от меня?

— Ты говоришь так, словно тебе наплевать. Неужели какое-то перо для тебя важнее, чем убийца, который может спокойно выкосить целую деревню? Убить беззащитных и невиновных?

Лидер опёрся на руки, тяжело выдохнул и принял беззаботный вид. Носить маски было дело привычки. Особенно в его нелёгкой должности.

— Нет. Мне не плевать. Но у нас скованы руки, Цирцея. Пока он не проявит себя более глобально, мы ничего не сможем сделать.

— А если его найдут праведники?

Он не ответил, и тогда Вига с безнадёжностью опустилась на стул. Никогда она ещё не чувствовала себя настолько беспомощно и бесполезно, как сейчас.

— Я боюсь, что рядом с Вемундом находилась Медея. И если тот психопат был в их доме, то… Я обещала сестре защищать её, но… я не справилась.

— Ты не можешь знать наверняка.

— Слушай, а ты вообще понял, что это за силы? — задал вопрос Мавор. — С чем мы имеем дело?

— Это похоже на магию, принадлежащую духам.

— Воу! Духи? Серьёзно?

— Это точно не сделка. Они бы не делились своими способностями, тем более так расточительно. Вероятнее всего, дух захватил тело, но за год оно бы сгнило сотню раз. Значит, он меняет оболочки. Должен, по крайней мере.

— Он действовал так аккуратно, что не оставил за всё время после себя ни одного свидетеля, но при этом не смог проконтролировать свою силу? Во второй раз? — Цирцея хмыкнула. — Я не знаю, насколько это возможно, но вдруг он просто не менял тела? Вдруг вспышки магии — это борьба носителя и духа?

— Если ты права и фигура принадлежала человеку, то это нереально. Люди слишком хрупки, чтобы противостоять их хаосу.

— Почему именно в ней он спалил население, хотя до неё было предостаточно мест, где тоже жили люди?

— Мне тоже, как и тебе, это не нравится.

— О, да ладно…

Лидер задумчиво сел на стул. Кем же на самом деле было это создание, действия которого не поддавались логике? Он походил своим поведением на человека, который не умел справляться с эмоциями, вырывающимися наружу каждый раз, когда его, например, злили. Но при этом он обладал разрушительной мощью, которая была свойственна лишь хладнокровным и жестоким духам.

У Лидера был неприкрытый интерес к этому созданию. Он хотел увидеть его вживую, чтобы понять, что в нём было такого особенного и как два разума, если теория Цирцеи правдива, существуют в одном теле.

Но сначала Лидер должен был получить перо. Оно — основа всего.

— Ты задала мне вопрос, что будет, если его найдут праведники.

— Да.

— Праведники — цепные псы, и они не будут убивать того, кто обладает этой магией. Они обязательно принесут его живым к своему любопытному хозяину.

— И что?

— Артефакт, доставшийся нам от Ведьмы, может запечатывать души. Мы вытащим это существо, кем бы оно ни было, из Пристанища и избавимся от него.

— Души? Ты… — Цирцея с неясной эмоцией обратилась к Лидеру. — Так ты с самого начала знал, кто он?

— Догадывался. Но теперь убедился.

— Почему ты молчал? Мы каждый раз говорили о храме, но ты ни разу не поделился своими мыслями. В чём проблема?

— Цирцея. Достаточно.

— Почему ты скрываешь от нас столь важную информацию?

— Разве было бы лучше, если бы я запугивал вас беспочвенными предположениями? Сомневаюсь. Они забивают голову и мешают здраво мыслить. Никто не должен знать, что на свободе — дух. Это вызовет панику как среди наших людей, так и среди населения. Или ты хочешь поспорить со мной, Цирцея?

Она гордо выдержала его взгляд, пробирающий до мурашек своей непоколебимостью. Её не устраивало то, с каким равнодушием он относился к связи, когда-то установившейся между ними. Это было неуважительно к ней и её преданности тем идеям, которые они вместе вынесли для Циннии.

Поэтому, чтобы не конфликтовать, Цирцея проглотила недовольство.

— Нет.

— Что ж, в таком случае я считаю, что мы пришли к полному взаимопониманию. Следите за Пристанищем. Будьте бдительны. Всё ясно?

Цирцея согласно кивнула. Мавор — тоже.

— Отлично. Собрание на этом окончено.

И они разошлись — каждый по своим делам, ждущим их за пределами этих каменных стен.