"Бис" для суфлёра

Глава 40. Два торжества

Торжественного приёма по случаю открытия приюта не было. Гектор, Гермиона и Абраксас, посоветовавшись, пришли к выводу, что это будет лишним — всё-таки повод не был таким уж радостным. Так и вышло, что на открытии собралось минимум волшебников, помимо них троих: Том, министр Блишвик с Эмис Шеклболт и Куртом Розье, мистер Белл-старший, назначенный директором, Сметвик с Мирандой и, неожиданно приглашенный, Нобби Лич. Вот и весь высший свет, присутствующий в первый день. Помимо этой компании явилась Катрина Гойл — репортёр Тома, беспрерывно щёлкающая колдокамерой и делающая пометки в блокноте. С десяток учителей и воспитателей, первые воспитанники и несколько магловских семей с маленькими детьми, которые согласились посещать школу с сентября — все, с кем успели поговорить Грейнджеры.

Для всех родителей-маглов стало облегчением узнать, что именно с их детьми не так. Блишвик, на удивление, не разорялся о нарушении Статута. Напротив, он посетил одну семью, вместе с Гектором, чтобы убедить родителей в реальности магии. Несмотря на то, что семьи были разбросаны по всей Англии, взрослые, встретившись на открытии, договорились создать некое сообщество, чтобы помогать друг другу время от времени, если это потребуется. Сметвик устроил им целую лекцию, во время которой ненавязчиво поделился адресом больницы, в которую следует обращаться в случае чего.

Гиппократ держался близ Гектора, на его лице было нескрываемое воодушевление и возбуждение. Он назначил штатного целителя приюту, но планировал курировать это учебное заведение лично.

Вообще, этот первый день превратился скорее в коллективную работу — детей оборотней, и тех, кого уже забрали из магловских приютов (три человека, и ещё два прибудут после окончания учебного года в Хогвартсе), расселяли в комнаты, им провели экскурсию по зданию: классам, столовой, кухне, оранжерее. Лестрейндж подарил поместью двух домовиков, которые теперь отвечали за питание. Уборка полностью оставалась на детях.

Тому было не комфортно. Это, правда, и близко не описывало его чувства, но он решил выбрать именно это слово. Находиться здесь — как нырять в омут с воспоминаниями. Всё было совсем иначе, но в то же время — совершенно идентично. Это был самый волшебный, самый яркий, самый открытый приют. Здесь всё было пропитано горькой магией, ярким одиночеством — торжественно безликое место. Ему было не комфортно. Но он был здесь. Терпеливо наблюдал, как открытие плавно превращается в экскурсию и знакомство с детьми — это был ход, который придумал Абраксас. Он же и посоветовал Гектору взять Блишвика на знакомство с детьми маглов.

Он хотел уйти.

Когда перед глазами замелькали картинки из прошлого, Том почувствовал, что его желудок предательски сжимается. Отвратительно. Дети, улыбающиеся и смеющиеся, довольные новой жизнью, заставляли его думать о том, как же они жили раньше, если рады поселиться в этом месте… Пугающе претенциозном.

Гермиона постаралась. Ремонт был выполнен на славу. Это место не напоминало чей-то старый дом, не напоминало оно и просто дом, и Хогвартс. Это было что-то принципиально новое. Но в то же время отдалённо напоминало старый приют Вула. Но сюда не придёт Дамблдор с письмом, никому не нужно рассказывать этим детям, что они особенные. Они всё про себя знали. Все отбросы магического сообщества. И оборотни, и сквибы, и грязнокровки — Абраксас в последнее время стал тактично называть их маглорождёнными, но сути это не меняло.

А ещё сегодня здесь было много маглов. Том не помнил, когда в последний раз видел британца не-мага. Когда он в последний раз был в Лондоне? Не говоря уже о других городах Британии — там он не был никогда, только магические части страны. Зачем что-то ещё, когда есть Хогсмид, Уилтшир, Годрикова впадина?

Где-то что-то разбилось.

А. Это стеклянный стакан в его руке. Но он так поздно заметил это, потому что глаза застлала ярость по отношению к Нобби Личу. И когда он успел явиться? Он крутился вместе со всеми, в основном с маглами, рассказывая о волшебном мире и приюте (почему приюте? Кто его так назвал? Это было больше похоже на школу, в которой на постоянной основе жила лишь часть детей — остальные будут добираться на занятия ежедневно, на зачарованном автобусе. Это идея Гермионы.).

Лич вышел из комнаты, и Том понял, что идёт за ним, только по сменяющимся декорациям, мелькающим на периферии зрения — узор на обоях периодически прерывался зеркалами или картинами, или дверными проёмами, потом была лестница, а это, кажется, дверная арка в столовую, снова стены-стены-стены — а потом в глаза ударил яркий свет, а Лич, крутанувшись на месте, испарился с негромким хлопком. Том трансгрессировал следом бесшумно.

Том был удивлён. Это и близко не описывало его состояние, но он предпочёл это определение, потому что отвлекаться на то, чтобы подобрать достойное ругательство, в полной мере описывающее восторг, шок, презрение, потрясение и озадаченность, он не мог. Это было омерзительное торжество.

— Какого…

Ступефай. Красная вспышка.

Ладно. Но он предпочёл бы зелёную.

Он подошёл к Личу, растянувшемуся на полу, кажется, в своей гостиной.

Гномиум ревелио. Пусто.

Хотелось нервно смеяться, потом схватиться за голову. Мерлин.

— И это — жилище будущего Министра Магии? — протянул он, присаживаясь на корточки.

Глаза Лича забегали по комнате.

Всё слишком просто. Настолько, что даже не интересно.

И что с ним делать?

Том хотел сражения, драки, в которой он может победить, но это… было слишком жалко. Как бросить заклинание в спину волшебника, который этого не ожидает; отобрать конфету у ребёнка и то сложнее.

— Фините, — сказал он вслух; Лич, не поднимаясь, умудрился отскочить в сторону на несколько футов, направляя на Риддла палочку.

Том усмехнулся.

— Ступефай! — воскликнул Лич.

Отбив розовую вспышку, Риддл искренне рассмеялся.

— Глупо, — холодно сказал он, отдышавшись. — Не пытайся трансгрессировать, авада прилетит быстрее, — добавил он серьёзно.

Лич прищурился, глядя на него.

— Гонт, — рыкнул он.

Брови Тома взлетели вверх. А этот парень мог бы ему понравиться, если бы не обстоятельства.

— Лич, — в его манере ответил Том, но насмешливые искорки не ушли из глаз. Он просто не мог заставить себя стать серьёзнее.

— Что тебе нужно? — сухо спросил маг, беря себя в руки.

Его брови нахмурились, а взгляд наполнился мрачной решительностью, но это всё равно выглядело смешно. Также выглядел Люциус на своих неудачных тренировках беспалочковой магии.

Том склонил голову к плечу, размышляя. Он и сам не знал, что ему нужно, он просто был ведом порывом. Он избегал поспешных, необдуманных поступков, но…

Кажется, молчание затягивалось, взгляд Лича превратился в настороженный и озадаченный. Честное слово, гриффиндорцев так легко читать.

— Не переходи мне дорогу, Лич, — сказал Том, наконец.

— И как это понимать? — удивился маг.

— Просто не трогай то, что принадлежит мне, — улыбнулся Риддл. — И чтобы ты мне поверил…

Круцио.

Грязнокровка закричал, забился на полу, выгибая спину, царапая ногтями паркет. Но, крик быстро превратился в сдавленный, задушенный рык, похоже, этот парень крепче, чем кажется. Том крепче сжал палочку, подходя к Личу. Он отменил заклинание, присел на корточки около его тела и заговорил раньше, чем набравший воздуха в грудь Лич:

— Это только между нами, Лич. Между тобой и мной. Если захочешь вызвать меня на дуэль — пришли письмо, — Риддл подмигнул. — И, ради Мерлина, поставь защиту на своё жильё, просто противно, как легко попасть сюда, — он красноречиво скривился.

Поднявшись на ноги, Том трансгрессировал в своё поместье, чувствуя лёгкую эйфорию. О, сейчас ощущения приятнее, чем те, которые были, когда он применил заклинание к Гермионе. Он до сих пор жалел об этом.

Когда она, наконец, появилась в поместье, возбуждение ещё витало в его крови. Том набросился на ведьму, как оголодавший зверь и взял её прямо в библиотеке, закрыв камин.

Ему нравилось наблюдать, как тёплый свет пламени отражается на её гладкой коже. Завораживающее зрелище. Он отбросил в сторону заколку, вытянув ту из волос, и наблюдал, как кудри водопадом падают на спину, и подпрыгивают пружинками, подстраиваясь под ритм. Вдоль позвоночника стекала капелька пота. Комнату наполнили громкие звуки и мускусные ароматы секса. Всё виделось отдельными фрагментами, но составляло целостную, завершённую картину. Совершенную.

Он наблюдал, как его член входит и выходит из её плоти; слышал, как Гермиона громко стонет; до него доносились его собственные несдерживаемые стоны. Порой он переставал контролировать себя рядом с ней. Она была идеальной, будто созданной специально для него.

Время замедлилось, а потом резко ускорилось и понеслось вдаль, так, что не остановить.

Кажется, прошло пару часов, прежде, чем Том окончательно осознал себя, неизвестное смятение ушло.

Гермиона лежала на его плече, обнимая за талию и забросив ногу. Она всё ещё тяжело дышала. Он тоже. Когда дыхание выровнялось, девушка отодвинулась от него, оставляя свободное пространство — и как она чувствует, что именно ему нужно?

— Почему ты никогда не спрашивала о моей семье? — поинтересовался Том неожиданно даже для самого себя.

Гермиона нахмурилась Задумчивой хмуростью — она была не такой глубокой, как Решительная хмурость, и не такой злой, как Яростная хмурость — всего лишь небольшая складка меж бровей. Ведьма пожала плечами, прежде, чем ответить.

— Кое-что я и так знаю.

— Например? — лениво бросил Том.

Она вздохнула.

— Ну, на сколько я поняла, ты вырос в магловском приюте, а потом, будучи взрослым, нашёл, к какому Роду ты принадлежишь, и принял его.

Риддл хмыкнул.

— Да, что-то вроде того, — он неопределённо повёл плечами. — А что насчёт тебя? — лениво спросил маг. — И этого? — он провёл рукой по правому предплечью девушки, снимая косметические чары. — Кажется, ты мне так и не поведала эту историю.

Тело Гермионы на секунду напряглось, но потом вновь расслабилось.

— Это… сложно, — сказала она.

— Думаю, я смогу понять. Ты мало рассказываешь о прошлом.

— Ты тоже, — парировала девушка.

Риддл тяжело вздохнул, и притянул ведьму в объятия.

— Ты никогда не спрашивала.

— Справедливо, — согласно кивнула Гермиона. — Что ж, я расскажу тебе то, чего не знает даже Гектор. — Она грустно усмехнулась и тяжело вздохнула. — Большую часть жизни я думала, что являюсь маглорождённой. Мои родители не пользовались магией. А это, — она продемонстрировала шрам, — последствия… жестокости. Для меня это напоминание о том, что на самом деле нас определяет не кровь, а поступки и суждения.

Том молчал, слишком ошеломлённый, чтобы что-то сказать. Как наследница древнего Рода могла думать, что она — грязнокровка? Для чего это нужно было её родителям? И кто может быть настолько жесток к девушке, чтобы оставить такое позорное клеймо на её коже?

— Сколько тебе было, когда…

— Восемнадцать, — ответила Гермиона, опережая его вопрос.

— И когда ты узнала, что ты не…

— Гораздо позже, — проговорила девушка, — фактически, встретившись с сэром Гектором. До этого я сомневалась.

Риддл удивлённо приподнял брови. Выходит, что она до двадцати семи лет считала, что является маглорождённой. И то, что он воспринимал её необычное поведение, как результат воспитания в другой стране, с более свободными нравами, на самом деле могло объясниться отсутствием воспитания вовсе. Но в то же время, она определённо знала этикет, умела танцевать. Видимо, её история чуть более сложная, чем кажется на первый взгляд. Не просто книга с загадками, а целая серия книг, в которой одна и та же информация раскрывается каждый раз с новых сторон.

И ему это нравилось и не нравилось одновременно.

Гермиона пришла в поместье Риддла за полчаса до церемонии.

Том стоял спиной к камину, поправляя цветы в букете, таком же безукоризненном, как и он сам. Волшебные светящиеся розы, неестественно белого цвета. И он, высокий, в зелёном, почти чёрном костюме и такого же цвета мантии, чёрные, как смоль волосы, волосок к волоску. Ладно, Том всегда выглядел идеально. Но это не помешало ей залюбоваться им.

Том повернулся, услышав, когда она ступила на ворс ковра. Он пробежался взглядом по её фигуре и удовлетворённо кивнул. Это было почти обидно. Он оторвался от цветов и направился к ней.

— Ты выглядишь потрясающе, — протянул Риддл.

— Спасибо, ты тоже, — суховато ответила она.

Его бровь взлетела в немом вопросе. Гермиона закатила глаза и пошла к креслу.

— Что? — всё же спросил он, проводив её взглядом.

— Я собиралась больше двух часов, и всё, что ты можешь сказать, что я выгляжу потрясающе?

Риддл показался озадаченным.

— Ну, ты всегда хорошо выглядишь…

— Да неужели? — хмыкнула ведьма.

— Да, но…

— Что? — она скрестила руки на груди.

Вместо ответа Риддл направил на неё палочку. На её платье. Оно стало зелёным, почти чёрным, вместо багрово-красного, а разрез от пола до бедра исчез. А потом на её волосы, и причёска, которую она собирала вместе с Черри, распалась; волосы красивыми кудрями спустились на плечи.

— Так намного лучше, — сказал он.

Гермиона прищурилась.

— Ты знаешь, что направлять палочку, не предупредив, невежливо?

Риддл пожал плечами, делая шаг к ней.

— Мне кажется, мы знакомы давно и достаточно близки, чтобы я мог сделать это, — мурлыкнул он, обнимая девушку за талию.

Грейнджер подавила порыв сказать ему, что потому-то она и не хочет, чтобы его палочка целилась в неё. Но он умело её отвлёк.

Риддл слегка отстранился. Его глаза потемнели.

— Я не хочу, чтобы кто-то смотрел на тебя, — сказал он.

Гермиона подавилась воздухом от возмущения.

— Может быть, мне лучше остаться здесь? — ядовито спросила она.

— Может быть, — вполне серьёзно ответил Том.

Грейнджер поспешно вырвалась из кольца рук, опасаясь, что он зацепится за свою мысль.

— Ладно, нам пора выходить, — она направилась к букету, — оставь свои собственнические замашки тут.

Риддл проследил за ней взглядом, но больше ничего не сказал. Они подошли к камину, и он притянул её к себе, намного ближе, чем требовалось для комфортного перемещения, достаточно, чтобы контролировать её.

Они оказались в гостиной Долохова. Их встречала миссис Принц. Антонин и Эйлин, очевидно, готовились к церемонии. Увидев пару, миссис Принц слегка приподняла брови, но в целом выражение её лица не поменялось.

— Миссис Принц, — Том галантно мазнул губами по тыльной стороне руки. — Поздравляю вас!

— Ох, мистер Риддл, — улыбнулась ведьма, — благодарю, — она приняла протянутый букет, — проходите в сад, почти все гости уже собрались. Мисс Грейнджер, — женщина кивнула Гермионе, слегка улыбнувшись.

— Миссис Принц, — Гермиона изобразила подобие реверанса.

Том снова притянул её к себе и уверенно направился в сторону сада. Гермиона нахмурилась. После открытия приюта Риддл стал слишком… собственником. Возможно, это проявлялось и раньше, но всё же что-то произошло, потому что теперь ей стало окончательно некомфортно рядом с ним.

Гостей было немного. Малфой, Лестрейндж, Ирма — Оскар остался дома с Алисой, Эмис — её мужа не было в стране, Гермиона, Том и Антонин… О. Нет. Это не Антонин.

Он стоял отдельно от всех, явно смущённый — точно не Антонин, но это явно был Долохов. Семейное сходство было поразительным.

Гермиона попробовала вырваться и отойти от Тома, но он только сильнее прижал её к себе. Он смотрел прямо на неё. Судя по всему, всё время, пока она разглядывала Долохова. Наверное, он недоволен. Скорее всего.

— Том, — прошипела она.

— Будь. Рядом, — сказал он сквозь зубы.

И потащил её к Лестрейнджу и Малфою.

Ирма и Эмис стояли ровно посередине между Абраксасом и Юстином на одной стороне, и Ростиславом — на другой, шушукаясь и бросая взгляды на всех магов по очереди.

— Отпусти меня, — снова шикнула она, мечтая хотя бы о том, чтобы вырваться к подругам.

— Юстин, Абраксас, — приветливо поздоровался Том; его лёгкий тон совсем не соответствовал руке, крепко сжимающей её талию.

Мужчины обменялись приветствиями, сделав дежурные комплименты.

Гермиона вырвалась. До церемонии оставалось всего пять минут, и она не собиралась тратить это время на светские беседы с мистером-будущим-министром, мистером-заместителем-будущего-министра и мистером-собственником-я-управляю-всеми-вами. Вместо этого она направилась прямиком к Ростиславу. Риддл пошёл за ней.

А, они все пошли за ней.

Стараясь избавиться от появившейся в голове назойливой картинки утки с выводком утят, Гермиона натянула искреннюю улыбку.

— Добрый день, — поздоровалась она.

Долохов неуверенно улыбнулся.

— Здравствуйте.

Блять.

Ну конечно он не говорит по-английски.

— Здравствуйте, — сказала Эмис, улыбаясь.

Гермиона метнула в её сторону ошалевший взгляд; ведьма слегка пожала плечами.

На лице Ростислава отобразилось такое облегчение, будто с него сняли круцио после долгой пытки.

Он и Эмис завязали разговор, та иногда переводила им его слова, а его — им.

— Антонин много о вас рассказывал, — сказал Том; из его слов Гермиона поняла только Антонин, а ещё, что она чувствует себя невероятно глупо.

Долохов что-то ответил Тому — в карих глазах сиял восторг. Вряд ли он ожидал, что здесь найдётся целых два человека, говорящих на его языке, помимо его брата, конечно. Ладно Эмис, но Том… Есть хоть что-то, чего он не знает?

Гермиона отошла к столику с напитками, Ирма её догнала. Стоило им взять по бокалу шампанского, как заиграли заколдованные инструменты. Все принялись занимать места.

Белые лавочки перед богато украшенной церемониальной аркой стояли в один ряд. Высокая, из блестящего на солнце серебра, арка была обвита цветами — Гермиона даже не знала их название, а в центре, над землёй парила чаша, похожая на думосбор, с выдавленным узором на внешней стороне.

Они расселись, миссис Принц сидела справа от Гермионы, и девушка невольно выпрямилась, напрягая спину. Том сидел слева. Слишком близко. Он не только бедром касался её, он прижимался всем телом.

Антонин вышел к арке. Гермиона прослезилась. Он выглядел… не как Антонин — причёсанный, гладко выбритый, в идеальном сером костюме — он меньше всего походил на Долохова, которого она знала, которого все знали. А потом все гости обернулись, и Гермиона наколдовала себе второй платок, увидев, как Эйлин ведут к алтарю её отец и сын. Лицо Эйлин сияло радостью. Платье купалось в лучах солнца — какого оно цвета? Белое? Жемчужное? Серебряное?

Северус и мистер Принц шагали рядом, оба в чёрных костюмах.

Гермиона пропустила слова клятв, сдерживая рыдания, но с удовлетворением заметила, что миссис Принц тоже промокнула глаза. Впрочем, это были всего лишь две жалкие слезинки. Гермиона сменила три платка.

А потом был поцелуй и поздравления.

Том взмахнул палочкой на её лицо, Гермиона почувствовала магию косметических чар, и это её здорово отрезвило.

— Спасибо, — вспыхнув, пробормотала она.

— Не похоже на тебя, — сказал он, окидывая её оценивающим взглядом.

— Я просто очень рада за них, — защищаясь, протянула Гермиона.

— Я думал, что, когда люди радуются — они улыбаются.

— Каждый радуется по-своему, — сухо ответила девушка.

Она нашла взглядом Ирму и Эмис, рядом с ними стояла Эйлин и миссис Принц, и Гермиона, многозначительно взглянув на Тома, направилась в их сторону. Женщины улыбнулись ей, впуская в свой кружок.

— Вы только посмотрите на него, — протянула Ирма, судя по лицам остальных ведьм, не в первый раз.

— Абраксас? — веселясь, спросила Гермиона.

Ирма отмахнулась.

— Ростислав, — многозначительно произнесла Эмис, поиграв бровями.

Гермиона фыркнула.

— Это разобьет сердце Абраксасу, — посетовала она.

— Как только он станет Министром, почитательниц у него прибавится, — сказала миссис Принц, улыбаясь.

Видела ли когда-нибудь Гермиона её улыбку? Вряд ли.

— Думаете, он победит на выборах? — поинтересовалась Эмис.

— Однозначно, — ответила ведьма. — Мы будем голосовать за него. И не только по той причине, что он друг нашей Эйлин, — добавила она. — Абраксас — сын своего отца, а я достаточно хорошо знала Септимуса. И после того, как я увидела отношение Абраксаса к обычным людям, маглам, могу сказать — он превзошёл отца. Лучшего Министра нам не найти.

Гермиона задумчиво нахмурилась, анализируя сказанное. Она была согласна с миссис Принц — Малфой действительно был неплох. И Грейнджер сомневалась, что лояльное и терпеливое отношение Абарксаса к маглам — игра на публику.

Музыка заиграла громче, и всех дам разобрали мужчины. Ростислав пригласил Эмис, Абраксас — Ирму, и та, кажется, снова сменила приоритет, мистер Принц пригласил Эйлин, Антонин — миссис Принц, а Том утащил Гермиону, даже не спрашивая, хочет ли она танцевать. Юстин остался один. Но ненадолго. Во время следующей песни все поменяли партнёров. Кроме Гермионы. Её Риддл от себя не отпустил. Не то, чтобы она хотела потанцевать с Абраксасом, но всё же ей хотелось иметь выбор.

Немного позже, когда спустились сумерки, высасывая цвета из окружающего мира и даря только красно-розовый, цвет зари, Гермионе удалось отбиться от Тома, и подобраться к миссис Принц.

— Миссис Принц, — начала она, но ведьма её прервала:

— Аманда, — сказала она, — вы можете звать меня по имени.

— О, — протянула девушка, — тогда просто Гермиона, — она улыбнулась. — Аманда, я давно хотела обратиться к вам с предложением. Вы не хотели бы пройти обучение на изготовление антиликантропного?

Ведьма задумалась, отведя взгляд в сторону.

— Да, я думаю, сейчас достаточно удобное время. Эйлин и Северус устроены, так что я вполне могу заняться этим. Но для чего вам обучать кого-то? — поинтересовалась она. Слизеринка.

— Я хотела бы разделить ответственность, на случай… непредвиденных обстоятельств. Всякое может произойти…

— Я вас поняла, — произнесла Агата. — Что ж, пришлите письмо с датой, когда вам будет удобно встретиться, Гермиона.

Грейнджер просияла и кивнула.

После праздника они вернулись в поместье Тома. Гектор уже отдыхал, поэтому девушка не спешила домой. Вообще-то она планировала остаться с Риддлом. Но его, кажется, сегодня было слишком много, и она подумывала о том, как аккуратно сбежать к себе, чтобы просто побыть одной.

У Риддла же были другие планы.

Как только они шагнули из камина, он запер его, подхватил Гермиону на руки, и понёс в свою спальню, не обращая внимания на сопротивление.

— Том, — протянула она, цепляясь за его плечи.

— Я хочу тебя, ведьма, — сказал он. — С самого начала этого длинного вечера. И ты заплатишь мне за каждый взгляд каждого мужчины в твою сторону. — Его глаза потемнели от возбуждения. — Ты — моя, Гермиона. И никто не прикоснётся к тебе.

— Не то, чтобы кто-то хотел, — буркнула ведьма.

— И лучше бы им не хотеть этого, — злобно процедил Риддл.