"Выход"

Глава 2

Очередная опасная ночь. Следовавшие за нами стаи конечно пытались покусывать нас за пятки, держа постоянно на стороже, но все же основные беды они приносили нам ночью, когда усталость и сон давили на разум, ослабляя внимание и бдительность. Хитрые и неутомимые гончие постоянно раздергивали защиту нашего стойбища, атакуя малыми сворами с одной стороны и потом совершая большой набег совсем с другой, утаскивая людей в непроглядную темноту леса. Довольное тявканье и крики очередного задираемого живьем мужика или женщины, то и дело разносились по округе, истощая и без того уже давно исчерпавшую себя надежду. Всего за три дня очень медленного продвижения мы так потеряли практически два десятка человек, а до следующей деревни, с такой небольшой скоростью, нам предстояло идти примерно еще столько же. Поэтому надеяться на лучшее уже не стоило и Амихашу оставалось лишь делать все возможное, а затем просто считать потери.

Это сложно было назвать благом, но в какой-то момент псинам, видимо, надоело отщипывать от нас по кусочку и они еще с вечера немного от нас поотстали. И такое долгое затишье добавляло еще больше тревог в умы людей, заставляя всех думать о большой атаке с разных сторон, силой сразу нескольких объединившихся стай. И чем дольше длилась эта тишина, тем больший страх испытывали беглецы из родных мест. И лишь когда сидевший на дереве охотник каким-то чудом или своим зорким глазом заметил мельтешения голых спин, все почему-то сразу же облегченно выдохнули и начали готовиться к бою.

Теперь уже не было разделения на мирных и воинов. Все мужики и даже некоторые женщины суетливо похватали копья из забитой оружием телеги, с желанием насадить на них хотя бы по паре гончих и защитить оставшихся в кругу телег детей. Выкрикивая команды, старшина воинов выстраивал народ в подобие кривых, ощетинившихся пиками рядов и отправляя в разные места немногочисленных оставшихся воинов. Получив приказ, и я, вместе с двумя охотниками, отправился на одно из направлений, скорее очень желая боя, нежели просто дожидаясь его. Как бы это странно не выглядело, но именно во время сражений, я чувствовал себя хоть немного заинтересованным жизнью и живым. Больше ни что уже не давало мне таких ярких эмоций… возможно потому что именно во время боя я был ближе всего к Олии и своей семье.

Ну а когда чудовища наконец-то завиднелись в неровных отсветах расставленных вокруг нашей большой стоянки факелов, даже сквозь мою прочную кору безразличия к своей жизни пробился легкий холодок животного страха. Как оказалось, весь прошедший вечер гончие не дожидались других псиных стай, а наоборот, как малый ручей, влились в беспокойное озеро всевозможных монстров. За неровной чертою света скрывалась целая кодла всяческих тварей, названия которых мне приходилось припоминать и выцеплять из обрывков памяти, кажущейся уже такой далекой, мирной жизни.

Кажется, некоторые чудовища не обладали большой смелостью идти прямо на выставленные копья и, привыкнув к скрытным атакам, не спешили начинать этот неизбежный бой. Неизбежный из-за того, что на них сзади давила иная, куда более нетерпеливая мерзость, толкая своих ’’сородичей’’ по неизведанным землям прямиком на смерть. Похожие на большие валуны подражатели конечно пытались сдерживать этот напор, но получалось у них плохо. Ну а когда похожая на жнеца, только с нормальными (по человеческим меркам) когтистыми руками и очень сильными ногами, тварь не вытерпела ожидания и, подпрыгнув высоко вверх, попыталась поскорее дорваться до человеческой плоти, этот камушек создал настоящий горный обвал. Устраивая давку и не жалея своих, монстры ринулись вперед, и им было уже неважно что первый прыгун умер в полете, поймав головой мой метательный топорик, они, подхваченные жаждой боя и крови, просто хотели убивать. Мысленно пожалев о том что не взял какой-нибудь большой боевой топор, я, более не думая об испуганных, стоящих позади мужиках с дрекольем, устремился навстречу опасности, ища в этом месиве из чудовищ отвлечение от страданий разума и свое возможное забвение.

Три десятка силы дали о себе знать, поэтому мой широкий взмах топора скосил целую просеку на поле уродившихся тварей. Кого-то мой наточенный инструмент просто разрубил надвое, а некоторых смял и откинул в сторону, на головы других, рвущихся в бой, собратьев. Непонятно как не затоптанный «хлыст» пронзает мое предплечье своим растянувшимся щупом, но я почему-то даже не почувствовал боли. Не растерявшись и мстя воспоминаниям о прошлом, накрутил этот самый щуп на кулак свободной левой руки и принялся размахивать опасным комком земли словно вторым оружием. Снес им голову рвущемуся вперед жнецу, отрубил ногу пробивавшемуся вперед здоровяку без головы, метнул кажется уже умершего хлыста в прыгуна, сбивая того с ног, а потом еще раз махнул топором перед собой, убивая разом троих монстров.

Левой я метал топорики пока плохо, поэтому, перекинув оружие в другую руку, по очереди отправил в полет сразу два, убивая решивших обогнуть меня трусливых гончих, ну а после этого, перехватив топор обоими руками, устремился к шагающему куску пульсирующей плоти. Этот бесформенный гигант на маленьких ножках, по всей видимости, должен был растолкать выставленные для защиты телеги и помочь прорваться другим к беззащитным не пробужденным детям, но я встал у него на пути и довольно легко уворачиваясь от ударов его гибких, словно куски напластованного мяса, рук и рубил эту ходячую гору на части. Обнаглевший метатель вылез из-за широкого дуба и вогнал копье прямо мне в правый бок. Поэтому пришлось ненадолго отступиться, чтобы вырвать из себя эту большую костяную занозу и отправить ее обратно в голову вновь выглянувшего хозяина. Он конечно попытался прикрыться своим стреляющим щупом, но моя злость была такова, что копье пробило и конечность и голову метателя, пришпиливая его к дереву позади него.

Полученный после окончательного убиения горы мяса боевой ранг сразу принялся залечивать мои многочисленные раны, ну а я, не дожидаясь окончания исцеления, быстро осмотрелся и ринулся туда где было больше всего тварей. Хотел ударить в спину жнецам давящим на наших вынужденных воинов, но едва-едва успел уклониться от атаки замеченного метателя и ответить ему брошенным в ответ топориком. А затем меня отвлекли от дальнейшего продвижения зашедшие сбоку безголовые здоровяки с очень большими кулаками и, прыгнувшая на людей прямо через копья, еще одна огромная гончая. На первых я потратил десяток ударов сердца, превратив их в бестолково подергивающиеся, лишенные конечностей туловища, а потом взялся за псину, не позволяя ей безнаказанно рвать перепуганное мужичье, только-только взявшее в руки оружие. Прилетевший ей в бочину большой топор заставил эту голую мерзость взвыть от боли, а затем перейти на хрип, так как я уже запрыгнул на спину и оседлав это чудовище, принялся бесхитростно душить. Обняв шею обоими руками, сдавил ее с такой силой, что большая перепуганная собака принялась кататься по земле, пытаясь сбросить с себя наездника или попросту раздавить. Вот только это все гончей не помогло. Уже скоро ее хребет хрустнул под моим нажимом и монстр тут же обмяк, лежа на боку и подергивая задними ногами, будто бы пытаясь куда-то бежать даже после своей смерти.

Выбравшись из-под этой туши и достав свой топор, я осмотрел залитую кровью и заваленную телами округу. Ну а поняв что путь к телегам на этом направлении открыт, повернулся к опасливо подбирающимся ко мне тварям и громко закричал, выплескивая на врагов свою жаркую ярость. А затем некоторые и вовсе бросились прочь, поняв что на них бежит смерть, даже безголовые немного отступились когда я, вновь позабыв про людей позади себя и окунувшись в безумие битвы, не раздумывая ни мгновения, бросился в новую атаку. Самые резвые конечно успели убежать, но вот остальных настигла безжалостная рубка, роняющая обезображенное неизведанными землями зверье, словно тонкие деревца, на окропленную кровавой росой траву.

Прикрываясь своими врагами от замеченного монстра любящего стрелять костяными копьями, я бил уклонялся и бил. Топтал головы недобитков, разрубал на части изображавших камни подражателей, и даже, болтаясь на жаркой волне ярости, просто разорвал руками гончую на две неровные части, когда метнул топор в не успевшего укрыться за деревом метателя. Ну а лишившись на время всего оружия, просто схватил половинку убитой псины и взялся охаживать ею уже пытающихся отступать монстров. Ну а вновь воссоединившись со своим топором, метнул остатки гончей в спину беглого прыгуна, возвращая того на землю и делая его легкой добычей. Пока он поднимался, по нему пробежало перепуганное бревно-подражатель, а затем уже и я потоптался, парой ударов ноги обрывая его бесполезную жизнь. Бревнышко тоже не успело далеко убежать и за несколько ударов топора превратившись в груду мясных поленьев, окончило свой путь.

Бросив ненавидящий взгляд вслед быстрым чудовищам, я мысленно проклял эту шибкую мерзость, а затем развернулся и побежал помогать на других направлениях обороны. Ну или скорее искать своей смерти в каком-нибудь ином месте. И к сожалению никак не находя ее. Увы, но остальные воины справились и без меня, лишая шанса получить еще один ранг. Я конечно погонялся за беглецами или, пытающимися растаскивать мертвых людей, гончими, но убил всего пару. Ну а когда вернулся, пугающий своей ненормальной улыбкой Амихаш уже закончил подсчитывать наши примерные потери… которые оказались просто огромными. Чуть больше сотни людей нашли тут конец своего жизненного пути. И это была просто ошеломляющая своей величиной цифра.

Хотя… как по мне, старшина воинов все равно куда сильнее опечалился потерей одного охотника. Настолько холодным и безразличным он был к жизням обычных людей. Впрочем… как и я.

******

Сонные и злые. Ранним утром мы спешно уходили прочь от места недавнего побоища, оставляя за собой очень много горя и слез. А еще большой направленный пал, ставший прощальным костром, для всех тех, кто уже не смог идти с нами. Для всех тех кто не станет поживой для монстров.