"Выход"

Эпилог (Спустя примерно пятнадцать лет)

Давно я не бывал в степи и даже уже успел отвыкнуть от такой жаркой погоды и настолько людных поселений. Привыкнув к тишине небольших имперских городков и неспешной работе лесорубом, мне стало даже неприятно вновь окунаться в эту суету и гомон. Благо теперь в торговых рядах можно было заметить и светлокожих купцов, поэтому не было необходимости скрывать свое лицо капюшоном или надевать женское платье. Да, местные на меня конечно смотрели, но обращая внимание скорее не на цвет кожи, а на огромный рост и ширину плеч. Я немало свободных единиц личного самосовершенствования вложил в свою силу, поэтому теперь был крупнее даже здешнего здоровяка Акурая, по характеристикам и вовсе превосходя его едва ли не в десятки раз.

— Кажется, тут стало куда больше воинов — задумчиво проговорил я, глядя на целый отряд стражи, идущий в направлении казарм, густо настроенных на окраине Великого Скара. Не знаю как в других поселениях, но в главном было хорошо заметно, что Халиф решил укрепить и увеличить свою армию. К счастью, он все же прислушался к моему предупреждению и все же начал готовиться к далекому, но неизбежному бою. Творцам было плевать на мнение ничтожных низших людей, поэтому они и не думали прерывать свои непонятные эксперименты и отменять несущие лишь горе испытания.

Не обращая внимания на удивление степняков, не способных причинить мне никакого вреда, я без какой-либо спешки поднялся по широким ступеням из дорогого белого мрамора и вошел в женский храм творцов. Да, он был менее величественным и красивым нежели мужской, но и тут было чему подивиться. Огромные колонны из какого-то белого камня. Далекий свод, на котором искусные художники изобразили прекрасные зеленые оазисы и уходящую вдаль полноводную реку. Светлые стены, украшенные тончайшей резьбой по камню, на которых были изображены переплетающиеся меж собой цветы. Идеально гладкий пол из серого мрамора отражал льющийся из окон свет, создавая легкое сияние воздуха. Два сделанных из чистого золота алтаря на которых стояли символы веры творцов. И целый ряд из пяти кропотливо воссозданных статуй святых, одна из которых меня ожидаемо заинтересовала. Легко перепрыгнув через ограждающую веревку, я подошел к ней вплотную и, криво усмехнувшись, заглянул самому себе в лицо. Удовлетворенно покивал, вполне довольный работой приложившего к работе свою руку мастера, несколько раз кивнул головой… и перевел взгляд на подошедшего ко мне и потянувшего за плечо храмовника.

— Вы зашли в женский храм. Извольте покинуть это святое место, если не желаете чтить чужих правил и уважать устои. Если откажетесь, то я кликну стражей и они с радостью объяснят вам за какие черты нельзя заходить — пылая гневом, потребовала эта сухощавая храмовая крыса, будто бы пытаясь уничтожить меня своим ненавидящим взглядом. Только вот я не обратил на его недовольство внимания и, ткнув пальцем в грудь статуе, спокойно заметил.

— А неплохо сделали. Очень даже похож. Только с цветом кожи сильно ошиблись — невольно посмотрев на лик святого, а потом опять на меня, мужик раскрыл рот, явно желая высказать свое недовольство и новую порцию угроз…, но так и замер, видимо наконец-то заметив сходство и поняв с кем вообще говорит. Понаблюдав за меняющемся в лице мужичком даже на темной коже которого стала видна явственная бледность, ткнул в грудь уже ему и, не дожидаясь пока он перетерпит боль, все также спокойно потребовал, указывая на соседнюю статую молодой красавицы, с длинными черными волосами — Я чувствую ее. Позови сюда дочку… Я пришел ее забрать.

— Но как же…? — давясь болью и глотая воздух, попытался возразить этот наглец — Она же должна была стать супругой нашего Халифа и готовилась спасти наш народ от грядущего бедствия. Она наша надежда и… — я просто положил руку ему на голову, а этот трус тут же умолк и кажется даже распрощался со своей жизнью. Но убивать я его конечно же не стал… так как просто не мог. Вместо ненужной жестокости посмотрел в глаза кажется обмочившемуся храмовнику, окинул взглядом испуганно замерших женщин и других служителей храма и, не скрывая своего недовольства, сказал.

— За спасение ваших жизней от бедствия я получил от халифа лишь новые портки, которые порвались в бою с чудовищем, и ночь любви с одной из дев его огромного гарема. А когда пришел забрать свою народившуюся дочь, оказалось что он решил забрать себе и ее. Как-то слишком нагло для такого слабака как он. Но у меня нет желания наказывать его за ужасную жадность. Вместо этого я просто силой заберу свою единственную дочь и вернусь обратно на другой материк, позволив мудрому халифу самому сразиться со следующим бедствием — решив что сказал уже достаточно, закончил свою наигранную речь и, выпустив огромную силу из тела, придавил ею ошеломленную публику к мраморному полу.

Найдя взглядом дверь за которой скрывались жилые помещения для служителей храма, не спеша вошел в нее и сразу направился в сторону комнаты в которой находился второй на этом материке высший человек — мой собственный ребенок. Творцы сильно ограничили эффективность частично наследуемых характеристик, с каждым последующим ребенком уменьшая их вдвое. Поэтому я вложил в выносливость четыреста сорок единиц самосовершенствования, доводя эту характеристику до ровных пяти сотен и давая себе целых два шанса на счастливый исход моей безумной затеи. К моей огромной радости вторая все же не пригодилась и выбранная наложница халифа подарила мне дочь. И сразу же стала почитаемой всеми матерью маленькой святой, так как девочка родилась сразу с более чем двумя сотнями выносливости и примерно таким же количеством силы.

Ну а добившись чего хотел… я практически сразу сбежал из кочевья, боясь привязаться к этому ребенку. Да и вернулся неся с собой не отцовскую любовь, а лишь недобрые намерения. И, судя по всему, она как-то почувствовала это. Перепугалась и попыталась проломить стену чтобы сбежать от приближающейся опасности. К ее печали, я оказался куда сильнее и быстрее девчонки. Ворвавшись в большую богато обставленную комнату, поймал уже практически пробившуюся на улицу девицу, а затем не по-отцовски крепко обнял ее. Слишком сильно, до хруста в костях, до крика боли. Стараясь не смотреть ей в лицо, удерживая бьющееся в припадке паники тело одной рукой, другой достал из ножен короткий кинжал и, чувствуя боль в собственном сердце… поспешно вонзил его девушке в глаз, доставая до мозга и проворачивая там несколько раз. Любой другой человек от такого бы точно умер, вот только она была высшим человеком и будто бы превратившись от такого удара в дикого зверя, лишь неистово взвыла и принялась биться еще яростнее, сражаясь за свою жизнь. Кусалась, царапалась, извивалась словно змея, рычала и лягалась ногами, но так и не пересилила нашу огромную разницу в силе. Прижав ее всем своим весом к стене, я терпеливо удерживал нож в ее глазнице, а другой рукой поднялся выше и сжал пальцы на девичьей шейке. Сжал до хруста в переломанной и смятой гортани и держал так очень долго. До тех пор пока ее сердце не перестало биться, а потом еще немного. И лишь когда ощутил каким-то странным чувством что душа дочери, имя которой не стал узнавать намеренно, наконец-то потеряла последнюю связь с поломанным телом, позволил себе ослабить хватку. Не дав упасть, подхватил ее на руки и, пятная покрывало густой темной кровью, осторожно уложил на кровать. Обтер об подушку нож и без малейшей жалости обрезал ее длинные черные волосы.

Страха перед творцами не было, так как они не запрещали мне убивать высших людей, поэтому не стоило ждать их неминуемой кары. Любви не было, ведь я видел ее всего пару раз сразу после рождения и старался не думать о ней как о своем ребенке. Ненависти не было, так как почти все люди стали мне намеренно безразличны, чтобы привязываться к ним и не печалиться из-за очередной утраты или их поражения в битве с поводырем. Боль… была. Непонятная, необъяснимая разумом боль рвущая мою дырявую душу и заставляющая рыдать над телом собственноручно убитой девчонки. Боль заставляющая меня считать себя чудовищем похуже любого поводыря. Чудовищем… даже хуже проклятых творцов, наверняка наблюдающих за мной откуда-то с небес с издевательскими ухмылками и чувством абсолютного превосходства.

С огромным трудом уняв свои чувства и зло утерев продолжающие литься слезы, я все же заставил себя подняться на ноги и закончить то что было начато. Довести до конца всю свою хитрую задумку… за которую буду ненавидеть себя до далекого конца своих дней. Встал ровно, впервые посмотрев в перепачканное кровью мертвое лицо девушки. Зачем-то вытянул руку вперед, будто бы от этого был какой-то толк, а затем громко и требовательно сказал «ВЛАСТЬ ДУШИ», усилием воли используя щедрый подарок создателей. И практически сразу получил ответ послушной системы, взявшейся исполнять мое эгоистичное пожелание.

[Использован одноразовый навык «Власть души»] [Производится поиск] [Производится интеграция души] [Совместимость высокая] [Совместимость 89,78%] [Интеграция души завершена] [Производится восстановление тела] [Тело восстановлено] [Все процессы завершены] [Поздравляем, вы вернули к жизни: Высший человек Олия] [Одноразовый навык «Власть души» удален из списка доступных вам навыков]

Я затаив дыхание стоял и наблюдал как залечиваются все переломы и раны на девичьем теле. Наблюдал за тем как возвращается выколотый мною же глаз. Читал малопонятные строки сообщений системы. Ждал… и позволил себе дышать лишь когда она наконец-то открыла свои затуманенные слабостью глаза. Она испуганно дернулась, видимо вспоминая что-то нехорошее из прошлой жизни и я не удержавшись подхватил ее на руки. Нежно прижал к себе, как самую большую ценность в моей полной безумия и боли жизни, а затем тихо прошептал ей на ухо.

— Ласточка моя, не бойся. Я рядом. Я с тобой. Я люблю тебя. Ты наконец-то проснулась и теперь мне очень многое нужно будет рассказать. Но это потом. А пока отдыхай. Тебе нужно будет привыкнуть. Отдыхай и не чего не бойся. Я рядом. Я люблю тебя… — шептал я, успокаивая свою половинку сердца. Ну а когда она наконец-то уснула, осторожно утер плечом собственные слезы и, развернувшись, направился на выход из храма и этого стойбища. Перешагивая через прижатых к земле моей силой людей и стремясь уйти как можно дальше от чужих глаз. Мечтая как можно скорее сбежать в новую-старую жизнь, в которой будем только я и моя маленькая Олия.

Мечтая сбежать с нею отсюда навсегда. Как можно дальше от этого безумного эксперимента тысячекратно проклятых мною творцов.

Конец.