Раскрепощение

ГЛАВА 24

Белль

Боже, как же он хорошо целуется.

Его губы полные и мягкие, как подушка, а резкая грубость его языка контрастирует так удивительно, что я теряюсь в ощущениях. Тонкий мускусный аромат, который я внезапно осознаю — это мой собственный запах.

На лице Рейфа.

О боже.

Но я не зацикливаюсь на этой мысли, потому что его пальцы скользят вверх и вниз по моей шее, задевая ключицу, когда он целует меня страстно, роскошно и так идеально, что я впадаю в блаженство. Это точно так же, как он целовал меня прошлой ночью в кресле. Я обвиваю руками его шею и запутываюсь пальцами в его густых волосах, чтобы придать его лицу нужный угол, приближая наши губы.

Наши языки исследуют друг друга и переплетаются, губы соприкасаются, а рука Рейфа, обвивающая мою талию, удерживает меня, создавая кокон, в колыбели его тела. Я хочу гладить его шею так же, как он гладит мою. Дергаю за воротничок, и он легко снимается — это всего лишь маленький кусочек пластика.

Я борюсь с первой пуговицей на его рубашке, когда Рейф обхватывает мое запястье своими пальцами и отстраняется.

— Встань на секунду, — говорит он, и я стою, сбитая с толку.

Через мгновение он оказывается рядом, ловко расстегивая ту самую трудную пуговку, а его искусные пальцы движутся вниз. Удивительная кожа и легкая растительность появляются с каждым движением.

— Что ты делаешь? — глупо спрашиваю я.

— Раздеваюсь, а потом сниму с тебя халат, и после этого мы проведем время в близости, о которой, я подозреваю, ты мечтала, после того как я кончил на твою грудь. Затем мы примем душ, и я приведу тебя в порядок. Поняла?

Я открываю рот, чтобы возразить, но взгляд, который он бросает, полон настойчивости и соблазна — несомненно, я понимаю, что не могу отказать. Я соглашаюсь с его предложением, любуясь захватывающим зрелищем, как Рейф снимает с себя рубашку. Он лихо справляется с манжетами, и вот рубашка уже на полу, а он берётся за ремень.

Я стою и восхищаюсь красотой, которая возможна в мужском обличье. У него загорелая кожа, четко очерченные грудные мышцы, покрытые редкими темными волосками, широкие плечи, сильные руки с превосходным рельефом. Но затем он наклоняется, чтобы снять ботинки, носки и брюки, и я ошеломлена. Я поражена его невероятной красотой, грацией его тела.

Он снова возбужден, его эрекция кажется еще более впечатляющей и пугающей на фоне обнаженного тела. Эта штука действительно массивная. Физика того, как она проникает в меня, кажется мне сомнительной.

Он подходит ко мне с хищным выражением лица и кладет руку на узел пояса.

— Можно?

Я снова киваю, не отрывая взгляда от его лица. Он аккуратно развязывает мой пояс, стаскивает халат и обвивает меня рукой вокруг талии, притягивая ближе к себе. Я встаю на цыпочки, наклоняю к нему лицо и снова обвиваю руками его шею, и, о Боже мой.

Это оно.

Невероятно совершенное ощущение его твердого тела, теплой кожи, соприкасающейся с моей. Мои соски соприкасаются с его мускулами и волосами на груди, и я слегка прижимаюсь к нему. Рука на моей спине перемещается ниже, пальцы скользят по моей попке, так что мы плотно прижаты друг к другу, а эрекция упирается мне в живот.

Он согревает меня, его тепло наполняет каждую клеточку. Одна рука нежно гладит мои волосы, и я выгибаюсь навстречу его прикосновениям. Вот, чего мне не хватало. Нет сомнений, что он искусен в обращении со своими пальцами и языком (и, уверена, с этим огромным членом), но для меня это совершенно другое волшебство, своего рода алхимия, которая возникает из-за того, что великолепный, живой мужчина пытается сделать так, чтобы каждая клеточка твоей кожи сливалась с его.

Это алхимия — чувствовать, как колотится его сердце под моей рукой, когда я прижимаю ладонь к его грудным мышцам.

Это чудо — бархатистая кожа на его спине под моими пальцами. Я имею в виду, у каких парней вообще может быть такая нежная кожа?

Это магия — чувствовать, как его тело, его кожа питают и электризуют каждое нервное окончание во мне.

И когда он опускает голову и снова припадает к моим губам своими сочными, требовательными губами, а его рука обхватывает мой зад, словно он никогда не собирается меня отпускать, волшебство преображается.

Вот что такое алхимия на самом деле, сказал он мне однажды. Искусство преображения.

Моя кожа поет.

Сердце открывается.

И я распускаюсь в его объятиях, как цветок.

Оказывается, соприкосновение влажной кожи даже лучше, чем сухой. Вода, этот великолепный проводник электричества, придает нежное скольжение нашим рукам друг по другу, когда Рейф включает огромный душ на четверых (не хочу сейчас думать об этом) и тянет меня под освежающий поток. Это делает наши прикосновения более плавными. Свободными.

Никогда бы не подумала, что смогу почувствовать что-то лучше, чем мускулистое, насквозь мокрое тело Рейфа, податливое под моими руками. Его член так соблазнительно пружинит между нами, что желание что-то сделать накатывается на меня с силой.

— Не обращай внимания, — шепчет он между жадными поцелуями, как будто читает мои мысли. Он вылавливает немного геля для душа из одной из матово-прозрачных бутылок, прикрепленных к стене, и, потирая его между ладонями, с интересом изучает меня. — Сейчас я собираюсь ощупать каждый дюйм твоего тела под предлогом намыливания. А потом, возможно, придется снова испачкать.

Его голос звучит достаточно грубовато, немного зловеще, и у меня перехватывает дыхание. Я пытаюсь пошутить.

— А ты нанесёшь на мои волосы еще один кондиционер с высоким содержанием белка? — лукаво спрашиваю я.

Он приподнимает бровь и, как и следовало ожидать, направляется прямиком к моей груди. Его влажные руки блуждают по моим грудям, поглаживая их и потирая соски так, что мое возбуждение снова растет.

А как может быть иначе?

Я прижата спиной к холодным плиткам горячего душа, в то время как еще более горячий мужчина гладит меня. Его лицо и тело вызывают у меня желание совершить все грехи, за которые, как мне говорили, я попаду прямиком в ад, а его член направлен прямо на меня, как заряженный пистолет.

— На твоем месте я бы не стал так шутить. — он обводит пальцем каждый сосок, прежде чем оторваться от них и провести сильными ладонями по моим рукам.

— Нет? — я стараюсь говорить непринужденно, но в голосе проскальзывает дрожь. Проклятье. — Почему?

— Потому что. — он медленно, не спеша, опускается передо мной на колени. — Ты действительно хочешь, чтобы я был рядом, особенно теперь, когда я знаю, что тебе нужно. Закинь ногу мне на плечо и держись за поручни.

Я смотрю на него сверху вниз. Он такой красивый. Вода каскадом стекает по его загорелым плечам и спине; из-под мокрых ресниц, сквозь которые он смотрит на меня, его темные глаза кажутся сияющими. Я закидываю ногу ему на плечо и нащупываю два поручня, явно находящиеся на своих местах не случайно.

Очевидно, что в таких душевых происходит много событий.

— Что мне нужно? — спрашиваю я, желая спровоцировать его, разжечь его страсть ко мне, пока не доведу его до полного безумия, как он делает это со мной.

Он целует кожу ниже пупка, прежде чем снова поднять на меня взгляд.

— Давайте посмотрим. — его голос низкий и грубый. — Моя прелестная маленькая девственница хочет, чтобы ее оскверняли и боготворили одновременно.

На самом деле, это в значительной степени подводит итог.

Он наклоняет голову. То, как моя нога перекинута через его плечо, делает меня открытой для него. Он легко раздвигает мои складочки двумя пальцами и облизывает меня от входа до клитора. Я вздрагиваю. Ощущения… потрясающие. Грязные, горячие и правильные. Я одобрительно хмыкаю.

— Она хочет, чтобы я обращался с ней как со своей рабыней и королевой, — говорит он, касаясь моего клитора. На этот раз его язык обводит именно то место, где бугорок наполняется кровью, и я откидываю голову на кафельную плитку.

О Боже.

Не уверена, что переживу это. Как ему удаётся так легко управлять моим телом? Может, он и стоит на коленях, но я отдаюсь ему полностью.

— Моя шлюха и моя Мадонна.

Облизывание.

Его слова так же совершенны, как и прикосновения его языка к моей чувствительной плоти. Да, он прав. Боже, как же он прав! Как так получается, что я желаю, чтобы он поставит меня на колени и привязал к своей кровати, ровно так же сильно, как хочу видеть его на коленях передо мной, щедро одаривающего комплиментами, обещаниями и угрозами? Как он успел понять меня после пятиминутного разговора, в котором я, кажется, толком и не объяснила своей мысли?

Он смотрит на меня снизу вверх и вводит в меня палец. Я влажная, но тугая, поэтому издаю тихий вздох. В его глазах блестит удовлетворение, когда он проворачивает его. Я отпускаю один поручень, хватаюсь за его волосы и позволяю себе утонуть в этих глазах, которые способны поглотить меня.

Забудьте о его искусном языке и жестоких пальцах.

На самом деле, я желаю лишь одного — чтобы Рейф смотрел на меня.

Только на меня.

— Хочу, чтобы ты знала, милая, — говорит он, — для меня это одно и то же.

Мы оба застыли на месте. Только его палец двигается внутри меня, скользя вверх и вниз по внутренним стеночкам, пока я прикусываю нижнюю губу.

— Когда я настаиваю на том, чтобы присутствовать на твоих сеансах, чтобы связать тебя и трахнуть языком твою киску, поставить на колени и извергнуть свой заряд прямо на тебя, это потому, что мне нужно заявить на тебя права, развратить, почитать и благоговеть перед тобой одновременно. Когда я обращаюсь с тобой как со шлюхой, это мой способ отдать тебе дань уважения самым грязным образом. Ты чертовски красива и невинна. Ты, блядь, как яблоко Евы в самой вкусной оболочке, которую я когда-либо видел. Ты безупречна. Я хочу вознести тебя на пьедестал и восхищаться издалека, точно так же, как хочу видеть тебя на полу, извивающуюся подо мной, пока я буду трахать тебя. Я знал с первой встречи, что не успокоюсь, пока ты не окажешься на коленях передо мной. Но также знал, что я опущусь перед тобой. И посмотри на меня. Ты именно это и сделала.

Мы смотрим друг на друга. Что-то изменилось. Воздух гудит от электричества.

Я верю ему.

— Ты можешь делать со мной все, что захочешь, — шепчу я. — Все. Я хочу этого.

Он закрывает глаза на мгновение, будто пытается восстановить контроль.

— Это очень опасно, дорогая, — мурлычет он, прежде чем снова наклониться и скользнуть языком по мне, заставляя мое тело подниматься все выше и выше, пока я не содрогаюсь от второго оргазма за ночь, зажатая между прохладным кафелем и пытающим меня мужчиной.