С точки зрения Ганнибала. Пунические войны.

Глава XXI. Переменный неуспех

Собственно, не столько битва при Каннах сама по себе, сколько ее последствия оказались страшны для римлян. Победа карфагенян стала поводом для народов, недовольных союзом с Римом, отпасть от него. Список этих народов весьма длинен: все приморские греки, все предальпийские галлы, умбры, кампанцы, этруски, апулийцы, самниты, бруттии, луканы... Однако нельзя упускать из виду то немаловажное обстоятельство, что перечисленные общины не столько поддерживали карфагенян, сколько надеялись избавиться от римского владычества. Поэтому и карфагенян они могли предать в любой момент. Ганнибал, надо полагать, отлично отдавал себе в этом отчет.

Новые консулы, избранные в конце 216 года до н. э„ деятельно принялись разгребать проблемы, оставленные им минувшим годом. В результате один из них, Луций Постумий Альбин (избранный от патрициев) почти сразу погиб близ Модены, сражаясь с бойями — бывшими союзниками Рима, а ныне союзниками карфагенян. Галлы вообще оказались очень ненадежны, и галльские территории, которые Рим не так давно «триумфально» ввел в сферу своего влияния, успели отпасть. Из колоний Плаценции и Кремоны римляне вынуждены были уйти.

Вместо погибшего Альбина с большим энтузиазмом выбрали нового консула — Клавдия Марцелла. Ведь именно он не так давно добился успехов против самого Ганнибала. Но... в самый торжественный момент, когда Марцелл вступал в должность, с небес прогремел гром. Очевидно, этот гром «организовали» те сенаторы, которым не понравилось, что оба консула 215 года до н. э. будут из плебеев. Традиционно консулов выбирали «поровну»: один — плебей, другой — патриций. Марцелл, как и второй консул того же года, Тиберий Семпроний Гракх, был плебеем... Срочно требовался патриций, причем обладающий авторитетом военачальника. На сцену вновь выступил старик Квинт Фабий Максим.

Максим принял командование у бывшего диктатора Юния Перы. Марцелл, которому пришлось довольствоваться должностью проконсула, отправился к Ноле.

Кампания оказалась блокирована римлянами с севера и юга.

Ганнибал, подумав, отправил в Бруттий Гимилькона, одного из своих верных людей. Бруттий[116] был необходим Ганнибалу для того, чтобы удобнее было связываться с родиной через море. Кроме того, Ганнибал планировал вторжение на Сицилию. Так что выход к морю был важен в первую очередь!

Гимилькон начал с города Петелии[117]. Это была знаменитая осада со своей легендой-притчей. Как и Нуцерия, Петелия была взята измором, причем осада продолжалась одиннадцать месяцев. Ливий сообщает: «Съеден был весь хлеб, все животные... под конец питались травой, кореньями, корой, листьями, ели кожу». Последнюю крысу в городе продали за мешочек монет, причем тот, кто ее купил, выжил, а тот, кто продал, — умер. В живых осталось восемьсот человек.

Консенция (Козенца) сдалась Гимилькону достаточно быстро, вслед за ней пал греческий город Кротон[118] (Кротон осаждали бруттии — союзники карфагенян), захвачен был пунийцами порт Локры[119]. До конца оставался верным Риму только Регий (Реджо-ди-Калабрия).

Весной на побережье Бруттия высадились македоняне. Молодой царь Филипп V Македонский к тому моменту уже принял решение заключить союз с Ганнибалом. Это был договор о взаимопомощи. Интересно, что при произнесении клятвы, которая скрепляла этот договор, Ганнибал назвал богов «официального» карфагенского пантеона, а не фамильных божеств. Это косвенно подтверждает тот факт, что Ганнибал всегда оставался полководцем, которого негласно назначило для ведения войны правительство, а не авантюристом, действующим по собственному усмотрению.

Дальнейшие события показали, что Филипп не выполнил своих обещаний союзника. Но не потому, что не хотел, а потому, что не смог.

Интересно развивались события и на Сицилии. Мы помним, что сицилийским царем, невероятным даже для нашего времени долгожителем, был Гиерон. Он просидел на троне полвека и прожил девяносто лет.

Так вот, старший сын Гиерона, Гелон (видимо, также уже немолодой человек), призадумался, глядя на события, разворачивающиеся в Италии. Канны сильно повлияли на умы тогдашних политиков, и Гелон не стал исключением. Он вознамерился отказаться от союза с Римом и перейти к Ганнибалу... но внезапно умер. Это произошло весьма кстати. Вскоре скончался и его престарелый отец. Престол отошел к внуку — Гиерониму, которому тогда было пятнадцать лет.

Сам Гиероним, естественно, мало что решал. Но его окружение полагало, что следует отправить к Ганнибалу послов, и это было проделано. Обратно на Сицилию эти посланники возвратились вместе с одним из молодых карфагенских командиров, которого тоже звали Ганнибал. Был подписан договор, и Гиероним отправил документы в Карфаген. Поскольку Гиероним со стороны матери приходился внуком царю Пирру, то ему хотелось в случае победы Карфагена получить в свою власть весь остров Сицилия. Карфагеняне охотно согласились поделить шкуру неубитого медведя именно таким образом. Главным было для них сейчас — выдавить из Сицилии римское влияние.

Юный Гиероним уже видел себя в лучах славы, он рванулся воевать с Римом прямо сейчас, отправился в Леонтины[120], где и был убит в результате заговора. Сиракузы после этого продолжили вяло и пассивно поддерживать союз с карфагенянами.

На Сардинии дело обстояло для Ганнибала значительно хуже.

Население Сардинии, замученное римскими налогами, готово было восстать. Весной 215 года до н. э. с острова в Карфаген прибыли тайные посланники с сообщением, что все готово для мятежа против римлян. Просили помощи, которую и получили.

Но планы заговорщиков смешал случай: вместо претора, неопытного и незнакомого с обстановкой, который внезапно захворал, в Сардинию отправили Манлия Торквата, а это был человек бывалый, жесткий, бескомпромиссный. Двадцать лет назад он уже покорял Сардинию и хорошо знал местность и население.

Пока карфагенские корабли, которые шли на Сардинию, погибали в шторме возле Балеарских островов, Торкват подавлял сопротивление сардинцев. Гасдрубал с уцелевшим после шторма войском наконец добрался до Сардинии, соединился с остатками сардинской армии.

Торкват разгромил их всех, захватил в плен Гасдрубала и вернулся в Рим.

А в Риме снова развлекались ежегодными консульскими выборами. Выдвинутых кандидатов отверг Фабий. Он раскритиковал их в пух и прах за предшествующие действия, а затем перешел к критике римской военной организации. Хорошо Ганнибалу: он командует единолично и точно знает, что и на следующий год, и через пять лет, если не погибнет, останется главнокомандующим. Карфагенский полководец в состоянии выстраивать стратегию на несколько лет вперед, не опасаясь, что через год на его место выберут какого-нибудь идиота-недоросля, который все испортит своей неопытностью и избыточным рвением.

Из речи Фабия Максима римские избиратели сделали единственный и совершенно правильный руководящий вывод: выбрали самого Максима. Вторым консулом был назван Клавдий Марцелл. Теперь римляне могли выстраивать свою стратегию дальше, по крайней мере еще один год, не опасаясь пришествия на руководящий пост жаждущего славы и горящего нездоровым энтузиазмом балбеса. Отношение к «молодым и эффективным менеджерам» уже тогда было скептическим.

Марк Клавдий Марцелл отправился к городу Нола. Там давно уже существовали две политические группировки: одна поддерживала идею перейти к карфагенянам, другая стремилась сохранить верность Риму. Тем временем Ганнибал подобрался к Ноле слишком близко, поэтому волнения там усиливались и борьба обострялась. Ливий сообщает, что «знатнейшие... упорно оставались верными римскому союзу, народ же по обыкновению чрезвычайно склонен к переговорам и потому всецело предан Ганнибалу».

Втайне от народа ноланские аристократы отправили своих людей к Марцеллу. Тот находился в Казилине, недалеко от места событий.

У ноланских простолюдинов имелись собственные планы, и они точно так же втайне отправили своих людей к Ганнибалу.

Под Нолой Ганнибал впервые потерпел открытое поражение от римлян. Эта битва имела в первую очередь огромное психологическое значение: «не понести поражения от Ганнибала было в то время для победителей труднее, нежели потом победить его», формулирует Ливий, называя ноланские события «величайшим подвигом».

Что же тогда произошло?

«Когда Ганнибал подошел к самым воротам Нолы... ноланская чернь опять только и думала, как бы отпасть к Ганнибалу, — сообщает Ливий. — При его приближении Марцелл заперся в городе: он... не хотел, чтобы у желающих отдать город Ганнибалу... оказался удобный к тому случай. Оба войска начали строиться: римляне перед стенами Нолы, карфагеняне перед своим лагерем...

Оба войска так день за днем и стояли, когда ноланская знать сообщила Марцеллу, что между чернью и карфагенянами по ночам ведутся переговоры и там решено, как только римское войско выйдет из города, разграбить обоз и имущество воинов, запереть ворота, занять стены и, получив возможность хозяйничать в городе, впустить уже не римлян, а карфагенян.

Марцелл... решил попытать счастья в бою. У трех ворот, обращенных к неприятелю, он выстроил по отряду солдат... обоз он расположил в тылу; конюхам, торговцам при войске и солдатам послабее велел нести колья. У средних ворот он поставил цвет легионов и римскую конницу, у двух других — новобранцев, легковооруженных, а также союзническую конницу. Ноланцам запрещено было подходить к стенам и воротам; к обозу приставлена была охрана, чтобы его не разграбили, пока легионеры будут сражаться...

Ганнибал... был вполне уверен, что городская чернь восстанет, как только он нападет на медлящих римлян. Его воины торопливо разбегались по своим местам, и первые отряды уже подходили к стенам, как вдруг ворота раскрылись, зазвучали трубы, поднялся крик и по приказу Марцелла сначала пехота, а затем конница стремительно кинулись на врага, внося расстройство и ужас в ряды находившихся в центре; меж тем легаты Публий Валерий Флакк и Гай Аврелий, поставленные у боковых ворот, напали на фланги врага... Карфагеняне презирали малочисленное римское войско, и вдруг им показалось, что перед ними огромное...»

Ганнибал отказался от идеи взять Нолу и отошел к Ацеррам, а Марцелл запер ворота города и поставил там стражу. Семьдесят человек из граждан Нолы были арестованы и казнены как предатели.

Тем временем Ганнибал продолжил свой рейд по Италии. Он взял штурмом Нуцерию и сжег ее, после чего та же участь постигла Ацерры. Потом карфагеняне направились к Казилину, но этот город взять штурмом опять не удалось. Ганнибал осадил его небольшими силами, а большая часть пунийской армии отправилась в Капую — зимовать.

Казилин буквально погибал от голода. Римляне посылали по реке в блокированный город хлеб и прочее продовольствие, но карфагеняне — с благодарностью к заботливому врагу — перехватывали эти караваны. По рассказу Страбона, Ганнибал «увидел, что они (жители Казилина) сеют репу близ стен и не без основания удивился их упорству, так как они надеялись выдержать осаду до тех пор, пока репа не вырастет».

Но до репы не дошло; Ганнибал все-таки склонил жителей упрямого города к переговорам, получил за каждого по семь унций золота и позволил им уйти.

В 215 году до н. э. римские консулы, Тиберий Семпроний Гракх и Марк Клавдий Марцелл, видели своей основной задачей окружить силы карфагенян в Капуе. Таким образом главным театром военных действий оставалась Южная Италия.

Ганнибал направился в Апулию — к городу Арпы, чтобы защитить самнитов и гирпинов, которые отпали от союза с Римом и примкнули к карфагенянам. Гракх двинулся к Арпам вслед за Ганнибалом. Две другие римские армии — во главе с Марцеллом и проконсулом Фабием Максимом (сыном Медлителя) направились к Капуе.

Человеческие ресурсы Рима, неоднократно разбитого в боях, понесшего колоссальные потери, удалось восполнить. Римляне проявляли неслыханную гибкость: когда граждан, достойных служить в легионах, становилось критически мало, уменьшался имущественный ценз (призыву подлежали мужчины, чье имущество было значительным, поскольку служить в римской армии — это почетно[121]). В армию начинали брать вольноотпущенников и даже рабов (которые после победы, если оставались в живых, получали свободу). Снижали призывной возраст до 17 лет. Легионы не иссякали: все новые и новые солдаты выстраивались перед карфагенянами.

Несколько небольших побед римляне одержали в стычках с карфагенянами и вернули «под крыло» Рима пару городов, а затем Ганнибал нанес Марцеллу удар под стенами Нолы... и проиграл.

Поражение оказалось для карфагенян болезненным. И это несмотря на помощь, которая прибыла с родины — слоны, солдаты, провизия, выделенные карфагенским сенатом! Неужели все дело в том, что благочестивый Фабий не проигнорировал очередные зловещие знамения, ниспосланные богами, и принес искупительные жертвы?

Впрочем, оставим богов и обратимся к фактам. Ганнон пришел к Ноле из Бруттия с подкреплением и слонами. Ганнибал разбил лагерь неподалеку от города. Союзники — гирпины и самниты, которые слезно просили их защитить, — сообщали карфагенскому полководцу, что взять Нолу ничего не стоит, что Марцелла легко спровоцировать. Однако личные наблюдения Ганнибала говорили об обратном: Марцелл всегда выходил из города только после проведенной разведки и с хорошим прикрытием. Он тщательно обеспечивал себе возможность отхода и вообще действовал так предусмотрительно, словно сам был Ганнибалом.

Ганнон попросил ноланцев о переговорах, но ответом ему был решительный отказ. Прощупав таким образом почву и попытавшись понять настроение жителей, Ганнибал понял, что теперь надеяться на измену не приходится. Ноланцы не сдадут ему город.

Марцелл выстроил свои войска напротив ворот. Ганнибал окружил город, чтобы напасть сразу со всех сторон. Первая битва была жестокой, но недолгой. Начался ливень, поднялась буря, которая «разделила» сражающихся. Пришлось пережидать непогоду, а это заняло всю ночь и еще часть следующего дня.

Войска сошлись на ровном поле недалеко от Нолы. Ход сражения неизвестен. Ливий в своей книге традиционно сводит дело к зажигательным речам, которые произносили оба полководца. Так или иначе, карфагеняне опять были разгромлены, потеряли множество людей убитыми, кроме того, четыре слона погибли и два попали к римлянам. Один нумидийский отряд из трехсот воинов перешел к противнику, а это был очень тревожный звонок: карфагенские солдаты начали терять веру в окончательную победу. Захваченные у врага доспехи Марцелл торжественно сжег, принеся их в жертву богу Вулкану.

Существуют, правда, мнения, что никакой «сокрушительной победы римлян» под Нолой не было: армии схлестнулись на поле, потеряли множество людей убитыми, а затем разошлись. Прочее — лишь домыслы Тита Ливия, который писал свой труд, заранее зная, чем закончится противостояние Рима и Карфагена.

Но так или иначе, Ганнибалу не удалось удержать свое господство в Апулии. Он увел войска в Кампанию, к Путеолам[122], а в Арпах оставил гарнизоны из иберов и нумидийцев.

Численность пунийской армии продолжала уменьшаться. Медлитель оказался прав: время работало на римлян, и следовало это время тянуть как можно дольше.

У Ганнибала истощались ресурсы. Продовольствие заканчивалось. Где брать? Отбирать хлеб у собственных союзников в Италии он не мог, следовательно, приходилось совершать набеги на союзников римлян, то есть таскать армию по всей Италии. Из Карфагена помощь поступала нерегулярно: там все большее влияние получала группировка, враждебная Баркидам. В Испании дела обстояли не лучше, братья Сципионы действовали против карфагенян достаточно активно и достаточно успешно, чтобы связать пунийцев на Иберийском полуострове. Еще один союзник Ганнибала, македонский царь Филипп, попал в тяжелое положение: летом 214 года до н. э. он отправился в Эпир, решив закрепиться в Иллирии, но встретил отпор римлян и не получил никакой поддержки от местных жителей. В результате Филиппу V пришлось оставить свои замечательные захватнические планы. Он так был ими занят, что о помощи Ганнибалу, естественно, позаботиться уже не мог.