С точки зрения Ганнибала. Пунические войны.

Глава II. Гибель Акраганта

Римляне начали военные действия в 264 году, внезапно атаковав сиракузян. Гиерон определенно не ожидал, что это произойдет так скоро, и к битве готов не был. Возможно, он paсчитывал на поддержку Карфагена. Поначалу конница Гиерона более-менее успешно отбивалась от римской пехоты, но вскор легионеры вклинились в ряды сиракузских воинов и рассеяли их. Гиерону пришлось отступить.

Полибий, при всем его римском патриотизме, был человеком справедливым и о Гиероне отзывался с уважением:

«Аппий, — пишет он, — решил начать нападение с сиракузян. Он вывел войско из лагеря и построил его в боевой порядок; царь сиракузян быстро вышел ему навстречу. После продолжительного жаркого боя Аппий одолел неприятеля и прогнал всех бегущие до самого вала. Сняв доспехи с убитых, он возвратился в Мессену, а Гиерон в страхе за саму свою власть с наступлением ночи поспеш но удалился в Сиракузы».

Однако Полибий отрицает вероятность того, что Гиерон-де после этого поражения «потерял рассудок от страха», сжег лагерные палатки и ночью бежал в Сиракузы, а сверх того броси все крепости, которые раньше занял.

Так или иначе, Гиерон был разбит и отошел от Мессаны.

О том, что произошло дальше, Полибий пишет так:

«Узнав на следующий день об отступлении сиракузян, Аппий почувствовал себя смелее и решил напасть на карфагенян немедленно.

Солдатам своим он отдал приказ готовиться поскорее и на рассвете выступил в поход. В сражении с неприятелем он многих истребил, а остальных принудил спасаться поспешным бегством в ближайшие города. После этих побед и по снятии осады Аппий ходил теперь беспрепятственно по разным направлениям, опустошая поля сиракузян и союзников их, причем никто не выступал против него в открытое поле; наконец он расположился у самых Сиракуз и начал осаду города».

У стен Сиракуз римляне встретили ожесточенное сопротивление, так что осада затянулась.

И тут римская демократия предоставила Гиерону долгожданную передышку: срок полномочий консула Аппия Клавдия истек, ион со своими войсками вернулся в Регий, а оттуда — в Рим.

264 год до н. э. — первый год войны с карфагенянами — существенных результатов Риму не принес. У авторов, писавших об этой войне, есть разные мнения: одни подчеркивают, что Аппий Клавдий не был удостоен триумфа, поскольку достиг немногого; другие же, напротив, указывают на то, что он получил в Риме свой триумф и что это был в своем роде «исторический момент», поскольку триумф Аппия Клавдия стал первым триумфом в честь победы за пределами Италии.

Так или иначе, военным действиям на Сицилии римляне придавали первостепенное значение.

В 263 году до н. э., согласно Полибию, произошло следующее: когда из Сицилии пришли вести в Рим о победах Аппия и его легионов, римляне выбрали консулами Мания Отацилия и Марка Валерия, стали снаряжать доступные войска с двумя вождями во главе на Сицилию. «У римлян всего войска, не считая союзников, четыре легиона, которые набираются ежегодно; в каждом из них четыре тысячи пехоты и триста конных воинов».

Итак, оба консула — Марк Валерий Максим и Маний Отацилий Красс — возглавили армию. (Обычно один римский консул оставался дома и занимался внутренними делами, но тут оба выступили в поход. Это безусловное свидетельство чрезвычайной важности «сицилийского вопроса».)

Сиракузяне и карфагеняне терпели поражение за поражением. Немало сицилийских городов поспешили направить к римлянам посланников: они добровольно сдавались новой, мощной силе. Римляне, очевидно, вполне искренне считали, что эти города желали поскорее освободиться от гнета карфагенян. Наращивая военное присутствие на острове, латиняне быстро продвигались в самый центр Сицилии.

«Гиерон замечал тревогу и ужас сицилийцев, видел многочисленность и силу римских легионов и из всего этого заключал, что расчеты римлян на победу более основательны, чем карфагенян», — сообщает Полибий. Поэтому Гиерон отправил римлянам посольство «с предложением мира и союза». Рим великодушно принял это предложение.

В том же 263 году до н. э. Гиерон получил свой мир. Цена соглашения была тяжелой: Гиерон отказывался от крепостей, которые уже были захвачены римлянами; всех римских пленных возвращал без выкупа — и сверх того выплачивал сто серебряных талантов. (Здесь, правда, следует иметь в виду, что как численность войск, так и объем выплаченных денег у древних историков всегда указываются приблизительно). Можно найти и другие суммы этой контрибуции: размер ее колеблется от двухсот талантов у одних историков до двадцати пяти у других.

Взамен Гиерон получал от новых «союзников» гарантии своей власти над Сиракузами и некоторой территорией своего «царства» — впрочем, усеченной: ему оставили юго-восточную часть острова; пограничным городом на северо-востоке стал Тавромений

Получив контроль над двумя важнейшими опорными пунктами на Сицилии — Сиракузами и Мессаной, — римляне тем самым приобрели возможность ввозить на остров все необходимое для дальнейшей войны с Карфагеном, в первую очередь войска и продовольствие для армии. Если раньше переправа на Сицилию и война здесь, вдали от родных пенатов, представлялась чрезвычайно опасной, то теперь воевать стало куда легче.

Гиерон был вынужден вместе с Римом, этим новым «старшим братом», заняться покорением карфагенских городов на Сицилии Римляне были так довольны результатом второго года конфликта, что отправили на остров только одно консульское войско, то есть два легиона, а не четыре. Остальные тяготы войны по их замыслу должен был взять на себя новый союзник — Сиракузы.

Карфагеняне, напротив, решили усилить свои вооруженные силы, поэтому набрали больше наемников. Обычно карфагеняне нанимали солдат в подчиненной стране — той, которую мы те перь называем Испанией. Оттуда приходили к пунийцам кельты и «особенно иберы», как пишет Полибий. Вот их карфагеняне и направили на Сицилию.

На сей раз в центре соперничества Рима и Карфагена оказался город Акрагант[28].

Именно его карфагеняне решили сделать опорным пунктом своих военных действий в новой кампании. Они стянули туда войска и собрали припасы.

Римляне вместе с людьми Гиерона тотчас осадили Акрагант. Они «нашли нужным вести дело решительнее», как сообщает Полибий. Все остальные военные действия на Сицилии были приостановлены, и войска Рима сосредоточились против Акраганта. Римские лагеря были разбиты вокруг города (а каждый римский лагерь — это настоящая крепость). Карфагеняне оказались заперты.

Наступала пора жатвы, и римские солдаты отправились собирать урожай — хлеб был необходим легионам. «Лишь только карфагеняне увидели, как неприятели рассеялись по полям, они сделали вылазку и напали на убиравших хлеб, быстро обратили их в бегство, и затем одни бросились грабить лагерь, другие ударили на сторожевые посты. Превосходство в дисциплине спасло римлян, ибо смертью наказывался у них каждый, кто покинет свое место или совсем убежит с поста. Поэтому и теперь римляне оказали мужественное сопротивление неприятелю, во много раз превосходившему их численностью, и хотя много потеряли своих, еще больше истребили врагов. Наконец они окружили кольцом тех карфагенян, которые почти уже прорвали валы, часть их истребили, а остальных, тесня и избивая, загнали в город».

После этого инцидента обе стороны начали вести себя осторожнее: римляне оглядывались по сторонам, снимая чужой урожай, а защитники Акраганта нападали на них без прежней безоглядности.

Римский способ вести войну во многом определялся их истинно крестьянским терпением и навыком усидчивых инженерных работ. Когда латиняне поняли, что дело с Акрагантом затягивается, то разделили силы: один лагерь они оставили перед самим городом, «возле святилища Асклепия», добавляет Полибий, а другой перенесли на новое место, и пространство между обоими лагерями окружили рвами, таким образом «прирезав» значительную часть территории к своему осадному «городу». На этой территории размещались сторожевые отряды и укрепленные башни.

Союзники римлян — жители сицилийских городов, покоренных (или сдавшихся римлянам добровольно) на предыдущем этапе, доставляли припасы для римского войска в соседний Гербес. Оттуда легионеры сами возили их к себе в лагерь.

Римляне не напрасно похвалялись перед карфагенянами своей выдержкой и упорством: пять месяцев они терпеливо осаждали город. Дело не двигалось ни в ту, ни в другую сторону. Осажденные сидели в Акраганте, римляне хозяйничали в двух своих лагерях и на территории между «канавами» (рвами). Время от времени происходили короткие стычки, которые ни к чему не приводили.

У римлян не было недостатка в продовольствии, а в осажденном Акраганте спустя полгода начался голод.

В армии карфагенян то и дело вспыхивали волнения. Диодор, например, сообщает, что карфагенский полководец Ганнон (в истории Пунических войн очень много людей с именем «Ганнон», оно было весьма распространенным) вынужден был разобраться с наемниками-галлами, которые настойчиво требовали обещанной им платы. Жалованье задерживали уже четыре месяца, так что «продажные мечи» угрожали перейти к римлянам.

Ганнон отправил четырехтысячный отряд наемников на юго-запад Сицилии, к городу Энтела, и обещал отдать его на разграбление. Это, мол, возместит все невыплаченное жалованье. Одновременно с тем Ганнон якобы отправил к консулу Отацилию тайного гонца, который шепнул римлянину на ухо, где будут находиться галлы, и римляне устроили наемникам засаду. Их перебили до последнего человека.

Но, поскольку Ганнон проигрывал все сражения против римлян, его отозвали из Сицилии назад в Карфаген и там «оштрафовали» (неясно, что имеется в виду — учитывая судьбу предыдущего Ганнона, вряд ли он остался жив).

История с наемниками-галлами представляется сомнительной. Дело в том, что, согласно Полибию, Отацилий к тому моменту уже вернулся в Рим, а военные действия против карфагенян возглавляли новые консулы, Луций Постум и Квинт Мамил. Возможно, подобный эпизод имел место в другой момент войны.

Если верить Полибию, а он обычно достаточно точен, имя карфагенского полководца, запертого с войсками в Акраганте, — Ганнибал. Имя невероятно распространенное, но родословие данного конкретного Ганнибала[29] нам не известно.

Этот полководец понимал, что собственными силами не справится, поэтому отправил в Карфаген сначала одного гонца с известиями о положении дел и просьбой о помощи, потом другого. И родина откликнулась.

Карфаген выслал на Сицилию корабли с подмогой: помимо солдат, из Африки отправили слонов. Это подкрепление получил второй карфагенский военачальник на Сицилии, которого Полибий называет «Ганнон».

Ганнон собрал все силы, какие только находились в его распоряжении, нанес удар по Гербесу и занял его. В результате легионеры оказались зажаты между двумя линиями неприятелей: Акрагант (который они осаждали) и войска Ганнона (которые осаждали их самих, подойдя со стороны Гербеса).

Римляне уже начинали подумывать о возможном отступлении, однако Гиерон, выполняя свой союзнический долг (а может, из других соображений: поблизости от родных Сиракуз ему ненужны были ни сильный Рим, ни сильный Карфаген), прилагал все усилия для того, чтобы хоть как-то снабжать легионы хлебом.

Среди римлян начались болезни: они слишком долго жили скученно, в тесном пространстве. Зараза, по мнению Ганнона, ослабила римских солдат, к тому же они определенно недоедали. Теперь появилась возможность разбить непобедимые легионы, и Ганнон решился на битву.

В карфагенском войске насчитывалось, как пишут античные авторы, до пятидесяти слонов. Впереди выступала нумидийская конница.

Приблизившись к первому валу, ограждающему римский лагерь, нумидийцы начали дразнить противника и вызывать его на бой, а затем притворно отступали. Это был обычный прием: если атакующие увлекутся и оторвутся от основных сил, нумидийцы развернутся к ним лицом и вступят в бой. Так и произошло — римская конница понесла большие потери.

После этого Ганнон разбил свой лагерь совсем недалеко от римского.

Следующие два месяца обе армии стояли друг против друга, ничего особенного не предпринимая.

В конце концов ситуация созрела: никто больше не желал ни осаждать, ни сидеть в осаде. На открытом пространстве, разделявшем лагеря, произошло сражение.

Одолеть римлян на суше не удавалось пока никому. Сначала обратились в бегство наемники, которых карфагеняне поставили биться в первых рядах, за ними повернули и остальные. К вечеру римляне захватили слонов и весь обоз противника. Опьянение внезапной победой было так велико, что римляне утратили бдительность.

Ганнибал решил, что настал удачный момент, когда можно спасти положение хотя бы отчасти. В полночь он вышел из города со своими войсками. Рвы, которыми трудолюбивые римляне окружили Акрагант, он забросал заранее подготовленными «снарядами» — плетеными мешками, в которые натолкали мякину, — и по такому «мосту» выбрался из кольца осады.

На рассвете римляне увидели, что карфагеняне вырвались из западни. Они пустились в погоню, слегка куснули карфагенский арьергард, но на этом преследование прекратили и вошли в город. Поскольку гарнизона в Акраганте больше не было, римляне разграбили его подчистую, жителей обратили в рабство и буквально растоптали строптивый город.

Политические последствия этой победы оказались двойственными. С одной стороны, многие сицилийские города были всерьез напуганы успехами римлян. Им казалось, что сопротивляться легионам бесполезно: солдаты-латиняне терпеливы, не боятся никаких трудностей и способны сидеть под стенами осаждаемого города месяцами. К тому же в легионах не случается бунтов: служба в римской армии была делом граждан, а не наемников. Поэтому многие сицилийские города «добровольно» перешли на сторону Рима.

Однако если на суше Рим был непобедим, то на море первенство принадлежало Карфагену. Из этих соображений некоторые приморские города, напротив, изъявили покорность Новому Городу.

В Карфагене тоже сделали верные выводы: следует навязывать противнику боевые действия там, где пунийцы заведомо сильнее, — на море.

Флот из семидесяти карфагенских судов принялся совершать набеги на прибрежные города не только Сицилии, но и Италии, опустошая их. Всякая торговля прекратилась. Неаполь, Остии Тарент, Сиракузы терпели убытки. Карфаген захватывал римские торговые суда и собирал дань с ливийских племен.

Римляне столкнулись с необходимостью создания собственного боевого флота.