Сага о двух хевдингах

Эпилог

Харальд привычно посмотрел на небо, чтобы понять, когда же рассвет, но увидел только серую дряблую гладь, за которой нет ни единого просвета. Здесь, неподалеку от земель ярла Гейра, самая длинная ночь не укладывалась в седмицу, как в Хандельсби, а тянулась дольше. И надевать маски, бить в бодран, прикидываться тварями никому не хотелось, ведь настоящая тварь может встретиться в любое время.

Прекрасноволосый встряхнулся, попрыгал на месте, разгоняя застоявшуюся кровь, поправил тяжелый плащ на плечах и пошел дальше. Холод стоял собачий, твари появлялись редко, потому весь хирд одевался не для боя, а под морозы и долгое ожидание: несколько рубах, куртки, подбитые мехом, толстые плащи из выделанных шкур, шапки, рукавицы. У конунговых дружинников, что стояли с хирдом Харальда, одежа была побогаче, но мерзли они не меньше.

Конунгов хельт Колпак дремал, опираясь на копье. Откуда взялось такое прозвище, гадать не пришлось. Колпак всегда ходил в островерхой шапке непривычного вида с золотыми украшениями весом не меньше десяти марок. Если украсть ту шапку, можно и дом построить, и скот с рабами купить, и жену добрую сосватать, и еще останется.

Хирдманы уже не так прилежно обходили данную им под надзор область, то ли не так уж много на острове Гейра тварей, то ли они все померзли. Так что некоторые спали, подоткнув под себя плащи, другие играли в хнефатафл, стаскивая рукавицы лишь для того, чтобы подвинуть костяную фигурку, третьи разговаривали о том о сем. Конунговы дружинники вовсе в железной чаше разожгли костерок и грелись.

Скоро должна прийти смена, и можно будет вернуться в Хандельсби, к жаркому очагу, наваристой похлебке и ароматному элю. В этот раз Харальду ожидание давалось тяжелее, ведь его сын Хакон улизнул из-под надзора Магнуса и догнал хирд отца уже за пределами фьорда. Прекрасноволосый и гордился сыном, и злился на него. В городе мальчишке ничего не грозило, а тут…

Нет, Харальд не боялся, что сын померзнет или полезет на тварь в одиночку. Несмотря на малые зимы, Хакон немало пережил, немало повидал и знал, когда выскакивать вперед, а когда затаиться и переждать опасность. Харальд боялся иного.

Где-то тут таким же дозором ходили его кровники, сыновья ярла Скирре. До них быстро дошел слух о корабле отца, внезапно обнаружившемся в никому неизвестном хирде, и они не поверили байке, что Харальд случайно наткнулся на пустой драккар. По негласным законам чести сыны должны отомстить за гибель отца, взять виру либо серебром, либо кровью. Серебром откупиться не выйдет по трем причинам. Первая: сыны Скирре намного богаче, и запрошенную ими виру Харальд выплатить не сможет. Вторая: чтобы потребовать серебро, нужно устроить суд у конунга, а Рагнвальд уже сказал свое слово в защиту Прекрасноволосого. Третья: брать виру серебром за родного отца — позор. Одно дело за раба или нелюбимого родича, а за отца… В Северных островах все ярлы отвернутся от детей Скирре, если те посмеют запросить злато или серебро.

А, значит, рано или поздно Скиррессоны придут за Харальдом. И хорошо бы только за одним им. Как же невовремя напали Бездновы сарапы на Бриттланд! Почему бы им не прийти позже на год-другой? Может, тогда Харальд бы сумел поменять корабль и вернуться в родные моря.

Прекрасноволосый снова встрепенулся, постучал рукой об руку и продолжил идти, обходя своих людей.

Вдалеке показались яркие точки факелов. Наконец их пришли сменить. Больше Харальд не позволит сыну сбежать, пусть сидит возле Магнуса и набирается ума-разума.

А где же сам Хакон?

Конунговы дружинники во главе с Колпаком также увидели факелы, обрадовались, оживились, скоренько собрали свои пожитки. Харальд же и думать забыл про сборы. Куда запропастился этот мальчишка?

В сером полумраке видно было всего на несколько десятков шагов. И хёвдинг бегал от одной тени к другой, вглядывался в лица и спрашивал, не видел ли кто Хакона. И все-то его видели, причем совсем недавно, но никто не знал, где он сейчас.

Как всегда, от страха за сына у Харальда пробудился дар, и он побежал, уже чуя сына.

— Хакон! Хакон! Ты где, паршивец?

Из-за острого края вздыбившейся, да так и застрявшей, льдины вышел Хакон, неспешно подвязывая штаны.

— Да тут я. Тварь, что ли, появилась?

Харальд с трудом сдержал порыв треснуть сына и обнять его. Его вины в испуге отца не было, подумаешь, отошел задницу поморозить.

— Уходить пора. Другой хирд показался, — хмуро сказал отец. — И больше ты из Хандельсби ни ногой.

— Понял, — отмахнулся мальчишка.

Понял-то он понял, а что сделает, так и не сказал.

Успокоившись, Харальд с сыном вернулся к своим хирдманам. Те тоже быстренько повскакивали, собрались и ждали хевдинга.

Колпак к тому времени сошелся с хельтом, что должен был его сменить, и коротко пересказывал, что произошло за эти две седмицы, сколько видели тварей, каких рун и прочее.

— Всё взяли? Ничего не забыли? — спросил Харальд строго.

— Борова забыли, — отвечал кто-то.

Харальд оглядел своих хирдманов. И впрямь, Борова нет.

— Куда он подевался? Кто его видел?

На Борова это не похоже. Он более других хотел вернуться в город, к бабам. Мордой Боров не вышел, походил на откормленную свинью и вздернутым к небу носом, и свисающими пухлыми щеками, и черной жесткой щетиной по всему телу, но воином был добрым. И главное — надежным.

— Может, живот прихватило? — предположил один хирдман.

— Да было б с чего прихватывать!

— Харальд! — крикнул Колпак. — Ты скоро? Мы уходим.

До Хандельсби ведь еще нужно было добраться, при том по льду, не гладкому и ровному, как во фьорде, а взъерошенному, как иглы у ежа, и изломанному, как деревянный меч у перворунного. Дорога туда-обратно была тяжелее, чем стережение возле острова.

— Погодь немного. У меня боец пропал.

Полдня Харальд со своими хирдманами прочесывал местность, выискивая Борова или хотя бы его следы. Из-за морозов снег давно не выпадал, и всю округу вытоптали полностью. Лишь в одном месте Хакон приметил, будто что-то там волокли.

Дальше Колпак ждать не захотел, потому Харальд попросил дружинников, пришедших им на смену, еще раз поискать Борова, и коли тот найдется, чтоб не выгоняли и привели опосля в Хандельсби. Те пообещали, но надежды у Прекрасноволосого было мало.

Впервые он хотел, чтоб его хирдман был мертв. Лучше бы его сожрала тварь или поглотила трещина во льду, чем поймали люди Скиррессонов. Ибо в этом случае недолгая жизнь Борова будет весьма неприглядна.

Закончилась только первая песнь. Продолжение будет здесь же.