Сага о двух хевдингах

Глава 4

Затвор у ловушки я отыскал быстро — в самом узком месте прохода. Перехлестываемое волнами толстенное бревно закрывало пролив. Как только его не снесло напором? Ветер-то дул крепкий, буря все еще буйствовала по ту сторону скал, и огромные лапы моря нещадно били в каменные берега, вскипая белой пеной и брызгами.

Я почесал нос, глядя на бревно. Что-то там странно поблескивало. Неужто друлинги оковали его железом? Да нет. Откуда ж у них столько железа? Проще было б несколько валунов скатить. Хотя как тогда сюда новые корабли войдут?

На другой стороне пролива показался Коршун. Он придерживал рукой бок, но выглядел неплохо, может, слегка зацепило. Он кивнул мне оттуда, посмотрел вниз, разглядывая затвор, потом помахал рукой, как бы спрашивая, а дальше что?

А что дальше?

В эту круговерть я точно не полезу. Здесь, возле открытого моря, волны и не задумаются, что я почти что хельт, а проломят голову о то самое бревно, и вспоминай как звали. Такой глупой смерти, да еще и в море, я не желал. Так что лучше всего было выждать, пока буря утихнет, а уж потом убрать затвор и спокойно уйти из Бездновой ловушки. И пока ждем, хорошо было бы вычистить гнусь, что топит и режет наших торговцев.

Так что я махнул рукой в сторону «Сокола», мол, возвращаемся. Коршун понял и исчез среди деревьев. Я тоже побрел обратно к заливу. Но прежде осмотрел еще раз друлингов. У семирунного тоже в ухе было кольцо, только серебряное, и плашка с узором тоже кована из серебра. Я вынул серьгу и зацепил себе на ворот, чтоб не потерять. Меч семирунного был сделан на совесть, с непривычно длинной рукоятью, потому он и смог взять его двумя руками, но лучше б он крепче держался за щит. Больше ничего ценного у друлингов с собой не было: ни мошны, ни украшений. Железо я с них снял и припрятал в сторонке, может, на обратном пути заберем с собой.

Снова недолгий заплыв, когда казалось, будто вода повсюду: и под тобой, и сверху, и даже внутри, заливаясь через уши и нос. Но стоило только выйти на берег, как дождь прекратился. Должно быть, уже наступил полдень. А по небу и не скажешь. Тучи, выжав из себя последние капли, не собирались расходиться, и чудилось, что сейчас были сумерки, а никак не середина дня.

Пока мы с Коршуном плавали туда-сюда, Альрик еще лучше укрепил изгородь, вбил побольше подпорок, заложил камнями, расширил навес. Трэль Игуля сидел с перевязанным плечом, как пояснил Вепрь, стрела на излете ударила.

Я пересказал про бревно, друлингов, показал серьгу с выбитым знаком, но никто не смог угадать, что он значит.

— Выходит, это и впрямь ловушка. Тогда чего ж они ждут? Почему не нападают? — спросил перепуганный Игуль. — Может, откупиться можно? Дать им несколько марок, и они нас отпустят?

— Не в том месте ты решил расщедриться, — проворчал Вепрь. — Надо было в Хандельсби думать.

— Если татям заплатить, в другой раз они больше запросят. Если хирду заплатить, татей меньше станет, — вдруг сказал Свистун, который рот открывал лишь по праздникам.

— Верно.

Игуль озлился:

— Задним умом все горазды! Да куда мне два хирда нанимать? Вы же и так знаменитые ульверы, что прошлым летом измененного убили, из земель Гейра Лопаты целыми ушли да конунгова сына от ворожбы избавили. Чего ж больше желать? Не Рагнвальдову дружину же просить?

Ну если подумать, торговцу и впрямь с нами весьма повезло. Взять два десятка опытных воинов-хускарлов с хёвдингом-хельтом… Вряд кто управился бы лучше.

Я выжал рубахи, снова надел кольчугу, шлем, поверх плащом укрылся, а уж потом влез в перебранку Игуля и Вепря.

— Если ждут, значит, дальше хуже будет. Надо идти в лес и вырезать всех, потом и в деревню наведаться. Поди, самые сильные воины уже здесь, за оградой сидят. Рысь-то не вернулся?

— Нет, — покачал головой Альрик.

Я стиснул кулаки, потянулся к дару, но, как это часто бывало, тот не откликнулся. А так бы я хоть знал, жив Рысь или нет.

— Ну, и нечего ждать. Либо сам нас увидит, либо мы его найдем.

Слова «живым или мертвым» я договаривать не стал.

— А как же мы? — спросил Игуль.

— А ты лучше вернись на корабль. Незаметно на него не взберутся, так что отобьешься как-нибудь.

Сначала я хотел забрать Простодушного и Отчаянного с «Сокола», их силушка была б не лишней, а отправить вместо них Офейга с Тулле, как самых слабых. Но подумал и не стал ничего менять. Если всегда так делать, тогда низкорунные хирдманы никогда не наберут благодати. А враг у нас вроде бы не очень сильный, самое то для шести-, семирунных.

Альрик промолвил:

— Я один пригляжу за торговцем и кораблями, а Бритта и остальных пришлю на берег. Справишься?

Я сглотнул набежавшую слюну и кивнул. Ох, будто батька на охоте впервые позволил самому зверя ударить! Тяжесть хирда вдруг навалилась на плечи полным весом. Страху не было, но и радости тоже. Не от доверия ко мне и не от презрения к врагу Беззащитный предложил такое, знать, не всё у него ладно.

Скрывать наши приготовления от друлингов мы не стали, и те, если бы взобрались на деревья, могли видеть, как самые слабые вместе с Альриком уходят на корабли, как Простодушный с Бриттом и Лундваром плывут к нам, как мы проверяем броню и оружие, как берем щиты и вытаскиваем копья. В лагере мы не оставили ничего.

Это лес. И это их лес! Стену щитов не выстроить, врага издали не увидеть. Зато мы сильнее. И мы, Бездна их задери, злы!

Я первым перемахнул через ограду и бросился к первому же мелькнувшему рунной силой. Щит наверх, и несколько стрел впились в толстое дерево, пробив его. Взмах рукой, чтоб обломать древки о ближайшее дерево, прыжок, и мое копье пронзило первого друлинга, не успевшего вовремя отбежать с остальными.

Возглас Коршуна, и стрелы Стейна полетели куда-то в крону дерева. Чужое копье вонзилось в землю перед отпрянувшим Тулле. Одноглазый тут же швырнул свое копье и вытащил друлингово. Послышался болезненный вскрик.

Больше я никого не ощущал, но Коршун чуял дальше и указал, куда удрали друлинги. Тогда я часть ульверов отправил в обход слева, часть — направо, а сам с Коршуном, Тулле и Простодушным пошел напрямик. Даже если нас заманивают в ловушку, мы как-нибудь справимся.

Сарап вполголоса подсказывал, где ближайшие противники, и мы держались настороже, готовые прикрыться щитами.

— Стой!

Тулле протянул руку, перегораживая нам путь.

— Тут что-то… сюда тянутся нити.

Я с силой ударил тупой стороной копья оземь впереди себя. Послышался глухой стук. Яма? Еще один удар, и дерновой настил провалился. А ведь по нему будто даже тропинка проходила. Экие умельцы!

Мне уже изрядно надоело ползти по лесу, не видя ни врага, ни его пяток. Трусливые друлинги! Раз уж хватило наглости запереть хирд, так найди храбрость встретить его лицом к лицу! Я не понимал, зачем было тревожить наш лагерь, зачем ждать неведомо чего. Когда поняли, что мы не слабые торговцы, подняли бы бревно и выпустили нас.

Или… Может, они потому и дергали нас едва-едва? В такую бурю бревно не откинешь, да и мы не могли уйти, пока море беснуется. Может, друлинги попросту хотели, чтоб мы знали, что незваные тут, и как стихнет непогода, чтоб убирались поскорее?

Как же это непросто — угадывать думы других людей!

— Сзади хускарлы, — сказал Коршун.

— Да хоть бы уже напали! — воскликнул я.

Тулле положил руку мне на плечо, даже через кольчугу и плащ я почувствовал жар, а потом толчок, будто меня крепко встряхнули. И мир тут же окрасился в тускло-синий цвет с зелеными прожилками. Некоторые из них проходили через меня, как только я потянулся к их концам, как почуял ульверов. И пробудился дар.

Тулле убрал руку, но я уже крепко держал стаю. Мечущийся огонь Альрика пугал черными пятнами, но страха или ража битвы там не было. На кораблях всё спокойно. Отделившиеся хирдманы понемногу сходились с краев, кто-то попал в ловушки, но серьезных ранений я не ощущал. И через ульверов я словно слышал весь лес, всех рунных, что были в округе. И Рысь. Он был жив. Ему больно, но не страшно. И он где-то на юге.

— Убить всех, — сказал я и первым побежал к тем друлингам, что ощутил через Коршуна.

Все подозрительные места я перескакивал на бегу, шел не еле заметными тропинками, а проламывался через кусты и бурелом и наконец нагнал троих. Все мужи в зимах, в броне и с добрым оружием, но рунами низковаты. Я сразу же метнул в ближайшего копье, тот увернулся, а вот хускарла позади него оцарапало. Я выхватил топор и прыгнул на первого. Сзади уже показались мои ребята. Простодушный пошел к раненому, Тулле пристроился за моим плечом и помогал копьем, Коршун же занялся третьим.

Что значит стая!

Мы зарубили их быстро. Я снова вынул кольца из ушей друлингов и положил к себе в кошель. Знаки на всех серьгах были разные, похожие на наши руны, но Тулле их не распознал.

С даром в словах нужды нет, так что мы побежали дальше, к Рыси. И я чуял, как моя стая постепенно подтягивалась к нам, вырезая всех на своем пути. Случайные ранения затягивались благодаря Дударю, остановить удары с частичкой силы Сварта друлинги не могли, а наши копья при помощи Синезуба стали почти непобедимы. Я знал, что через стаю дары ульверов передаются не целиком, а может даже и не вполовину, но даже так хирдманы становятся сильнее.

Я не сразу сообразил, что Свистун, Отчаянный и остальные нынче снова оказались в стае. В тот раз ведь я был пьян от безднова пойла! Но поняв это, я не удивился. Как же иначе? Ведь они тоже сноульверы, тоже волки.

Вскоре мы вырвались из леса и почти сразу увидали деревушку, обнесенную высоким частоколом. Первое, что бросилось мне в глаза, — это навершия на кольях. Эти сучьи дети украсили изгородь носовыми фигурами наших кораблей. Я не узнавал эти морды, скорее всего, их сняли с толстых кнорров торговцев, но кто еще украшает свои корабли оскаленными кабаньими да остроклювыми орлиными головами? Альрик или Игуль, наверное, узнали бы какие-то из них.

Десяток их торчало на том частоколе. А это значило десяток сожженных или порубленных кораблей, таких как наш «Волчара» или «Сокол».

Гнев тяжелой волной поднялся изнутри, растекаясь на всю стаю. И из деревушки послышался звонкий волчий вой. Рысь знал, что мы рядом. А через него я знал, что в деревушке едва ли с полсотни друлингов. Высоких рун нет, только один добрался до девятой руны.

В мыслях промелькнули огненные стрелы, горящие крыши и сараи, но я отбросил эту идею. Дождь, конечно, закончился, но земля и деревья пропитались водой до самых корней. Замучаешься поджигать! Да и зачем? Мы их быстро порубим.

Я стоял в сотне шагов от частокола, разглядывая фигуры с кораблей. Надо их запомнить и пересказать Игулю, пусть весточка о гибели этих торговцев дойдет до их родни. А сзади тем временем подходили ульверы.

Вепрь, почему-то не оставшийся с Альриком. Хмурый Свистун с окровавленным топором, кажется, он убил уже подстреленного Стейном друлинга и потому не получил благодати. Отчаянный то и дело поглядывал на рассеченную руку и выговаривал Дударю за ненужное исцеление. Дударь только фыркал в ответ. Синезуб глупо скалил страшные синие зубы. Офейг уставился на меня так, словно перед ним сам Фомрир. Он еще не привык к стае, как и Бритт. Стейн подергал намокшую от брызг тетиву, вздохнул и принялся менять ее на сухую. Аднтрудюр и Сварт почему-то были мокрыми с ног до головы, да еще и грязными как свиньи. В одной канаве валялись? Живодер на хорошем нордском языке уверял Видарссона, что в деревне точно есть женщины, и что чужие бабы слаще, чем свои. Слепой шел чуть в стороне, то и дело прикрывая глаза рукой. Вроде бы не ранен. Не сразу я догадался, что он проверяет обострившееся через стаю чутье к рунной силе. Простодушный выглядел спокойным, но я слышал его нетерпение: он прямо-таки жаждал напасть на друлингов. Тулле стоял, прикрыв единственный глаз. Я пока не привык к тому Тулле, который пришел после обучения жреца, но главное осталось неизменным: мое доверие к нему. Эгиль подошел к Коршуну и показал серьгу, снятую с друлинга. Полусарап лишь пожал плечами.

Моя стая.

Я задумался, как лучше атаковать деревню. Слова про головы и частокол ведь работают в обе стороны. Наверное, я смогу перескочить через ограду, но меня же сразу истыкают копьями! Если идти всем вместе и выламывать ворота, так стрелами закидают. Торчать под стенами и не выпускать никого? Только время попусту тратить.

Ко мне подошел Живодер.

— Я первый иду. Возьму дерево, принесу, на кол положу и туда!

— Тебя же сразу убьют.

— Нет. Ты и хирд кричишь, топор машешь, в щит стучишь, ворота ломаешь. А я и дерево сбоку.

— Я с Живодером, — тут же вызвался Отчаянный.

— Тогда уж проще всем разом с деревьями идти.

Но мысль мне понравилась. Тут лесные сосны растут, у которых понизу ствол гладкий, а поверху разлапистые ветки. Если ветки закинуть на частокол, особо ничего не разглядишь и из лука не постреляешь. Только когда тащить будем, опасно.

Я махнул рукой.

— Срубите несколько сосен. Попробуем. Живодер, Лундвар первые.

— Я тоже с ними, — сказал Свистун.

Он так отчаянно хотел поднять руны, но редко когда удавалось сразиться с противником один на один. И если он попадет в деревню первым, то сможет зарубить двоих-троих.

— Добро, — согласился я. — За ними пойдет Дударь, Эгиль и Вепрь. Потом остальные.

Так и сделали. Срубили несколько крепких деревьев, и пока парни тащили их к деревне, мы стали жиденькой стеной щитов и пошли к воротам, вроде как ломать. В нас тут же полетели стрелы, но жиденько, неуверенно.

Бум! Первая сосна уперлась в частокол. Живодер тут же взлетел на ствол и махом перескочил на ту сторону. Бум! А вот и вторая. Лундвар, наоборот, медленно прошелся до ограды, остановился, помахал мечом и лишь потом спрыгнул вниз. Снова нарывается на раны, стервец! Всё хочет посмотреть, докуда вырастут его силы от потери крови.

Ну, теперь и тянуть нечего. Я с разбегу зацепился руками за верх кольев и легко перемахнул внутрь. В деревне нас встречали неласково. Все воины собрались в кучу, выставив копья, и ждали. Но, видать, друлинги никогда прежде не видели хирдманов! Живодер схватил телегу и швырнул ее прямо в хлипкий строй врага, а потом вломился туда сам, кромсая ножом шеи и лица. Отчаянный прыгнул за ним, словно нарочно подставляясь под удары, и одно копье все же пропороло ему плечо. Запоздавший Свистун зашел сбоку и, хекнув, рубанул так, словно дрова колет, а не людей, и с утяжеленной даром силой разбил и меч, и руку, и тело несчастного друлинга.

Ульверы один за другим перебирались в деревню по верхам, пока Вепрь не подошел к воротам и не распахнул их. Вскоре первый друлинг бросил топор и поднял руки, показывая, что он безоружен. И его сразу же зарубил Слепой.

Я в сечу не полез, чтоб не отбирать у хирдманов благодать, а пошел туда, где слышал Леофсуна. Впрочем, вскоре он нашелся сам, довольный, хоть и с синяком в пол-лица.

— Зря полез, — сказал он с кривой улыбкой. — Они ж ни нордскую, ни бриттскую речь не разумеют. По морде надавали и в сарай засунули.

— Не прирезали — уже хорошо.

— Да не, они безрунных не режут, а продают. Там, в сарае ведь и другие трэли сидят, с торговых кораблей забранные. Один немного понимает друлингов, сказал, что они ждут каких-то уважаемых людей, которым и отдают награбленное. С того деревня кормится.

— Ясно, — процедил я сквозь зубы. — Рысь, постереги-ка тех трэлей, чтоб ненароком не прирезали.

Ульверы уже разбежались по дворам, выискивая, чем можно поживиться. Рунных мужчин убивали сразу, женщин брали, невзирая на прожитые зимы и красоту. Еще и Трудюр через стаю снова заполыхал страстью. И против желания я убрал стаю. Убирать-то я научился, осталось выучиться доставать дар.

Деревня оказалась богатая. Оно и немудрено: если столько времени торговцев грабить, чего ж не разбогатеть? Почти в каждом доме была железная или серебряная утварь, Эгиль похвастался невиданным прежде тонким прозрачным бокалом с цветными узорами по стенкам. Похвастался, а потом сжал его крепче, бокал и разлетелся осколками, порезав ладонь Коту. Эгиль чуть не разрыдался от своей неуклюжести. Такую красоту испортил! А какие ткани мы нашли! Блестящие, с мелкими цветочками, и ведь цветы не вышиты, а прямо в ткань вплетены, сочные, ярко окрашенные. Любая баба за платье из такой ткани что хочешь отдаст, даже собственных детей.

А какой диковинный шлем отыскал Отчанный! С чеканным посеребренным узором, в виде бычьей головы с рогами по бокам. Для боя хлипковат, зато как красив! Хоть на пир надевай.

Хирдманы поначалу гребли всё, вплоть до горшков и лука, но потом угомонились. Давно, видать, не приходили уважаемые люди, и в деревне скопилось немало добра. Вепрь взялся разбирать награбленное и нещадно выбрасывал то, за что нельзя было выручить полмарки серебра.

Рысь привел трэлей, что сидели с ним в сарае, но кроме мужчины, что понимал друлингову речь, никого толкового не было. Это ведь рабы уже не в одном поколении, и они привыкли, что их продают туда-сюда. Именно этих везли из Альфарики на Северные острова, чтоб потом переправить в Бриттланд, где цена рабов сильно выросла.

— Погодь! — перебил я Леофсуна. — Так ведь Бриттланд под сарапами.

— Ага, но эти тут с лета сидят. Говорят, в полях работали, в домах, а в сарай их сажают всякий раз, когда воины уходят к заливу поохотиться.

— Значит, они из Альфарики? — удивился я. — А как же ты с ними говорил?

— Да вот через него и говорил.

Рысь указал на того же мужика, что друлингову речь разумеет.

— Он по-вашему неплохо говорит.

— Кто ж ты по роду? — спросил я у того мужика. — Как звать?

— Держко меня звать, сам я из варяней, но теперь уж и нет того племени, — отвечал мужик.

По нашему он говорил мягко, округло, сильно окая.

— Как же ты в трэли попал?

— А вот когда копытские пришли нас, варяней, резать, тогда и попал. Мальцом еще был, еще не успел из первого истока напиться.

— Истока?

— Руна по-вашему, — сказал Держко. — Только глупо исток руной звать. Ведь как вернешься с поля, воды чистой выпьешь, так и силушки прибавляется. Вот и тут так. Только мне уж никогда не испить той водицы.

Как всё-таки верно называют тот край Альфарики — землей рек, раз они и руны водой меряют.

— Держко, хочешь вернуться в родные места?

Безрунный усмехнулся.

— Да где ж они, родные места? Родные места там, где твоя семья живет, дом стоит, поле, тобой распаханное, колосом наливается. А у раба разве есть дом или семья?

Я кивнул, соглашаясь с трэлем, а потом обратился к ульверам:

— Ладно, собирайте всё, деревню сожгите, и возвращаемся к кораблям.

Легко сказать да нелегко сделать. До самого вечера мы провозились здесь, укладывая ценный груз да решая, что делать с трэлями. Лишь перед самыми сумерками Живодер и Видарссон смогли запалить сырые дома, не слушая женских воплей и рыданий. Баб мы резать не стали, лишь самых голосистых и норовистых придушили и всё. Троих, самых молодых и пригожих, взяли с собой, за таких должны неплохую цену дать в Альфарики. Поначалу я не хотел брать никого из трэлей, кроме Держка. Тот хотя бы чужие языки понимал и мог пригодиться. Но парни так хотели выручить побольше серебра, что уговорили меня прихватить и рабов. Серебро-то мы, может, и получим, да только рабов еще кормить нужно, и места на корабле они занимают поболее, чем ткани с пряностями. Ну да, что толку спорить? Пусть помогут дотащить до «Сокола» груз, а там уж видно будет.

Игуль, как завидел столько добра, чуть язык от восторга не проглотил.

— Ох ты ж! Это как же? Откуда? Ох, и расторгуюсь же я! Может, еще один корабль куплю! Вон, и трэли какие крепкие, как раз на веслах послужат.

— Ты на чужое рот-то не разевай! — окрикнул я торговца. — Твоего тут ничего нет.

— Это почему же? Вы ведь со мной идете, меня охраняете, а значит, всё, что в пути добыто, на двоих делим: и горести, и радости.

— Да? И где ж ты был, пока мы ту деревню воевали? Нет, что нашим мечом получено, то нашим становится. Коли трэли нужны, так купи их у нас. Я тебе в цене уступлю, так уж и быть.

— Не было такого уговора!

— И другого уговора тоже не было. А не согласен, так давай мы прямо тут и разойдемся, — жестко сказал я.

Это в Хандельсби у него был какой-то выбор, а здесь где он сыщет другой хирд? Договор с конопатым торговцем я рвать не собирался, но охолонить зарвавшегося парня все же стоило. Ишь, что выдумал! Добычу нашу забрать захотел!

Так что Игуль остался без прибыли, зато живой и не ограбленный. Как по мне, неплохая сделка.

Но мы все равно проторчали в этом заливе еще два дня, выжидая, пока угомонится буря, и лишь потом вытащили затвор. Там и впрямь было здоровенное бревно, обмотанное цепями, к концам которых были привязаны камни. Друлинги не поленились и выбили под бревно в скалах пазы так, чтобы оно ложилось туда намертво. Даже девятирунный хускарл не смог бы его сдвинуть, я попробовал. Нам пришлось сначала нырять и отцеплять камни от цепей, потом выламывать пазы, и лишь потом мы убрали этот затвор.

Вообще мне понравилось у друлингов. Может, стоит поискать такие укромные заливчики и заглянуть в гости еще к кому-нибудь?