Сага о двух хевдингах

Глава 3

Из-за перегруженной «Утробы» мы шли очень медленно. Порой казалось, что стоит пройти немного к западу, как наткнешься на предыдущее место ночевки. Ветер дул несильный и не совсем в нужную сторону, так что неуклюжий кнорр с небольшим парусом не плыл, а полз по волнам, переваливаясь, как баба на сносях.

Я думал, что Игуль назвал свой корабль именно за брюхатость и неповоротливость, а потом узнал, что у прошлого хозяина кнорра было такое прозвище — Утроба. Вот тот был знатным обжорой, зато куда как ловок в торговом деле, хоть брюхо всегда вперед него в дом входило Сам Утроба ходил холостым да и вообще к бабам относился с опаской, видать, была там какая-то история. Игуля же Утробе навязал младший брат, который наплодил детей столько, что и на двоих многовато будет. Скудная земля никак не могла прокормить всю семью, потому брат Утробы самых крепких сынов отправил в хирдманы, одного умудрился пропихнуть в ярлову дружину и еще нескольких роздал на воспитание родичам. Утроба же долго отбивался от племянников, но однажды, перезимовав у брата, нашел на своем корабле тощего мальчишку с яркими конопушками по всему лицу. Тот украдкой пробрался на кнорр, выкинул поклажу из одного короба и залез внутрь. Игуль сказал, что до сих пор не понимает, что разозлило дядю больше: незваный гость или понапрасну выкинутый товар. А позапрошлым летом дядя помер незнамо от чего. Его седмицу пучило, в животе знатно бурлило и скворчало, а потом Утроба помер. Так кнорр достался Игулю.

У корабля не было ни названия толкового, ни фигуры на носу, так что Игуль прозвал кнорр «Утробой» в память о дяде. Видать, дядя при жизни был нетороплив и основателен, и его нрав передался кораблю в полной мере. Он тоже никуда не спешил.

Мы даже перекинули на «Утробу» четверых ульверов с рунами поменьше, чтоб они помогли на веслах, так как карлы и трэлли Игуля гребли тоже кое-как. Можно было бы высокорунных хирдманов дать, только вёсла у торговца хлипкие, под карлов сделанные.

Лишь спустя пять дней мы миновали последнюю россыпь островов, что считались нордскими. Дальше по южной стороне земли друлингов. А мы как раз и шли вдоль южного берега, потому как путь в Альфарики знали смутно. Если идти близ земли к востоку, рано или поздно покажется огромный залив, который зовется Мрачным морем. Как по мне, пояснение слабоватое. Как велик тот проход? Нельзя ли его спутать с проливом возле острова? А как далеко на восток? Еще и друлинги эти…

Первую ночь мы переждали на кораблях, а на второй день с «Утробы» нам передали предупреждение от Офейга нашего бессмертного, мол, буря идет нешуточная, укрыться бы надо. Дар у Офейга пока прятался, но когда мы его, четырехрунного, подобрали на Туманном острове, он уже умел слышать небо и ветер и знал, когда будет снег, когда дождь, а когда грядет шторм. Не раз он угадывал непогоду, и Альрик привык полагаться на его слова. Потому мы повернули к берегу в поисках укрытия.

«Сокол», может быть, и справился бы со штормом, идя против ветра, а вот загруженную чуть ли не по край «Утробу» волны легко опрокинут.

Долго мы шли вдоль неприветливого берега с сотней мелких скал, торчащих из воды. Лучше здесь в бурю не оставаться! Хлестнет порыв ветра и зашвырнет прямо на камни. Даже самый крепкий корабль не выдержит!

А небо темнело с каждым пройденным перестрелом, быстрее, чем должно в такую пору. Густели тучи, то и дело налетал ветер и тут же отступал, будто поторопился и забежал вперед бури. Альрик хмурил светлые брови и уже думал поворачивать от берега. Если «Утроба» не справится, так хотя бы «Сокол» останется жив, место для людей торговца у нас есть. Наконец, он не выдержал и замахал руками, показывая Игулю уходить дальше в море. Но торговец не поворачивал корабль, так и шел ровно, подергиваясь от ветряных захлестов.

— Твою же мать! — прорычал Беззащитный. — Неужто серебро дороже жизни ценит? Эгиль, смотри в оба, может, увидишь проход!

Эгиль уставился на темные линии берега, прищурив кошачьи глаза.

А вот если бы я умел управляться со своим даром, сейчас все ульверы могли бы видеть, как он. Впервые я задумался, что дар мой годится не только для сечи, но и для других случаев. Например, вот как сейчас. Порой в гребле не хватало мощи Сварта. Для поисков нужен дар Коршуна. И в мирное время может понадобиться исцеление Дударя.

— Есть! Вижу! Вон проход! — закричал Эгиль. — И скал возле не видать.

Море уже готовилось к ночной пляске под посвисты Хьйолкеговой музыки, вздымалось и волновалось, точно девица перед свадебным пиром, всплескивало пеной, несильно прихлопывало по борту, забрызгивая нас холодной солью. И вдалеке молния расколола темное небо надвое.

Идти в неизвестный проход в полутьме — рисковать кораблем. Потому я встал, скинул плащ и шапку, потуже перетянул обмотки и перевязал заново веревки на обуви.

— Вперед пойду, посмотрю, свободен ли проход.

Простодушный кивнул и тоже поднялся.

— Я с тобой.

Альрик возражать не стал, сказал лишь:

— Глядите, чтоб не только «Сокол», но и жирная «Утроба» пролезла. Она на два шага шире. Как доберетесь, зажгите огонь, лучше каждый по своей стороне. И долго ждать нельзя. Еще немного, и мы не сможем уйти в море.

Я перепроверил мешочек с огнивом и трутом, что всегда хранился завернутым в промасленную ткань, а потом в тонкую кожу. Хорошо, что тогда, во время нападения морской твари, я был сильно пьян, иначе бы забоялся лезть в воду. Мало ли кто водится в друлинговых водах? Да и вообще морских тварей боялись больше, потому как их не видно, в воде рунную силу слышно лишь вблизи, да и отбиваться куда сложнее. Только таким, как Флиппи Дельфин, нестрашно прыгать в море.

Послышался плеск. Херлиф не стал дожидаться и прыгнул первым. Я — за ним. От ледяной, еще не прогревшейся воды на миг перехватило дыхание, но я взмахнул руками, замельтешил ногами, и изнутри пошло тепло. Я плыл, постоянно смотря по сторонам. Рядом фыркал Простодушный.

И впрямь проход. В нескольких десятках шагов белели буруны возле торчащих из воды скал, а тут все тёмно и гладко, словно кто-то нарочно расчистил дорогу. Но этого было мало. Если заливчик мал, то во время бури кораблям тут будет опаснее, чем в море. Вдруг волны захлестнут и швырнут их прямо о крутые берега или о деревья? Потому мы с Херлифом не останавливались, плыли дальше, мощно загребая руками. Говорят, что хельты могут плыть вровень с драккаром, идущим по ветру. Мы пока не хельты, но отставали не так сильно, потому за несколько вдохов преодолели полсотню шагов, а потом еще полсотню.

Проход дальше расширялся так, что два корабля могли бы пройти бок о бок. Затем еще расширился и вывернулся в круглую промоину с пологими берегами. Хорошее место для пристанища. Я бы сказал даже, что слишком хорошее. Тут прямо-таки напрашивалась деревенька с причалом и десятком рыбацких лодок. А деревни не было.

— Осмотришь берег? — крикнул Простодушный. — Я вернусь, скажу, чтоб шли сюда.

— Ладно!

Вода тут не волновалась даже немного, словно отделена от моря не узким проливом, а глухой стеной. Я доплыл до дальнего берега бухточки и осторожно ступил на мелкие камешки. Те заскрипели под ногами. Снова сверкнула молния, сбив привыкшее к темноте зрение. Рука сама по себе опустилась на шершавую рукоять топора, которая даже из мокрых рук не выскользнет.

Огонь. Надо развести огонь, чтоб Альрик знал, куда идти и где берег. В нескольких десятках шагов темнел лес, и я пошел туда, наскоро собрал еще сухие ветки, сложил их шалашом и поджег. Несмотря на молнии и нависшие тучи, дождь пока не шел. Позади что-то хрустнуло, и я напряг слух и саму шкуру, чтоб почуять, есть там кто с рунами или просто медведь нечаянно раздавил сгнившее дерево. И снова промчалась думка о дарах ульверов. Вот уж Коршун бы наверняка знал, есть тут кто, да и Альрик бы почуял через мой дар, что пролив годен для пристанища.

Первые капли дождя зашлепали по камням и морской глади, зашипели горящие ветки, и я докинул дров.

Неспешно в пролив вошли огни двух кораблей: сначала толстый кнорр, за ним «Сокол», но едва они прошли узкое место, как наш драккар на веслах вырвался вперед и пошел ровно к моему костру. Ульверы не стали затаскивать корабль на берег, оставили на воде, чтоб можно было сразу прыгать за весла и выгребать отсюда.

— Доброе место! — сказал Альрик. — Коли всё так, как говорил Игуль, здесь должны быть друлинги.

— Не могут же они следить за всем побережьем! — возразил Рысь.

— Мы полдня шли вдоль камней, а тут вон какой удобный заливчик. Неужто пропустят?

Потому, несмотря на непогоду, темень и усталость людей Игуля, мы решили укрепиться. Мало ли что? Пока трэли торговца возились с укрытием от дождя и стряпней, ульверы срубили несколько деревьев, уложили их плашмя между вбитых в землю колышков, с обоих сторон обложили камнями с берега да прикрыли влажным дерном. Простодушный с Бриттом и Отчаянным остались на «Соколе», а Коршун обошел весь залив, прислушиваясь к рунной силе. Лишь к полуночи мы смогли поесть и лечь спать.

Мой черед сторожить наступил под утро. Я прошелся вдоль нашей ограды, завернувшись поплотнее в плащ от хлещущего дождя. Если уж здесь, возле леса, ветер бил каплями точно стрелами, каково сейчас там, в море? Судя по всему Хьйолкегу нынче снились кошмары, и он не выдыхал ветер, а выкашливал его мощными тугими порывами. Нет, не уйдем мы сегодня отсюда. Придется ждать.

Я оглянулся на наше становище. Грубый навес из бревен, покрытый шкурами, тлел умирающий костер, еле заметные в тусклых отблесках красноватого огня бугорки — спящие ульверы. Один из них дернулся, показалась всклокоченная голова. Сквозь завывания ветра и шум деревьев я вдруг услышал четкий стук позади себя, повернул голову и увидел стрелу в стволе. Вдох.

— Враг! Друлинги! — взревел я, тут же прыгая под защиту нашей ограды.

Шлем. Я почему-то не надел шлем. Под капюшоном плаща ведь удобнее, тогда дождь не долбит по железу. Но лучше уж дождь по железу, чем стрелы по пустой голове!

Коршун поднялся первым и сразу же сбил с ног Игулевых трэлей, что с перепугу бросились бежать неизвестно куда. Немудрено, что они стали рабами с таким-то нравом.

Ульверы спешно хватали щиты, натягивали кольчуги, застегивали ремешки шлемов и перепоясывались ремнями с оружием.

— Слышу только карлов и хускарлов. Не больно много, едва ли десяток, — крикнул Коршун.

Но не стоило так уж полагаться на его слова. А вдруг чуть дальше стоит еще несколько десятков хускарлов с хельтами?

Увидев, что хирдманы уже приготовились к бою, я тоже отыскал впотьмах свой скарб и уже нащупал шлем, морщась от влажного подклада. Какой-то дуралей подбросил дров в костер, осветив наш ночлег для врагов, что скрывались в темном лесу. И в этом свете я заметил, что стрела-то была не одна, еще десяток торчал по всему берегу, некоторые даже вонзились в навес и застряли там. Словно друлинги стреляли на авось, а вдруг кого зацепит? Да еще и вслепую.

— Хускарлы на шестой руне, — снова сказал Коршун.

— Так чего стоите? Убейте их! — закричал Игуль.

Мы с Альриком переглянулись. Может, в торговле парень что и понимал, зато в боевом деле — не особо. Будь там твари, так мы бы пошли сразу, как рассветет. Но люди не так тупы, как детища Бездны. Зачем-то друлинги же стреляли? Зачем-то подошли к ограде так близко, что даже я слышал их руны? Не иначе как выманивали в лес, в тот самый лес, который они знают намного лучше нас, где можно поставить десятки ловушек или укрыть сильных воинов.

— Зайди под навес и сиди там, — приказал я. — И людей своих остереги, чтоб не бегали почем зря.

Мы ждали рассвета. Друлинги в лесу то и дело менялись местами, кто-то уходил, кто-то приходил. Стрелы прилетали еще пару раз, но под дождем особо не постреляешь. Удивительно и то, что смогли поначалу тетиву сохранить сухой. По ощущениям солнце уже должно было выглянуть, но из-за туч утро наступало так медленно и тускло, что я не сразу осознал, что различаю не только смутные очертания, но и цвета, и лица людей, и узор на коре деревьев. На «Соколе» и «Утробе» тоже знали о подошедшей напасти. Простодушный помахал мечом, показывая, что они настороже.

— Стоит ли вообще биться? — спросил Вепрь. — Выждем, пока шторм стихнет, и уйдем.

— Офейг! — позвал Альрик. — Когда море успокоится?

— Дождь к полудню прекратится, а ветер сегодня точно не стихнет, — ответил Бессмертный.

— Значит, ждем. Без шлемов не ходить, щиты на спину закинуть. Пока не полезут, нечего дергаться. Головы проще рубить, когда они торчат из-за частокола.

Я согласился с Альриком. Обороняться проще, чем нападать, пусть даже и с таким хлипким укреплением, как наше. К тому же, там только карлы и шестирунные хускарлы, мне с них и поиметь нечего.

Но Игуль не успокаивался. Он ходил туда-сюда под навесом, то и дело задевая ногой нечищеный котелок или поленья Вепрь не выдержал и прикрикнул на торговца, чтоб не мельтешил попусту.

— Надо проверить проход в море! — вдруг сказал Игуль.

— С чего бы? — удивился я.

— Мне говорили об одном месте в землях друлингов, которое называют капканом. Когда корабли заходят туда, друлинги перекрывают выход и вырезают всех попавших в ловушку.

— Я не видел ничего такого, когда плыл, — начал было я и осекся.

Да много ли я разглядел в темноте, в редких вспышках молнии? Да при вздымающихся волнах?

— Схожу гляну.

И потянул завязки шлема. Меня остановил Тулле.

— Проход закрыт, — сказал он. — Туда тянутся нити от тех, кто в лесу. А центр паутины дальше к югу. Я вижу неясно, но чудится, будто там деревня.

— Деревня или место, где друлинговы воины сидят? Вдруг они подмогу ждут? Тогда лучше нам убить тех, что здесь, пока остальные не подошли.

— Не знаю.

— Так глянь! — выпалил Игуль.

Тулле посмотрел на него глазом, усмехаясь не ртом, а одним лишь прищуром.

— Мамира хочешь лазутчиком к хирду приставить? В Бездну по пустякам не заглядывают. Что открылось, то и поведал.

— Надо кого-то послать к той деревне. И к морю, чтоб проход проверить. И коли там немного воинов…

— Я морем пойду, у меня волос темный, в воде незаметный, — сказал я.

— Коршуна возьми, если плавать умеет, — предложил Беззащитный.

— Умею. Я хоть и сарап наполовину, но родился-то на Северных островах.

— А я тогда к деревне схожу.

Рысь? Чего это он вызвался? Коршуну было бы сподручнее, он издали может примечать воинов и обходить их стороной.

— Мой дар, — пояснил Леофсун. — Теперь я могу прятать рунную силу полностью. Один в один трэль. Меня никак не заметят, а коли заметят, прикинусь рабом, к тому же бриттским. Скажу, что бежал от вас. Глядишь, и не убьют сразу.

— Тогда тебе ни оружия, ни доспеха брать нельзя.

— Так я и не думал, нож прихвачу и хватит. В такой дождь меня никак не заметят.

И снова меня ожгла злость на собственную неумелость. Недавно ведь Рысь умел снижать рунную силу до четвертой руны, а тут уже глянь — научился ее напрочь убирать. И только я как дите, впервые взявшее в руки топор: то ли по полену ударит, то ли себе ногу отрубит. Хёвдинг, тоже мне!

Я быстро скинул все железо, оставив лишь топор и нож на поясе. Коршун тоже разделся до нижней рубахи, пояс с мечом перекинул через голову и плечо. И мы, уже мокрые с ног до головы от ледяного дождя, вошли в соленую темную воду залива.

Сначала мы шли с Коршуном вровень, потом я приотстал: он раньше почует воинов и вовремя остановится. Вскоре мы приблизились к тому месту, где края бухты сжимались, оставляя узкий проход. Да, дождь, да, волны, и друлинги, скорее всего, смотрят за кораблями, а не вглядываются в темную воду, но сможем ли мы выбраться на сушу в закрытом проходе? Может, лучше пораньше выйти на берег? Если Игуль прав, мы не первые норды, что попали здесь в западню, и предыдущие тоже не были дураками. Как поступали они? Шли к морю на корабле? Проверяли ли проход вплавь? Ждали ли нас друлинги с берега?

Я думал и так и сяк, а потом плюнул. Сколько ни думай, а всё равно от всех бед не убережешься. Прежде-то я сначала бил, а думал после, и то лишь после нагоняя Альрика, а нынче вона как — одни лишь тревоги, а топор до сих пор в бою не опробован.

Тут Коршун замер, затем медленно подплыл ко мне:

— На той стороне трое, а на другой еще пара. Два карла, остальные хускарлы. Самый бо́льший на седьмой руне.

— Где семирунный? — спросил я, вглядываясь в темные полоски суши.

— Там, где трое.

— Тогда я пойду к нему, а ты — к той паре. Потом разберемся с затвором, если тот есть.

И мы разошлись.

Я выбрался на берег, впервые благодарный ливню и густым тучам. В такую погоду толком ничего не разглядеть и не расслышать. А вот рунную силу я почую ровно тогда же, когда и друлинги почуют мою, потому нужно напасть сразу, как только что-то замечу. И лучше бы не отстать от Коршуна, чтоб моя троица не заподозрила чего заранее.

Топор и нож наготове, пальцы плотно сомкнуты на шершавой рукояти. Я шел, вглядываясь в смазанные очертания деревьев и кустов.

Чу! Оно!

Я рванул, замахиваясь топором. Едва успел развернуть его клювом вперед, разглядев тусклое мокрое железо на голове неведомого друлинга, и с хрустом вогнал острие прямо в висок. Дернул обратно, развернув врага, и увидел перепуганные глаза парнишки едва ли пятнадцати зим. Карл! Двурунный. Его и кулаком можно было свалить. Я подхватил его падающее тело на рукоять топора, а левой рукой вогнал нож ему в горло. Чтоб наверняка.

Где же остальные?

Я огляделся и понял, что тут друлинги ночевали. Хлипкий наклонный навес из жердей и шкур, под ним сухие дрова и нехитрая утварь. К навесу приставлено короткое копьецо, рядом лежал опрокинувшийся щит. Я внимательно осмотрел первого друлинга, которого я видел. Мертвый парнишка ничем не отличался от нордов или тех же бриттов: нос, глаза, уши. Шлем старый, битый, с несколькими кое-как приделанными латками. На поясе мальчишки топорик, похожий на наши. Только и отличие, что ворот рубахи иначе пошит да узор на нем непривычный, а еще в одном ухе болталось медное кольцо с деревянной плашкой, на которой был вырезан и прокрашен какой-то знак. Я хотел было снять, но передумал. Вдруг это знак его бога? А ну как без него он не доберется к посмертной жизни?

Убрав нож, я подхватил лежащий щит и пошел дальше. Так-то сподручнее будет.

Второй друлинг напал на меня нежданно, швырнул копье откуда-то из кустов, но я успел отбиться щитом. Отбил и отскочил в сторону. Как раз вовремя. Успел уйти от второго копья.

Два хускарла вышли мне навстречу. У семирунного длинный меч, у шестирунного — дубина, окованная железом, оба в шлемах и со щитами, из-под шлемов свисают усы, но без бород. Старший сказал что-то злобно, слов я, конечно, не понял, но суть уловил.

— А нечего наших торговцев бить! — ответил я.

Эх жаль, щит у меня хлипковат, под карлову руку сделан. С одного удара разрубят. И ведь даже умбона на нем нет, сплошное дерево. У нас с такими безрунные мальчишки бегают.

Шаг, другой. Хоть у меня руны выше, зато их двое и они в железе. Из-под вымокших насквозь одежд виднелось кольчужное плетение. Еще шаг. Я прыгнул к тому, что с дубиной, первый удар отвел щитом, дерево тут же проломилось, сам же пригнулся и рубанул по ноге, проскользнувшей чуть дальше по мокрой траве. Друлинг упал на колено и взвыл, я доломал щит о его голову, выхватил нож и тут же ушел в сторону от выпада меча.

Семирунный крикнул что-то раненому и, больше не оглядываясь, попер на меня. Длиннорукий, с длинным мечом, он мог бить издали, куда я топором не дотянусь. Так он и сделал: сек струи дождя впереди, не подпуская меня ближе. А без щита и железа прыгать под меч как-то не хотелось. Я пятился, ожидая ошибки друлинга, тот же шел уверенно, силу почем зря не тратил, но и не спешил, видать, все же опасался моих девяти рун. Так, больше грозил, чем бил.

Еще несколько шагов. Мечник вдруг посерьезнел, начал напирать плотнее, замахи ложились всё гуще. Я уклонялся и отходил назад, уворачивался и пятился, пока краем глаза не приметил знакомый косой навес. Он довел меня до своей стоянки? Зачем?

Внезапная мысль ожгла изнутри, я резко отпрыгнул, поскользнулся и откатился в сторону. И не зря, там меня поджидал раненый друлинг. Увидев, что я уклонился, он разразился бранью. А я поспешил вскочить на ноги, как раз вовремя, чтобы встретить меч семирунного. Отойти я не успевал, потому принял удар на железную оковку топора, лезвие меча скользнуло вдоль рукояти и пошло прямо к моим пальцам. Тогда я взревел, увел топор вниз, вывернул его из-под меча и влепил клювом по боку хускарла. Топор прошел вдоль кольчуги, разорвав лишь одежду поверху.

Мы отпрянули, глядя друг на друга с ненавистью. Мечник указал на тело мальчишки, потом на себя и сказал:

— Син.

Может, тот карл был его сыном?

— Так догоняй сына, — ответил я.

Легонько встряхнул правой рукой и пошел на мечника. Тот отбросил щит и перехватил меч двумя руками. Дурак. Я прибавил ходу, по широкой дуге уклонился от удара, пробежал дальше и с разбегу врубил топором в основание шеи раненому хускарлу. Укрепленное железо даже не почувствовало кольчугу, прошло через плетение как сквозь воду. Друлинг захрипел и повалился на бок, истекая кровью.

Я подобрал щит умирающего, и тот уже приятно ощущался в руке, хотя бы не развалится сразу. Вот теперь можно и подраться, как следует. Жаль, что благодать впустую уходит. У меня в хирде двое шестирунных, и один из них Тулле. Может, не убивать последнего друлинга, а лишь руки-ноги переломать? Да не, потом его еще через залив волочь, а вдруг на кровь тварь какую приманим? И не по нраву мне было добивание ради силы. Руны надо получать самому, в подлинном бою.

Так-то я ждал, что мечник, разъярившись от гибели товарищей, бросится на меня, но он чего-то не спешил, стоял на том же месте и не двигался. Что ж, тогда пойду я.

Я спокойно подошел к мечнику, остановился. Глаза друлинга бегали туда-сюда. Вместо того, чтобы смотреть на меня, он то и дело переводил взгляд то на труп мальчишки, то на второго хускарла, будто не ожидал гибели своих приятелей. Поди, привык слабых торговцев резать да благодать копить. Внезапно он яростно закричал, поднял меч и замахнулся. Один шаг. Подставить умбон. Топор с хрустом впился ему в бок, ломая ребра. Еще шаг, и железный клюв пробил ему затылок.

— Тебе, Фомрир! И пусть Корлех присмотрит за своей рукой среди людей, Кормундом. Ох, и добрые же топоры он мастерит.