Сага о двух хевдингах

Эпилог

Воевода провел пальцами по нежному горностаевому хвостику на шапке, едва заметно усмехнулся и вошел в богатые палаты, где его ждал Гореслав, дед несостоявшегося жениха. Тот самый, с кого род Жирных богатеть начал.

— Красимир! Что за хитрость ты удумал на сей раз? Почему не пускаешь моих людей на волю? Что с Хотевитом?

Гореслав, несмотря на многие лета, был крепок, строен, здоровьем не обижен, сохранил половину зубов и пока не собирался отходить от дел. Но сейчас он позабыл и о своем возрасте, и о неизменной величавости, кричал и размахивал руками, того и гляди схватит воеводу за грудки и начнет трясти. Если Красимир позволит.

— Угомонись, старик.

— Знал я, знал. Нельзя звать тебя в Велигород! Весь ваш род такой! Только и можете подличать да смуту наводить. Что брат твой Здебор, что ты! Каков был уговор? Каков уговор? Девку ту убрать подальше! А ты что вычудил? Почему от нас люди уходят? Уже три корабля пустыми стоят! Ты же мне клялся! Кровь свою в землю пролил!

— А что я? Как и уговаривались, порочили лишь девку, сына твоего завороженным назвали. Видать, дурная слава ненароком и на твой род перекинулась. Не могу же я каждый язык узлом завязать и каждый рот заткнуть?

— Так с внуком что? Я знаю, что ты нашел в лесу троих. Что там было? Жив ли Хотевит?

Красимир снова потянулся к меху, но одернул себя. Он и сам не понимал, что было в лесу. Его гридни обыскали там все кусты, осмотрели всех мертвецов, самые лучшие охотники прошлись по следам, но получалось странно. Будто среди тех мрежников была вылюдь или даже две, и что она порвала половину людей Жирных, а вторая половина полегла сама невесть от чего. На телах ни раны, ни следов отравы. Если вылюдь пришла со стороны, то почему мрежники вернулись? Да не просто вернулись, а еще и переночевали, обобрали живичей до нитки, а над одним телом поглумились изрядно и лишь потом ушли. А если вылюдь была с ними, то как они ее удержать смогли? Вылюдь — это ведь не тварь, что может быть и не столь сильной, вылюдь — это бывший человек, который, собрав два истока, не прошел ритуал, а значит, у нее не меньше сил, чем у него, у воеводы! Как такую удержишь?

Что особенно злило воеводу: там не было ни одного мертвого мрежника!

Жирные собрали всех своих воинов, даже несколько родовичей отдали, да и Красимир послал десяток дружинников. И вся эта дружина не смогла никого убить? Нет, наверняка, кого-то да убили, только хитрые мрежники забрали своих мертвецов с собой. Может, чтобы достойно похоронить?

Они забрали с собой и Дагну, что было на руку воеводе. Если бы задумка Жирных удалась, и их люди приволокли бы девку в Велигород, то отходчивые горожане бы спалили колдунью, а потом простили бы Жирным их оплошность. Теперь же никто не простит купцов, ведь именно они привели мрежницу в город и навлекли гнев Ведявы. Отныне можно все неудачи, хвори и засухи воскладывать на шею Жирных и смотреть, как горделивые купцы склоняются под их весом все ниже и ниже.

— Жив твой Хотевит. Кажись, и впрямь одурманила его девка, раз он даже из дома сбежал.

— Красимир, заклинаю тебя именем Масторавы, пошли людей вслед за ними, верни мне внука! С девкой делай что хошь! Уж и не рад, что согласился тогда хитростью ее прогнать. Надо было взять и свернуть шею!

— Не так-то просто ей шею свернуть. Даже я задумался бы перед тем, как с ней в честном бою сойтись. К тому же, ты сам не захотел убивать, мол, внучок твой обидится. Но я к тебе не за этим пришел.

Гореслав Жирный вскинул глаза на воеводу, прищурился, ожидая недобрых вестей. И воевода не разочаровывал купца.

— Слухи о лесной бойне быстро разойдутся по городу. И скоро каждый велигородец будет знать, что Хотевит сбежал из дому, мрежники все как один либо чудища, либо вылюди, и Дагана ими правит. Боюсь, как бы велигородцы не пошли с топорами и копьями на твой двор!

— И что ты хочешь? Чтобы я, Гореслав Жирный, бросил дом, который строил своими руками, бросил хозяйство и бежал в другое княжество?

— Ну зачем же? Я думаю, лучше бы тебе и твоему роду укрыться за стенами и не высовываться, не напоминать городу, с кого всё началось. А для пущего спокойствия я поставлю здесь дружинников.

— Под стражу берешь? А не надорвешься ли, рабынин сын?

Красимир вспыхнул, но ответил сдержанно:

— Моя мать не рабыня, а жена моего отца. И не надорвусь. Вингсвейтары не хотят тебя сторожить, а больше некому.

Купец гневно отвернулся. Лучшие воины Жирных полегли в том лесу, а другие раскиданы по городам и весям, по ладьям и лавкам. Пока их еще соберешь, пока довезешь до Велигорода…

Воевода хмыкнул и вышел из палаты.

Как же все-таки удачно подвернулась эта мрежница! Иначе сколько бы еще пришлось ждать Красимиру, прежде чем взять весь город под себя?

Раздобрели велигородские купцы, размякли, не захотели своих воинов снаряжать да на чудищах натаскивать, по болотам рыскать да в вонючие деревушки заглядывать, разбойников по лесам выискивать и дань из смердов вытрясать. Забыли купчишки, что люд того боится и уважает, кто его палкой бьет, а не того, кто за столом брюхо отращивает.

Недаром Красимир несколько лет, ни себя, ни дружину не жалея, ездил по обширным велигородским землям, вычищал дороги и реки от лихих людей, дикие племена в руку вводил, а кто упирался, у тех убивал всех мужей, а баб и детей в полон уводил и продавал. Так кого нынче уважают и боятся? Его, Красимира!

Уже рукой подать до князя Велигородского. Теперь, когда Жирные под стражей сидят, нужно созвать вече, поведать о жуткой бойне в лесу, застращать купцов ордой вылюди. Тогда мелкие купчишки, что уже прикормлены Красимиром, заведут речь, что нельзя в столь темное время полагаться на вече: пока все соберутся, пока поговорят, пока всё обсудят, чудища уже полгорода сожрут. Потому надо бы на время, всего лишь до зимы, самое большее — до весны, поставить над городом мужа опытного, умного и решительного, что умеет воевать. Например, Красимира.

Вот тогда воевода послушает, как запоет его братец Здебор!

Да, Холмград богат, и стать во его главе — мечта каждого! Но разве Велигородский стол хуже? Земли тут обширнее, людей едва ли не больше, к тому же именно через Велигород идет торговля с севером и западом. А еще Красимир сам, без наследства отца и помощи его дружины, добился… почти добился княжеского звания!

Когда Здебор выгонял брата по отцу из Холмграда, когда вышвыривал мать Красимира в одном летнике на мороз и срывал с нее плат, будто она немужняя, когда смеялся над Красимиром, думал ли он, что Красимир займет велигородский стол?

Теперь воевода лишь об одном просил матушку Мастораву: только бы Здебор не помер ненароком. Пусть он проживет еще лет пять, пусть увидит войско Красимира под стенами Холмграда, пусть проклянет тот день, когда сел на отцово место!