Сага о Кае Лютом

Глава 3

Дальше мы продвигались лягушачьим шагом: прыгали от острова к острову и прислушивались, нет ли поблизости морских тварей. Коршун неустанно всматривался в серые воды Северного моря, чтобы уловить рунную силу как можно раньше. Хвала Скириру, островов тут было много. Конечно, большая их часть — это всего лишь голые скалы, торчащие из воды, или крошечные осколки суши, поросшие мхом и лишайником, но нам и такое подходило, лишь бы уберечь корабли.

Чтобы не напороться на рифы, которыми обычно окружены такие островки, я забрал к себе на «Сокола» того живича, что угадывал в воде скалы и отмели. У него было какое-то длинное живичское имя, которое оканчивалось на -слав: Мирослав, Китослав, Мореслав… На «Лебеди» его прозвали Гармой в честь звезды, которая всегда стояла на одном месте и указывала путь мореходам. И теперь Гарма сидел возле Коршуна, также вглядываясь в темные волны.

Впрочем, Северное море велико, и Бездна еще не успела набить его своими отпрысками настолько плотно, чтобы невозможно было пройти без встречи с ними. Так что мы шли хоть и медленно, рывками, зато спокойно.

Всего лишь раз мы столкнулись с тварью, и то было на суше.

Едва мы пристали к берегу и вытянули корабли, как Коршун вздрогнул и сказал:

— Хельт, рун двенадцать. Вон там, — и указал на холм, что густо порос кустами.

— Один? — на всякий случай переспросил я.

Полусарап кивнул.

Я со вздохом потянулся к дару, обхватил разом весь свой хирд и тоже услышал смутную рунную силу наверху.

— Рысь, глянь!

Леофсун вмиг перекинулся в безрунного и исчез в зарослях. Я же велел всем взять оружие, надеть броню и быть готовыми к бою.

Вскоре бритт вернулся.

— Тварь, — подтвердил он наши опасения. — Такая черная! Как мешок с жижей. Мы били такую две зимы назад, когда ходили с Магнусом.

Я помнил ее. Как раз тогда ярче всего проявился дар Энока, и после убийства этой твари он стал хельтом, хоть и ненадолго.

— Убить ее нетрудно, — сказал я, — зато хлопотно. Сделаем так! Хельты придержат тварь, чтоб не сбежала, а бить будут хускарлы на восьмой-девятой рунах. Те, кто мельче, не смогут пробить ее тело так, как надо. Ее сердца прячутся в толще и постоянно гуляют, потому лучше взять копья и бить сразу в несколько мест. Благодать получит тот, кому благоволят боги и кому удастся проткнуть последнее сердце.

Хускарлы разобрали копья, хельты взяли щиты, и мы все вместе поднялись на холм, проломив себе путь сквозь кусты.

Нынешняя тварь хоть и была поменьше рунами, зато размерами превосходила прежнюю в два раза, раздулась так, будто вот-вот лопнет. Казалось, будто черная тучка, набухшая от сдерживаемых дождей, опустилась на землю, чтобы отдохнуть перед тем, как вновь взмыть в небо. Но, почуяв нас, тучка вмиг вылупила из своего тела десяток лап, раззявила пасть и застыла на месте, готовая как убежать, так и наброситься.

— Хельты! Обойдите кругом! Щиты вперед! Защитить хускарлов! — рявкнул я.

Сам же остался в стороне. Мне с нее всё равно никакой благодати не получить, пусть уж лучше в хирде появится еще один хельт.

— Хускарлы! Бить из-за щитов! Всем разом! Вперед!

Это была чудная стена щитов — всего в один ряд и кругом. Слыша друг друга через стаю, хускарлы разом вогнали в разбухшее тело твари полтора десятка копий и тут же выдернули их. Из ран выплеснулась черная жижа, точно так же, как и было тогда. Тварь завизжала всей тушей, задергалась, ее лапы превратились в плети и начали хлестать во все стороны, но хельты держали удар, прикрывая собратьев. Хускарлы морщились от мерзких звуков, кривились, зажимали уши. Твариный визг словно проникал в кости, от него ломило зубы и звенело в ушах.

Ну уж нет. На сей раз скармливать ей козу мы не будем.

— Еще! — подстегнул я стаю.

И снова копья вонзились в тварь, хоть и не так глубоко, как в первый раз. Но стоило им выйти из ее тела, как она вдруг выплеснула два больших сгустка, отрастила лапы подлиньше и попыталась перескочить через нашу стену. Дометий, стоявший как раз на той стороне, куда метнулась тварь, подпрыгнул и со всего маху отбил ее щитом назад.

Рядом послышались знакомые гортанные звуки — это Милий, поднявшийся вслед за нами, выворачивал свои внутренности возле меня. И чего это он вдруг? Ведь немало же повидал в той же пустыне и на Арене! А потом я взглянул на сгустки, что выплюнула тварь. Когда с них стекла гуща, там можно было различить полупереваренные человеческие тела. К горлу подступил комок, но я сглотнул слюну и перевел взгляд обратно на тварь.

В третий раз на нее обрушились копья хирдманов. И меня опалило чьей-то благодатью. Тварь сдохла. Так легко! Так быстро! Ни один ульвер не был ранен. А в прошлый раз такое же Бездново отродье, пусть и чуть выше рунами, едва не оторвало мне руку и поломало мой топор.

Я отпустил стаю и велел закопать тела людей. Да, они обрели бесславный конец, пусть хоть погребены будут по всем обычаям. Может, боги сжалятся и примут их души? Сердца твари я решил не забирать: слишком уж слаба она была.

Увы, десятую руну получил не Коршун и не Дамиан, которому она была обещана, а фагр из львят, но тут уж как вышло. Всякому могло повезти. Если бы это была какая-то иная тварь с головой и единым сердцем, тогда я бы приложил все усилия, чтоб отдать руну Дамиану. Впрочем, клетусовец не был в обиде. Со слов Дометия, он радовался и тому, что ему вообще позволено отныне расти в силе.

Мы задержались на том острове на всю ночь, чтобы помочь львенку съесть твариное сердце и до конца стать хельтом. А на следующий день уже показались высокие холмы и узкая лента фьорда, ведущего к главному городу Северных островов — Хандельсби.

До последнего момента я не знал, как лучше поступить. Пойти ли напрямую в Сторбаш или всё же заглянуть к конунгу? Конечно, я хотел увидеть родных, похвалиться перед ними хирдом и богатствами, но мне было страшно. А вдруг там сейчас пустые дома и жирная черная тварь, раздувшаяся, как торговый кнорр, а внутри нее тела моей Фридюр, сына, Ингрид…

К тому же Суморок натолкнул меня на мысль, что не стоит доверять всем своим хирдманам безоговорочно, несмотря на стаю. Незачем показывать, где стоит мой дом и где живет моя семья. Лучше сходить в Сторбаш со старыми ульверами, а новых можно ненадолго оставить в Хандельсби под присмотром Простодушного. Может, не все доживут до нашего возвращения, зато секреты останутся внутри хирда.

Словом, я всё же решил зайти в Хандельсби и узнать из первых уст, как нынче обстоят дела на Северных островах. Вот только перед фьордом больше не крутились конунговы корабли, как прежде, и не давали проводника, который помогал пройти меж затопленных судов. И непонятно, что там с морской тварью. На Триггее говорили, что убить ее не удалось, но с той поры прошло уж немало времени. Вряд ли конунг Рагнвальд согласился бы терпеть такое слишком долго, а если бы и стерпел, так оставил бы какой-то знак перед фьордом, мол, сюда пока нельзя, иначе сдохнете.

И мы вошли во фьорд. Впереди «Сокол», «Лебедь» сразу за ним. На носу Коршун с Гармой, один вынюхивает тварей, второй говорит, куда идти, чтоб не зацепиться дном за торчащие мачты. На веслах — одни лишь хельты, что не сводили с меня глаз. Медленно, взмах за взмахом, мы продвигались вперед по извилистому руслу, огибая все преграды. А высокие берега, что в начале сжимали фьорд в тугих тисках, постепенно становились всё ниже, позволяя нам видеть всё дальше, пока совсем не опустились до уровня воды. И там уже раскинулся город Хандельсби.

Вплоть до самой гавани Коршун так и не учуял ни одной твари. И мы плавно подошли к пристани.

Кораблей тут нынче было немного, что чудно: уж в середине лета тут должны толпиться и торговые кнорры, и драккары ярлов с лендерманами, да и вольные хирды тоже часто гостили в Хандельсби, выискивая новую работу. Некоторые суда я даже узнавал. Например, вон те три! Кто на Северных островах не слыхал о могучем Флиппи Дельфине и его немалом хирде? Кто не знал его стяг с прыгающим дельфином?

Я невольно вспомнил, как впервые увидел его в Сторбаше. Он уже тогда был на пятнадцатой руне, хоть и не съел второе сердце твари, а я был всего лишь перворунным мальчишкой. Помню, как я возмущался, что Флиппи не хотел убить хуорку, что закрыла море для одной отцовской деревни. Сейчас мне было понятно его нежелание — это всё равно, что сейчас какой-то ярл попросит меня и весь мой хирд поохотиться на тролля. Вроде бы и несложно, но зачем? Это не принесет ни славы, ни рун. Повезло, что Флиппи позарез нужно было сердце твари!

Ха, неудивительно, что фьорд нынче свободен. Кто, если не Флиппи, лучше всего мог справиться с таким делом, как морская тварь?

Едва я ступил на берег, как ко мне поспешил смутно знакомый хельт. Его золотая курчавая борода напоминала овечью шерсть, и я вспомнил. Холгер Золотое Руно! Обычно он встречал корабли перед фьордом, а теперь вот на пристани.

Я потянулся было за мошной, чтобы заплатить за свои корабли, но он махнул рукой, показывая, что ничего не нужно.

— Один корабль мне знаком, — сказал Холгер, — второй уж больно похож на живичскую ладью. Да и твое лицо я прежде видел, только вот имя запамятовал…

— А я тебя отлично помню, Золотое Руно! — воскликнул я. — А что запамятовал, так то неудивительно. Прежде снежные волки ходили на одном корабле…

— Волки! Верно! А ты никак Кай Безумец? Ох и вырос же ты! А ведь был таким мальцом…

Хоть я и видел Холгера всего пару раз, а говорил с ним и того меньше, но как же я был рад! Мы с ним обнялись, будто старые друзья.

— Кай! Ну надо же! Два корабля! А хирдманов сколько? Судя по веслам, не меньше пяти десятков!

Радость и гордость захлестывали меня по самую макушку. Ведь я и впрямь выполнил свою давнюю мечту: вернулся домой хельтом и хёвдингом на двух кораблях, набитых серебром, а под моей рукой аж шесть десятков хирдманов, к тому же едва ли не половина из них хельты. Чего еще пожелать? Жаль, что не так много людей было на улицах, и не все увидели мой хирд, но это ничего! Слухи еще разойдутся!

— Ну, пойдем-пойдем! — Холгер приобнял меня за плечи и потащил за собой. — Конунг будет рад тебя увидеть да послушать о твоих подвигах!

Но я вырвался из его хватки, позвал с собой всех старших, заодно прихватил Милия с Пистосом, пусть Рагнвальд услышит вести о Годрланде и Набианоре прямо от фагров. Взял заранее отложенные подарки для конунга и его семьи, пусть видит, что я не с пустыми руками пришел, а с большой добычей. В последний момент с «Сокола» спрыгнул Тулле и сказал, что тоже пойдет. Я лишь кивнул.

Мы пошли по главной дороге прямиком ко двору Рагнвальда. Холгер болтал без умолку о том о сём, избегая, впрочем, разговоров о тварях и напастях. Заодно упомянул, что Сторбаш, насколько он слышал, цел и невредим.

Позади тихо переговаривались Милий и Пистос на своем, на фагрском. И я услышал, как Милий спросил у Простодушного, когда же мы доберемся до самого города.

Поначалу я удивился. Разве они ослепли? Мы уже идем по Хандельсби!

А потом взглянул на главный город Северных островов глазами урожденных гульборгцев. После высоких каменных стен, белоснежной пристани, мощеных широких улиц и многоярусных домов, после золотых крыш солнечных храмов и непомерно огромной Арены на десятки тысяч зрителей что они видят здесь? Узкие вытоптанные сотнями ног дороги, деревянные низенькие домики, повсюду ходят куры, лежат в грязи свиньи, бегают голозадые мальчишки.

Все мое воодушевление вмиг исчезло.

Это на Северных островах я силен, и мой хирд имеет какой-то вес. А в Годрланде мы по-прежнему пыль под ногами Набианора.

Уже и конунгов двор показался блеклым и простым, и кольчуги дружинников бедными, и длинный дом походил на сарай. Зря я взял с собой Пистоса, поди, не таким он представлял Хандельсби.

Холгер безо всякого стеснения провел нас прямиком в главный зал, где конунг Рагнвальд в окружении людей стоял возле стола, оперевшись на кулаки. Я узнал его сына Магнуса, он немного подрос за эту зиму, но рунами так и остался хускарлом, узнал Стига Мокрые Штаны, и вот он внезапно поднялся до сторхельта, никак я его не догоню. За плечом конунга торчал долговязый тощий жрец. А остальных я со спины не признал, но судя по невеликим рунам, то скорее были либо торговцы, либо ярлы.

— Конунг, — ясный голос Золотого Руна пронзил угрюмую тишину зала, — радуйся, я привел нежданного гостя!

Рагнвальд нехотя поднял голову, мельком глянул на нас, кивнул:

— Приветствую вас от лица всех Северных островов. Благодарю, что прибыли к нам в столь нелегкое время. Холгер, проводи гостей в свободный дом, скажи, чтоб их хорошенько накормили.

— Отец, это же Кай! — воскликнул Магнус и расплылся в улыбке.

Конунг посмотрел на нас внимательнее, даже шагнул вперед:

— Кай, сын Эрлинга, по прозванию Безумец? Так ты жив?

— Всё еще жив, все еще сын Эрлинга, но уже не Безумец, — отозвался я. — Вернулся со своим хирдом после долгого похода. Позволь поделиться с тобой частью нашей удачи!

По моему знаку парни положили на стол все дары, что я приготовил для конунга, но Рагнвальд едва ли удостоил их взгляда. Он больше вглядывался в меня и моих людей, среди которых были и иноземцы.

— Хельт? Двенадцатая руна? Это очень хорошо. А где прежний хёвдинг?

— Альрик, — подсказал Магнус.

— Перешел в лучший хирд, — ответил я.

Рагнвальд промолчал.

— Это еще не всё, конунг, — продолжал радостно сиять Холгер. — Ты спроси, на скольких кораблях он пришел и велик ли его хирд.

Если бы Пистос с Милием не остудили мой пыл, я бы уже выпалил и о хирде, и о наших подвигах, теперь же всё это казалось пустым и мелким. Но я не стал разочаровывать ожиданий Холгера:

— Шесть с половиной десятков хирдманов, из них три десятка хельтов, но почти все на десятой руне. Может, помнишь Болли Толстяка и Трёхрукого Стейна? Они тоже со мной.

Рагнвальд замер, а потом повернулся к тем, кто пришел прежде нас, и вежливо их выпроводил. Остались лишь Магнус, жрец, Стиг и еще пара дружинников. Потом он крикнул, чтоб принесли выпивки и чего-нибудь поесть, а сам снова и снова осматривал каждого за моей спиной. Ну, вряд ли конунг помнил Простодушного и Тулле, а остальных он и вовсе впервые видел.

Рабыни внесли снедь и кувшины с медовухой, только ставить их было некуда. Конунгов стол был накрыт синей тканью, а поверх нее зачем-то разбросали камни. Причем часть из них зачем-то вымазали красным, некоторые целиком, а некоторые наполовину. Я хотел было убрать тот, что лежал прямо передо мной, но Стиг придержал мою руку и покачал головой, мол, не трожь.

Сначала конунг приветливо спросил, где мы были и удачно ли сходили в поход, сказал несколько слов на фагрском Феликсу и вроде бы понял, что тот ответил. Мне показалось, что наши вести особо Рагнвальду и не интересны, потому рассказал в нескольких словах. Мол, прошли через реки Альфарики в Годрланд, видели Набианора, потом вернулись.

— А нынче что думаешь делать? Уверен, что слухи дошли и до Альфарики, так что главное ты уже знаешь.

— Думаю сходить в Сторбаш, родных навестить, поделиться с ними добычей.

— Это и так ясно, — отмахнулся конунг. — А дальше?

Я невольно почувствовал себя точно так же, как за столом у смоленецкой княгини, только бани и девок не хватало. Словно меня за кого-то сватают, а лица невесты не показывают, чтоб сразу не убежал.

— Ты, конунг, прямо говори. Я хитростями и намеками в Годрланде объелся.

— Прямо, — Рагнвальд постучал пальцами по столу. — Что ж, будь по-твоему. Ты одним из первых побывал в землях Гейра и видел всё своими глазами, так что и впрямь скрывать ничего не стоит.

Он остро глянул на Агния и Пистоса, но ничего про них не сказал. Видать, решил, что раз уж я их притащил, так сам за них и ответ держать буду.

— Вот это Северное море, — Рагнвальд обвел руками стол. — А это острова, — он указал на камни. — Не все, лишь самые крупные, где есть поселения. Это остров Гейра, — большой камень в углу стола, весь залитый красным. — Это Хандельсби, — самый большой серый валун. — Красные камни — это острова, захваченные тварями. Жители либо погибли, либо сбежали. Наполовину красные — там, где нынче идут бои. Там сражаются мои дружинники и вольные хирды.

Я встал, обошел стол и взглянул на него снова.

Клятая Бездна! С десяток ближайших к Гейру островов уже красны. И это всего за одну зиму! Если так пойдет и дальше, то уже через десять-пятнадцать зим все Северные острова перейдут под власть Бездны!

— Мелкие ярлы и некоторые лендерманы забрали свои семьи и ушли. Кто в Бриттланд, кто на восток, к Альфарики. Другие же созвали воинов и пришли ко мне сражаться. Потому я и спрашиваю, что собираешься делать. Под твоей рукой немалая сила, и нам бы она пригодилась. Но ты не ярл и не лендерман, а вольный хёвдинг, потому приказывать я тебе не стану. Да если б и приказал, удержать не смогу.

— А где Сторбаш? — спросил я, не сводя глаз со стола.

— Вот тут, — конунг указал на один из самых дальних от Гейра камней. — Твой дом пока цел и невредим. Эрлинг же нынче сражается с тварями вместе с моей дружиной, он пришел в Хандельсби по первому зову и привел два десятка воинов.

Я вздохнул:

— Мой хирд с тобой, конунг. Но скажу сразу: коли твари начнут подбираться к Сторбашу, я брошу всё и увезу свою семью и семьи своих хирдманов.

— В Бриттланд?

— Нет. Скорее, куда-нибудь ближе к Альдоге. А в Бриттланд плыть не стоит. Не сейчас, так через десяток-другой зим там будет то же самое. Но там нет моря, что помешало бы тварям захватить все острова разом, а значит, всё случится гораздо быстрее.

— Откуда знаешь? — резко спросил Стиг Мокрые Штаны.

— Знаю. Недалеко от Сторборга лежит болото, где Бездна скоро вырвется наружу. Она уже сейчас копит там яд и тварей.

Рагнвальд переглянулся со Стигом. Сторхельт будто что-то понял, кивнул и поспешно вышел из дому. Вслед за ним поднялся и Мамиров жрец:

— Конунг, здесь есть мой собрат. Мне нужно с ним поговорить!

Получив дозволение, жрец махнул Тулле и вместе с ним скрылся за другой дверью.

— Заплатить мне нечем, — сказал Рагнвальд, — всё серебро уходит на покупку зерна и оружия. Зато в твариных сердцах недостатка нет.

Он выждал, не начну ли я возмущаться и отказываться от прежних слов, а потом продолжил:

— Если хочешь, можешь пойти на острова, где нынче бьются дружинники. Или выберешь сражаться своими силами? Хирд у тебя немаленький, так что сил хватит и самим.

— Сначала я бы хотел сходить в Сторбаш, проведать жену и сына. Потом вернусь и пойду туда, куда скажешь. Но лучше мы будем биться одни. И нам так привычнее, и не надо решать, кто главнее.

Я вспомнил о поручении, что мне дали на Триггее:

— А еще Стюрбьёрн Сильный ждет, когда же ты позовешь на помощь его вингсвейтаров. Он нарочно оставил при себе самых сильных воинов, почти что одних сторхельтов.

— Стюрбьёрн? Сын Олафа? Но он же… Мой отец вырезал весь его род, — растерялся Рагнвальд. — Он же не думает…

— Я знаю Стюрбьёрна не так давно, зато неплохо сошелся с его сыном Гуннвидом, и готов поклясться своим даром, что он давно отпустил прежние обиды. Лишь гордость не позволяет ему бросить Триггей и свою крепость, чтобы прийти на помощь. Тебе надо лишь послать зов!

Конунг еще немного помолчал, а потом вдруг расхохотался:

— Холгер, безднов сын! Ты и впрямь привел хороших гостей в мой дом! Давно я так не радовался!

Золотое Руно заулыбался еще шире, показав разом все зубы.

Отсмеявшись, Рагнвальд встал из-за стола и сказал:

— После таких вестей у меня появилось немало дел. Магнус, проводи гостей в лучший дом, проследи, чтобы их накормили и напоили. Вечером я жду тебя, Кай, и твоих людей на пиру. Поведаешь всем о том, как побывал в Годрланде и что делал в Альфарики!