Сага о Кае Лютом

Глава 7

До Флиппи я так и не добрался. Сначала я сидел с отцом и его людьми, поделился кое-каким оружием, да и серебром не обидел, потом Стиг привел десятирунного Коршуна и передал твариное сердце под него. Я узнал, что у Рагнвальда есть особое местечко, где дружинники становятся хельтами и сторхельтами, — нарочно выкопанная пещера в горах поодаль от Хандельсби. Там и впрямь было удобно: подопечный никуда не убежит и людей не потревожит.

Коршун держался неплохо, на меня не кидался, на стены не лез, послушно грыз жилистое сухое мясо, вот только нещадно блевал. Я даже боялся, что он не справится, ведь для становления хельтом нужно, чтоб твариная плоть оставалась внутри воина, а не выходила наружу. А потом пригляделся к рвоте: вода, желчь, утренняя каша… комков мяса там не было. И уже на половине сердца Коршун полыхнул хельтовой силой. Когда он уснул, мне пришлось натаскать воды из ручья и ополоснуть каменные полы, чтоб не задохнуться.

Еще полдня я провел у конунга, запоминал, как добраться до того острова, где пропал Гейр. Прежде-то нас вёл Альрик, а уж он исходил всё Северное море еще будучи Однорунным, вместе с торговцем заглянул в каждую мелкую деревеньку. Я же провел несколько зим в чужих землях, потому свои знал куда хуже, к тому же сидя на веслах многого не разглядишь и не запомнишь. Вот и пришлось выслушивать от Стига, сколько дней пути от одного острова к другому и как их узнать. У каждого были свои приметы, причем сразу несколько — ведь к острову можно подойти с разных сторон, и для всякой стороны приметы свои. Простодушный тоже слушал. Мало ли что случится в пути? Вдруг разойдемся из-за бури или твари какой? Если что забудем, так Херлифу подскажет Вепрь, а мне — Болли или Трёхрукий. Они в свое время тоже немало погуляли по Северному морю.

А потом мы отбыли.

Сначала шли медленно, проверяли, как изменился дар Коршуна: нарочно расходились кораблями, завязывали полусарапу глаза, и тот должен был угадать, в какой стороне «Жеребец». Хускарлов он нынче слышал за три сотни шагов, хельтов — примерно за восемь сотен, значит, сторхельтову тварь угадает еще раньше. Хотя вода мешает его дару, и морских чудищ Коршун учует гораздо ближе.

Плыли мы от острова к острову, держась берегов и скал, пару раз выжидали, пока тварь проплывет мимо, один раз пришлось подналечь на вёсла, чтобы вовремя уйти. И я не мог понять, всегда ли в Северном море было так много тварей или прежде мы их попросту не слышали? Ходил же наш драккар как-то до Коршуна. Впрочем, корабли пропадали и раньше, а ярлы звали вольных хирдманов только тогда, когда одна из морских тварей заплывала к ним во фьорды и отказывалась уходить.

Когда показался остров с приметной двурогой горой, у которой один рог порос деревьями, а второй был лысым, я понял, что мы прибыли на место, осталось лишь причалить. Берег с этой стороны был скалистым, неудобным для высадки, я всматривался, пытаясь разглядеть останки Гейрова драккара.

— Стой, — крикнул Коршун, стоящий на самом носу «Сокола».

— Вёсла в воду! — тут же откликнулся я.

Гребцы резко опустили лопасти в море, от чего корабль сразу сбавил ход, а потом и вовсе остановился.

— Чую сторхельтову тварь, — пояснил наш слухач. — Не пойму, то ли на острове, то ли в воде меж нами.

— Гейр — сторхельт, — сказал я. — Да и среди его людей были таковые.

Тварей от людей Коршун, увы, отличать по их рунной силе не умел.

— Может, стоит подойти ближе? — предложил Хальфсен.

Я не сводил взгляда с Коршуна. Он перегнулся за борт, вслушиваясь, а потом отпрянул:

— Назад! Она приближается!

— Табань!

Хирдманы как сидели, так и начали грести, только на сей раз не тянули вёсла на себя, а толкали их рукояти вперед. Да, долго так не поплаваешь, но нам того и не нужно. В несколько рывков «Сокол» отлетел назад на полсотню шагов и остановился по знаку Коршуна.

— Тварь быстро скакнула вперед, а потом встала. Это точно в воде, — быстро говорил полусарап. — Странно, что она больше не движется.

Мы выждали еще немного. Тварь нас не преследовала, но и не уходила к берегу.Затаилась.

— Пойдем кругом, — наконец решился я. — Хальфсен, дуй на мачту, смотри, нет ли где Гейрова корабля или хотя бы обломков каких.

«Сокол» неспешно пошел вдоль острова, по-прежнему держась примерно в тысяче шагов от него. «Жеребец» следовал за ним, отставая еще на полсотню шагов. Постепенно берег становился всё ниже, и вскоре я увидел подходящее место для высадки. Но и там не было ни единого намека на корабль Гейра.

Морская тварь осталась позади, и я решил пристать здесь. Только кое-что меня тревожило. Бездновы отпрыски гуляют где хотят, и нет ничего удивительного в том, что этой приглянулся какой-то берег. Но почему она не пошла за нами? Вряд ли тварь испугалась наших рун, среди нас нет ни одного сторхельта. А если именно эта сожрала хирд Гейра, так мой будет ей на один зуб. Ее словно держало что-то возле берега.

Потому я сказал идти медленно и быть готовыми сразу отступить, гребцами оставил лишь хельтов и девятирунных, остальные разместились возле сложенной мачты. «Жеребец» должен был ждать на месте.

Весла мягко опускались в воду и поднимались снова. Коршун едва ли не висел на носовой фигуре драккара. Пес, что греб на самом носу, внезапно нахмурился и с силой потянул на себя рукоять, словно весло запуталось в водорослях. Хотя что для хельта те водоросли? Не прочнее осенней паутины. Потом гребцы за ним тоже уставились на свои вёсла, чтоб увидеть, что же они такое зацепили.

— Суши́! — крикнул я. — Что там? Трава? Медузы?

— Так ничего вроде нет, — неуверенно сказал пёс, — весло выходит чистое. Но грести тяжело, словно вчерашнюю кашу ложкой черпаешь.

— Лундвар! Нырни-ка…

— Тварь! — завопил Коршун. — Идет сюда. Быстро!

— Табань!

Мы снова дернулись назад. И снова тварь остановилась так резко, будто врезалась в стену. Троллев уд! Зато мы убедились, что это Бездново отродье сидит тут, как на привязи, и не может отойти от берега больше чем на тысячу шагов. Но как нам теперь добраться до острова? Как узнать, выжил ли кто из хирда Гейра?

Я велел подплыть к той твари так близко, чтобы ее можно было коснуться веслом. Уже не только Коршун — все на «Соколе» почуяли ее рунную силу. Казалось, высунь голову из-за борта и увидишь тварь! Но там не было ничего! Даже тени в воде я не видел. Уж не невидимая ли она? Если Гейр шёл к острову так быстро, что не успел ее вовремя почуять, а почуяв, не успел повернуть назад, тогда его хирд мог полечь тут целиком, сожранный невидимым цепным псом.

— Трёхрукий, опробуй-ка! Потыкай в воду.

Стейн легко вытащил хельтово весло из уключины, крутанул его и, взяв за самый кончик, осторожно погрузил лопасть в воду так далеко, как только смог.

— Ну да, будто застывший кисель, — сказал он.

Но никто не хватался за дерево зубами, когтями или щупальцами.

— Ладно, — протянул я. — Идем вдоль этого киселя. Коршун, следи за тварью.

Время от времени мы останавливались и прощупывали веслом воду, снова и снова натыкаясь на тот же кисель. И всякий раз невидимая тварь мчалась к нам и замирала.

Остров был немаленьким. Мы прошли мимо четырех заброшенных рыбацких деревушек, миновали фьорд, который уходил далеко вглубь, так что, может, тут и городишко прежде был, вроде моего Сторбаша. Потом берег вновь стал обрывистым, а дальше прямо к самой воде подступала гора, та самая, двурогая. Где-то меж ее вершинами, видать, пробился родник, который по мере спуска наливался силой, ускорял свои воды и бурно врывался в море мутным потоком.

Когда мы проходили напротив его устья, Коршун вдруг сказал:

— Надо проверить воду здесь. Тварь отстала.

Трёхрукий уже привычно побултыхал веслом, и на сей раз ему ничего не помешало. Мы подошли к острову ближе, но и там киселя не было. Шаг за шагом мы подползли к самому устью, так и не наткнувшись на тварь или гущу. Коршун опустил руку в воду, вытащил и лизнул пальцы.

— Пресная, — ухмыльнулся он.

Может, эта тварь не терпит пресной воды?

Я немного посомневался, но всё же сказал, чтоб хельты и девятирунные взяли оружие и высадились на берег.

— Трудюр, отведи «Сокол» подальше и жди. Вдруг тварь передумает? Через стаю поймешь, когда надо будет нас забрать. Ну, а ежели чего, так вернешься в Хандельсби.

Как только мой драккар отошел в море, пришел черед «Жеребца». Простодушный также высадил своих людей и отослал корабль обратно под началом Вепря.

Мы немного отошли от берега и остановились, чтоб подумать, как быть дальше.

— Я бы остался здесь, — сказал Дометий. — Хочу посмотреть, что это за тварь такая.

— Добро, — согласился я. — Подбери себе еще троих, кому тоже это любопытно.

Всего на остров сошло четыре десятка воинов. Нет нужды ходить всей толпой, особенно когда мы связаны моим даром, потому я предложил разделиться. Дометий останется у моря, я пойду к восточному концу, а Болли поведет оставшихся к западному. Благодаря Коршуну ульверы почуют любых рунных, неважно, тварей или людей, прежде чем они нас. Так мы скорее отыщем хирдманов Гейра или тварей, что их сожрали.

Мы растянулись цепочкой так, чтоб между двумя соседними хирдманами было около пяти сотен шагов и побежали. Остров был немаленьким, мы его не прочешем и за седмицу. А если Гейровы хирдманы укрылись в пещере, так даже Коршунов дар не поможет, через каменную толщу слышно гораздо хуже. Может, они оставили какой-то знак на случай, если конунг пришлет сюда людей?

Но я пока ничего не чуял. Пару раз мы натыкались на свежие звериные следы, и это радовало, ведь обычно твари пожирали всё живое. Бездна ненавидит жизнь. Или, может, завидует ей, потому и пытается сотворить какое-то ее подобие. Твари вместо зверей, измененные вместо людей, она сама — вместо богов. И Живодер — жрец ее.

Мы подошли к подножию двурогой горы, но лезть на нее не стали, а пошли понизу. Над нами нависали каменные склоны, едва поросшие мхом и редкими кустами, что впивались корнями в трещины. Под ногами трещали сухие ветви и прошлогодние сосновые шишки. Чудилось, будто на этот остров никогда не ступала нога человека. В лесу перекликались птицы, встревоженно каркали вороны.

Рысь по своему обыкновению прятал руны и шел чуть поодаль. Может, потому он стал первым, на кого напали. Из-под земли вдруг вывернулся длинный червь толщиной в руку и обвился вокруг ног Леофсуна. Не успел Рысь и пикнуть, как мы бросились на подмогу. Только сейчас до нас донеслась рунная сила червя: всего в шаге от сторхельта.

Следом за первым появился второй червь, третий, четвертый… Они вмиг опутали Рысь с ног до головы, но я по-прежнему слышал силу лишь одной твари. Засунув топор обратно в поясную петлю, я вытащил нож, не хотел зацепить ненароком Леофсуна. Взмах, и один червь отвалился, рассеченный на две части. Десяток ульверов освобождали Рысь, убирали червей с его тела, как вдруг он заорал так, словно его в кипяток засунули.

— Быстрее!

Дамиан, клетусовец-силач, начал рвать червей голыми руками, но отдернул ладони и показал нам. На грубой мозолистой коже вздулись огромные пузыри, будто он схватил головню из костра.

— Да уберите этих червей! — закричал я.

Рубаха на Леофсуне пошла дырами, в которых виднелись такие же багровые полосы с пузырями. Я сек червей десятками и не понимал, почему они до сих пор не закончились? Их же не было столько с самого начала!

И тут Квигульв, что стоял позади всех, вдруг растолкал хирдманов и вогнал копье прямо под ноги Рыси, вытащил и снова ударил. Черви замерли, а потом быстро втянулись под землю.

Живодер сорвал остатки рубахи с Леофсуна, коснулся его ожогов, понюхал и сказал:

— Надо смыть, иначе будет хуже.

— Дамиан, отнеси его к ручью. Живодер, пойдешь с ними, поможешь, потом вернёте Рысь на берег.

Тащить Леофсуна дальше незачем, черви неплохо его изжарили в невидимом огне.

Да что это за остров такой? Невидимая морская тварь, невидимый огонь… Может, зря я взялся за это дело?

— Это не огонь, — сказал фагр из львят. — Это кислая вода. Ее получают из скисшего вина, хотя вряд ли твари умеют делать вино.

Я оглянулся. Земля и трава вокруг нас были изъедены пятнами, но ни одного червяного обрубка я не видел.

— Где, Тоуржья отрыжка, черви?

— Они уползли под землю, — ответил Квигульв и указал копьем. — Потому я туда и бил.

Значит, это была всего одна тварь, а черви — что-то вроде щупалец медузы.

— Будем ее вытаскивать? — спросил Видарссон.

Как? Копать землю? А если у нее там норы вплоть до самой горы?

— Нет. Идем дальше. Только больше не расходимся.

Мы собрались в кучу и пошли уже настороже. Остров не пуст. И теперь я не верил, что мы отыщем Гейра. Он бы зачистил здешние леса и горы, даже если бы думал, что останется здесь жить до конца времен. Скорее всего, мы не найдем даже костей.

— Я не слышал ее рун, пока не вылезли черви, — сказал Коршун.

— Видать, твари, что порождены в подобных местах, отличаются от тех, к коим мы привыкли, — отозвался я. — И в пустыне озерная тварь была уж больно хитрой. И морская тварь чудная. И эти черви… Они умеют прятать силу, умеют нападать исподтишка, умеют заманивать к себе. Троллево дерьмо! Я будто в первый раз вышел на охоту!

До самого вечера мы шли, держа в руках топоры и мечи, прислушивались к каждому шороху, оборачивались на крики птиц, но кроме нескольких спугнутых зайцев, никого не встретили. Переночевать остановились на небольшом холме. Деревьев на нем не росло, кусты мы вырубили, а поросшие мхом валуны, выглядывающие из-под дерна, давали надежду, что тут червяная тварь не выползет. Так как припасов мы не прихватили, то и костер разжигать не стали. Я раскидал, кто за кем будет стоять на страже, себе выбрал последнюю смену и сразу уснул.

Несколько раз просыпался из-за отголосков боли. У хирдманов, что пошли с Болли, выдалась нелегкая ночь. Выдернутый из сна в очередной раз, я уже не стал ложиться, а уселся рядом с одним из сторожей.

Было тихо. Звезды блекло освещали горные вершины, обступившие нас со всех сторон, только мы сидели в полнейшей темноте. Ветви раскидистого дерева закрывали над нами небо, и я не мог разглядеть, кто же из хирдманов возле меня. Лишь благодаря дару я понимал, что это один из псов.

То ли из-за усталости, то ли из-за стаи мне снова захотелось спать, и я впал в такую дремоту, когда вроде бы спишь, а вроде бы и нет, и так легко спутать явь со сном. Перед глазами мелькали чьи-то лица, тела, блестели разноцветные бусы, я мог разглядеть каждую резную бусину.

И снова чужая острая боль разбудила меня. Я оглянулся и не увидел пса, что сидел рядом, но всё ещё слышал его через стаю. Протянув руку, я ощупал землю поблизости, сначала наткнулся на корень дерева, потом нашел ногу того пса и дернул к себе. Тот не шелохнулся. Но он был жив. Я же видел его огонь внутри стаи! Так почему же он не проснулся? Я встал, помотал головой, прогоняя навалившуюся дремоту, легонько пнул засоню. Потом сильнее. Схватил его за грудки и поднял. Бездна! Из-за этого дерева я не видел ни зги. Зачем мы вообще решили заночевать под ним?

По спине прополз холодок. Я вспомнил, что ложились мы на лысом холме, усыпанном камнями. Не было тут никаких деревьев!

— К бою! — закричал я и швырнул свой страх прямо в стаю.

Хирдман в моей руке слегка пошевелился, кое-кто подскочил сразу, но далеко не все.

— Разжечь огонь! Скорее!

Я и сам отшвырнул сонного пса, нащупал на поясе мешочек с трутом и огнивом. Искру-то я высеку, а жечь что? Ни веток, ни хвороста, ни сухой травы. Тогда я содрал с ноги пса обмотку и в несколько движений поджег.

Утопи меня Нарл! Теперь, в свете от горящей вонючей обмотки, я ясно видел, что никакое это не дерево. Сторхельтовая тварь! Тело ее было сплетено из сотен колышущихся жгутов, которые наверху разделялись, напоминая ветки, а на концах этих веток истекали слюной головы-шишки. Почему я не услышал ее рунной силы прежде? Нет! Не так. Сейчас я понимал, что слышу ее уже давно, меня не шарахнуло ее внезапное появление, просто я будто бы привык к ней. Ведь я не удивляюсь всякий раз, когда вижу рядом с собой кого-то из ульверов, я привык ощущать их рунную силу.

Вокруг раздавались проклятия и возгласы проснувшихся хирдманов. Сбоку зажегся еще один огонь. Потом еще один.

— Уходим, пока она не напала! — велел я. — Вытащить всех, кто еще спит! Скорее!

Есть ли у этой твари глаза или уши? Может, мы успеем убраться от нее подальше?

И мы почти успели. С каждым вынесенным хирдманом ветки-жгуты тянулись всё ниже и ниже, а когда мы подхватили последнего — Видарссона, тварь всё же догадалась, что добыча уходит. И несколько жгутов с силой вонзились в его тело. Я подскочил, рубанул топором, но острая сталь отскочила так, будто ударилась во что-то мягкое, зато крепкое. Тогда я сунул к жгуту горящую обмотку. Твари это явно не понравилось, она заволновалась, замельтешила ветвями, но Видарссона не отпустила. Кто-то из хирдманов на скорую руку смастерил факел и тоже поднес огонь к вцепившимся жгутам, кто-то пытался рубить мечом…

— В Бездну! Вырежьте их!

Дагейд вспорол ножом бедро Видарссона и при пляшущем свете отхватил кусок его плоти с вгрызшимся жгутом. Брызнула кровь. Второй присосался к боку, третий — к голени. Хвала Скириру, они не вошли слишком глубоко.

Мы оттащили Видарссона в сторону. Благодаря дару Дударя кровь быстро остановилась и раны начали понемногу рубцеваться. А меня стало потрясывать от ужаса. Хорошо, что та тварь оказалась небыстрой. Хорошо, что она не напала сразу. И хорошо, что меня разбудила боль кого-то из стаи.

— К-к-коршун, — сквозь стучащие зубы проговорил я. Почему-то меня еще и знобило, хотя ночь была не особо холодной. — К-к-коршун!

— Тут я, — отозвался он. — Пытаюсь разбудить их.

— Н-н-надо раз-развести к-к-костер! К-к-кажись, она б-боится огня.

Через силу я заставил себя встать и нарубить веток. Свежие гореть будут плохо, но искать сухие долго, и мне не хотелось отходить от хирда. Вскоре взметнулись к небу клубы дыма и заплясали языки костра. Дагейд перевязывал раны Видарссона. Коршун сидел возле спящих ульверов и даже не пытался будить их. Квигульв топтался неподалеку, не сводя взгляда с дерева на холме. Нотхелм Бритт что-то бормотал на бриттском, то и дело касаясь пальцами своего лба. Псы нервно оглядывались назад и жались к огню.

— Разбудите их! Хоть пятки в огонь суйте! — сказал я.

— Видарссон спит, — медленно ответил Коршун, — а ему вон сколько мяса вырезали.

— А если они никогда не проснутся? — спросил Хундр.

Я подошел к спящему Стейну, легонько пнул, ущипнул за ухо, похлопал по щекам. Ничего. Поднял ему веко и увидел лишь закатившийся наверх зрачок.

— Бритт, почему ты не спишь? — спросил я. — Ты же хускарл. Спят только хускарлы и некоторые хельты.

Он пожал плечами:

— Я спал далеко, на краю.

Мои пальцы почему-то были липкими, хотя я не вляпывался ни в кровь, ни в грязь. Я понюхал их и учуял сладковатый медовый запах, потом наклонился к Стейну и ощупал его лицо и волосы. Он весь был липким.

— Слюна. Те жгуты… Ветки. С них что-то капало…

Я взял бурдюк с водой и плеснул Стейну в лицо. Ничего! Плеснул еще раз, его же рукавом протер ему рыло, снова полил. Тот лишь закряхтел в ответ.

— Промойте лица остальных. Глядишь, к утру очухаются.

Как только рассветет, вернемся к берегу и уйдем с этого Безднова острова. Ни один ярл не стоит всего моего хирда!