Санта–Барбара III. Книга 2

ГЛАВА 6

Доктор Роулингс намерен вплотную заняться непокорным пациентом. Методы работы окружного прокурора вызывают недоумения у полиции. Обвинение Джулии Уэйнрайт предъявить невозможно.

Сестра Гейнор положила руку на плечо Келли. Девушка неуютно поежилась.

— Пойдем, Келли, — сказала миссис Гейнор, — мистера Капника в изоляторе уже нет и тебе незачем о нем беспокоиться. Сейчас нужно вернуться в свою палату.

Келли едва шагала, мрачно опустив голову. Медсестра шла рядом с ней, нравоучительно размахивая рукой.

— Келли, тебе нужно смириться. Не стоит больше искать твоего друга. Это бессмысленно. Доктор Роулингс сам разберется со всеми своими пациентами. Если он считает, что вам сейчас не нужно встречаться, значит, он прав. Все‑таки за плечами доктора Роулингса долгая медицинская практика и нужно доверять его профессиональной компетенции. Все, что от тебя сейчас требуется — это терпение. Келли, ведь ты же была одной из лучших наших пациенток. Ты всегда вела себя тихо, не вмешивалась в чужие дела, тем более, если они касались взаимоотношений между обслуживающим персоналом и больными. Если ты сейчас будешь вести себя так же, как и прежде, обещаю тебе, доктор Роулингс будет относиться к тебе совсем по–другому. Вспомни, сколько неприятностей вы доставили клинике — этот побег вместе с твоим другом, мистером Капником, ссора с доктором Роулингсом, нежелание подчиняться правилам внутреннего распорядка клиники. Мне кажется, что в последнее время ты перестала должным образом относиться к лекарственным препаратам и методам лечения, прописанным тебе здесь. Это нехорошо, Келли. Ты должна обещать мне, что впредь будешь вести себя по–другому.

Всю дорогу до своей палаты Келли молча слушала эти нудные наставления. Когда они уже подошли к дверям ее палаты, Келли умоляюще посмотрела на медсестру.

— Я буду вести себя хорошо, — сказала она, — только скажите мне, пожалуйста, где мистер Капник?

Сестра Гейнор надменно посмотрела на пациентку.

— Разумеется, я не могу доверить тебе столь важную информацию. Доктор Роулингс очень строго следит за тем, чтобы его распоряжения не нарушались.

Келли взмолилась:

— Я обещаю, что не выдам вас. Ну, пожалуйста, скажите, где он?

Медсестра решительно покачала головой.

— Об этом не может быть и речи. Келли, ты должна понять, что есть информация, которая никоим образом не должна быть известна больным. К тому же, ты уже несколько раз была замечена в нарушении больничного режима, а это говорит не в твою пользу.

Келли взволнованно подалась вперед.

— Но я хочу только знать, что он в безопасности.

Сестра Гейнор уверенно подняла руку.

— Можешь не беспокоиться, с ним все в порядке. Но сейчас для нас главное не это.

— А что же?

— Главное, что ты сейчас в безопасности от него. От этого мистера Капника тебе только неприятности доставались. Вспомни, каждый раз, когда ты нарушала больничный режим, в этом был замешан мистер Капник. И вообще, — она брезгливо поморщилась, — этот новый пациент ведет себя отвратительно. Не хочет подчиняться распоряжениям лечащего врача, не выполняет правила, которые установлены и соблюдаются здесь уже долгие годы, дурно влияет на других пациентов. Это совершенно неприемлемое поведение и доктор Роулингс тысячу раз прав, когда изолирует его от остальных больных.

Келли пожала плечами.

— Но ведь Перл ничего дурного не совершил.

— Как это не совершил? — взорвалась медсестра. — А что, по–твоему, побег четверых пациентов из клиники — это легкая детская забава? Ведь это могло закончиться для кого‑нибудь из вас глубокой психической травмой. Люди, которые проходят курс лечения в нашей клинике, больны. Они не могут вот так сразу, без подготовки, вернуться назад в коллектив. Они должны пройти курс психологической реабилитации и изучить правила поведения в обществе. Ведь если бы доктор Роулингс вовремя не вернул вас в клинику, еще не известно, какие последствия мог бы иметь этот побег. А кто был виноват во всем? Да, да, именно, твой друг Леонард Капник. Его возмутительное поведение едва не погубило плоды многолетней кропотливой работы. Ведь и Оуэн Мур, и Джимми Бейкер уже несколько лет находятся в клинике. С такими пациентами нужно быть особенно внимательными. Да и твоя психика, Келли, была под угрозой. В общем, с тебя достаточно знать, что он в безопасности. А сейчас возвращайся в палату. Мы проводим здесь сеанс групповой терапии. Постарайся сегодня быть активной участницей группы. Между прочим, тебя здесь давно ждут.

Медсестра открыла дверь в палату, где сидели Элис и еще двое пациентов — пожилой седоволосый мужчина по имени Джеффри и молодой человек с абсолютно безразличным потухшим взглядом — Ральф. Келли знала их только по именам. С недавних пор они стали проходить сеанс групповой терапии вместе. Когда медсестра Гейнор закрыла за собой дверь, Келли смущенно сказала:

— Прошу прощения за то, что заставила вас ждать. Я искала мистера Капника. Утром его забрали из изолятора, и я хотела узнать, где он.

Сестра Гейнор провела ее к своей кровати и усадила.

— Я объяснила Келли, — сказала она, обращаясь к остальным пациентам, — что мы не будем искать мистера Капника. Доктор Роулингс будет наблюдать и лечить мистера Капника. Это все, что вам надо знать. Будьте уверены в том, что с ним все будет в порядке.

Медсестра подошла к равнодушно взиравшему на все молодому человеку и ласково погладила его по плечу.

— Ральф, ты ведь тоже был раньше агрессивным и не хотел подчиняться правилам нашего внутреннего распорядка? А доктор Роулингс помог тебе.

Келли повернулась к молодому человеку.

— А как он это сделал, Ральф? — спросила она.

Тот абсолютно не реагировал на происходящее вокруг, словно находясь за какой‑то прозрачной, невидимой, но весьма прочной оболочкой. Сестра Гейнор улыбнулась.

— Ральф не любит об этом говорить. Это только добавило любопытства Келли.

— Почему? Это было очень плохо? Ральф, почему ты молчишь?

Сестра Гейнор погладила молодого человека по голове, словно ягненка.

— Главное, что теперь Ральф может жить среди людей, — с удовлетворением заключила она. — Ты не представляешь себе, каким буйным и агрессивным он был раньше. А теперь посмотри — само послушание. Теперь он может быть членом общества — а раньше это было невозможно и очень опасно. Теперь все хорошо. Посмотри, как он чудесно выглядит.

Келли беспокойно прикусила губу. Судя по всему, Ральф подвергся шоковой терапии. Вот что угрожает Перлу. Не всякий может выдержать такое тяжелое испытание. Одни, такие как Ральф, становятся тихими и послушными, как безобидные ягнята, другие — вовсе не выдерживают. Келли уже слышала о нескольких случаях смерти при применении электрошоковой терапии. Это бывает, когда сердце пациента не выдерживает слишком больших электрических воздействий. В любом случае, такой удар по нервной системе не проходит бесследно. Ей нужно срочно предпринимать какие‑то меры для того, чтобы спасти Перла. Нужно выяснить, где он теперь находится и предупредить его о том, что готовит доктор Роулингс. Может быть, если получится, удастся организовать побег из этого проклятого места. В любом случае, сначала нужно найти Перла. Но кто ей может помочь в этом, кто?

В это время Перл находился в палате под номером семьсот два. Он пытался выяснить у незнакомого ему прежде пациента все, что ему известно о Брайане.

— Брайан Брэдфорд — так звали моего брата, — сказал Перл. — Ты помнишь его? Расскажи мне о нем.

Тот ошеломленно покачал головой.

— Я б мог поклясться, что Брайан — это ты. Я не верю.

Перл непонимающе мотнул головой.

— Чему ты не веришь?

— Что он умер. Он бы этого не допустил. Когда мне сказали, что с ним случилось такое, я не поверил, и до сих пор считаю, что они обманывают.

Перл нахмурился.

— А чего бы он не допустил? О чем ты говоришь?

— Он был наготове. Он чего‑то ждал и был готов к этому.

Перл нахмурился.

— Чего он ждал. Я не понимаю, о чем ты говоришь? Как этого можно было ожидать.

Больной упрямо помотал головой.

— Нет, он обо всем знал. Он боялся. Он говорил мне о том, что он боится.

— Погоди, погоди, — Перл схватил собеседника за руку. — Ты хочешь сказать, что Брайан боялся за свою жизнь? Он этого боялся?

Но больной вдруг резко выдернул свою руку и направился к двери.

— Эй, эй, погоди, — воскликнул Перл. — Не уходи, подожди минутку. Куда ты? Для меня это очень важно. Я должен знать, что случилось с моим братом.

Больной осторожно подошел к двери и приложил палец к губам.

— Тихо, там кто‑то идет.

Перл кивнул головой.

— Да, мы будем говорить потише. Только прошу тебя, расскажи мне все, что ты знаешь. Что с ним случилось?

Больной нерешительно оглянулся на дверь.

— О том, что произошло, знает Макинтош.

Перл наморщил лоб.

— Кто?

— Макинтош, — повторил его собеседник.

Но Перл так и не успел выяснить до конца, о ком идет речь. Дверь палаты резко распахнулась, и на пороге показался доктор Роулингс. Его глаза горели возбужденным огнем, губы дрожали.

— Так ты не отступаешь? — угрожающе произнес он. — Что ж, Капник, мы посмотрим. Ну, что ж, я обещаю тебе веселую жизнь.

Окружной прокурор решительным шагом вошел в кабинет, где оформлялось задержание Джулии Уэйнрайт.

— Доброе утро, мисс Уэйнрайт, — сказал Тиммонс с ядовитой улыбкой. — Правда, я не думаю, что вы можете согласиться с моими словами. Для вас это утро не слишком доброе.

Она вызывающе вскинула голову.

— Вы разговариваете со мной как официальное лицо или как простой посетитель?

Тиммонс не скрывал своего удовлетворения.

— Я нахожусь здесь именно как окружной прокурор, мисс адвокат. Мои права дают мне возможность присутствовать здесь и даже задать вам несколько вопросов. Если вы откажетесь отвечать на них, то вам могут грозить куда более крупные неприятности.

Джулия усмехнулась.

— Вообще‑то допросы — прерогатива полиции, — она выразительно посмотрела на присутствующего при разговоре детектива Уитни. — Если они меня задержали, то пусть они и допрашивают.

Тиммонс не дал ответить Уитни.

— Послушайте, мисс Уэйнрайт, — резко сказал он, — вы задержаны по обвинению в сопротивлении полиции и управлении транспортным средством в нетрезвом состоянии. Если этого вам недостаточно, то я могу устроить вам обвинение в отказе сотрудничать с властями. Это вряд ли улучшит вам настроение.

Джулия резко взмахнула рукой.

— Я нахожусь в более выгодном положении, чем другие ваши подопечные.

Тиммонс ехидно улыбнулся.

— Интересно, в чем же состоит выгодность нашего, с позволения сказать, положения. По–моему, вы сейчас не более чем обычный гражданин, который задержан за правонарушение.

Джулия гордо вскинула голову.

— Я знаю свои права, вот в чем мое отличие.

Уитни робко возразил:

— Но никто и не думает нарушать наши права, мисс Уэйнрайт. Мы просто хотим знать, что вы делали на дороге, ведущей к мысу Инспирейшн?

— Ах, вон оно что! — воскликнула Джулия. — Можете дальше не продолжать, я знаю, что случилось вчера с Иден Кэпвелл на дороге к мысу Инспирейшн. Все ваше любопытство мне тоже понятно. Хотите повесить на меня вину за это дело. А почему вы считаете, что я должна пойти вам навстречу?

Тиммонс присел на краешек стола.

— Если ты поможешь нам, Джулия, то власти снимут с тебя обвинение в нападении на сотрудников полиции, находившихся при исполнении служебных обязанностей. Мы же хотим задержать того, кто сбил Иден Кэпвелл, не так ли?

Джулия заупрямилась.

— Я буду говорить только в присутствии адвоката, — безаппеляционно заявила она. — Все иные формы допроса будут являться незаконными, и вы, господин окружной прокурор, не хуже меня осведомлены об этом.

Тиммонс нервно рассмеялся.

— Да здесь два адвоката — ты и я. Чего же ты еще хочешь? Неужели этого недостаточно для того, чтобы провести элементарный допрос?

Но Джулия держалась стойко.

— Я присутствую здесь не в качестве адвоката, а в качестве задержанного, а, судя по тому, как вы со мной разговариваете — в качестве подозреваемого в совершении преступления. То, что ты, Кейт, и я, имеем право заниматься адвокатской практикой, еще ничего не означает. В данном случае, я не намерена защищать себя сама. Согласно закону, я имею на это полное право. Кейт, ты, как окружной прокурор, должен в первую очередь, позаботиться о том, чтобы штат выделил мне адвоката. А уж потом в его присутствии я решу, давать мне показания или нет.

Тиммонса начала раздражать эта настойчивость Джулии.

— Ну, и чего же ты хочешь? — раздраженно бросил он. — Чего ты пытаешься добиться?

Джулия немного успокоилась.

— Я хочу вежливости и учтивости — во–первых, и соблюдения моих гражданских прав — во–вторых. Если вы будете продолжать разговаривать со мной в таком же духе, я подам на вас в суд по обвинению в оскорблении личности.

Тиммонс потерял самообладание.

— Единственный иск, который здесь составят, — заорал он, вскакивая со стола, — будет обвинение против тебя, из‑за которого ты потеряешь право на занятие адвокатской практикой!

Такое поведение окружного прокурора было столь неожиданным, что все присутствующие в комнате, в том числе Брик Уоллес, оцепенело уставились на Тиммонса. Воспользовавшись всеобщим замешательством окружающих, Тиммонс стал разглагольствовать, высоко подняв указательный палец.

— Ты уже потеряла свои водительские права, твое имя появится в газете. Ты представляешь себе — огромные аршинные заголовки над твоей фотографией: «Уважаемый адвокат задержан в нетрезвом состоянии».

Лишь огромным усилием воли Джулия заставила себя не разрыдаться — слишком оскорбительными и вызывающими были эти заявления окружного прокурора. Но и ответить она ничего не могла, потому что находилась в слишком невыгодном положении. Самое большее, на что она была способна сейчас отказаться от дачи показаний. К сожалению, у нее в руках не было ни единого аргумента в свою пользу. Ведь она действительно нарушила закон — в нетрезвом состоянии находилась за рулем автомобиля, сопротивлялась полицейским при задержании. С такими фактами в руках не то, что защищаться, даже возражать что‑либо было невозможно.

Окружной прокурор прекрасно понимал это. Именно слабость позиции Джулии объясняло его наглое поведение. К тому же, у него были личные поводы к тому, чтобы как можно быстрее запугать ее и добиться выгодных для себя показаний. К сожалению, об этом никто, кроме Сантаны и его самого, не знал. Тем не менее, настойчивость Тиммонса в этом деле и его наглое поведение вызывали подозрение у детектива Уитни. Он почувствовал, что здесь что‑то не так. Однако никакими конкретными фактами подтвердить свои догадки не мог. Поэтому он оставался лишь статистом в этой словесной перепалке между окружным прокурором и Джулией Уэйнрайт.

— Ну, так что? — победоносно заявил Тиммонс. — Ты будешь говорить или нет? Твое молчание наводит меня на мысль о том, что ты явно что‑то скрываешь. Слишком неадекватно ты реагируешь на мои вопросы.

После некоторого замешательства она, наконец‑то, пришла в себя. Поскольку у нее оставался лишь единственный шанс хоть как‑то защитить себя, она решила воспользоваться им.

— Господин окружной прокурор, я с вами не хочу разговаривать, — заявила она, демонстративно поворачиваясь к нему спиной.

Окружной прокурор сделал из этого заявления собственный вывод:

— Чем больше ты будешь упрямиться и не отвечать на вопросы, тем большие подозрения возникают у меня и у полиции, — самоуверенно заявил он. — Мы вынуждены думать, что с тобой на дороге ночью случилось нечто большее, чем нам пока что известно. Ты же не остановилась на два сигнала дорожной полиции. Хотя даже находящийся в нетрезвом состоянии водитель не может не заметить перед собой полицейскую машину и инспектора со светящимся жезлом в руке. Я думаю, что после такого тебе нужно без всяких сомнений идти на сотрудничество с властями.

Джулия протестующе вскинула руку.

— Это уже похоже не на обвинение. Это пахнет шантажом.

Тиммонс пропустил ее слова мимо ушей.

— Леди, ваша машина конфискована полицией. Если мы найдем какую‑либо улику, то все будет быстро раскрыто. Так что, если твоя память вдруг к тебе вернется, и ты захочешь сделать заявление, то позови меня.

Смерив ее полным презрения взглядом, Тиммонс кивнул детективу Уитни. Пойдем отсюда. Тяжело вздохнув, Пол направился за окружным прокурором к выходу из кабинета. Брик Уоллес утешающе похлопал Джулию по плечу.

— Ничего страшного, все в порядке. Не расстраивайся.

Она вытерла проступившие в уголках глаз слезы.

— Он не имеет права так разговаривать со мной, — ее голос дрожал от возбуждения и обиды. — Я не буду делать никаких заявлений и вообще разговаривать с ним до тех пор, пока он будет нарушать мои гражданские права. Он ничего не сможет сделать. Во всяком случае, у меня есть право хранить молчание.

Брик на мгновение задумался.

— А ты действительно была на дороге, ведущей к мысу Инспирейшн?

Она пожала плечами.

— Самое ужасное, Брик, состоит в том, что не помню этого. Если в руках окружного прокурора окажется хотя бы малюсенькая улика, клянусь тебе, Брик, мне не сдобровать. Сейчас все козыри в руках у него. Я, конечно, могу возражать, отказываться от дачи показаний, делать заявления, но если у него будет хоть что‑то мало–мальски весомое против меня, ты не представляешь, Брик, что будет.

Тиммонс шел по коридору, сунув руки в карманы брюк, и весело насвистывал что‑то. Уитни смотрел на него с таким изумлением, как будто перед ним был живой Микки Маус. Только когда они вошли в рабочий кабинет Круза Кастильо — там же стоял стол Уитни — Пол понял, что на самом деле окружной прокурор сильно возбужден и лишь старается скрыть свое состояние, нарочито изображая спокойствие.

— Кейт, я не понимаю, что ты делаешь, — растерянно произнес Уитни. — Мы же не можем подозревать ее в том, что именно она была в той машине. У нас пока для этого нет никаких оснований.

Тиммонс нервно взмахнул рукой.

— Но ведь она была на дороге к мысу. А в каком состоянии ее задержали? Ты же не можешь этого отрицать?

Пол на мгновение задумался.

— Но ведь мы не можем выдвигать обвинение, не имея на руках никаких фактов и улик.

Окружной прокурор отмахнулся.

— Мне просто нужно выяснить, что она видела. Уитни пожал плечами.

— А она думает, что мы подозреваем ее и вполне законно возмущается. Если бы у нас были какие‑то факты, мы элементарно должны были предъявить ей обвинение. А так все это действительно смахивает на обыкновенный шантаж с целью добиться выгодных показаний. Только мне непонятно, какую выгоду мы можем извлечь из всего этого.

Тиммонс остановился возле окна, нервно барабаня пальцами по подоконнику.

— Как ты думаешь, Пол, — сухо сказал он, — что такое предварительный допрос?

Уитни поморщился.

— Ты намерен вдаваться в процессуальные тонкости, Кейт? — недоуменно спросил он.

Тиммонс резко повернулся и смерил его высокомерным взглядом.

— Предварительный допрос, мой друг, это лучший способ выяснить истину, — наставительно сказал он. — Так что тебе придется еще очень многому учиться, приятель.

Джулия нервно расхаживала по кабинету.

— Да он просто пытается запугать тебя, — сочувственно сказал Брик.

Джулия сокрушенно махнула рукой.

— Да я была слишком близко к месту, где произошел наезд, как ты этого не понимаешь? И окружной прокурор хочет сыграть именно на этом. Черт меня дернул оказаться там в такое время. Сама не понимаю, как это произошло.

Но Брика не смутило это заявление Джулии.

— Ну, и что в этом такого? — пожал он плечами. — Скажи им, что ты ни при чем. Ты бы знала, если бы сбила кого‑нибудь.

Джулия резко повернулась к нему.

— Да нет же, Брик, как ты не понимаешь, — вырвалось у нее, — в том‑то и дело, что я не знаю, я не уверена в этом. После того, как я села в машину, я ничего не помню. Со мной после этого момента могло случиться все, что угодно. Я даже представить себе этого не могу. Я могла врезаться в фонарный столб и узнала бы об этом только после того, как мне показали бы мою разбитую машину. Вот в чем состоит проблема. Ты же видишь, что с обвинениями окружного прокурора я могу справиться, но только до тех пор, пока они не подкреплены материальными свидетельствами. Если они смогут найти улики, мне конец.

Дюжий санитар, которого привел с собой доктор Роулингс, скрутил Перла и потащил его по коридору. Перл пытался возмущаться.

— Куда вы меня тащите? — орал он.

Но Роулингс молча шагал впереди, всем своим видом давая понять, что не намерен больше нянчиться с пациентом. Наконец он открыл дверь в конце коридора, и санитар грубо втолкнул Перла внутрь. Это была весьма скудно обставленная больничной мебелью комната с окрашенными в белый цвет стенами. Роулингс повернулся к Перлу и угрожающе сказал:

Теперь при вас будет охранник, так что вы никуда не сможете сбежать. Один раз у вас такое уже получилось. Я не думаю, что вам удастся повторить подобное. Теперь я предпринял надлежащие меры.

Роулингс сделал знак санитару.

— Проведите его к кушетке.

Охранник затолкал Перла в угол и, повинуясь знаку, который сделал ему Роулингс, вышел из комнаты. Фигура соглядатая маячила в маленьком зарешеченном окошечке двери. Перл недоуменно огляделся по сторонам.

— Помнится, вы говорили, что теперь я буду находиться в другой комнате, — сказал он.

— Да, — загадочно улыбаясь, ответил Роулингс. — Они будут забирать вас отсюда, и провожать вас в вашу новую комнату.

Он стоял посреди комнаты, заложив руки за спину, как надзиратель в тюремной камере. Перл с подозрением посмотрел на главного врача клиники.

— Кто они? — непонимающе спросил он. — О чем вы говорите?

Роулингс ухмыльнулся.

— А почему это я должен отвечать на ваши вопросы? Насколько мне помнится, вы никогда не были честны со мной.

Перла терзали смутные догадки относительно того, что ожидает его в ближайшем будущем. Но он постарался отогнать мысли об этом, чтобы постараться выяснить главное — то, что более всего интересовало его сейчас.

— Что ж, доктор Роулингс, — еле сдерживаясь, сказал он, — у каждого заключенного есть право на последнюю просьбу.

Роулингс усмехнулся. Роль надзирателя подходила ему более всего.

— Что же за просьба у вас, мистер Капник? — с ударением на последнем слове сказал Роулингс. — Я, пожалуй, выслушаю вас.

Не скрывая своей ненависти, Перл ответил:

— Я задам вам только один прямой вопрос, а вы дадите на него один честный ответ, договорились?

Роулингс издал нервный смешок.

— Если этот вопрос касается того, что будет с вами, то вы это скоро узнаете и без моих объяснений.

Перл отрицательно покачал головой.

— Нет, не об этом.

— Тогда о чем же?

Перл был так возбужден, что на лбу его проступили капельки пота. Кулаки ежесекундно сжимались и разжимались. Если бы не присутствие за дверью широкоплечего санитара, он наверняка бы бросился сейчас на Роулингса. Однако Перл отдавал себе отчет в том, что в данный момент это бессмысленно. Ему все равно не дадут расправиться с доктором так, как он этого желает. Поэтому он лишь угрожающе подался вперед и, глядя исподлобья на Роулингса, сказал:

— Я хочу знать, почему вы запугали моего брата Брайана Брэдфорда до смерти? Я имею в виду буквальный смысл этого слова — именно до смерти. Что послужило этому причиной? За что вы так обращались с моим братом?

Сегодня утром Круз прибыл на работу непривычно поздно, непривычно и для себя, и для других. Разговор с Сантаной выбил его из колеи. Подъехав на машине к полицейскому участку, он еще несколько минут сидел в машине, мучительно размышляя над тем, что произошло вчера вечером. Он не сомневался в том, что Сантана сказала ему правду. Но всю ли правду? Если все обстоит так, как она рассказала, то почему она так нервничает? Любая другая женщина на ее месте уже бы давно успокоилась бы и рассказала о подобного рода событии если не со смехом, то, во всяком случае, спокойно. Если она отказала в домогательствах Тиммонсу, если между ними ничего не было, то почему она так нервничает? Почему у нее дрожат руки, испуганно бегают глаза, бледнеют щеки, когда она упоминает об этом? Ее объяснения вызывали у него больше вопросов, чем ответов на них. Что на самом деле произошло между Кейтом Тиммонсом и его женой? Почему они отправились в какой‑то мотель? Или Тиммонс боялся, что Круз снова может застать у него дома? Может быть, здесь замешано что‑то другое? Но что? Означает ли утренняя истерика Сантаны, что она действительно скрывает от него нечто более важное? Что же это может быть? Неужели она побоялась сказать ему правду до конца? Они переспали? Если так, то Круз обошелся со своим соперником слишком милостиво, лишь однажды съездив ему по челюсти. Однако, с другой стороны, что еще он мог предпринять в подобной ситуации? Избить Тиммонса до полусмерти? Но это смешно. Они не дети, и не подростки, чтобы выяснять отношения на кулаках. К тому же, окружной прокурор — человек мстительный и злопамятный. Правда, это совершенно не пугало Круза. Он просто не знал, как поступить. Эта мучительная затянувшаяся неопределенность в отношениях с Сантаной не давала ему жить. Каждый раз, когда ему казалось, что он нашел пути для примирения с женой, на свет божий выплывало нечто такое, что разом перечеркивало все предпринятые им усилия. Это либо оказывался очередной нервный срыв у Сантаны, либо ее выдуманный — а теперь, как оказалось, реальный — флирт. Скорее всего, это был даже не флирт, а роман. Только вот, какой продолжительности и интенсивности — этого Круз не знал.

А тут еще это происшествие с Иден. Слава Богу, что она осталась жива. И даже смогла придти в сознание. Но ведь дело могло закончиться гораздо хуже. Ей еще повезло, что наезд оказался не столь ужасным по своим последствиям, и что пожилой пенсионер, проживавший в окрестностях мыса Инспирейшн, обнаружил ее буквально через несколько минут после катастрофы. Если бы она пролежала там до утра, еще неизвестно, что могло бы случиться. Был ли этот наезд случайным или преднамеренным, еще предстояло выяснить. В любом случае, весь этот клубок событий, происшедших за один вечер, вызывал у Круза острое чувство собственного бессилия и уж никак не способствовал улучшению рабочего настроения.

Часы на стене кабинета Круза показывали уже половину девятого, когда он перешагнул через порог. Пол Уитни встретил его недоуменным взглядом.

— Что‑то случилось?

Круз сокрушенно махнул рукой.

— Обычные дела.

Уитни сочувственно кивнул головой.

— Понимаю. Сложности с Сантаной?

Круз поморщился.

— Извини, Пол, но я не хотел бы говорить об этом.

Уитни развел руками.

— Как знаешь. Вообще‑то, пока тебя не было, тут произошло много любопытного.

Круз постарался поскорее забыть о семейных неурядицах.

— А что такое? Есть какие‑нибудь новые сведения?

— Да. Во–первых, здесь был окружной прокурор.

Круз нахмурился.

— Что ему было надо?

Уитни загадочно улыбнулся.

— Он был сильно возмущен тем, что Иден перевели из больницы, не поставив его в известность.

Круз раздраженно махнул рукой.

— Это не его дело, пусть не встревает. Я имею на это полное право. Она единственная свидетельница происшедшего и может дать ценную информацию. Больница — это не то место, где ей сейчас следует находиться. Слава богу, врачи не возражали против ее выписки. Думаю, после того, как она окончательно оправится от пережитого и придет в себя, мы сможем узнать что‑либо любопытное.

Уитни пожал плечами.

— Разумеется, Круз. Я думаю, что ты прав. Примерно то же самое я ответил окружному прокурору. Правда, мне не показалось, что я смог убедить его.

— Да черт с ним, — бросил Круз. — Это его проблемы. Я сейчас не собираюсь думать о том, как мне пригнуться перед Кейтом Тиммонсом. К тому же, за ним числятся кое–какие долги.

Уитни непонимающе воззрился на начальника.

— О чем это ты, Круз?

Тот раздраженно отвернулся.

— Хватит об этом.

Лицо Уитни стало более серьезным.

— Не знаю, Круз, порадуют ли тебя другие известия.

Кастильо мрачно усмехнулся.

— Ты знаешь, за последнее время со мной произошло столько, что я уж и не знаю, есть ли на свете что‑либо такое, что могло по–настоящему расстроить меня. Давай, выкладывай.

Пол тяжело вздохнул.

— Ну, что ж, ничего не поделаешь. В общем, мы задержали адвоката Джулию Уэйнрайт.

Круз пожал плечами.

— Неужели ты думаешь, что я об этом не знаю?

Уитни удивился.

— А откуда ты знаешь?

Круз поморщился.

— Для этого совершенно не нужно быть провидцем. Достаточно иметь в машине полицейскую рацию. Похоже, ты совершенно забыл о том, что я твой начальник и мне по должности положено знать, по крайней мере, столько же, сколько тебе. Ну, что, тебе достаточно моих объяснений?

Пол улыбнулся.

— Разумеется, Круз. Как же я сразу не подумал?

Кастильо подошел к помощнику и похлопал его по плечу.

— Ладно, ты мне лучше скажи, есть ли какие‑нибудь новые факты, касающиеся этого дела?

— После того, как мы задержали ее, машина Джулии была отправлена на экспертизу. Данные вот–вот должны принести.

— А как она сама себя чувствует?

Пол невесело усмехнулся.

— А как бы ты сам себя чувствовал наутро после такой попойки? Она сама говорит, что намешала не меньше десятка разных сортов спиртного. Ты представляешь, какая у нее сейчас голова?

— Да, — задумчиво протянул Круз, — я ей не завидую. Ну, ладно, давай дальше. Ты проводил предварительный допрос?

Уитни кивнул.

— Да. Только не я, а мы.

Кастильо недоуменно посмотрел на подчиненного.

— Кто это мы?

Тот развел руками.

— Я ж тебе говорил, Круз. Здесь был окружной прокурор. Он проявил такой жгучий интерес к этому делу, что я ничего не мог с ним поделать. Он решил сам провести предварительное дознание.

— Мать твою, — вырвалось у Круза. — Извини, Пол. 'Этот окружной прокурор начинает действовать мне на нервы. Что ему надо было? Какого черта он лезет не в свои дела? В его обязанности входит надзор за следствием, а не проведение самого расследования. По–моему, этого права у нас еще никто не отнимал. А если ему очень хочется заниматься дознаниями, пусть переходит на службу в полицию. Я думаю, что тебе уже давно нужен собственный помощник, Пол.

Уитни оценил шутку и расхохотался.

— Боюсь, Круз, что ты ошибаешься. На месте начальника полицейского департамента Санта–Барбары я бы его даже в патрульные полицейские не поставил. Так, может быть, где‑нибудь бумаги со стола на стол перекладывать. Это ведь тоже увлекательная и требующая большого таланта работа. Насколько я понимаю, именно этим он и занимается в своем ведомстве. А между делом шляется по ресторанам и флиртует с чужими женами.

Уитни понял, что ошибся, только тогда, когда Круз яростно сверкнул глазами. Пол тут же перешел на другую тему.

— Да, так вот мне пришлось провести предварительное дознание вместе с ним. Точнее говоря, я почти не участвовал в допросе, потому что Тиммонс не давал мне и слова сказать. Короче говоря, можешь сам взглянуть. Я вот тут составил протокол.

Он протянул Кастильо бумагу, в которой вместо показаний задержанного было написано: отказалась говорить до прибытия адвоката. Круз скептически просмотрел бумагу.

— Да, немного же она вам сказала.

Уитни сокрушенно махнул рукой.

— Да это все окружной прокурор виноват. Он с такой яростью набросился на нее, что она мгновенно отказалась говорить.

Круз вернул протокол Полу.

— Интересно, а что он хотел от нее услышать?

Уитни развел руками.

— Он пытался обвинить Джулию в наезде на Иден Кэпвелл.

Кастильо изумленно поднял голову.

— Вот как? Чем же он обосновывал свои обвинения?

— Да в том‑то и дело, что ничем. Собственно говоря, у нас и до сих пор нет никаких улик, говорящих о ее виновности. По–моему, он взял на себя слишком много. Хотя не знаю, какой у него в этом интерес. Может быть, он хочет выслужиться перед городскими властями? Ведь мэр города водит тесную дружбу с СиСи Кэпвеллом. А возможно, у него какие‑то иные причины. В общем, я не знаю.

Круз с сомнением потер висок.

— В любом случае, она не сказала ничего в свое оправдание.

Уитни кивнул.

— Тиммонс, конечно, перестарался. На ее месте я бы тоже молчал.

Кастильо стал задумчиво прохаживаться по кабинету.

— Честно говоря, Пол, я даже не могу представить, что она в чем‑то замешана. Ведь мы с тобой хорошо знаем Джулию.

Уитни развел руками.

— Да, разумеется, мы с ней хорошо знакомы. Но, Круз, ведь ты не станешь отрицать факты — мы задержали се в полумили от того места на берегу, где сбили Иден Кэпвелл.

Круз тяжело вздохнул.

— Где, ты говоришь, ее задержали?

— На Бич–роуд. Это совсем недалеко от мыса Инспирейшн.

Круз покачал головой.

— Да, не лучшее место она выбрала для своих ночных прогулок. Но ведь все‑таки она была задержана не там, где была сбита Иден? Может быть, она ни в чем не виновата?

Пол пожал плечами.

— А вдруг она что‑то видела?

— Понятно, — согласился Круз. — Ладно, до тех пор, пока продолжаются поиски, давай‑ка подержим окружного прокурора подальше от мисс Уэйнрайт, хорошо?

Пол улыбнулся.

— Постараюсь.

— И еще, Пол, — добавил Кастильо, — ни в коем случае информация о месте пребывания сейчас Иден Кэпвелл не должна просочиться за пределы этого кабинета.

Уитни пожал плечами.

— Да ведь я же не знаю, где она находится. Круз несколько смущенно сказал:

— Ты должен понять меня. Пол. Это слишком важное дело и касается оно не только меня, точнее, не столько меня, сколько Иден. Она уже и так достаточно пострадала. Я думаю, что мы сейчас должны оградить ее от излишних переживаний насколько это возможно.

— Ну, что ты, Круз, не надо извиняться. Я и так все понимаю. Разумеется, ты прав.

Пол уже выходил из кабинета, когда телефон на столе Круза зазвонил.

— Алло. Я слушаю.

В трубке послышался голос Сантаны:

— Круз, это я.

— Привет, Сантана.

Она не успела еще сказать ни слова, как Круз предложил:

— Послушай, давай встретимся в полдвенадцатого, у меня, как раз будет перерыв.

— Послушай, — взволнованно сказала она. — Я подумала…

По ее голосу Круз понял, что его ждут сообщения не из самых приятных.

— Что‑то случилось?

— Да, — растерянно сказала она, теребя в руке пузырек с пилюлями. — Лучше бы ты приехал домой. Пусть у нас будет меньше времени, но я должна тебе кое‑что сказать.

Круз нахмурился.

— Это важно?

— Да. Я хотела бы сделать это дома.

Он тяжело вздохнул.

— Ясно. Если ты так хочешь, я сделаю это.

— Да, — немедленно откликнулась она. — Спасибо, Круз. Приезжай, я буду тебя ждать.

Она уже собиралась положить трубку, но Круз попросил ее:

— Подожди. Я хотел бы задать тебе еще один вопрос.

— Да, я слушаю.

— Кейт Тиммонс имеет к этому отношение?

Умоляющий тон ее голоса вдруг сменился на холодный и резкий:

— Давай не будем об этом говорить сейчас, Круз, — сказала она.

Но Круз настаивал на своем.

— И все‑таки мне хотелось бы услышать объяснение. Это как‑то связано с Кейтом Тиммонсом или нет?

Немного поколебавшись, она ответила:

— Да, связано.

Круз медленно опустил руку и положил трубку на рычаг телефонного аппарата. Итак, его подозрения оправдались. Сантана сказала ему не всю правду. Круз стал морально готовиться к худшему.

По окончании сеанса групповой психотерапии Келли и Элис остались в палате вдвоем. Келли беспокойно расхаживала из угла в угол, стараясь унять дрожавшие руки. Элис озабоченно подошла к ней и заглянула в лицо.

— Элис, я должна узнать, что они делают с Перлом? Я очень боюсь за его судьбу. Я не знаю, где он сейчас. Они скрывают, куда его перевели. Думаю, что доктор Роулингс собирается сделать с ним что‑то ужасное. О, Элис, это я виновата.

Она в отчаянии опустила голову. Из ее глаз стали капать слезы. Чтобы успокоить подругу, Элис стала поглаживать ее по плечу.

— Да, это я виновата, — повторила Келли. — Он пришел сюда, чтобы помочь мне. Теперь пришла очередь помогать ему. Элис, они делают с ним что‑то плохое.

Элис испуганно посмотрела на подругу.

— Да, да, — сказала Келли. — Я уверена, ему угрожает опасность. Нам обязательно нужно выбраться отсюда. Я еще не знаю, как, но мы должны отсюда выбраться.

Она выглянула в окошечко двери и тут же спряталась, увидев маячившую там фигуру санитара.

— Доктор Роулингс снова запретил нам выходить из палаты, но сейчас нужно обязательно помочь Перлу. Иначе, я не знаю, что с ним будет. Нужно что‑то сделать. Что‑то сделать…

Она снова стала метаться по палате, заламывая руки.

Круз взглянул на часы. Время сегодня летело так стремительно, что он даже не успел заметить, как за служебной текучкой прошло уже два часа. Часовая стрелка приближалась к одиннадцати.

Кастильо отложил в сторону папку с результатами экспертизы и поднял трубку внутреннего телефона.

— Пожалуйста, пусть Джулия Уэйнрайт зайдет ко мне. Это инспектор Кастильо, — сказал он.

Спустя несколько минут дверь его кабинета открылась и в двери показалась Джулия. На ее лице было написано такое смущение, что Крузу пришлось опустить глаза, чтобы не напугать ее.

— Круз, — виновато сказала она. Он встал со стула.

— Да, Джулия, заходи.

— Ты хотел меня видеть?

Поскольку предполагался официальный разговор, Круз одел пиджак. Стараясь не смотреть ему в глаза, она сказала: оп

— Наверное, ты уже слышал, что меня арестовали.

Круз не скрывал своего дурного настроения.

— Да, слышал, — мрачно сказал он. — Я даже ознакомился с результатами предварительного дознания.

Джулия нахмурилась.

— Да, Тиммонс и этот детектив, твой помощник, задавали мне вопросы, на которые я не хотела отвечать. Но теперь я готова ответить.

Круз задумчиво посмотрел на папку с документами.

— Хорошо. Но для начала я тебе кое‑что хочу показать.

— Что?

— Вот, взгляни, — он протянул ей папку. — Это данные о твоей машине, полученные нашей службой экспертизы.

Джулия развернула папку и бегло просмотрела сухие цифры отчета.

— Что это значит?

— Я знаю, что ты боялась, что тебя заподозрят в этом деле, — сказал он. — На твоем автомобиле нет следов столкновения.

Она прижала папку к груди и облегченно вздохнула.

— О боже, Круз. Тиммонс так разговаривал со мной, что я решила…

— Что могла убить Иден? — сухо закончил за нее Кастильо. — Да, ты могла это сделать.

В его голосе не было сочувствия к ней.

— Тебе просто повезло, Джулия, — осуждающе сказал он. — Ты не имела права быть на работе в таком состоянии.

Она виновато посмотрела на него.

— Я знаю, ты прав.

Круз пристально посмотрел ей в глаза.

— Джулия, ты действительно не помнишь, что произошло с тобой на дороге?

Она молча кивнула.

— Так ты не видела там никакой другой машины? — продолжил Кастильо.

Она смущенно пожала плечами.

— Я действительно ничего не помню. Извини, Круз. Сейчас я противна сама себе. Может быть, потом я что‑нибудь вспомню. Но сейчас мне не за что даже зацепиться. Моя память чиста, как новая простыня.

У нее на глазах проступили слезы. Голос Круза немного потеплел.

— Хорошо. Если у тебя будет что‑нибудь новое, обязательно дай мне знать. А сейчас ты можешь идти.

Она положила папку на стол и неуверенным шагом направилась к двери. Очевидно, ее мучили какие‑то сомнения. Наконец, у порога, она решительно вывернулась на Кастильо и, невпопад размахивая руками, сказала:

— Круз, я хотела извиниться перед тобой. Я недолжна была, я понимаю, но… извини. Поверь, я больше этого не сделаю, никогда. Прости меня, Круз.

Ее последние слова окончательно растопили холод в их разговоре. Круз сочувственно кивнул.

— Да, Джулия, я знаю, каково тебе было.

Он подошел к ней и, дружески обняв, похлопал по плечу. Слезы на ее глазах просохли.

— Ладно, Джулия, — сказал Круз, — я попрошу Уитни принять твое заявление, и ты можешь быть свободна.

Она смущенно улыбнулась.

— Хорошо, Круз, я буду там, в дежурной части.

Когда она вышла за дверь, Круз озабоченно посмотрел на часы и потянулся рукой к телефону. Однако позвонить ему не дали — в дверь кабинета, не спрашивая разрешения, вошел окружной прокурор.

— Так, так, — насмешливо воскликнул он. — Кастильо! Наконец‑то у нас будет собрание с начальником полицейского департамента.

Не скрывая своего раздражения, Круз швырнул трубку на рычаг телефонного аппарата и повернулся к Тиммонсу.

— Какое еще совещание? — недовольно сказал он. — Что, прямо сейчас?

— Да, — ехидно улыбнулся окружной прокурор. — Так, небольшой разговор за ленчем.

Кастильо хмуро покачал головой.

— Боюсь, Кейт, что я не смогу принять участия в этом совещании.

Тиммонс сделал удивленную мину.

— Вот как? Почему?

Круз демонстративно посмотрел на часы.

— У меня другие планы. Извини, Кейт, я тороплюсь.

Без особых церемоний отодвинув в сторону окружного прокурора, Кастильо направился к двери. Но от Тиммонса было не так‑то легко отделаться. Он схватил Круза за полы пиджака и въедливо спросил:

— Интересно, а какие же у тебя планы?

Круз смерил его откровенно презрительным взглядом.

— Это мое дело.

Мстительная улыбка Тиммонса не обещала ничего хорошего Крузу.

— Вот станешь начальником департамента полиции, — с угрозой в голосе сказал он, — тогда и будешь распоряжаться. Пока что я хорошо помню, кто твой начальник.

Ничуть не смутившись, Круз резко ответил:

— Мой начальник обычно сообщает мне о собрании не за пять минут до начала.

Не желая продолжать этот затянувшийся, по его мнению, разговор, Круз открыл дверь. Тиммонс, словно привязанный, тянулся за ним.

— И куда же ты теперь? — стараясь скрыть свое разочарование, спросил он.

Не останавливаясь, Круз грубо бросил:

— Не твое, собачье, дело.

Но Тиммонс не унимался.

— А я бы хотел знать. Особенно, если учесть, что этот вопрос касается твоей карьеры.

Круз резко обернулся.

— А мне плевать, если даже это будет стоить мне карьеры. Я иду домой, чтобы поговорить с моей женой. Видимо, она хочет сказать мне что‑то важное для нас обоих. И этот вопрос не терпит отлагательства.