Санта–Барбара III. Книга 2

ГЛАВА 7

Электрошоковая терапия — обычный метод лечения в клинике Роулингса. Келли пускается на хитрость. Сантана едва не выдает себя. Джулию Уэйнрайт выпускают на свободу. Неожиданная встреча в полицейском участке.

Табличка на двери комнаты, где сейчас находился Перл вместе с доктором Роулингсом и нерассуждающим санитаром, гласила: «Палата интенсивной терапии. Вход только для спецперсонала». Перла уложили на жесткую кушетку, туго затянув руки и ноги широкими ремнями. Доктор Роулингс с явным удовольствием закрепил еще один ремень на груди пациента. Его садистская натура проявила себя здесь в полной мере.

— Ну, что, мистер Капник, вам удобно? — с удовлетворением палача, затянувшего веревку на шее своей жертвы, спросил Роулингс.

Перл пытался бодриться.

— Да, — с улыбкой ответил он. — Правда, у меня такое чувство, что это ненадолго. Интересно, какие ощущения меня ожидают?

Роулингс оживленно потер руки.

— Не пытайтесь предугадать. Это совершенно невозможно себе представить. Уверяю вас, вы столкнетесь с этим впервые в жизни.

Санитар, закончив возиться с ремнями, направился к стоявшему в углу комнаты электрическому пульту со множеством ручек и проводов. Перл лежал, крепко сжав кулаки.

— Интересно, вы говорите это всем своим кроликам?

Судя по выражению лица Роулингса, ему бы очень хотелось, чтобы вместо электрошоковой терапии у него была возможность применить по отношению к Перлу лечение на электрическом стуле. Он уже собирался отдать распоряжение санитару, однако в этот момент из динамика, подвешенного высоко под потолком палаты, раздался тревожный голос:

— Доктор Роулингс, доктор Роулингс, вам нужно срочно прибыть в палату «В» вместе с санитаром. Срочно, доктор Роулингс, в палату «В» вместе с санитаром.

Перл засмеялся.

— Ну, вот, видите? Не одно, так другое.

Главврач клиники встревоженно направился к двери.

— Санитар, за мной, — скомандовал он.

Санитар, голосом похожим на мычание разъяренного быка, спросил:

— А что делать с ним?

Роулингс махнул рукой.

— Ничего с ним не случится. Наш друг — мистер Капник — никуда не сможет убежать из этой палаты. Этот номер у него уже больше не пройдет. Вы слышите, мистер Капник? — обратился он к Перлу. — Я скоро вернусь. И тогда мы продолжим.

— Вот и разберемся! — воскликнул Перл.

Хотя он пытался хорохориться, на самом деле настроение у него было отвратительным. Мало того, что он не успел выяснить у парня из семьсот второй палаты о судьбе Брайана, так еще угодил в лапы Роулингса. Мало вероятно, чтобы главврач вдруг передумал и отказался от своих планов применить к нему электрошоковую терапию. А в том, что его ожидает именно этот метод воздействия, Перл уже не сомневался. Не зря в этой палате стоит такой внушительный пульт, а руки и ноги привязаны к кушетке вряд ли будут лишь для того, чтобы прочитать нотацию.

Несколько раз безуспешно попытавшись освободиться, Перл в сердцах выругался. Никогда прежде он не был в такой опасности. Все, что случалось с ним до этого, напоминало детскую сказочку с приключениями и забавными переодеваниями. Да, именно детская сказка приходила на ум, когда он думал о том, что случалось с ним прежде. Благородный рыцарь, прекрасная принцесса, заточенная в замке у злого колдуна, схватка со злодеем–чернокнижником и вот, наконец, счастливый финал. Типовой хэппи–энд со спасенной принцессой на руках.

До некоторых пор все шло хорошо. Злые чары рушились, оковы спадали, ворота заколдованного замка распахивались, но, к сожалению, где‑то в середине действия, все и остановилось. Прекрасная принцесса снова оказалась в лапах у негодяя–колдуна, а обитые шипами ворота черного замка захлопнулись, а благородный рыцарь оказался стоящим коленопреклоненным перед плахой. Злобный палач натирал песком блестящее лезвие широкого топора.

Но того, что произойдет дальше, не мог предположить даже Перл с его богатым воображением и тягой к литературному творчеству. Прекрасная принцесса, еще не сбросившая окончательно чар злого колдуна, решила придти на помощь благородному рыцарю. Сказочная ситуация воспроизводилась с точностью но наоборот. Такое могло произойти только в кино.

По коридору клиники, плотно прижавшись к стене, пробиралась Келли. Услышав совсем неподалеку от себя за углом стук шагов и хлопанье закрывающейся двери, она едва успела нырнуть в крохотную комнатушку, служившую подсобным помещением для обслуживающего персонала. Переждав в компании со швабрами, тряпками и ведрами, пока доктор Роулингс и санитар проследуют мимо, Келли снова выбралась наружу. Значит, Перл где‑то рядом. Может быть, даже в нескольких шагах от нее. Нужно только повнимательнее посмотреть в окошки.

Итак, ее план начинал действовать. Если ей удастся обнаружить Перла она придет к нему на помощь. Келли чувствовала себя перед ним в большом долгу. Ведь именно ради нее он попал в эту клинику, больше похожую на тюрьму, именно ради нее он вернулся сюда после побега. Сейчас, когда он в опасности, она должна придти ему на помощь. Иначе, это было бы черной неблагодарностью с ее стороны.

Услышав позади себя звук открывающейся двери. Перл недоуменно повернул голову. Неужели Роулингс так быстро вернулся? Увидев же девушку, он пораженно воскликнул:

— Келли, что ты здесь делаешь?

Она опасливо выглянула в окошечко и, убедившись, что в коридоре никого нет, бросилась к Перлу.

— Как ты? Что они с тобой делают?

Перл демонстративно широко улыбнулся.

— Со мной все прекрасно, ты разве не видишь? Я чувствую себя потрясающе.

Она перепуганно застыла в нескольких шагах от него, с ужасом глядя на стягивающие его тело ремни.

— Что это такое? Они собираются расправиться с тобой?

— Не знаю, Келли, но тебе лучше побыстрее убраться отсюда. Если здесь появится доктор Роулингс, то тебе несдобровать. Я думаю, что Роулингс не откажется от прекрасной идеи — вместе со мной расправиться и с тобой.

Она в растерянности оглянулась.

— Перл, но тебе нужно выбраться отсюда.

Перл грустно улыбнулся.

— Конечно, это прекрасная мысль, но на этот раз, Келли, можешь считать, что я попался. По–моему, у меня мало шансов выбраться отсюда. Даже, если бы ты хотела, у тебя ничего не получится. Развязать эти ремни может только тот, кто их стягивал. Слушай, Келли, ты не представляешь, какие ручищи были у этого санитара, — попытался пошутить он. — Я думаю моя голова меньше, чем кулак у него.

Келли вдруг отчаянно стала трясти головой.

— Нет, Перл, я этого не допущу. Я не дам возможности Роулингсу расправиться с тобой.

Он кисло посмотрел на девушку.

— А что, у тебя возникла какая‑нибудь идея по этому поводу?

— У меня есть план.

Он снова криво усмехнулся.

— План? У меня тоже был план. Я возлагал на него большие надежды, но, к сожалению, планы иногда рушатся.

Она снова отрицательно замотала головой.

— Но мой план уже действует. Как ты думаешь, кто выманил Роулингса отсюда?

Перл наморщил лоб.

— Погоди‑ка минутку. Что‑то я не совсем понимаю. Так это ты кричала: доктор Роулингс, срочно в палату «В»?

— Да, — кивнула она.

— Ты — молодец, Келли.

Она пропустила эту похвалу мимо ушей.

— У нас все получится, Перл. Я уже договорилась с нашими друзьями. Элис и другие помогут нам.

— Вон оно что, — торопливо заговорил Перл. Послушай, в палате семьсот два есть парень. Он тоже может мне помочь. Только действуй очень быстро. Как только Роулингс узнает, что это ложная тревога, он мгновенно примчится обратно. Если что‑то будет не так, бросай все. Будь очень осторожна, хорошо?

Келли метнулась к двери.

— Я пошла.

— Подожди, подожди, — тревожно воскликнул Перл. Она обернулась.

— Что такое?

— Обещай — не рисковать из‑за меня. Я этого не стою.

Келли обернулась к нему.

— Стоишь, Перл, — она наклонилась и поцеловала его в лоб.

Спустя секунду ее уже не было в комнате. Перл в изнеможении откинулся назад. Он не чувствовал страха по поводу того, что могло произойти с ним сейчас. Бояться ему не позволяла его склонная к авантюрным поступкам натура. Однако он понимал, что доктор Роулингс всерьез намерен расправиться с ним. Перл, разумеется, слыхал о шоковой терапии и знал, что становится с людьми, которым пришлось перенести столь радикальный метод лечения. Однако, как всякий неисправимый оптимист, он надеялся на лучшее. Во–первых, он полагал, что доктору Роулингсу не удастся привести свой план в исполнение. Перл не намеревался лежать здесь, как подопытный кролик, и молча ожидать начала экспериментов над собственной психикой. Правда, освободиться ему пока что не удалось. Однако, во–вторых, он все еще допускал мысль о том, что этот маневр предпринят главным врачом клиники, главным образом, для устрашения.

В общем, конечно, положению Перла сейчас трудно было позавидовать. Крепко связанный тугими ремнями по рукам и ногам, он лежал на жесткой кушетке, лихорадочно пытаясь составить план действий в такой совершенно новой и необычной для него ситуации.

В ожидании приезда мужа, Сантана переоделась. Сейчас на ней была темно–зеленая блузка и широкие, свободного покроя брюки. Нервное возбуждение давало, конечно, о себе знать, и Сантана сидела на диване в гостиной, пытаясь унять дрожь в руках.

В этот момент телефон на столике в гостиной зазвонил. Сантана поначалу было потянулась к трубке, однако потом, словно почувствовав исходивший от нее жар, отдернулась. Вряд ли это звонил Круз. Ведь с ним она разговаривала буквально пять минут назад. Ни с кем другим, кроме мужа, Сантана сейчас разговаривать не хотела, да и не могла — ее состояние не позволяло этого. Особенно это относилось к окружному прокурору. Его поведение после того, что случилось вчера вечером, вызывало у нее не просто раздражение — бешенство. Несмотря на все успокоительные слова, на все уверения в том, что он поможет ей, он пока не сделал ничего, чтобы обезопасить Сантану. А ее утренний разговор с Кейтом Тиммонсом по телефону, когда он даже не захотел слушать ее, привел Сантану в отчаяние. Возможно, он одумался и теперь хочет принести свои извинения за такое поведение, но она не хотела прощать его. Сантана твердо вознамерилась рассказать мужу правду. Пусть это будет грозить ей судом, тюрьмой, чем угодно, она просто не может больше лгать. Тем более что рано или поздно, Круз сам доберется до этой злосчастной разбитой фары. Она решила, что лучше поздно, чем никогда. Возможно, чистосердечное признание позволит ей хоть немного снять с себя вину за трагическое вечернее происшествие.

Что касается Круза, она почти не сомневалась, что он сможет понять, и простить ее. А с Тиммонсом она больше не желала ни встречаться, ни разговаривать.

Предчувствия не обманули ее — звонил Кейт Тиммонс. Сидя у себя в кабинете, он нетерпеливо барабанил пальцами по столу

— Ну, давай же, давай, подними трубку, — раздраженно бросил он, слушая доносившиеся из микрофона длинные гудки. — Я знаю, что ты дома. Сантана, подойди к телефону

Однако она не отвечала

— Черт побери, выругался Тиммонс и швырнул трубку на рычаг телефонного аппарата.

Чтобы не поддаться искушению и не снять трубку, Сантана порывисто вскочила с дивана и вышла через кухню в гараж. Закрыв глаза рукой, она остановилась у автомобиля, прислонилась к дверце. Она чувствовала такую слабость, что вот–вот могла упасть. Однако в этот момент она услышала шум подъезжавшего к дому автомобиля. Это был Круз. Он вышел из машины и почти бегом направился к дому.

Распахнув дверь прихожей, он решительно прошел в гостиную и в некотором недоумении оглянулся.

— Сантана! — крикнул он. — Ты где?

Услышав его голос, она торопливо вытерла проступившие в уголках глаз слезы и отозвалась.

— Я здесь, в гараже. Круз, иди сюда. Я тебе что‑то должна показать.

Она обошла автомобиль сбоку и остановилась у капота. Сейчас, сейчас придет Круз, и она ему все расскажет. Она больше не может терпеть.

Безнадежно опустив глаза, Сантана вдруг встрепенулась. Что это? Она долго не могла поверить своим глазам. Никакой разбитой фары на том месте, где она видела ее еще пару часов назад утром, не было. На месте разбитого, красовалось новенькое стекло. Сантане даже показалось, что этот блеск режет глаза. Она в недоумении огляделась по сторонам, но, не заметив ничего подозрительного, снова наклонилась к фаре. Потрогав для пущей убедительности стекло руками, она убедилась, что ей на самом деле это не привиделось, что это не мираж и не видение воспаленного воображения — все было в порядке.

Сантана едва смогла сдержать нервный смех. Боже мой, до чего же она глупа! Ведь она только что собиралась сознаться, испугавшись улики, которой не было. Да, интересно, что сказал бы Круз, если бы она не заметила этого раньше. Он наверняка подумал, что у его жены приключился очередной нервный приступ на почве обостренного чувства вины или ревности. Если фара цела, то ей не в чем признаваться. Она теперь совершенно не обязана брать на себя одну ответственность за все, что произошло вчера с Иден Кэпвелл. Сейчас для нее главное — сохранить молчание. Точнее, отвлечь Круза каким‑нибудь разговором. Необходимости в том, чтобы сознаваться в наезде на Иден, теперь нет. Сердце в груди Сантаны заколотилось, казалось, еще сильнее, чем прежде. Она почувствовала гигантское облегчение и то, как огромный камень свалился у нее с души. Нужно только ничем не выдать Крузу истинную причину, по которой она вызвала его домой. А вот и он.

Когда Круз вошел в гараж, он увидел растерянно улыбающуюся жену. Она стояла, прислонившись к капоту, и взволнованно теребила волосы.

— Что именно? — озабоченно спросил он. Она непонимающе посмотрела на него.

— Что?

Круз нахмурился.

— Что именно ты хочешь показать мне? — переспросил он. — Я полагаю, это нечто важное.

Она неуверенно улыбалась.

— Да ничего особенного. Здесь просто надо привести все в порядок. Каждый раз, когда я загоняю машину в гараж, я опасаюсь, что наеду на что‑нибудь.

Сантана прошлась вдоль автомобиля, сняв с полки большую кожаную перчатку для бейсбола.

— Ты знаешь, у нас накопилось здесь столько барахла, надо все убрать.

Круз обалдело посмотрел по сторонам.

— Сантана, когда я разговаривал с тобой по телефону, у меня сложилось такое впечатление, что ты собираешься сказать мне что‑то важное, что‑то очень важное. Я думал, это касается наших с тобой отношений. Однако теперь у меня складывается впечатление, что я должен просто убрать в гараже.

С наигранной беспечностью она махнула рукой.

— Нет, конечно, нет, Круз. Мне совершенно незачем просить тебя об этом. У тебя слишком много важных дел на работе. Просто я давно наметила себе сделать это.

Круз посмотрел на нее с нескрываемым изумлением.

— Вот как? Но все равно, мне не совсем понятно…

Она как‑то невпопад рассмеялась.

— Просто я решила, что эта, как и всякая домашняя работа, поможет мне отвлечься от моих проблем.

Круз мгновенно уцепился за ее последние слова.

— О каких проблемах ты говоришь? Что, случилось еще что‑нибудь? Объясни, пожалуйста, что ты имела в виду.

Она неопределенно помахала рукой.

— Ну, Круз, не цепляйся к выражениям. Просто, так говорят. Ну, ты знаешь, о чем я.

Круз мрачно посмотрел на жену.

— Нет, я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь. Когда ты сегодня звонила мне на работу, то у тебя был такой голос, словно у нас дома кто‑то умер или, по меньшей мере, заболел. Теперь, когда я приехал домой, бросив все дела на службе, я застаю тебя в гараже, и ты толкуешь мне что‑то о каком‑то порядке, о том, чтобы убрать здесь. Что за чепуха? Я не понимаю, что за планы уборки, и какая в этом была срочность?

Она нервно расхохоталась.

— Круз, я знаю, что я сумасшедшая. Но ты мог бы уже привыкнуть к этому. Да, у меня бывают такие периоды, когда мне нужно просто расслабиться и увидеть рядом с собой любимого человека. Я столько всего передумала с тех пор, как ты ушел утром. То я думала о будущем, то о том, что его вообще никогда не будет.

Она как‑то искоса посмотрела на Круза и отвернулась. Он тяжело вздохнул.

— Будет, Сантана. Но только в том случае, если мы захотим этого. Если будем честны друг с другом, — он сделал многозначительное ударение на последнем слове.

Сантана опустила голову.

— Да, ты прав.

Его так и подмывало разразиться гневными фразами, Однако Круз пока еще держал себя в руках.

— Так почему ты так хотела, чтобы я пришел домой? Почему ты так не хотела приезжать ко мне на службу? Ведь мы совершенно спокойно могли бы пообщаться за обедом в каком‑нибудь ресторанчике. По–моему, именно это мы и запланировали сегодня утром, но потом ты передумала. Что случилось?

Сантана растерянно молчала. К сожалению, ей в голову не приходила сейчас ни одна спасительная мысль. Уцепиться было совершенно не за что. Все, что касалось вчерашней встречи с окружным прокурором, она уже рассказала. Больше к этому ей было добавить нечего. А что касается происшествия на шоссе, то из‑за отсутствия улики необходимость в этом отпала сама собой. И теперь ей приходилось со страхом выслушивать обидные слова мужа.

Он немного подождал, а затем снова спросил:

— Мне кажется, ты что‑то упоминала о Кейте Тиммонсе. Я прав? То, что ты мне хотела сказать, действительно касается его?

Сантана почувствовала, что дальше отмалчиваться нельзя, ибо ее молчание может вызвать лишь излишнее подозрение Круза. Поэтому она повернулась к мужу и, стараясь не смотреть ему в глаза, сказала:

— Может, нам стоит забыть об этом, Круз? Когда ты здесь, все эти разговоры не имеют смысла. Все это просто не важно.

Круз не сводил с нее подозрительного взгляда.

— Я бы все‑таки хотел, — вызывающе сказал он, — чтобы ты призналась мне. В чем дело, что случилось? Ты хотела мне еще что‑то рассказать? Ну, так рассказывай, я тебя внимательно слушаю.

Она порывисто шагнула вперед и с гневом заговорила.

— Просто я сейчас ненавижу Кейта. Я не хочу, чтобы он был в нашей жизни, — она с яростью швырнула в сторону перчатку для бейсбола, которую до этого теребила в руках. — Я хочу, чтобы в нашем доме мы даже не упоминали это имя.

Круз угрюмо кивнул головой.

— Я не собираюсь возражать ни единому твоему слову. Ты абсолютно права. Мы должны поскорее забыть обо всем этом как о долгом ночном кошмаре.

— Ты знаешь, Круз, я тебя не обманула. Но у меня такое чувство, будто я предала тебя.

Круз вскинул голову и мрачно спросил:

— О чем ты? Ты что‑то сделала?

Она виновато опустила глаза.

— Я жаловалась ему на нашу семейную жизнь. Извини, Круз… Я все время думаю об этом.

Сантана вдруг порывисто вскинула голову и шагнула навстречу мужу.

— Ты простишь меня?

В ее голосе было столько безнадежной тоски и раскаянья, что Круз смягчился.

— Сантана, я же сказал, сделаем вторую попытку. Не важно, что было между нами до этого, — потеплевшим голосом сказал он.

Она положила руку ему на плечо и проникновенно сказала:

— Круз, я так люблю тебя. Я даже не знаю, где ты берешь столько терпения, чтобы обходиться со мной. Мне очень жаль, что я все время подвожу тебя.

Круз ни словом, ни движением не выразил ни своих сомнений, ни своего недовольства. Это заставило Сантану в порыве нежности броситься ему на шею.

— Я так счастлива, что ты понимаешь меня. Я больше никогда, никогда не дам тебе повода усомниться во мне. Обещаю тебе, этого не произойдет. Верь мне, — она с жаром произносила эти слова ему на ухо.

И хотя Круз не отталкивал ее, но он ни единым жестом, ни единым движением рук не отвечал ей. Она почувствовала в нем некоторую холодность и отшатнулась. Растерянно глядя мужу в глаза, она снова повторила:

— Ты веришь мне?

Круз едва заметно кивнул. Несмотря на этот ободряющий жест, Сантана по–прежнему чувствовала, что недоговоренность и тайна между ними остаются. Следующие слова Круза подтвердили это.

— Сантана, ты больше ничего не хочешь мне сказать? — едва слышно произнес он.

Стараясь выглядеть как можно более убедительней, она беззаботно рассмеялась.

— Конечно, хочу. У меня есть, что тебе сказать. Я хочу, чтобы ты отменил сегодня все свои планы на вечер. Давай устроим праздничный ужин и хорошо проведем время вместе с Брэндоном.

Он еще не успел ничего ответить, как Сантана нервно воскликнула:

— Круз, ты должен обещать, что придешь. Иначе я не знаю, что между нами будет. Наверное, это наш последний шанс. Мы не должны упустить его.

Он внимательно посмотрел ей в глаза и твердо ответил:

— Я приду, чего бы мне это не стоило.

Почувствовав, как у нее подкашиваются ноги, Сантана снова бросилась на шею к Крузу. Они стояли, обнявшись, в полном молчании несколько минут. Круз нежно поглаживал жену по волосам, стараясь успокоить ее. Она же так тесно прижалась к нему, что он чисто физически ощущал трепет ее сердца. Правда, какое‑то глухое чувство неудовлетворенности и разочарования не покидало его. Несмотря на то, что Круз был готов всей душой и сердцем поверить Сантане, что‑то его останавливало. Какая‑то недосказанность, какое‑то недопонимание оставалось между ними. Круз почти не сомневался, что есть нечто такое, чего Сантана не хочет или не осмеливается говорить ему. Он даже догадывался, что это касается ее близости с Кейтом Тиммонсом. Но сейчас, держа в объятиях жену, он старался отгонять эти мысли, хотя они снова и снова громоздились у него в голове. К чему весь этот вздор и нелепицы о порядке в гараже? Что означали эти слова о том, что разговор должен пойти о Кейте Тиммонсе? Что означает этот неожиданный смех? И вообще — все ли в порядке со здоровьем у его жены? Она выглядит очень взволнованной, но признаться ни в чем не желает. Все это по–прежнему мучило его и не давало ему покоя. И даже стараясь не обращать на это внимания, Круз не мог отделаться от ощущения, что Сантана чего‑то испугалась. Произошло наверняка что‑то такое, что не позволило ей сказать правду, всю правду…

Детектив Уитни заполнил последние строки формуляра и встал из‑за стола Круза Кастильо. Пройдя до двери, он высунул голову в коридор и крикнул:

— Миссис Уэйнрайт, входите.

Она расхаживала по коридору вместе с Бриком Уоллесом. Услышав обращенные к ней слова Уитни, Джулия направилась в кабинет. Брик вошел вместе с ней. Пол держал в руках бумагу и ручку.

— Миссис Уэйнрайт, я заполнил формуляр, вам нужно только вписать текст вашего заявления и поставить подпись.

Она внимательно рассмотрела протянутый ей листок, а затем уселась за стол и быстро написала несколько строк. Поставив свою размашистую подпись, она положила ручку и встала из‑за стола.

— Вот. Это даже не заявление, я просто написала, что сообщу о том, что вспомню.

Пол пробежался взглядом по написанным неровным пляшущим подчерком строкам заявления.

— Ну, что ж, если вы не хотите больше ничего добавить, — пожав плечами, сказал он, — то у меня больше нет к вам вопросов. Здесь все нормально, вы можете идти.

С документом в руках он направился к двери. Обернувшись в дверях, Пол повторил:

— Вы свободны. Я отнесу заявление сам.

Она несколько растерянно кивнула.

— Да, хорошо. Я хотела бы просто задержаться на минуту.

Пол кивнул.

— Ну, как хотите. Вообще‑то, честно говоря, мне показалось, что вам так надоело в участке, что вы сразу же направитесь домой.

Джулия мягко улыбнулась.

— Да, да, конечно, я только на несколько мгновений задержусь.

Когда Уитни вышел, Брик подошел к задумчиво стоявшей у стола Джулии и сочувственно похлопал ее по плечу.

— О, Брик, — словно опомнившись, сказала она. — Мне очень жаль, что тебе пришлось провести здесь целое утро. Ты так долго меня ждал. Спасибо.

Уоллес широко улыбнулся.

— Мне не впервой. Я уже привык подвозить кого‑нибудь. Кстати говоря, по–моему, однажды мне уже приходилось забирать тебя из полиции. Помнишь тот случай с Дэвидом Лораном?

Она взглянула на него грустными глазами.

— Да, это было не из приятных.

Брик кивнул на дверь.

— Ну, что, пойдем?

— Да.

Во всем ее облике была видна какая‑то глубокая озабоченность. Словно Джулия знала что‑то такое, о чем еще не сказала. И теперь ее мучила совесть по поводу этой недосказанности. Они уже собирались покинуть кабинет Кастильо, как неожиданно дверь распахнулась, и на пороге показался не кто иной, как доктор Марк Маккормик.

— Кого я вижу, — саркастически воскликнул он. — Уважаемая мадам адвокат! О, простите, я ошибся. К вам, наверное, следует сейчас обращаться — мадам обвинитель?

Джулия смотрела на него полным ненависти взглядом. Она не успела еще ничего ответить, как Марк снова воскликнул:

— Да, я слыхал о том, что вы проштрафились, миссис Уэйнрайт. Что ж, не всегда получается так, как хочешь.

Джулия, наконец, пришла в себя.

— Ты здесь? — изумленно спросила она. — Интересно, что ж ты здесь делаешь?

Брик почувствовал, что предстоящий разговор между Марком и Джулией не сулит ничего хорошего ни тому, ни другому. Лучше всего в данной ситуации было бы избежать словесной перепалки. Судя по настроению и внешнему виду Маккормика, он был намерен высказать сейчас все, что думает о Джулии. Ведь такой возможности ему не представлялось с тех пор, как он был арестован на крыше отеля «Кэпвелл» по обвинению в изнасиловании собственной жены. Поэтому Брик торопливо воскликнул:

— Вообще‑то, я уже собирался увозить леди домой. Так что, если не возражаешь, мы пойдем.

Брик шагнул было к порогу, но Марк загородил ему проход.

— Возражаю, — решительно сказал он. — Я хотел бы воспользоваться таким удобным случаем. Дело в том, что мне вряд ли представится когда‑нибудь еще такая удобная возможность. Видишь ли, эта леди как‑то раз поучала меня, глупенького. Теперь наступила моя очередь отплатить ей такой же любезностью.

Брик загородил собой Джулию и вызывающе сказал:

— Видишь ли, парень, мне кажется, что ты выбрал не самое удачное время и не самое удачное место для такого разговора.

Маккормик ухмыльнулся.

— Отчего же? Я могу высказываться, где хочу и когда хочу.

Уоллес медленно покачал головой.

— В этом месте слишком много полицейских, и думаю, что ни один из них не откажется вышвырнуть тебя вон.

Он не скрывал откровенной неприязни. Джулия подняла руку.

— Подожди, Брик, пусть говорит. Мне будет любопытно послушать его. Очевидно, доктор Маккормик долго готовил свою речь. Давай познакомимся с образцами его красноречия.

Марк, казалось, не обратил внимания на ее иронический тон.

— Ну, как, мисс Уэйнрайт? Как вы себя чувствуете? — едко сказал Маккормик. — Нравится вам публичное унижение?

Джулия смерила его брезгливым взглядом.

— Послушай, Марк, что ты до сих пор делаешь в этом городе? Тебе не кажется, что многие бы здесь вздохнули гораздо спокойнее, если бы ты убрался из Санта–Барбары.

Очевидно, это замечание глубоко уязвило Марка, потому что он на несколько мгновений умолк, а затем, проглотив обиду, ответил:

— В общем, я и намереваюсь это сделать. Мне больше не стоит здесь задерживаться. Однако по пути я услышал о твоем маленьком нарушении и решил выразить свое соболезнование. Это последнее, что я могу сделать для того человека, который помог умереть моей жене.

Последние слова он произнес с таким нажимом, что Брик не выдержал.

— Прекрати! — возмущенно воскликнул он, шагнув вперед.

Маккормик предостерегающе выставил вперед руку.

— Леди же сказала, что хочет выслушать меня.

Джулия промолчала, и Брику пришлось отступить назад. Маккормик, не скрывая своего ехидства, продолжал:

— Ты не должна была бороться за Мери. Вся твоя борьба привела к тому, что ты лишь ускорила ее конец.

Джулия не нашлась, что ответить. Почувствовав, что словесная схватка выиграна им, Маккормик резко повернулся и вышел из кабинета. Брик проводил его ненавидящим взглядом и повернулся к Джулии, которая стояла, низко опустив голову и глотала слезы.

— Ладно, не обращай на него внимания, Джулия. Я вообще не понимаю, как он узнал о том, что ты арестована.

Джулия тяжело вздохнула и утерла глаза носовым платком.

— Я тоже не знаю, — сказала она. — Но, кажется, начинаю догадываться.

Когда Брик вопросительно посмотрел на нее, Джулия направилась к распахнутой двери кабинета. В коридоре, водя ручкой по строкам заявления Джулии, стоял окружной прокурор. Увидев, как она решительно выходит из кабинета, Кейт Тиммонс, словно плохой актер, изобразил на лице испуг и выронил ручку.

— Постой, постой, — кривляясь, воскликнул он. — Я слышал, как ты обошлась с детективом Уитни. Не повторяй своих ошибок.

Она остановилась перед ним и, кипя от возмущения, гневно воскликнула:

— Я думала, что окружной прокурор не тратит свое время на мелкие интриги, ублажая собственную ненависть.

Тиммонс выслушал ее, иронически скривившись.

— Ну, конечно, — протянул он. — Никаких интриг и не требовалось. Лишь один звонок доктору Маккормику — и все дела. А свое время я трачу с пользой. Я разговаривал с судьей. Он очень заинтересовался твоим делом. Я думаю, что его любопытство не лишено оснований. Твое поведение ночью во время задержания даст обильную пищу для размышлений присяжным заседателям. К тому же не забывай — не слишком многие представители человеческого общества одобрительно относятся к славе других. Иногда они готовы на все, лишь бы этой славы не было. Так что, думаю, напрасно будет надеяться на снисхождение к себе. Имей это в виду.

Джулия криво улыбнулась.

— Я просто убеждена в том, что ты не старался настроить судью против меня.

Тиммонс брезгливо поджал губы.

— Мадам, да вы просто недооцениваете меня. Я только что заключил весьма выгодную сделку.

Джулия скептически посмотрела на окружного прокурора.

— Неужели это выгодная сделка для меня?

Он рассмеялся.

— Да, конечно. И для тебя тоже. Ну, то есть, я хотел сказать, что, в конце концов, мы окажемся в одной упряжке.

Джулия непонимающе посмотрела на Тиммонса.

— Что это значит?

В ответ он загадочно улыбнулся и сделал вид, что очень занят изучением документов, которые держал в руках.

— Ну, что же ты молчишь? — грозно повторила Джулия. — Что все это означает? О чем ты там договорился с судьей?

Тиммонс, наконец, оторвался от изучения протокола.

— Знаешь что, Джулия, пойди‑ка ты к нему сама. Думаю, что он не откажется принять тебя. Все‑таки не каждый день такой известный адвокат попадает в полицию по обвинению в нападении на полицейских, находящихся при исполнении служебных обязанностей. Очевидно, он не откажется задать тебе кое–какие вопросы. Будь готова к тому, что не все из них окажутся для тебя приятными. Возможно, и тебе удастся кое о чем узнать.

Она гордо тряхнула головой.

— А что ты думаешь? Возьму и схожу. Мне нечего бояться, у каждого в жизни бывают трудные моменты.

Тиммонс язвительно засмеялся.

— Джулия, мне нравится твое отчаянное безрассудство. Я даже готов отвести тебя к судье.

Она решительно взмахнула рукой.

— Вот уж в чем я не нуждаюсь, так это в твоем покровительстве. Я отказывалась и от более благородных опекунов, чем ты.

Позабыв про Брика, она решительно направилась по коридору, намереваясь посетить судью. Тиммонс проводил ее насмешливым взглядом.