Санта–Барбара III. Книга 2

Джина Кэпвелл — отравительница туристов. Келли спасает Перла. Хейли пытается докопаться до истины. СиСи Кэпвелл и София, наконец, улаживают свои дела.

Несмотря на разрыв с Тэдом, Хейли Бенсон по–прежнему работала на радиостанции «KUSB». В очередной обеденный перерыв вместе с Джейн Уилсон, которая продолжала оставаться ее соседкой по квартире, они отправились по близлежащим лавчонкам. Обычно в такое время они выбирали одну из кондитерских поближе к зданию радиостанции и сидели за мороженым и французскими булочками. Хейли по–прежнему занимал вопрос: кто же такая Роксана?

Вечером того дня, когда они рассорились с Тэдом, Хейли уже пыталась выяснить что‑нибудь об этой таинственной незнакомке. Получив послание от Тэда, она сама отправилась на назначенное Роксаной место встречи. Однако таинственная почитательница Тэда Кэпвелла либо что‑то почуяла, либо задержалась. Во всяком случае, в назначенное время в назначенном месте Хейли ее не застала. Загадка оставалась неразгаданной. Разумеется, сердечные сложности Хейли никак не были связаны с этими приглашениями на свидания, которые происходят, но Хейли, оставшись одна, не могла теперь думать ни о чем ином. Ее постоянно занимал лишь Тэд. А поскольку его теперь не было рядом, то Хейли не давала покоя его мнимая, либо реальная связь с явно сексуально озабоченной дамочкой, которая представилась Роксаной.

Джейн Уилсон сидела за столиком напротив Хейли и без умолку щебетала, рассказывая какую‑то очередную банальную историю, наверняка вычитанную в газетах.

— Ну, так вот. А она работала в небольшой страховой компании, где директором, конечно же, был мужчина. Женщина она была привлекательная, ну и конечно шеф немедленно стал клеиться к ней. Когда она врезала ему пощечину, ее уволили. Но она оказалась молодцом — подала в суд на этого негодяя. И знаешь, что оказалось? Оказалось, что в суде уже лежало несколько исков на этого сластолюбца. Но судья, который тоже оказался мужчиной, как ты сама понимаешь, не дал хода этим искам. Он мотивировал эти отказы тем, что якобы в этом деле не было никаких доказательств и свидетелей. Ну, конечно, этот шеф, любитель женских юбок, проделывал все свои грязные делишки отнюдь не на глазах у публики. Короче говоря, дальше было вот что…

Хейли вдруг поймала себя на мысли, что уловила какие‑то знакомые нотки в голосе Джейн. Пока это была лишь смутная догадка.

— Погоди, погоди, — сказала Хейли.

— Что такое? — не поняла Джейн.

— Сделай‑ка пониже голос, — попросила ее Хейли.

— Что? — пораженно переспросила Джейн.

Ее лицо мгновенно залилось краской, но значения этого Хейли пока не поняла. Точнее, она истолковала это по–своему.

— Ну, сделай голос пониже, так, знаешь, с придыханием.

Дабы не навлекать на себя излишних подозрений, Джейн несколько понизив голос, выдохнула:

— Зачем?

Хейли улыбнулась.

— Ого, как здорово! А теперь скажи, пожалуйста, вот таким же тоном: «Привет, Тэдди».

Разумеется, такую просьбу Джейн исполнить не могла. Иначе, она мгновенно выдала бы себя.

— Нет, нет! — решительно воскликнула она. — Нет. Хейли мягко улыбнулась.

— Ну, Джейн, пожалуйста, я тебя прошу. У тебя очень хорошо получается.

— Нет, — отрезала та.

— Ну, Джейн, — взмолилась Хейли, — ну, пожалуйста, что тебе стоит? Ну, скажи: «Привет, Тэдди. Узнаешь, кто звонит?» У тебя получается очень похоже.

Рик Слейтер, один из судебных исполнителей, который служил в ведомстве окружного прокурора, решительно вошел в дверь офиса Джины Кэпвелл. Увидев его, она сразу же поняла, что ей грозят крупные неприятности. В общем, появление кого‑то из представителей системы охраны порядка она уже ожидала.

Накануне в Санта–Барбаре произошел довольно редкий и даже забавный по своей нелепости случай — несколько туристов, отведав печенья от миссис Кэпвелл, почувствовали себя плохо и были госпитализированы. Джина уже знала об этом.

— Миссис Кэпвелл? — грозно сказал Слейтер. — Я хотел бы, чтобы вы проследовали со мной.

Она вскочила из‑за стола.

— Куда?

Слейтер вытащил из кармана листок бумаги и протянул его Джине.

— Вот повестка. Вам необходимо дать показания в связи со вчерашним случаем отравления.

Джина пробежалась по строчкам документа.

— Но к чему такая спешка? — с растерянной улыбкой произнесла она. — Ведь я могла бы и сама навестить вас. Неужели это нужно делать обязательно под конвоем?

Слейтер покачал головой.

— Зная ваш характер, миссис Кэпвелл, и склонность к эксцентричному поведению, я решил, что проще всего будет самому съездить за вами и отвезти в нашу контору.

Джина пожала плечами.

— Ну, что ж, раз вы так настаиваете.

Она взяла со стола сумочку.

— К тому же, кто это вам сказал про то, что я эксцентрично себя веду? Я всегда с уважением относилась к властям и никогда не бегала от правосудия. Вам наверняка кто‑то наговорил обо мне несусветных глупостей. Сами бы вы вряд ли додумались до такого. Я надеюсь, что это не займет много времени.

Слейтер развел руками.

— Это будет зависеть от вашего поведения и от того, в какой степени вы готовы сотрудничать с городскими властями.

Джина гордо вскинула голову.

— Я всегда свято соблюдала закон. Хотя в моей жизни случалось, что закон был не на моей стороне. Кстати говоря, я думаю, что мы вполне спокойно могли бы поговорить и здесь. Неужели есть какая‑то громадная необходимость в том, чтобы везти меня через весь город в полицейской машине, словно какую‑то преступницу?

Слейтер пропустил эти слова мимо ушей.

— Миссис Кэпвелл, я хотел бы только попросить вас, чтобы вы взяли с собой несколько образцов сегодняшней, самой свежей продукции. Точнее сказать, последней продукции. Потому что распоряжением городских властей ваша пекарня закрывается до выяснения всех обстоятельств этого неприятного инцидента.

Джина с возмущением посмотрела на судебного исполнителя.

— А как же мой бизнес? Ведь этим своим распоряжением вы можете совершенно разорить меня.

Слейтер ухмыльнулся.

— А вы можете отравить весь город, если вас вовремя не остановить, — заметил он.

Джина гневно взмахнула рукой.

— Вы не смеете называть меня отравительницей.

Слейтер улыбнулся.

— А я и не называл вас отравительницей. Я просто сказал, что деятельность вашей пекарни временно прекращается. Поскольку неизвестно, какие еще неприятности могут ожидать потребителей вашей продукции. Кстати говоря, широко разрекламированной. Если вы занялись таким бизнесом, вы должны отдавать себе отчет в том, что в пищевой индустрии случаются и такие казусы. Обычно это происходит тогда, когда несведущий в этом деле человек берется за производство.

Джина с негодованием зашагала к двери.

— Я возмущена! — воскликнула она. — Тон вашего разговора совершенно неуместен.

Слейтер, как и положено человеку на его должности, никак не отреагировал на ее слова.

— Идемте в пекарню, миссис Кэпвелл.

Слейтер распахнул перед Джиной Кэпвелл дверь своего кабинета.

— Входите.

С двумя пакетами печенья в одной руке и сумочкой в другой, Джина вошла в кабинет и направилась к столу, стоявшему возле окна в дальнем углу комнаты. Слейтер проследовал на свое место и, достав из ящика стола большой полиэтиленовый пакет и пинцет, сказал:

— Открывайте печенье.

Джина, с видом оскорбленной добродетели, открыла оба пакета и протянула их судебному исполнителю. Тот стал перекладывать образцы продукции в полиэтиленовый мешок при помощи пинцета. Со стороны это выглядело довольно забавно — судебный исполнитель аккуратно брал пинцетом каждый кусочек печенья, словно это были важные вещественные доказательства в деле о грандиозном умышленном отравлении. Джина обиженно сказала:

— Но я ведь кормила этим даже собственного сына, и ничего подобного не случилось.

Слейтер удивленно посмотрел на нее.

— Вы кормили этим печеньем вашего сына?

Джина поморщилась.

— Ну, не этим конкретно. Я имею в виду свое печенье вообще. Может быть, во всем виновата эта последняя партия жира, которую мне поставили на прошлой неделе?

— Наш эксперт говорит, что ты используешь при приготовлении печенья масло. Это весьма любопытно, — сказал Слейтер.

Джина густо покраснела.

— Ах, да, да, — я совсем забыла. — Не жир, а масло, конечно же.

Слейтер равнодушно пожал плечами.

— Проверим.

Джина испуганно посмотрела на него.

— Мне сказали, что с девочкой все в порядке.

Слейтер кивнул.

— Да, она съела не слишком много вашего печенья, миссис Кэпвелл. Но зато остальные туристы…

Он сделал многозначительную паузу, внимательно посмотрел Джине в глаза. Та смущенно отвела взгляд.

— Да, я тоже очень беспокоюсь за этих людей из Миннесоты, — кисло произнесла она. — Хотя вы знаете, туристу может стать плохо от чего угодно.

Слейтер хмыкнул.

— А вот они однозначно заявляют, что ели ваше печенье и больше ничего. Что вы на это скажете, мадам?

Джина рассерженно махнула рукой.

— Да я вообще не знаю, что они тут делают, эти туристы без жен. Какого черта их сюда принесло из Миннесоты?

Слейтер закончил перекладывать печенье в полиэтиленовый пакет и, аккуратно заклеив его, опустился на стул.

— А как вы думаете, зачем вообще на свете бывают туристы? — философски заметил он. — Между прочим, в Санта–Барбару приезжает отдыхать даже президент Рейган. Правда, как вы верно заметили, он бывает здесь исключительно со своей супругой, первой леди. Ну, остальные туристы имеют полное право появляться когда угодно и в каком угодно количестве. А вот вы, миссис Кэпвелл, не имеете права снабжать их недоброкачественной продукцией.

Поскольку Джина подавленно молчала, Слейтер продолжил:

— Так, ладно, по–моему, мы изъяли всю сегодняшнюю продукцию вашей пекарни.

Джина уныло посмотрела на него.

— Да, но там, в магазине, осталось еще несколько пакетов, — добавила она.

Слейтер хлопнул себя по лбу.

— Ах, да, конечно, как же я забыл. Надо срочно дать распоряжение, чтобы вашу продукцию изъяли из продажи. Кстати, ее мы тоже проверим.

Он потянулся к телефону и, набрав номер, сказал кому‑то в трубку:

— Джейк, проследи, пожалуйста, за тем, чтобы вся продукция фирмы «Миссис Кэпвелл» была изъята из продажи немедленно. Благодарю тебя. Пока.

Когда он положил трубку и внимательно посмотрел на Джину, та, неловко переминаясь с ноги на ногу, воскликнула:

— Это так ужасно! Мне очень жаль, что так произошло.

— М–да, — задумчиво протянул Слейтер, по–прежнему не спуская с нее глаз.

Джина растерянно теребила в руках сумочку.

— Скажите, я арестована? — неожиданно спросила она.

Слейтер тяжело вздохнул и с сожалением сказал:

— Нет, пока нет. Вот посмотрите.

Он достал из папки, лежавшей на столе, какой‑то документ и протянул его Джине. Та стала внимательно изучать бумагу, но в этот момент дверь кабинета Слейтера распахнулась, и на пороге показался окружной прокурор. У Кейта Тиммонса был такой сияющий вид, как будто он только что провернул удачную сделку. Увидев Джину, он радостно воскликнул:

— Это я! Что случилось на этот раз? Что ты здесь делаешь? Мне кажется, что у тебя снова неприятности.

Чуть не плача. Джина едва выговорила:

— Меня обвиняет департамент здравоохранения.

Этот день СиСи Кэпвелл решил уделить Софии. Она уже склонилась к тому, чтобы принять его предложение повторно выйти замуж и переехать в дом Кэпвеллов. Оставалось уладить кое–какие организационные проблемы — например, назначить день свадьбы, на которой настаивал СиСи.

София и СиСи сидели за столиком на широкой террасе дома, которую защищали своей тенью густые листья деревьев. София водила ручкой по небольшому настольному календарю, периодически тыкая пером в какую‑либо из дат.

— А что ты скажешь насчет пятнадцатого октября? — спросила она у СиСи, который сидел за столиком напротив и читал газету.

Ченнинг–старший на мгновение задумался.

— Ну, я думаю, что это не очень удачная дата, — неопределенно сказал он. — Может быть, у тебя есть какие‑нибудь другие идеи?

Она в сердцах швырнула ручку на стол.

— Все, я больше так не могу.

Он посмотрел на нее поверх очков.

— София, ну что такое еще?

Она всплеснула руками.

— Да я просто не буду назначать дату свадьбы. Мне это уже надоело.

СиСи нахмурился.

— Ну, почему, София? Что случилось?

— Да все из‑за тебя. Потому что на тебя совершенно невозможно угодить.

Он пожал плечами.

— Ну, ладно. Я буду молчать.

София оживленно кивнула головой.

— Вот это правильно, вот это гениальная идея. Лучше помолчи. Потому что твои возражения уже начинают действовать мне на нервы.

Она снова начала листать страницы календаря.

— Ну, тогда пятнадцатого ноября. Прекрасная дата, мне очень нравится.

СиСи отложил газету.

— Ну, что ты, София? Это же слишком поздний срок, — без особого энтузиазма произнес он. — Представляешь, сколько еще надо терпеть.

София с укоризной посмотрела на него.

— Но ведь ты обещал молчать?

Кэпвеллу–старшему пришлось выкручиваться.

— Но ведь это касается и меня тоже. Представляешь, каково мне — ждать до пятнадцатого ноября? Тут кто угодно не выдержит. Ну, если тебе это так не нравится, у меня есть еще одно предложение.

София мягко улыбнулась.

— На этот раз я вряд ли поверю тебе.

— Ну, почему же?

СиСи развел руками.

— Я предлагаю, чтобы за нас этот вопрос решила Иден.

София бросила на Кэпвелла–старшего недоуменный взгляд.

— Иден?

Он кивнул.

— Да. Она всегда выбирает самый оптимальный вариант. Я привык всецело доверять ей.

София с сомнением покачала головой.

— Я знаю, что все это значит. Это значит, что решать будешь ты. Я люблю тебя, дорогой, но ты — трус.

Ченнинг–старший хитро улыбнулся.

— Но ведь первую нашу свадьбу организовал я. Неужели ты хочешь сказать, что она была совершенно никудышной?

София погрозила СиСи пальцем.

— Не уходи от ответа, дорогой. Я не хочу сказать ничего плохого о нашей первой свадьбе. Она действительно была организована очень хорошо. Но ведь речь сейчас не об этом.

СиСи в изнеможении застонал.

— София, давай будем разговаривать на равных. А тс наш разговор превращается в какой‑то сплошной обвинительный приговор. Я все время, если конечно судить по твоим словам, делаю не то и не так.

Она скептически усмехнулась.

— Я знаю, что ты мне предлагаешь. Это значит, что ты будешь принимать решение, а я соглашаться со всем этим.

СиСи решительно замахал руками.

— Нет, нет, ничего подобного я не говорил. Пожалуйста, можешь решать все сама. А я, например, займусь, — он на мгновение задумался, — приглашениями.

София подозрительно посмотрела на Ченнинга–старшего.

— Кэпвелл, что ты задумал?

Вместо ответа он достал из‑за пазухи конверт и протянул его Софии.

— Ты что, уже напечатал приглашения? — с деланным возмущением произнесла она.

СиСи довольно прищурил глаза.

— София, что ты скажешь насчет того, чтобы провести наше мероприятие через две недели?

Софии оставалось лишь в притворном ужасе прикрыть глаза и расхохотаться.

— Кэпвелл, ты неповторим!

Он нежно погладил ее по руке.

— София, только не говори, что я неправ. Признайся честно, что и тебе, и мне очень хочется, чтобы наша свадьба прошла побыстрее. Честно говоря, я уже устал от ожидания. Зато представляешь, уже через две недели мы снова будем мужем и женой, и снова будем жить в нашем доме, и даже, как я надеюсь, — он хитро подмигнул ей, — будем проводить ночи в одной спальне.

София покачала головой.

— В таком случае, я попрошу, чтобы слуги поставили еще одну кровать для меня.

СиСи укоризненно покачал головой.

— Думаю, что это не самый лучший вариант.

— Санитар, введите дозу морфия, — распорядился доктор Роулингс.

Как ни пытался Перл сопротивляться, однако спустя несколько секунд все было закончено. Санитар протер место укола смоченной в эфире ватой и направился к электрическому пульту. Перл почувствовал, как сознание его начинает затуманиваться. Чтобы не отключиться окончательно, он стал выкрикивать в адрес Роулингса гневные проклятия:

— Вы садист! Вас нельзя допускать к больным, тем более, к людям, страдающим расстройствами психики. Каждый человек в этой стране имеет право на то, чтобы к нему относились по–человечески.

Роулингс поморщился.

— Почему он до сих пор в сознании?

Санитар пожал плечами.

— Не знаю, обычно такая доза действует на других мгновенно. Наверное, у него более крепкий организм.

Роулингс махнул рукой.

— Приступайте, немедленно.

— Люди одинаковы, — заплетающимся языком продолжал бормотать Перл. — Создатель наделил их всех правом на свободу и на справедливое к себе отношение.

Роулингс торопливо подошел к Перлу и, приоткрыв ему веко, заглянул в зрачок.

— Так, давайте еще полдозы, и скоро он отключится, — распорядился он.

Однако в тот момент, когда санитар взял в руки ширин, свет в палате интенсивной терапии внезапно погас.

— Что такое? — раздраженно воскликнул Роулингс. Это Келли пришла на помощь другу. Вместе с

Джейсоном она стояла в коридоре у электрического щитка.

— Ну, быстрее же, быстрее, — торопила она своего спутника. — Скорей отключай рубильник.

Когда все было закончено, Джейсон захлопнул крышку электрического щитка.

— Пошли быстрее, — Келли потащила его за руку по коридору.

Они пробрались по полутемному коридору в холл, где горела лишь одна лампочка аварийного освещения.

— Элис, — позвала Келли.

Но ее подруга не отзывалась. Джейсон боязливо оглядывался по сторонам.

— Где же она?

Келли развела руками.

— Не знаю, должна была быть здесь. Наверное, она где‑то рядом. Мы должны подождать ее.

Она снова крикнула:

— Элис!

Джейсон дернул Келли за рукав.

— Идем быстрей отсюда! Не то они сейчас обнаружат нас. В больнице уже наверняка поднялась паника.

Келли высунула голову в холл.

— Но мы должны помочь Перлу. Иначе доктор Роулингс расправится с ним. Элис! Где ты?

Наконец, откуда‑то из‑за угла в холл торопливо вбежала Элис.

— Ну, слава богу, ты здесь, — облегченно вздохнула Келли. — Где они? По–прежнему в палате интенсивной терапии?

Элис стала утвердительно качать головой.

— А где смирительная рубашка? — спросила Келли. — Тебе удалось найти ее?

Элис метнулась к подоконнику и вытащила из‑за батареи спрятанную там смирительную рубашку.

— Отлично, — сказала Келли и передала рубашку Джейсону. — Элис, оставайся здесь и смотри, чтобы никто не прошел к палате интенсивной терапии.

Они бросились дальше по коридору, оставив Элис одну посреди холла.

Джейн раздраженно махнула рукой.

— Хейли, прекрати. Ты начинаешь искать вещи там, где их нет. Ну, какая разница, какой у меня голос, похож он на чей‑то или нет.

Ситуация принимала угрожающий для Джейн Уилсон характер, поэтому она поспешила перевести разговор на другую тему.

— Вообще, твоя подозрительность, Хейли, меня удивляет. Я считаю, что на почве нервного потрясения, которое ты, конечно, пережила из‑за разрыва с Тэдом, у тебя немножко исказилось восприятие мира. Все симптомы налицо.

Хейли удивленно посмотрела на Джейн.

— Ты о чем? Я что‑то не понимаю. О каких симптомах ты говоришь? Я что, по–твоему, больна?

Джейн сокрушенно покачала головой.

— Нет, я так не сказала. Просто ты демонстрируешь собой все признаки женщины, которая не знает современной жизни.

Хейли поморщилась.

— Джейн, прекрати.

Но та не унималась.

— А ты никогда не задумывалась над тем, что тебе, может быть, лучше без Тэда?

Хейли отвернулась.

— Это мое дело.

Джейн перешла в наступление.

— Как ты думаешь, по какой причине ты потеряла Тэда?

Хейли, не поворачивая к Джейн головы, буркнула:

— Любопытно было бы услышать твое мнение на этот счет.

— А я скажу, скажу, — не унималась Джейн. — Ты потеряла его потому, что прикидывалась полной дурой.

Хейли скептически посмотрела на подругу.

— Да, наверное, хорошо живется только тем людям, которые считают себя идеальными.

Джейн гордо вскинула голову.

— Я совсем не считаю себя идеальной. Но, по крайней мере, я не выдаю себя за Роксану.

Хейли удрученно покачала головой.

— Джейн, все, что ты говоришь, просто неприятно слышать, ведь это же не твои мысли. Это чьи‑то другие мысли. Все эти прописные истины есть в каждой газете, а ты повторяешь их слово в слово, даже не задумываясь над смыслом этого.

Джейн невозмутимо возразила:

— Ну, и что из того, что мои мысли совпадают с мнением других людей? Я считаю, что это вполне нормально. Главное не в этом. А в том, что у меня есть какие‑то собственные представления о том, каково место женщины в этом мире и как она должна обращаться с мужчиной. Мужчины и так слишком многое подчинили себе. Нужно ставить их на место. С ними нужно быть независимой и гордой. Иначе, они подминают тебя под себя и вертят тобой, как хотят. Особенно, если ты пытаешься прикидываться простушкой.

Не скрывая своей неприязни, Хейли ответила:

— Хоть я и не так образованна, как ты, но я могу отличить фальшь от искренности.

Джейн нахмурилась.

— Полегче, Хейли. Не забывай о том, что я теперь твоя единственная подруга. Твои слова сейчас продиктованы не разумом, а эмоциями.

Доктор Роулингс вылетел из двери палаты интенсивной терапии и взбешенно заорал:

— Сестра, что с электричеством? Почему, черт побери, все отключилось? Сестра, где вы?

Он быстро направился по коридору в свой кабинет. Дверь палаты осталась открытой. Шаги Роулингса еще не успели затихнуть, как в палату вбежала Келли. Увидев безжизненно обмякшее тело Перла, она бросилась к нему.

— Я не опоздала, Перл? Ты слышишь меня? — обеспокоенно воскликнула она. — Перл?

Несколько раз она тихонько ударила его по щекам. Он, наконец, очнулся и, открыв глаза, забормотал что‑то бессвязное:

— Не знаю, что хотят другие, но мне требуется только полная свобода. Дайте свободу или смерть, одно из двух, иначе мне не жить.

Она поспешно принялась снимать тугую повязку с его головы, но в этот момент находившийся в комнате санитар схватил ее сзади за руки.

— Так это была ты? — заорал он. — Ах, мерзавка!

Но санитар ничего не успел сделать, потому что в следующее мгновение, тихонько охнув, разжал руки и рухнул на пол, словно мешок с цементом. Это Джейсон припечатал его своим крепким кулаком.

— Вот так‑то лучше, — удовлетворенно пробормотал он, склоняясь над телом. — Теперь ты не будешь грубить молоденьким девушкам. А то ишь, приучился распускать руки. Я тебе в следующий раз покажу.

Джейсон еще хотел добавить парочку ударов, однако Келли остановила его.

— Не надо, пусть лежит. По–моему, он и так потерял сознание. Для нас сейчас не это главное.

Перл в наркотическом трансе водил головой из стороны в сторону, бормоча что‑то о свободе личности и ее правах.

— Джейсон, нам надо снять с него ремни, быстрее, — воскликнула она, бросаясь к Перлу. — Ты слышишь меня, очнись!

Он посмотрел на нее невидящим взглядом, но затем что‑то все‑таки прояснилось в его мозгу, потому что Перл пробормотал заплетающимся языком:

— Как приятно видеть твое лицо, Келли. Что ты здесь делаешь?

Они быстро расстегнули ремни, сковывавшие его но рукам и ногам.

— Перл, ты можешь идти?

На лице Перла отразилось недоумение.

— Идти? — вяло произнес он. — Куда идти?

Она схватила его за руку.

— Да, идти. Нам нужно побыстрее сматываться отсюда.

Он поднял руку и посмотрел на нее так, словно впервые видел этот чужеродный предмет. Келли готова была расплакаться от бессилия. Перл почти не понимал, что происходит вокруг, и едва мог говорить. Если бы сейчас рядом с ней не было Джейсона, она бы от отчаянья наверняка все бросила и убежала.

— Перл, что они с тобой делали? — дрожащим голосом спросила Келли. — Доктор Роулингс успел уже что‑то сделать с тобой? Ну, отвечай же, быстрее. У нас совершенно нет времени.

Несколько секунд Перл осоловело хлопал глазами, а потом, медленно растягивая слова, выговорил:

— Похоже, он дал мне наркотик.

— Джейсон, помоги мне, — воскликнула Келли, — бери его под руки. Нам нужно идти. Сейчас они вернутся.

Джейсон завалил Перла себе на плечо и потащил из комнаты.

София достала из конверта со вкусом сделанную пригласительную открытку. Два золотых колечка, обвитых несколькими тонкими травинками, говорили о том, что это приглашение на свадьбу. София улыбнулась.

— Да, очень милая штучка. Но…

СиСи не выдержал.

— Да чем тебя не устраивает этот срок? — недовольно бросил он. — Неужели ждать до ноября лучше? Чем тебя так привлекает осень?

София посмотрела на СиСи, словно на глупого и упрямого ребенка.

— Речь идет совсем не об осени, — терпеливо сказала она. — Как ты не можешь понять?

СиСи раздраженно всплеснул руками.

— Да что тут понимать? Это слишком поздно. Неужели тебе так хочется ждать три месяца?

София тяжело вздохнула.

— Просто все в доме должны привыкнуть к этой новости.

СиСи недовольно поморщился.

— А кому тут привыкать? Можно подумать, тебя тут никто не знает и видят в первый раз в жизни.

София покачала головой.

— Мейсон — неизвестно где, Иден нет в городе, Тэд вообще пропал.

СиСи беззаботно махнул рукой.

— Все это ерунда. Временные явления. Дорогая, свадьба должна сблизить всех нас так, как ничто другое.

Софию это не убедило.

— Ты уверен в том, что твои дети придут на нашу свадьбу? — с сомнением спросила она.

СиСи до того разволновался, что вскочил из‑за стола.

— Ну, не знаю. Насколько мне известно, они давно мечтают, чтобы мы были вместе.

София, подражая его примеру, также стала прохаживаться по террасе.

— Если мы хотим вновь обрести семью, — продолжал Ченнинг–старший, — надо торопиться со свадьбой. Я не хочу быть эгоистом, я хочу, чтобы и ты думала точно также.

Она подошла к нему и улыбнулась.

— Я знаю, что ты не эгоист. Ты просто любишь поступать по–своему. Так, как диктуют тебе твои внутренние убеждения.

Он также смягчился.

— Ты же сама понимаешь, что в такой момент я не могу поступать иначе. Мне нужно быть уверенным в том, что ты поддерживаешь меня.

София нежно погладила его по щеке.

— Я знаю, что для тебя семья на первом месте, — проникновенно сказала она.

СиСи на мгновение задумался.

— Да, кстати, я вот тут вспомнил о Келли. Ты не была в больнице?

София тяжело вздохнула.

— Как бы я хотела, чтобы вся эта ситуация поскорее прояснилась. В этой больнице творятся какие‑то странные вещи. Доктор Роулингс постоянно говорит о том, что Келли начинает чувствовать себя лучше и лучше, а сам запрещает даже разговаривать с ней по телефону. Вспомни, ведь он обещал, что мы сможем свободно видеться с ней, однако до сих пор я не могу добиться от него разрешения на свидание.

СиСи удрученно покачал головой.

— Да, вся эта ситуация меня тоже очень сильно беспокоит. Но я надеюсь, что в ближайшее же время все станет на свои места. Лишь в одном я уверен точно — доктор Роулингс не сможет запретить Келли быть на нашей свадьбе.

София сочувственно посмотрела на СиСи.

— Я думаю, что ты заблуждаешься, — не скрывая горечи, произнесла она. — Этот доктор постарается сделать все, чтобы не выпустить ее оттуда.

Но Кэпвелл–старший был не согласен с ее мнением.

— Я использую все свое влияние, все свои связи, все знакомства, вот посмотришь, все будет в порядке. Я тебе обещаю — Келли будет на свадьбе.

Его убежденность произвела впечатление на Софию. Она широко улыбнулась и обняла его за шею.

— Тогда, хоть завтра.

СиСи почувствовал к Софии такую невыразимую нежность, что даже прослезился. А это было отнюдь не в его традициях. Ласково поглаживая се по волосам, он сказал:

— Дорогая, если бы это было в моих силах, я сделал бы каждый день для тебя самым лучшим и самым прекрасным.

Она на мгновение оторвалась от него и пристально посмотрела ему в глаза.

— Самое прекрасное в этой жизни, СиСи, это любовь. Только любовь делает каждый наш день идеальным, совершенным. Если же ее нет, то никакие усилия, никакие желания не помогут. Я не думаю, что было бы так хорошо между нами, если бы мы этого не поняли. Мы бы не были вместе. Ну, ладно, я вычеркиваю из своего списка дел приглашения.

Она снова бросилась на шею СиСи и нежно поцеловала его.

Глава 10

Джине грозит самое страшное, что может быть в ее жизни — нищета. Опасность все еще угрожает Перлу. Джулия Уэйнрайт не испытывает особого энтузиазма по поводу предстоящей работы.

Джина возбужденно расхаживала по кабинету.

— Что мне теперь делать? — воскликнула она. Тиммонс ухмыльнулся.

— На твоем месте я бы задумался прежде всего над тем, как сохранить свою шкуру целой и невредимой.

Джина обиженно вскинула голову.

— Но я ни в чем не виновата. Я не заслужила подобного отношения к себе. В своих рецептах я использовала только самые лучшие компоненты. Я покупала все свои продукты у самых лучших поставщиков. Они еще ни разу не подводили никого. До этого случая моя продукция была наверняка самой лучшей в городе. Мое печенье ели нее. Я даже кормила им Брэндона. Как видите, с ним до сих пор ничего не случилось.

Тиммонс развел руками.

— Но, как видишь, вчера случилось. И думаю, тебе есть смысл задуматься над этим.

Нервно хрустя пальцами, Джина снова стала мерить комнату шагами.

— Наверное, всему виной этот злополучный рецепт, который я взяла у Розы! — в сердцах воскликнула она.

Тиммонс изумленно воззрился на Джину.

— Ты о ком говоришь?

Та удрученно махнула рукой.

— О Розе Андрейд.

Окружной прокурор поднял брови.

— Это мать Сантаны?

Вместо ответа Джина возбужденно спросила:

— Так что, мне грозит тюрьма?

Тиммонс прятал в уголках рта издевательскую усмешку.

— В общем, может повернуться по–всякому. Ты ж сама понимаешь, Джина, что в таких делах трудно загадывать что‑нибудь наперед, — уклончиво ответил он. — Может быть, тебе удастся отделаться каким‑нибудь легким порицанием, а может быть, штрафом. Но вполне можно допустить и мысль о том, что судья сочтет твои действия криминалом. Тогда и в самом деле, тебя упекут за решетку с какими‑нибудь отравительницами собственных мужей, воровками и тому подобное. Думаю, что это не самая блестящая перспектива для тебя. Очевидно, ты привыкла к другому. Но, к сожалению, никто ничего гарантировать не может.

Разумеется, это не успокоило Джину.

— Нет, ты все‑таки скажи, какова вероятность того, что меня посадят в тюрьму? — не отставала она от окружного прокурора.

Он развел руками.

— В общем, это зависит от пострадавших.

— А что может произойти? — испуганно спросила Джина.

Окружной прокурор задумчиво потер переносицу.

— Они свяжутся со своими адвокатами и затем, в зависимости от требования пострадавших, выставят тебе иск. Так что. Джина, можешь смело приготовиться к тому, что тебя ожидает не больше, не меньше, как судебный процесс.

Джина возмущенно воскликнула:

— Но ты же прекрасно знаешь, что у меня сейчас нет денег. Все, что есть, заняты в производстве. А оборот у меня пока что не такой большой, чтобы я могла распоряжаться какими‑то свободными средствами.

Тиммонс усмехнулся.

— Ну, чем же я могу тебе помочь. Джина? Если у тебя нет денег, то это твои проблемы. Единственное, что я посоветовал бы тебе сделать, это оформить банкротство.

Она растерянно опустила руки.

— Но кого же мне обвинить? Я бы могла притянуть к ответственности СиСи?

Окружной прокурор расхохотался.

— Думаю, что это совершенно бесполезное занятие. Джина. До тех пор, пока он не делает шоколадных чипсов и кремовых батончиков, тебе абсолютно не в чем обвинить его. Как он сможет отвечать за тебя?

Она обессиленно опустилась на стул.

— Тебе наплевать на меня. Мне нужен Мейсон.

Тиммонс удивленно посмотрел на нее.

— А чем тебе поможет Мейсон?

Джина капризно надула губы.

— Мейсон — единственный, кому я здесь доверяю. Он всегда хорошо относился ко мне, и я уверена, что он мог бы помочь мне в такой трудной ситуации.

Тиммонс развел руками.

— Но Мейсон — государственный обвинитель, то есть прокурор. Во–вторых, насколько мне известно, он уединился со своим горем и бутылкой.

Джина недовольно посмотрела на Тиммонса.

— Но ведь ты его начальник. Ты окружной прокурор, а он находится у тебя в подчинении. Заставь его защищать меня, и дело с концом. Тебе ведь ничего не стоит отдать такое распоряжение. До тех пор, пока он работает в твоем ведомстве, он будет выполнять все, что ты прикажешь.

Окружной прокурор присел на краешек стола рядом с Джиной.

— Я, конечно, попробую сделать все, что от меня зависит, но, Джина, ты же сама должна понимать, ситуация сложилась нестандартная, ты находишься в весьма щекотливом положении. Несколько человек отравились твоей продукцией, иск против тебя выдвигает министерство здравоохранения, то есть государство, от имени которого выступаем и мы. Ты должна уяснить себе, что мы не слишком вольны в своих действиях.

Джина недовольно отвернулась.

— А я‑то думала, что ты, как окружной прокурор, обладаешь неограниченной властью в судебных делах.

Тиммонс польщенно улыбнулся.

— В общем, ты не далека от истины. Однако в данном случае мне будет очень и очень сложно.

Последние слова он произнес таким тоном, что Джина услышала совершенно недвусмысленный подтекст. Она преданно посмотрела в глаза Тиммонсу:

— Кейт, ну ты же не допустишь, чтобы я потеряла все, что заработала таким тяжелым трудом. У меня ведь больше ничего нет. Ты же знаешь, после развода с СиСи мне приходилось рассчитывать на свои собственные силы, а это так трудно для такой хрупкой женщины, как я. Чтобы быстро добиться успехов в бизнесе, нужно быть более жестким и пробивным человеком.

Окружной прокурор сочувственно покачал головой.

— К сожалению, ты сейчас угодила в такую передрягу, что минимальное, что тебе грозит — это потеря всех денег. Они наверняка смогут ободрать тебя, как липку. Во всяком случае, у них есть для этого все возможности. Подумай сама, столько пострадавших — скандал на целый штат. Достаточно пролистать любую подшивку газет, чтобы убедиться в том, что подобные процессы всегда заканчиваются в пользу потребителей. Так что…

Он с сомнением покачал головой. Джина взвинчено воскликнула:

— Осторожней, Кейт! Ты ведь тоже можешь пострадать в результате этого, — в ее голосе прозвучала неприкрытая угроза.

Тиммонс настороженно повернулся к Джине.

— Что ты сказала?

Она резко взмахнула рукой.

— Не прикидывайся простачком, Кейт. Я же знаю, что ты не такой на самом деле. Ты все понял.

Тиммонс криво усмехнулся.

— А что я должен был понять? Ты ведь еще ничего не сказала? Мне остается только догадываться.

Джина бросила на него такой злобный взгляд, что будь у окружного прокурора послабее нервы, он наверняка бы вышвырнул ее из кабинета.

— Ты мог понять, о чем я говорю и без лишних слов, — процедила она сквозь зубы. — Но если тебе требуются более подробные объяснения, изволь. Когда я буду давать показания, я могу невзначай заговорить не о Розином рецепте, а о тайной связи ее дочери с окружным прокурором Санта–Барбары, не говоря уже о других секретах, о которых я осведомлена не хуже, чем их обладатели.

Тиммонс понял, что дело пахнет жареным, и пошел на попятную.

— Ну, ладно, — примирительным тоном сказал он, — я же не отказывался тебе помочь. Я просто сказал, что это очень сложно. И в такой ситуации, которая сложилась, мне придется действовать очень тонко и осмотрительно. Ты сама понимаешь, каких это требует усилий. Стоит не дожать или пережать в каком‑нибудь месте, и вся тонкая цепочка в каком‑нибудь месте может мгновенно разорваться. А ты, вместо того, чтобы вникнуть в мое положение, начинаешь обижаться, злиться. Зачем? Я сделаю все, что смогу. Ты должна положиться на меня.

Джина поняла, что ее угроза подействовала и, подскочив к столу, решительно заявила:

— Во–первых, мне нужен адвокат. Во–вторых, мне нужна пресс–конференция и, в–третьих, залог по первому требованию.

Тиммонсу вдруг в голову пришла спасительная мысль. Он даже сам удивился, как это не додумался до этого раньше.

— Джина, не беспокойся, все прекрасно! — воскликнул он с улыбкой. — У меня есть адвокат для тебя. Причем, такой адвокат, который тебе понравится. У него есть опыт в делах и похуже. Я думаю, что с тобой ничего страшного не случится. Ты можешь не травиться и не вешаться, и не бросаться в воду от отчаянья.

Окружной прокурор направился к двери.

— Ладно, мне пора идти, — продолжил он, — а ты, ты пока разбирайся тут с мистером Слейтером. Думаю, что у тебя есть прекрасная перспектива. Но только при одном условии, — он поднял вверх указательный палец.

Джина обернулась к нему.

— Что ты имеешь в виду?

Он загадочно улыбнулся.

— Прошу тебя, больше не пеки печенья. Это не слишком хорошо у тебя получается.

На прощание одарив Джину ослепительной улыбкой, окружной прокурор покинул кабинет. Она тяжело вздохнула и уселась на стул.

Келли и Джейсон тащили Перла под руки по полутемному коридору. Он был почти без сознания. Голова его бессильно запрокинулась назад, ноги волочились по полу. Время от времени Перл что‑то бормотал, словно в бреду. Завернув за угол, беглецы оказались в едва освещенном тускло горевшей лампочкой холле. Здесь, испуганно прижавшись к стене, стояла Элис. Келли быстро сказала ей на ходу:

— Пошли. Нам нужно срочно уводить отсюда Перла, иначе нас поймают. Они наверняка уже спохватились и начали разыскивать нас.

Но Элис, словно парализованная, стояла на месте. Ее онемевшие от ужаса глаза говорили о том, что им вряд ли удастся дождаться от нее помощи.

— Ты что, Элис? — обеспокоенно спросила Келли. — Ты не хочешь идти с нами? Ты боишься? Не бойся, пойдем же.

Она схватила девушку за рукав и потащила за собой.

Но та, упираясь, стала отчаянно мотать головой. Перл, который мгновение назад пришел в себя, растягивая слова, произнес:

— Келли, не трогай ее. Может быть, эта больница — единственное, что у нее сейчас есть. Не надо заставлять ее делать то, чего она сделать не может. Элис, если ты должна оставаться, оставайся.

Он обессиленно опустил голову. Элис в порыве благодарности бросилась к нему и, обняв, поцеловала в щеку. Затем она прижалась к Келли, и та почувствовала, как по щеке Элис катятся горячие слезы.

— Ну, хорошо, хорошо, Элис, не расстраивайся, — торопливо произнесла Келли. — Оставайся здесь. Я скоро вернусь за тобой.

Эта трогательная сцена несколько затянулась. А потому Джейсон, опасливо оглянувшись, воскликнул:

— Да торопитесь же! Нам пора. Они сейчас включат свет, и мы окажемся у них в руках. Пошли.

Перл снова вскинул голову и воскликнул:

— Погодите, погодите! Одну минуту. Мне нужно знать, кто такой Макинтош. Почему мой брат умер?

— Перл, мы потом поговорим об этом, — обеспокоенно воскликнула Келли. — Идем, нам нельзя задерживаться. Джейсон прав.

В этот момент в нескольких метрах позади них в коридоре раздался шум шагов. Очевидно, за ними уже бежали санитары. Джейсон отпустил Перла, передав его Келли, а сам бросился на санитаров, словно разъяренный зверь. Он стал расшвыривать в стороны дюжих молодцов в больничной униформе, которые преследовали их. Хрупкая Келли не смогла удержать разом навалившегося на нее Перла, и он упал. Джейсон все еще сдерживал натиск разъяренных санитаров, и только по этой причине Перла и Келли не схватили тут же, на месте.

— О боже мой. Перл! — завизжала она. — Поднимайся, скорей, хоть как‑нибудь. Нам нужно уходить отсюда. Я не могу держать тебя. Идем.

Кое‑как поднявшись, он одной рукой оперся на плечо Келли и вместе с ней поковылял по коридору. Чувствуя, что они не справляются с буйным пациентом, один из санитаров бросился назад по коридору. Очевидно, за подмогой. Перл и Келли успели свернуть за угол, но в этот момент девушка почувствовала, как тело Перла обмякло, и он с тихим стоном опустился на пол.

— Что случилось?

Он громко застонал, показывая на щиколотку.

— Я подвернул ногу. Черт побери, в самый ненужный момент. Так, наверное, всегда происходит.

Она потащила его за руку, пытаясь поднять с пола.

— Давай я помогу тебе. Ты сможешь идти?

Он удрученно покачал головой.

— Нет, я, наверное, не смогу.

Она подхватила его под руки.

— Давай, я помогу тебе. Нам нужно бежать. Иначе нас поймают. Поднимайся. Ты должен встать.

Перл дышал так тяжело, словно ему только что пришлось пробежать марафонскую дистанцию. На лбу его выступили крупные капли пота, руки дрожали.

— Нет, я не могу, — обреченно прошептал он. — Лучше иди одна. Спасайся. Если тебя поймают, то тебе придется очень плохо. Роулингс не простит того, что ты помогла мне сбежать. Давай же, у тебя совсем мало времени.

Он обессиленно прислонился к стене. Некоторое время она растерянно оглядывалась по сторонам, а потом снова нагнулась к нему.

— Перл, миленький, ну постарайся же, я тебя очень прошу. У тебя все должно получиться. Ну, пересиль себя. Давай вместе, я помогу тебе.

Она снова попыталась приподнять его, однако все было бесполезно. Он махнул рукой.

— Нет, не надо. У тебя ничего не получится. Ты видишь, я сейчас вообще ни на что не способен. Беги! Тебе нужно скрыться. Если Роулингс поймает тебя, то он сделает с тобой то же самое, что с моим братом. Он убил моего брата, он убьет и тебя. Беги! Все, что ты можешь сейчас сделать — это обратиться к кому‑нибудь за помощью. Может быть, тебе удастся позвонить.

Она удрученно покачала головой.

— Кто мне поверит, Перл? Я ведь уже один раз пыталась такое сделать. Я звонила Иден, просила, чтобы она приехала сюда вместе с Крузом Кастильо, однако Круза не было, а его помощник не мог справиться с Роулингсом. Это совершенно бесполезный вариант. Нам никто не сможет помочь, кроме нас самих. Давай же, попробуй подняться еще раз. Я не уйду отсюда без тебя.

В этот момент в коридоре вспыхнул свет и раздался громкий сигнал тревоги.

— О боже мой, — в ужасе прошептала Келли. — Не может быть. Так быстро. Что же делать?

Из последних сил она смогла помочь Перлу подняться. Он стоял, прислонившись к стене, тяжело дыша.

— Ты напрасно все это затеяла, Келли. Со мной у тебя ничего не получится. Беги одна. У тебя еще есть шанс спастись.

Она растерянно металась по коридору, стараясь найти какой‑нибудь выход из положения.

— Перл, погоди, я сейчас что‑нибудь придумаю, — бормотала она. — Должно же быть что‑то.

Перл обессиленно махнул рукой.

— Смотри, здесь какая‑то дверь рядом.

Келли метнулась к двери и подергала за ручку. Дверь оказалась заперта.

— Что здесь, — озабоченно сказала она, — куда это ведет?

В этот момент из‑за угла выскочила насмерть перепуганная Элис. Она размахивала руками и что‑то мычала. Келли резко обернулась и почувствовала, как кровь отливает у нее от лица.

— Что, доктор Роулингс? — упавшим голосом спросила она.

Элис принялась трясти головой.

— О нет, этого не может быть.

Келли стала безнадежно дергать ручку двери, но затем, вдруг вспомнив, обернулась к Элис.

— У тебя же где‑то ключи от комнат. Дай я посмотрю, может быть, подойдет к этой двери.

Трясущимися от страха руками, Элис достала из кармана халата всю связку ключей, которые Келли захватила в кабинете доктора Роулингса. Где‑то вдалеке в коридоре был слышен его голос.

— Элис! — кричал он. — Элис!

Келли стала по очереди совать ключи из связки в дверной замок. Один из ключей, к счастью, подошел. Голос Роулингса слышался уже совсем близко.

— Элис, — быстро сказала Келли, — иди, как‑нибудь постарайся задержать его. Нам нужно совсем немного времени, чтобы спрятаться здесь. Да, и еще. Дай мне больничный халат, я думаю, он нам пригодится.

Элис торопливо стащила с себя халат миссис Ходжес и протянула его подруге. Спустя несколько мгновений, Элис уже исчезла за поворотом. Келли помогла Перлу пойти в комнату и заперла за собой дверь. Это оказалась маленькая комната для обслуживающего персонала. Па полках у стены аккуратными рядами были сложены бумажные простыни и салфетки, в углу стояли швабра и ведро с водой. Осторожно, чтобы не издать ни единого лишнего звука, Келли повернула в замке ключ и шепнула Перлу:

— Тихо, доктор Роулингс уже где‑то здесь рядом. И действительно, в коридоре послышался его возмущенный голос.

— Элис, а где твоя подруга Келли? И где этот беглец мистер Капник? Элис, почему ты молчишь? Я уверен, что ты все знаешь.

Затаив дыхание, беглецы замерли за дверью. Только бы Элис хватило мужества не выдать их. В глубине души Келли надеялась на подругу. Она знала, что Элис, такая хрупкая и беззащитная с виду, в момент опасности не подведет. Может быть, она не сделает какого‑то героического поступка, не решится на отважный шаг, но в одном Келли была уверена — Элис не выдаст.

Джине не долго пришлось ждать. Спустя несколько минут дверь кабинета, в котором она сидела в унылом одиночестве, распахнулась, и на пороге вновь показался Кейт Тиммонс с сияющей улыбкой на лице.

— Вуаля, — сказал он, делая руками театральный жест. — Миссис Кэпвелл, разрешите вам представить вашего адвоката.

Джина удивленно повернулась к двери.

— И кто же это? — скептически спросила она. — Неужели ты за три минуты успел разыскать Мейсона?

— Нет, — рассмеялся окружной прокурор, — думаю, что Мейсона удалось бы разыскать только одному господу богу или его земному противнику дьяволу. Я, по–моему, не принадлежу ни к одному из указанных персонажей, а потому я решил прибегнуть к услугам другого адвоката. Но уверяю тебя, эта кандидатура тебя вполне устроит.

Он сделал шаг в сторону, и пригласил в кабинет Джулию Уэйнрайт. Увидев ее, Джина даже подскочила на стуле.

— Джулия? Этого не может быть. Ты что, теперь работаешь в ведомстве окружного прокурора?

Та вошла в кабинет, Вызывающе закинув голову и проигнорировала вопрос Джины. Вместо нее ответил Кейт Тиммонс.

— Мисс независимый адвокат решила немного помочь государству и выступить на его стороне.

На лице Джины появилась удовлетворенная улыбка.

— Так что, я не должна платить ни копейки? — радостно спросила она. — Это вообще не будет ничего мне стоить?

Джулия стояла посреди комнаты, надменно сложив руки на груди.

— На то я и государственный защитник, — хмуро бросила она.

Джина развела руки и патетически воскликнула:

— Боже, до чего же я люблю эту страну! Здесь все‑таки, оказывается, есть такие приятные вещи, о которых даже не подозреваешь. Вот, например, государственный защитник. Подумать только, а я то думала, придется выложить какой‑нибудь акуле все свои денежки.

Джулия недовольно поморщилась.

— Одну минуточку, — сказала она. — Джина, я бы порекомендовала тебе умерить пока что свои восторги.

Миссис Кэпвелл недоуменно посмотрела на своего адвоката.

— А в чем дело? Или ты отказываешься защищать меня?

Джулия решительно направилась к столу, возле которого стоял окружной прокурор. Он вертел в руках пакет с печеньем от миссис Кэпвелл. Точнее, упаковку от печенья, поскольку содержимое пакета уже перекочевало в другой мешок, и было снабжено пластиковой биркой. Судебный исполнитель Слейтер сейчас был занят тем, что относил эти важные вещественные доказательства судебным экспертам. Джулия осторожно двумя пальцами взяла упаковку, на которой было изображено радостно улыбающееся лицо владелицы пекарни, и брезгливо понюхала его. Джина недоуменно отступила в сторону.

— Что все это означает?

Джулия с отвращением вернула пакет окружному прокурору и с милой улыбкой сообщила:

— Поначалу я должна ознакомиться со всей информацией, касающейся этого дела. Нужно почитать твои показания. Я так думаю, что ты наверняка где‑то наврала. Если это так, то мне будет очень трудно тебя защищать.

Джима возмущенно вскинула руки.

— Да ты что, Джулия! Ты пытаешься издеваться надо мной, что ли? Я сказала чистую правду и всегда говорю чистую правду, сколь бы дорогой она для меня пи была.

Джулия скептически улыбнулась.

— То, что ты только что сказала, весьма мало похоже на правду, — констатировала она. — Ты бы лучше подумала о своей пекарне и о том, что ты там лепишь и из каких продуктов.

Окружной прокурор укоризненно покачал головой.

— Джулия, что ты говоришь? Мы должны всецело заботиться о малом бизнесе. Именно он является основой экономики в Соединенных Штатах. Что б мы делали, если б не такие предприимчивые люди, как Джина Кэпвелл? Нельзя также забывать, что именно на их благополучии держится порядок, стабильность и процветание. Средний класс — вот опора нашего общества, — с пафосом заключил он.

Джина благодарно взглянула на окружного прокурора.

— Да, да, он говорит чистую правду.

Тиммонс вдохновенно продолжил:

— Джулия, где же твой праведный гнев по поводу несправедливых обвинений, обрушившихся на маленького, ни в чем не виновного человека, по поводу справедливости, которая должна торжествовать всегда и везде? Я думал, что ты, как адвокат, должна выступать на стороне побитой собаки.

Это сравнение несколько покоробило Джину, но в собственных интересах она решила промолчать. Что касается Джулии, то она мрачно усмехнулась и махнула рукой.

— Кейт, давай оставим в покое бедных животных.

Но Тиммонс все еще не унимался. Он решил до конца продемонстрировать перед Джиной свое служебное рвение, что, впрочем, совершенно противоречило его служебным обязанностям, как государственного обвинителя.

— Кстати говоря, Джулия, своим адвокатским красноречием ты можешь исправить тяжелое положение одинокой женщины, которая вынуждена самостоятельно пробиваться в этой жизни.

— Одинокой, работающей женщины! Матери–одиночки! — с жаром добавила Джина, размахивая руками. — Точно, окружной прокурор прав, я уже об этом думала. Джулия, вы же с Крузом друзья, уговори его взять со мной в суд Брэндона. Ты представляешь, как это подействует на присяжных и судью? Они должны совершенно четко понять, что я невинная жертва, ставшая таковой лишь по воле случая. Сердца у них сразу же смягчатся, и они вынесут мне оправдательный приговор. Представляешь, как здорово? Мы обязательно должны сделать это.

Джулия едва не рассмеялась.

— Да, представляю себе, — иронически сказала она. — Материнство и яблочный пирог против Соединенных Штатов. О, извините, против Министерства здравоохранения. Это не совсем одно и то же. Интересно, что же перевесит на чаше весов правосудия? Хотя, впрочем, ответ и без того очевиден. Джина, может быть, ты успела еще что‑нибудь придумать? Я вижу, в предприимчивости тебе не откажешь. Ты не зря занимаешься малым бизнесом. Ну, давай, выкладывай, я ведь твой защитник, я должна знать все, что у тебя на уме.

Джина изобразила саму скромность.

— Я решила всецело отдаться на милость семьи, — потупив глазки, сказала она. — Что он может мне сделать? Особенно если учесть, что все мои деньги сейчас находятся в руках у кого‑то другого. Он должен принять во внимание, что моих собственных сбережений едва ли хватит на покупку одного костюма. Я ведь сугубо деловая женщина и, в сущности, не владею никакими свободными средствами.

Джулия ядовито улыбнулась.

— Я думаю, что нам стоит сейчас оставить вопрос о денежном ущербе.

Джина пожала плечами.

— Я не понимаю, почему. Ведь для меня это самое главное. Если я не смогу рассчитаться по искам, предъявленным в суд на мое имя, то меня попытаются засудить и посадить в тюрьму. Самое главное для нас с тобой — добиться снижения или полной отмены денежной компенсации.

Джулия не без удовольствия отрицательно покачала головой.

— Нет, дорогая Джина, вопросы денежной компенсации не входят в круг дел, на которых я специализируюсь.

Джина непонимающе смотрела на нее.

— Как, а разве юристу не все равно, какими делами заниматься?

У Джулии был такой победоносный вид, словно она уже присутствовала на процессе, который вынес обвинительный приговор Джине Кэпвелл.

— Возможно, некоторым юристам и все равно, какими делами заниматься, но у меня узкая специализация. Я работаю только с уголовными делами.

Джина оцепенело посмотрела на Джулию, а затем перевела полный недоумения взгляд на окружного прокурора.

— Кейт, — вопросительно протянула она, — что все это означает?

Тиммонс постарался замять этот неприятный разговор.

— Я думаю, что Джулия поможет тебе с бумагами о банкротстве, — поспешно сказал он. — Ведь так, Джулия, дорогая?

Эти слова доставили Джулии такое неудовольствие, что она резко обернулась и пронзила окружного прокурора полным ненависти и презрения взглядом. Это, впрочем, ничуть не смутило Тиммонса, который едва удержался от желания удовлетворенно потереть руки. Пряча улыбку, он опустил голову и сделал вид, что занят разглядыванием каких‑то бумаг на столе Слейтера.

— Ладно, — медленно проговорила Джулия, — мы поговорим о всех тонкостях этого дела попозже, если ты не возражаешь. А сейчас мне хотелось бы перемолвиться с Кейтом несколькими словами. Но наедине, если ты не возражаешь.

Джина безразлично пожала плечами.

— Ну, конечно. Можете разговаривать о чем угодно и сколько угодно. Меня сейчас интересует только один вопрос — мой процесс будут показывать по телевидению?

Тиммонс шумно вздохнул.

— А как бы ты хотела, Джина? Тебе сейчас очень нужна публичная огласка? Или достаточно того, что появилось во всех газетах штата?

Джина развела руками.

— Ну, разумеется, мне ни к чему эта шумиха, хотя, возможно, кто‑то другой посчитал бы это дополнительной рекламой. Но мне такой рекламы не нужно.

Ничего не ответив, окружной прокурор так выразительно посмотрел на Джину, что она поняла все без слов.

— О нет, — простонала она. — Неужели нельзя избавиться от этих телевизионщиков? Ну, зачем, зачем им это нужно? Почему они обязательно хотят вытащить из суда каждое дело, а потом облить всех грязью? Ты же не представляешь, Кейт, что со мной будет. Они изобразят меня отравительницей, мелким жуликом и что мне тогда останется? Оправдываться опять же через те же самые газеты и то же самое телевидение? Но ведь у зрителя будет готов уже прочный образ, который обязательно вобьют ему в голову эти журналюги, а я потом должна буду соскребать с себя помои.

Тиммонс неумолимо покачал головой.

— Боюсь, что здесь, Джина, я тебе ничем не смогу помочь. В этом деле ты остаешься один на один с прессой. Я никак не могу запретить им делать их дело. Может быть, если б это касалось какого‑нибудь исключительно важного и крупного иска, то ссылаясь на важность, можно было бы добиться проведения закрытого заседания. Однако боюсь, что тебе, Джина, нужно сейчас, с самого начала приготовиться к тому, что процесс будет публичным и гласным. Тебе нужно свыкнуться с мыслью о том, что после начала процесса в каждом номере газеты, в каждом выпуске телевизионных и радионовостей будет полоскаться твое имя. Они вытащат на свет божий все, что только смогут узнать о тебе. В ход пойдет все: и подробности вашего развода с СиСи Кэпвеллом, и интимные детали из вашей совместной жизни, и твое веселое бурное прошлое, и твои нынешние делишки в свободное от работы в пекарне время. Никто из них не остановится перед тем, чтобы ткнуть ногой бедное издыхающее животное.

На этот раз Джина не выдержала.

— Это ты меня называешь издыхающим животным? — возмущенно воскликнула она. — Я не собираюсь позволять каким‑то щелкоперам затаптывать в грязь мое достоинство. Я им еще покажу.

Джулия нетерпеливо повернулась к Джине.

— Может, ты, наконец, оставишь нас вдвоем? Я же тебе уже сказала, мне нужно поговорить с Кейтом наедине

Джина недовольно фыркнула и стремительно выскочила из кабинета. При этом у нее был такой вид, словно здесь ей нанесли глубочайшее оскорбление.

Подождав пока за ней закроется дверь, Джулия сказала:

— Ну, ладно, Кейт, допустим, я буду заниматься этим делом. Но, судя по ее поведению, ты ей уже что‑то наобещал. Ну, давай, сознавайся. Что ты ей сказал?

Тиммонс с горячностью воскликнул:

— Да ничего я ей не говорил. Ничего не обещал, кроме процесса. Только процесс. И все. Да и вообще, что с тобой, Джулия? Ты боишься, что твои высокие идеалы пострадают от соприкосновения с нашей окостеневшей и замшелой правовой системой? Или тебе просто противно заниматься такими мелкими делишками? Да, наверное, я требую от тебя слишком многого. Трудно после громкой шумной славы, заработанной на процессе Дэвида Лорана переходить к таким, вроде бы незаметным делам, которые, тем не менее, требуют не меньшей тщательности и аккуратности.

Джулия горделиво выпятила грудь.

— Знаешь что, господин окружной прокурор, — с демонстративным высокомерием заявила она. — Этот процесс станет началом конца твоей карьеры. За каждое подобное дело я буду сжимать кольцо вокруг тебя и всей твоей несведущей шайки, которую ты называешь твоими помощниками. Ты еще мечтать будешь о том, чтобы я вернулась на свое место, чтобы я стала настоящим защитником, а не каким‑то там государственным.

Тиммонс рассмеялся, опускаясь в кресло.

— Я знаю, почему ты так говоришь, Джулия, — заметил он. — Ты просто ненавидишь мужчин. Ведь это так, правда?

Джулия театрально вскинула руки.

— О чем ты говоришь, Кейт? О каких мужчинах ты ведешь речь? Где они? Покажи мне хоть одного вокруг. Они все куда‑то исчезли, провалились сквозь землю, испарились. Нет их, нет, понимаешь? И никто — к тебе это относится еще в большей степени — не сможет убедить меня в том, что где‑то здесь, рядом со мной по земле ходят мужчины. Я их в упор не вижу.

Судя по внешнему виду окружного прокурора, столь резкое заявление ничуть не испугало, не ошеломило и даже не удивило его. Он совершенно равнодушно перенес эту гневную филиппику и, рассеянно вертя в руке пустой пакет из‑под печенья от миссис Кэпвелл, заявил:

— Я бы предпочел увидеть тебя за закрытой дверью. Думаю, что так было бы лучше для всех. В первую очередь, для тебя самой.

Голос доктора Роулингса затих где‑то дальше по коридору. Очевидно, он потащил Элис к себе в кабинет, чтобы там узнать у нее, куда подевались беглецы — Келли и Перл. А они тем временем, стараясь не издать ни звука, сидели в подсобном помещении, ожидая, пока уляжется шум. Сигнал тревоги по–прежнему разносился по всем коридорам. Это неприятное зудение вызывало у Келли такое отвращение, что она едва сдерживала себя. Чтобы хоть немного отвлечься, она стала стаскивать с ноги Перла ботинок.

— Что ты делаешь? — удивленно прошептал он. — Не надо, мне же больно.

Она упрямо мотнула головой.

— Нет, надо посмотреть. Может быть, у тебя там что‑то серьезное?

Следом за ботинком она стащила носок и стала разглядывать чуть посиневшую и опухшую лодыжку. Осторожно притронувшись пальцами к распухшему месту, она спросила:

— Здесь больно?

Перл поморщился.

— Да, очень неприятно.

Она озабоченно разглядывала ногу.

— Но, знаешь, Перл, насколько мне известно, перелом выглядит не так. Это похоже на вывих. Вот видишь, здесь опухоль…

Надрывный вой сирены внезапно стих. В коридоре воцарилась полная тишина. Перл настороженно прислушался. Спустя несколько мгновений в коридоре снова послышался голос доктора Роулингса.

— Элис, перестань хныкать, — раздраженно восклицал он, — идем со мной. Ты должна показать, где прячутся Келли и Леонард Капник.

Беглецы явственно расслышали громкий плач Элис, который гулким эхом разносился по коридорам.

— Да прекрати же, — завизжал доктор Роулингс, — прошло уже столько времени, а ты все плачешь и плачешь. Ты напрасно надеешься ввести меня в заблуждение своим ревом. Я знаю, что когда нужно, у тебя сразу же прорезается голосок. Ах ты, мерзавка.

Келли со страхом подобралась к двери, чтобы получше расслышать, что происходит в коридоре.

— Сестра, — громко распорядился главный врач клиники, — проводите Элис к себе. Распорядитесь, чтобы все оставались в своих палатах до тех пор, пока мы не найдем Келли и мистера Капника.

Перл сокрушенно покачал головой и прислонился к дверному косяку.

— Черт побери, — прошептал он. — Это я виноват. Не надо было вам всего этого делать. Я бы и сам как‑нибудь выкрутился. Я уже не впервые попадаю в такие ситуации. Вы не должны были рисковать собой. Я представляю, какое теперь наказание ожидает эту бедную девочку. Она и так почти не разговаривает, а теперь, после такого потрясения наверняка замкнется в себе.

Но Келли отрицательно мотнула головой.

— Нет, Перл, ты плохо знаешь Элис. Она выкрутится, она обязательно выкрутится. На самом деле она очень хороший и верный товарищ. Ты не обращай внимание на то, что она такая испуганная и хрупкая с виду. Она нас не подведет. И доктор Роулингс ничего не сможет сделать.

Перл прикрыл глаза рукой и громко простонал.

— Что с тобой? Что? — обеспокоенно спросила Келли, заглядывая ему в лицо. — Тебе плохо? Ты не потеряешь сознание? Что они тебе дали?

Он убрал руку и с трудом открыл плотно сжатые веки.

— Келли, ты не должна беспокоиться за меня. Это обыкновенный наркотик. Со мной скоро все будет в порядке. Сейчас ты должна подумать о себе. Ты просто изумительная девушка.

Он сделал попытку улыбнуться, однако это ему удалось не слишком хорошо. Келли внезапно приложила палец к губам, услышав за дверью громкие шаги. Возле беглецов по коридору прошли несколько санитаров. Они шумно переговаривались между собой, выражая свое недоумение по поводу того, что эти беглецы словно сквозь землю провалились. Когда шум за дверью утих, Келли тяжело вздохнула.

— Мне так страшно, Перл, — едва слышно промолвила она. — Если бы ты знал, как я боюсь этого доктора Роулингса.

Перл покачал головой.

— Если бы не ты, Келли, то через пару минут я бы уже остался без мозгов. Только тебе я обязан своим спасением.

Он взял ее руку в свою ладонь и проникновенно прошептал:

— Спасибо. Огромное тебе спасибо.

Джулия наклонилась над столом, за которым сидел окружной прокурор, и с ядовитой улыбкой на устах сказала:

— А ты действительно штучка. Ты знаешь об этом?

Тиммонс вяло отмахнулся.

— Джулия, прекрати. Лучше подумай о себе. Тебе сейчас предстоит много трудной и кропотливой работы. Лучше приготовься к ней как следует.

Но она не отставала от него.

— А ты, наверное, ждешь, что я сдамся, — ехидно сказала Джулия. — Думаешь, что я так же, как и все остальные, покорюсь тебе. Тебе бы, наверняка, хотелось бы увидеть, как я униженно прошу тебя о пощаде.

Тиммонс скривился.

— Ну, что ты такое болтаешь… Я уже не раз в жизни встречал похожих на тебя женщин.

Джулия притворно удивилась.

— Неужели?!! И, наверняка, все они бросались тебе в ноги, умоляя о великодушии и снисхождении. Или нет… Они, как разозленные тигрицы, бросались на дверь и скребли ее когтями…

Тиммонс весело вскинул голову.

— Вот–вот. Именно так. У тебя богатая фантазия, Джулия. Это поможет в твоей деятельности государственного защитника.

Джулия состроила брезгливую мину.

— И не подумаю.

Тиммонс, демонстрируя правила весьма приличного тона, откинулся назад на спинку стула и взгромоздил ноги на угол стола.

— Ну, так что же мешает тебе, Джулия, работать в ведомстве окружного прокурора? Неужели тебе не нравится атмосфера здесь? Или ты не хочешь выступать на стороне общества?

Джулия смерила его презрительным взглядом.

— Я не хочу принимать подобного предложения от такого слизняка, как ты. Мне это просто противно. Даже если бы ты остался последним мужчиной на Земле, я бы умерла от воздержания…

Тиммонс от удовольствия даже потер руки.

— Джулия, ты прекрасно угадала мои намерения. Что же, давай перейдем к непристойностям, меня это так заводит.

Обмен ударами продолжался.

— Такие люди, как ты, Тиммонс, вызывают во мне глубокую ненависть по отношению к адвокатам, — выпалила Джулия. — Именно ты олицетворяешь самую худшую и отвратительную их часть!

Тиммонс изобразил на лице показное любопытство.

— Вот как? Это похоже на исповедь. Джулия, неужели ты хочешь рассказать мне все свои тайны?

С широкой улыбкой на лице Джулия поинтересовалась:

— А тебе, наверное, хотелось бы узнать все, что у меня на душе, проникнуть во все самые отдаленные ее уголки?

Тиммонс уверенно кивнул.

— Ага, ты себе не представляешь, до чего любопытно проникнуть в душу адвоката!

— Что ж, если ты хочешь, я могу рассказать тебе самую большую свою тайну… — заговорщицки понизив голос, сказала Джулия. — Только поклянись, что никому об этом не расскажешь. Клянешься?

Окружной прокурор торжественно приложил руку к груди.

— Клянусь. Клянусь своей мамочкой, что никогда не выдам страшную тайну адвоката Джулии Уэйнрайт.

Она рассмеялась.

— Ну, так вот, самое мое большое желание состоит в том, чтобы все вокруг сгорело дотла, к чертовой матери! — не стесняясь в выражениях, воскликнула Джулия. — И чтобы мы все остались без работы!..

Тиммонс непонимающе переспросил:

— Кто это «мы»?

Джулия укоризненно покачала головой.

— Ай, ай, ай… Как у нас трудно с догадливостью! Ты же сам только что сказал об адвокатах. Вот и я тебе говорю о том, что мечтаю, чтобы адвокаты в этой стране остались без работы.

Тиммонс почесал подбородок.

— Хм… Ну, и что бы было в результате?

Джулия едко улыбнулась.

— В результате… ты бы пошел по миру с протянутой рукой! Думаю, что это было бы весьма забавное зрелище.

Окружной прокурор откинул голову и, внимательно посмотрев на Джулию, кисло сказал:

— Ты, что, думаешь, что ты мне нравишься?

Не скрывая своего отвращения, Джулия воскликнула:

— Отнюдь нет! Как я могу сметь надеяться на такое? А вот что нравится тебе, я вижу, вижу насквозь! Ты же загнал меня в угол. Вот что тебе по–настоящему нравится! Не правда ли?

Тиммонс почувствовал, что словесную перепалку на таком уровне он проигрывает. Красноречие Джулии ничуть не уступало его собственному красноречию. А поскольку она была разгневана и возбуждена, то незачем было даже пробовать тягаться с ней.

Каждое слово в устах умной и проницательной женщины, находящейся к тому же в таком взвинченном состоянии — это смертоносный снаряд, увернуться от которого у окружного прокурора не было ни сил, ни возможности.

Несмотря на его хитрость и изворотливость, его способности были все‑таки ограничены. Именно в таких вот случаях он и прибегал к разного рода запрещенным или не слишком этичным приемам. Почувствовав, что терпит сокрушительное поражение, Тиммонс перешел к разговору на ином уровне.

— Джулия, ты ошиблась, — с откровенной холодностью в голосе сказал он. — Мне нравится, отнюдь не это.

Джулия с любопытством наклонилась над столом.

— Неужели ты хочешь рассказать мне свои тайны? — игриво воскликнула она. — Чувствую, что меня ожидает сенсация! Окружной прокурор намерен открыть душу независимому адвокату!.. Представляешь, какой леденящий душу заголовок мог бы появиться в одной из наших газет? «Что нравится окружному прокурору Кейту Тиммонсу?» Чувствую, что журналист, который напечатал бы подобную статеечку, немедленно получил бы приглашение в «Вашингтон Пост» или «Нью–Йорк Таймс». Ведь никто на свете не может похвастаться тем, что знает твои тайны. Ну, Кейт, расскажи, что ты любишь?

Тиммонс выдержал эффектную театральную паузу, затем припечатал Джулию к стене.

— Мне очень нравится убирать с дороги пьяных водителей! — жестко сказал он.

Язвительная улыбка мгновенно улетучилась с лица Джулии. Она выпрямилась, как гвоздь, и демонстративно отвернулась.

Перевес в схватке мгновенно оказался на стороне окружного прокурора. Пользуясь завидной форой, он продолжил:

— А ведь если бы мой племянник, четырехлетний мальчишка ростом не выше бампера, попал под колеса автомашины, которую вела пьяный адвокат Джулия Уэйнрайт, шансов на выживание у него сталось бы меньше, чем у какого‑нибудь сумчатого медведя, проживающего в глухих лесах Тасмании. Интересно, в таком случае ты стала бы жаловаться его матери в том, что я обвиняю тебя?

Тиммонс встал со стула и начал расхаживать по кабинету. Джулия чувствовала себя так подавленно, что едва нашлась что сказать:

— Я не оправдываю себя, — еле слышно проговорила она. — Но хочу тебе напомнить, что я никого не сбила.

Тиммонс громко рассмеялся.

— Только по Божьей милости! Можешь считать, что тебе крупно повезло! Другие, оказавшись в подобной ситуации, расстаются с жизнями, или, что еще хуже, лишают жизни других.

Джулия униженно опустила голову. Несмотря на злобный тон окружного прокурора и его явную неприязнь к ней, в общем, он был прав. Она не должна была так безрассудно поступать вчера вечером!

Это было против правил Джулии. Но вчера на нее накатила такая глубокая тоска и полное безразличие к жизни. Именно этим и объяснялась та невероятная цепочка глупостей, которые она совершила.

Вот почему она не находила сейчас слов, чтобы возразить окружному прокурору. А он, чувствуя свое несомненное превосходство, продолжал бросать ей в лицо гневные слова:

— Я ненавижу таких адвокатов, как ты! Меня просто тошнит от них!

Тиммонс занял место в углу возле американского флага, и театрально размахивая рукой, стал патетически восклицать:

— Для таких гнусных типов закон, порядок, справедливость, правосудие всего лишь игра. Они вынуждены играть по правилам, а выходить за рамки закона значит для них получать дополнительный импульс, они только возбуждаются от того, что отступают в сторону. Они считают себя выше остальных. Они считают себя высшими существами. Такие, как ты и Кастильо, позволяют себе не позволять многих мелочей — вроде езды в нетрезвом виде или того, что ты собиралась сделать с Марком Маккормиком…

Джулия почувствовала, как руки у нее начинают дрожать.

— А кто тебе сказал про Марка Маккормика? — нерешительно спросила она.

Тиммонс победоносно улыбнулся.

— Я же не болванчик, малышка. Если ты думаешь, что никто вокруг не замечает того, что ты вытворяешь, это большая ошибка. Тем более, ошибкой с твоей стороны было бы недооценивать меня. Но не надо считать себя выше других!

— Трепло! — гневно бросила Джулия. — Да, я действительно иногда совершаю ошибки, но я не считаю, что это одна из них. Я не настолько самонадеянна, однако не могу не чувствовать своего превосходства над тобой. Сначала ты сделал из меня добычу, потом ты меня унизил… Вот это, по твоим словам, закон и порядок, господин окружной прокурор? Сексуальное поражение ничто по сравнению с этим!

Окружной прокурор подошел к Джулии и внимательным недвусмысленным взглядом окинул ее фигуру с ног до головы. Потом он демонстративно потянул носом воздух, словно оценивая аромат духов, которые использовала Джулия. На лице его появилось выражение явного неудовольствия.

— Нет, — со значением протянул он. — Тут ты ошибаешься. Насчет сексуального поражения ты пытаешься льстить себе!

Джулия порывисто шагнула в сторону.

— Знаешь, Тиммонс, если вытряхнуть твои мозги и напялить на голову мешок с прорезями, ты бы стал умнее. Хотя, как знать… Как знать… Все может быть…

Она вышла из комнаты, демонстративно хлопнув дверью. Тиммонс проводил ее взглядом и рассмеялся. В этот раз он очень понравился себе. Разговор, действительно закончился очень эффектной тирадой относительно закона и порядка. Даже такой красноречивый адвокат, как Джулия Уэйнрайт, ничего не смогла возразить.