Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

Горой могучей двинулись войска.

Мир почернел от пыли и песка.

Бахрам на них смотрел с тоской во взоре:

Он чувствовал раскаянье и горе.

Но все-таки повел он войско в бой:

Пред ним дороги не было другой.

Бахрам подумал: «Всеми признается,

Что ум и смелость — свойства полководца.

Герои выбрали меня царем,

Поняв, что я рожден богатырем.

Враги отступят, мощь мою почуя:

Величье Нуширвана в прах втопчу я!»

Он, словно вихрь, по луговой траве

Помчался со стрелой на тетиве,

С колчаном, на бедре висящим криво,

Он ринулся на шаха горделиво.

Стрела Бахрама высоко взвилась,

Но в неизвестного раба впилась.

Тогда Хосров метнул копье в Бахрама,

Но не пронзило острие Бахрама:

Сломался наконечник пополам

Затем, что был в броню одет Бахрам.

Смутился шах, когда копье сломалось,

Но у Бахрама тоже сердце сжалось.

Ударил шах, рожденный силачом,

По шлему зложелателя мечом.

От страшного удара шлем сломался,

Но меч Хосрова вместе с тем сломался.

Дружины, растянувшись вширь и вдаль,

Услышали скрежещущую сталь,

Тогда Бахрама пошатнулось дело,

А воинство Хосрова осмелело.

От битвы удалился Чубина,

Умчал он от Хосрова скакуна,

Он понял: эта схватка неудачна, —

И небо стало для Бахрама мрачно.

А шах, когда отвагу проявил,

Иранцев и румийцев вдохновил.

Они пошли, оружье обнажая.

Казалось: двинулась гора большая.

За войском вслед пошли вельможи, двор.

Бандуй с Хосровом начал разговор:

«С тем войском предстоит нам бой тяжелый.

Оно заполнило хребты и долы

И многочисленнее саранчи.

Противников добром ты приручи.

О шах, не следует царям державным

Кровь проливать, с рабом дерясь, как с равным.

Пусть каждый к нам с повинною придет,

Пусть нашу милость смерти предпочтет».

Сказал Хосров: «Простой и родовитый,

Пусть каждый ищет у меня защиты.

С любовью честных воинов приму:

Вражды я не питаю ни к кому.

Моей короны камень драгоценный

Сравню я с тем, кто кинул путь измены».

Ночь подняла свой стяг из-за горы.

Вступили оба воинства в шатры.

На поле боя шум улегся бранный,

Запели колокольчики охраны.

Немногие могли в ту ночь заснуть.

Бандуй поднялся и пустился в путь.

С ним рядом звонкий поскакал глашатай,

Ясноречивый, доблестью богатый.

Меж двух враждебных войск остановясь,

Глашатай крикнул, смерти не боясь:

«Рабы, что впали в грех, но ищут блага!

Велик ваш стыд, но велика отвага!

Во имя бога шах прощает всех,

Кто совершил большой и малый грех!»

Богатыри смежить старались очи,

Когда раздался клич в безмолвье ночи.

Бойцы Бахрама, сквозь ночную тьму,

Внимательно прислушались к нему.

И сразу, ратное покинув ложе,

К уходу опоясались вельможи.

Когда рассвет блеснул из-за горы,

Пустыми оказались их шатры.

Вельможи к рати двинулись враждебной,

А мир сиял, одет зарей целебной.

Измена обнаружилась к утру.

Пришли друзья к бахрамову шатру.

Сказал Бахрам в печали: «Не в сраженье,

А в бегстве ныне обретем спасенье».

Потребовал для ратников своих

Две тысячи верблюдов верховых,

Таких, чьи морды в пене, длинноногих,

Не падающих на степных дорогах.

Все то добро, что в битвах он обрел:

Слоновой костью блещущий престол,

Все из каменьев, золота, постелей,

Все из колец, запястий, ожерелий,

Все из одежд, ковров и покрывал, —

Навьючить на верблюдов приказал.

Оставив многое на поле ратном,

С друзьями поскакал путем обратным.