Сломать отличницу

27. Родион

— Это не ты, да? Хозяин Лампы? — Сашка виновато пыхтит рядом, наматывая круги по кухне, пока я готовлю праздничный завтрак маме.

В пижаме с изображением авокадо она выглядит забавно. И уже всё по десятому кругу обошла, каждую пылинку в пятый раз смахнула и вот наконец решилась на разговор.

— Разве? — ехидно отзеркаливаю я её обычный тон, каким она меня любит стыдить.

Ничего, ей полезно. Будет знать, как во мне сомневаться!

— Всё правда указывало на тебя! — жалобно запричитала егоза, запуская палец в чашку с вареньем.

— Брысь! — шлёпаю по её руке, но не больно, только чтоб согнать загребущие пальцы.

— Родь, ну, правда, я виновата, но не так прям…

Сосредоточившись на готовке, молчу. Всё указывало, как же.

Всем просто так было удобно думать, даже Маффин первое время ходил смурной, хорошо хоть с ним сразу засахарились, чтоб непоняток не было на будущее.

Даже не интересно, что сейчас поменялось в головушке Сашки, пусть поварится со своими тараканами.

— А как у тебя соревы прошли? — ластится снова, пытаясь заглянуть в глаза. Настырная!

— Выиграл, — отвечаю сухо, но Сашка подпрыгивает на месте и кидается мне на шею со своими сестринскими объятиями.

— Я в тебя верила, бро! — тянется к щеке, но я аккуратно отстраняюсь. — Да что с тобой?!

— Накрой на стол, будь человеком.

Фыркнув, Сашка демонстративно отворачивается, мазнув по моему лицу своим конским хвостом. Но просьбу выполняет, и я краем глаза вижу, с какой любовью она расставляет тарелки с бутербродами на столе.

Мама — это святое. Для нас особенно.

Хотел встать раньше, но ночь выдалась отвратительной. Поэтому на скорую руку успеваю приготовить всего два вида бутербродов: с крабовыми палочками, сыром и с творожным сыром, красной рыбой.

Мама с минуты на минуту должна вернуться с ночной.

— Надеюсь, ей понравится… — вздохнув в унисон моим мыслям, прошептала Сашка.

— Обязательно! — поворачиваюсь, чтобы поставить на середину стола вишневый тарт.

— Ого, что-то новенькое! — позабыв, что ещё минуту назад ходила букой, с восхищением воскликнула сестрёнка и перескочила почти два стула, чтобы оказаться рядом со мной.

Не удержавшись, тормошу её чёлку липкими руками.

— Ай, дубина! Я только её помыла! — заверещав сиреной, Сашка тут же отскочила назад. — Да чтоб тебя сегодня так же намылили!

Ей-богу, она ведьма!

Вот стою сейчас напротив взбешенного Конова и вспоминаю ей слова-проклятья.

Как не кстати на ум приходят и другие предупреждения — Маффина, который ещё десять минут назад отговаривал меня встречаться с Артёмом один на один, мол у него коричневый пояс в кикбоксинге.

— Я предупреждал тебя? — явно повторяя свой вопрос, нависает надо мной Конов.

Точнее старается нависнуть, может, габариты мои провисают, но вот рост-батюшка даже чуть повыше будет. Поэтому дерзко ухмыляюсь.

— Предупреждал, — говорю с ленцой, растягивая слово на гласных.

— Тогда не серчай! — ухмыляется в ответ на грани оскала. Он безумно зол и не особо пытается скрыть это.

Вот Конов ещё ближе, а я даже не пытаюсь подсобраться, чтобы принять удар с наименьшими потерями, как учил Маффин. В голове бьётся только один вопрос: за Белову или Амирханову?

— Это не он! — обхватив кулак Конова нежными пальцами, прямо около моего уха воскликнула Василина.

— Василина… — предупреждающе, но довольно грозно прошипел Артём.

— У тебя есть доказательства, кроме тех моих слов? — девчонка не унимается, смотрю на неё во все глаза, чтобы запомнить вот такой.

Взбудораженной праведным гневом. Принципиально смелой.

Кулак Конова дёргается.

— Я могла ошибаться. Мы должны всё перепроверить! — продолжает она, почуяв, что одноклассник начал сомневаться.

— Он не отрицает! — кивает на меня, выдаёт прославленный, мать его, физик.

— И не будет, вы ж два козерога! — с ещё большим негодованием отстреливается Белова. — Артём, давай так. Если это он, сама лично сдам тебе в мясорубку.

Конов делает шаг назад, засовывает руки в карманы брюк и исподлобья долгим взглядом прощупывает Василину.

— Ты никогда ни за кого не просила, — голос его спокойный и уверенный разрезает полыхающий от напряжения воздух. — Хорошо.

Мазнув по мне взглядом, Конов уходит.

Привалившись к стене, игриво спрашиваю Белову:

— Ты знаешь, кто я по гороскопу?

— Ты хотел фиолетовым прийти на день рождения к маме? — развернувшись на пятках, гневно уставилась на меня.

Так она защищала не меня… Точнее не столько меня…

Очумительная девчонка!

— Спасибо, — благодарю не за защиту, а за то, что поверила.

И она каким-то макаром это понимает.

— Я не шутила, пообещав в случае чего отдать тебя Конову! — хочет оставаться такой же взрослой и серьезной, но в глазах уже пляшут искорки.

Думал, что чувствовал настоящее освобождение вчера, когда набрал Зарину и приказал ей отпустить меня, дать дышать. Нет, по-настоящему свободен я сегодня, здесь и сейчас.

Возле этих обшарпанных мастерских, высокого бурьяна, ледяной стены. Под этим жарким взглядом. Притягиваю Василину к себе и, пока она не успела подумать свои суперумные мысли, крепко обнимаю.

— Спасибо… — шепчу, зарываясь в её косы.

И слышу, как гулко бьется сердце… Моё.