Сломать отличницу

33. Василина

— Замри! — приказывает шёпотом, но меня не пронять такими уловками.

Рывок, и я почти встала, если б Атласов не был в два раза сильнее меня.

— Отпусти меня! — стараюсь говорить уверенно, но голос срывается на дрожь. Даю руку на отсечение, что получается жалко.

Но вырываться не перестаю, вдруг выбью из сил или возьму упертостью.

— Тебе неприятно?

— Мне некомфортно! Отпусти!

— На экзамене в незнакомой аудитории тоже будет некомфортно, неприветливо. Закрытые покрывалами шкафы с книгами будут давить. Доска, исписанная образцом заполнения бланков, — наводить уныние. А вариант со сложными незнакомыми заданиями вообще повергнет в ужас! — дует мне на ухо, отчего дёргаюсь с новой силой.

— Не сравнивай! Мы будем столько раз с выходом писать, что привыкну я!

— В точку! — разжимает руки, и я в ту же секунду подскакиваю. — И ко мне привыкнешь, Василинка!

— Слишком самонадеянно! — закатываю глаза в шоке от самомнения Атласова.

Но сама понимаю, что удивление моё больше напускное. Я уже свыклась с мыслью, что он вот такой: безбашенный, наглый и иногда циничный. И разгон у него от покладисто благодарного до нахального три секунды.

— О, сколько оповещалок! — бессовестно заглядывая в мой ноутбук, с присвистом выдаёт гость.

Тяну руки, чтобы забрать ноут или хотя бы прикрыть его, но Атласов вдруг предлагает:

— Там тебя помочь просят, могу решить.

Прищуриваюсь:

— У тебя с математикой так же хорошо, как с историей?

— Даже лучше! — и улыбка во все тридцать два.

— А тогда что забыл у Натальи Владимировны?

— А, это… Воспитательный моментик от строгой учил…учителя! — вовремя исправляется, заметив, что я нахмурилась.

— Хорошо, буду очень благодарна, если ты поможешь ребятам вместо меня, — легко сдаюсь, со странной беспечностью делегируя свою обязанность Атласову.

— Прямо очень? — его глаза вмиг вспыхивают дьявольским огнём.

— Зачтётся в счёт твоей проверки, — отсоединяя ноутбук от зарядки, отвечаю я.

— Какой проверки? — заметно напрягается Атласов.

— Той, которую ты пытался представить обучением жизни в некомфортных условиях.

— Догадалась, — хохотнув, сказал Атласов скорее для себя, чем для меня. — Страшно наблюдательная ты, Белова! Ладно, мне нужен ноут, ручка и пару листочков в клетку.

Снова отдаёт команду, а не просит. Но это в моих интересах, ведь здорово разгрузит воскресенье, поэтому молча выполняю требования помогающего.

— Можно спрошу? — мне не даёт покоя подготовка Атласова, он ведь далеко не глупый, я бы даже сказала очень умный, эрудированный.

— Тебе можно всё, Василинка! — разваливаясь на моей кровати, отвечает он.

Мда, папа подмог ему, выдав, как меня зовёт дома.

— Откуда у тебя такие познания? Не выглядишь типичным отличником.

— А я и не отличник, — отвечает и параллельно читает условие задачи.

— И всё же?

— Наконец тебе что-то обо мне интересно! — поворачивает голову и смотрит прямо мне в глаза, словно в душу заглядывает. — Раньше я хотел быть достойным одной высокомерной девчонки, вечной отличницы. Быть ей интересным…все дела.

— И стал заниматься самостоятельно, — поджав губы, киваю в знак догадки.

Нечто такое я ожидала услышать, не про «вечную отличницу», а про осознанное желание подтянуть себя. Нет сильнее и умнее человека, который занимается, потому что хочет сам. Внешняя мотивация может истончиться, а вот внутренняя — безгранична.

— Соображаешь! — отвечает, снова уткнувшись в ноутбук. — Не спросишь, что за девчонка?

Пишет что-то на листочке, но интуитивно понимаю, что ему интересно услышать ответ. Очень интересно.

— Нет, не спрошу.

— Почему? — ручка замирает над листочком.

— Догадываюсь, что за зазноба, — весело хмыкаю и сажусь наконец на свой стул, разворачиваюсь и раскладываю тетради на столе.

— Кто?

— Зарина.

Отвечаю спокойно, ведь не нужно острого ума, чтобы увидеть, как между ними искрит, когда они цапаются. Да те же оговорочки а-ля «я не умею её ненавидеть» ярче любого слова.

Не буду выпытывать, это не моя история. Со своим прошлым каждый должен справляться самостоятельно. Иначе за откровенность могут спросить откровенностью, а делиться своим я не намерена.

— Страшно догадливая ты, Василина, — хмыкает с примесью мрачной горечи и раздирающей сердце обречённости. — Ты никогда не спрашивала, почему я к тебе прилип.

— У меня есть парочка соображений, — открыв параграф по биологии, признаюсь я.

— Какие?

— Ты решай, решай, не отвлекайся. Лавочка с откровениями закрылась.

— А ты мне нравишься, Белова! — отсмеявшись, произносит Родион.

Это не признание, это такой лёгкий флирт, который улетучивается с последней буквой, поэтому отвечаю ему в такт:

— Ты мне тоже, Атласов. Только решай уже.

Он справляется быстрее, чем я с рядовыми уроками. Но мои любимые одноклассники не были б 11 «Г», если б вопросы не посыпались как из рога изобилия. Родион ответил на все, терпеливо, основательно, даже лучше, чем сделала бы это я.

И теперь снова шатается по комнате.

— Ты так каждый день им разъясняешь?

— Почти каждый, да, — отвечаю машинально, дописывая последний абзац в сочинении по русскому.

— Пиз…Звездец! — выдаёт Атласов, снова вовремя заменив слово. — Не знал, что у вас такие дураки учатся.

— Они просто ленятся.

— А, понял. Ты им помогаешь, чтобы устранить конкурентов!

— Что? Ты о чём? — резко разворачиваюсь, чтобы посмотреть в эти мега понятливые глаза.

— Они ж без тебя ничего не смогут на экзах решить, это называется медвежья услуга, Белова! — подмигивает и, откинув голову назад, падает на кровать звездой.

— Не могу отказать, если в силах помочь… — признаюсь шёпотом, понимая, что больше похоже на отговорку. — Я же не просто решение скидываю, а объясняю, почему такой ход, а не другой.

— Они тюленят, а ты за год с такими запросами кони двинешь, — потягиваясь, говорит Атласов.

— Когда объясняешь другому, лучше понимаешь сам! — не сдаюсь уже из голого принципа.

— Кстати, об объяснишь другому. Пошли, нам через сорок минут нужно быть в другом месте, — говорит, приподнимаясь на локтях. — И лучше надеть то, что не жалко испачкать.

— Спрашивать, что за место, бесполезно? — закрывая тетрадь для сочинений, интересуюсь я.

— Ты ж мой смышлёный напарник! — снова развалившись на кровати, протягивает Атласов. — А пока собираешься, напомни-ка мне, в каком году княгиня Ольга отомстила древлянам и почему не могла поступить по-другому.

Рассказываю на автопилоте и только, когда замолкаю, понимаю, что описала всё именно так, как хотел Родион, ведь он тогда на кухне, под запеканку, всё разъяснил.

— А ты способная ученица, Василинка! — подтверждая мои догадки, хвалит Атласов и поднимается с кровати, потому что я уже собралась. — Погнали!