Сломать отличницу

29. Родион

Относительно Беловых живём на другом конце города, но дикий адреналин помогает домчать за каких-то пятнадцать минут.

Идея позвать Василину на вечер перестаёт казаться мне топовой, а скорость не приносит желанного умиротворения. Если б не было пассажира, запросто гнал бы по встречке.

Въезжаем сразу во двор, Сашка предусмотрительно открыла нам ворота. Задумавшись, чуть было не пропахал газон, но вовремя тормознул.

Мелкая встречает тут же.

— Ого, какая ты красивая! — во все глаза рассматривая Белову, выдаёт она. — Покрутись!

— Сашка, где мама? — чтоб не прогонять сестру с радаров в такой вечер, спрашиваю с намёком на выговор.

Думал, Василина пропустит мимо ушей восхищённую наглость мелкой, но она и правда красиво повернулась, прошла вперёд, как по подиуму, а потом снова вернулась к нам.

— Крутая! — не обращая внимание на моё существование, с придыханием проговорила Сашка.

— Василина, — протянув руку, представилась Белова.

— Ты у нас вела матеш, — яростно тряся её руку, проворковала Саша.

Она вообще растворилась в неадекватности, словно увидела кумира всей своей жизни. Не замечал за ней раньше поклонения чему-то или кому-то.

Все интересы казались разумными, реальными, без примеси фанатизма. Мы даже вместе высмеивали таких чудиков.

— Я не помню твоего имени, извини, — с улыбкой ответила Василина.

И тут только Сашка допёрла, что к чему.

— А, да. Я Александра! — важно кивнув, отрапортовала она, а потом вмиг вернулась зачарованная мордашка. — Пойдём, я тебе тут всё-всё покажу!

— Потом! — вмешиваюсь, иначе уведёт ведь на полвечера. Я её знаю.

— Ну, я…

— Ты не именинница!

— Да, да… — понуро опустив голову, прошептала Сашка.

Пока мы препираемся, Белова без стеснения рассматривает наш двор, палисадник, сам дом. Глаза её горят неподдельным интересом и…восхищением.

— Нравится? — спрашиваю, когда Сашка скрывается в доме.

— Волшебно! — искренне отзывается Василина, оборачиваясь ко мне.

— У вас же круче.

— И у нас волшебно. По-своему. У каждого разная магия, — не прекращая тепло улыбаться, терпеливо поясняет она.

— Пойдем.

Мы заходим в дом.

За время моего отсутствия в коридоре прибавилась обувь, а на кухне — голоса. Неприятно режет слух карканье Натали, которая, видимо, решила внести свою лепту в подготовке к вечеру.

— Как зовут твою маму? — шёпотом спрашивает Белова, разувшись и надев предложенные тапки с бантиками. Мама специально выделила их для почётных гостей.

— Надя. Надежда!

— Красивое имя! — не прекращая излучать очарование, проговорила Василина и принялась собирать волосы, чтобы в то же мгновение зацепить их какой-то сверкающей заколкой. В ответ на мой вопросительный взгляд, добавляет. — Разве мы не помогать приехали?

— Помогать. Только там на кухне любовница отца, — кривлюсь, но решаюсь признаться на берегу. — Точнее сейчас уже просто любимая.

— Пошли! — решительно говорит Василина, подтверждая, что знает о ситуации в моей семье.

Амирханова, что б тебя!

Мы заходим в кухню и застаём мерзкую сцену.

Мама в фартуке с убранными наверх волосами, засученными рукавами раскладывает на фольгу овощи к рыбе. А рядом крутится Натали, расписная кукла, и длинным указательным пальцем наставляет, что и как делать. Её пакли свисают прямо над блюдом.

Сашка сидит рядом на высоком стуле и зло поглядывает на нашу соседку по дому. Уверен, они уже переругались, сестрёнка не смогла бы молча смотреть на «силиконовую фифу».

— Здравствуйте! С Днём рождения! — громко поздравляет маму Белова и спешит к ней. — Меня зовут Василина. Я мечтала с вами познакомиться!

Заслышав новый голос, именинница отрывается от готовки и поднимает измученный взгляд на нашу почётную гостью.

— Здравствуй, спасибо! — скрывая улыбку, приветствует мама в ответ.

— Давайте я вам помогу! — аккуратно обогнув её, Василина втискивается между мамой и Натали, отодвигая размалёванную. — Простите, я занимаю ужасно много места!

Фифа сейчас больше похожа на рыбку, выброшенную на берег. Рот то открывается, то закрывается, а в глазах полнейшее непонимание.

Сашка прыскает в кулак, с ещё большим обожанием поглядывая на Белову.

— Натали, можно тебя? — пока рыбка не очухалась, переключаю внимание на себя.

Выходим в коридор, где я за определенную сумму предлагаю ей не маячить перед наши глазами, пока все гости не придут и не сядут за стол.

Продажная любовь соглашается, даже не поторговавшись для приличия. Наслышан, что «крендель» ей в последнее время бюджет урезал, выживает, видать, как может.

Когда возвращаюсь на кухню, застаю уже совсем другую картину.

— Да, и мы однажды варили пельмени в электрическом чайнике! — Белова самозабвенно делится своими историями, пытаясь разрядить обстановку.

С Сашкой переглядываемся, и оба понимаем, что Василине удаётся отвлечь маму от недобрых мыслей, вытащить из омута, потому что она начинает улыбаться и не прятать эмоции.

Мы все давно научились слушать вполуха, абстрагироваться, не замечать, погружаясь в себя, иначе свихнулись бы давно. У мамы это получается лучше всех, но даётся ей это точно тяжелее, чем нам с сестрой.

— Тарталетки уже можно начинять? — между делом интересуется Василина, всё своё внимание подарив имениннице.

Здесь и сейчас она только для неё.

И я понимаю, что это было отличной идеей позвать Белову. Она принесла ощущение праздника, вдохнула жизнь тёплую, нежную, добрую. Такую, какую мы пытаемся сохранить на троих.

Нас жалеют, нам сочувствуют, но ещё ни один гость не смотрел на мою маму с таким восхищением. Только с жалостью или на крайний случай со снисходительной милостью.

Но Василина не играет. Искренняя до дрожи!

В готовке и подготовке Белова мастерски задействует всех нас.

От нашей помощи мама скорее всего отмахнулась бы, сославшись на желание побыть в тишине. Но перечить гостье не стала, только взгляд её частенько перемещался на меня и заряжался хитрецой.

Предполагаю, что она успела надумать, пока так многозначительно поглядывает, но уточнять не буду.

— Ты правда выкупила неудачную фотку с соревнований? — ошеломлённо спрашивает Сашка, раскачиваясь на стуле от нетерпения.

— Не я, родители, — мягко отзывается Василина, раскладывая нарезанный сыр и колбасу на тарелку.

— А за сколько?

— Александра! — предупредительно вмешивается мама.

— За двести тысяч, — словно чем-то обыденным делится Белова.

— Ох… — смекнув, что рвется плохое слово, Сашка вовремя берёт себя в руки. — Ох, как много!

— Зато она потом нигде не всплыла и её точно никто не сохранил, не размножил и так далее, — с такой же беспечностью продолжает Василина.

— А у тебя она осталась? — забыв про маломальскую тактичность, деликатность и воспитанность, продолжает допрос егоза.

Чем больше мы общаемся сейчас с Беловой, тем больше я не понимаю, что это за мелкая девчонка сидит рядом, болтает ногами, крутится, как надувной человечек на заправке, и сверкает, словно отмытая монета.

Я сам прислушиваюсь к их лёгкой болтовне и ловлю себя на том, что остался бы в этом моменте навечно. Давно не было так спокойно дома на кухне, которую используют две семьи…

— Конечно! — Василина подмигивает заговорщически, а потом сразу же делает вид, что вообще ничего не рассказывала.

— Покажешь?

— Александра, принеси с веранды домашний лимонад, нужно разлить его по графинам! — властно говорит мама, и Сашка на сей раз не решается проигнорировать прикрытое замечание.

— Я пойду пока унесу в зал, — ловко подхватив тарелки с закусками, предупредила Белова.

— Хорошая девочка, не отрывайся на ней из-за Зарины, — не поднимая головы, говорит мама, когда Василины уже нет.

Упорно молчу. Не хочу развивать болезненную тему, сердце наливается свинцом.

— Родион, — дождавшись моего взгляда, мама продолжает так же открыто и прямолинейно. — Василина не должна стать лекарством.

Приходится пообещать:

— Амирханова — пройденный вариант.

Мама кивает. Соглашается либо со мной, либо со своими какими-то мыслями. Спрашивать не хочется, да и Василина вернулась на кухню.

— Может, приборы тоже уже разложить? — спрашивает она, снова погашая накаленную атмосферу.

— Да, думаю, уже пора, — соглашается мама и достаёт с верхней полки набор на двенадцать персон.

Обычно мы убираем лишние, но в этот раз мама не стала перебирать приборы, отдала всю коробку.

— Мы накрываем стол на двенадцать человек? — интересуюсь, пока Василина снова ушла в зал.

— Нас уже шестеро, Маффин твой, ещё я двух коллег позвала.

— А ещё трое? — быстро посчитав в уме, спрашиваю с опаской.

Знаю я семью из трех человек…

— Я позвала Веру с девочками, — наконец признается мама.

Вот это улов!

— Вы помирились?

— Нам всем скоро сорок, пора отбросить старые распри.

— Они точно все придут? — делаю акцент на слове «все».

— Обещали… — виновато отвечает мама, хотя это её праздник, кого захотела, того и пригласила.

На один вечер уж можем и мы засунуть подальше свои «старые распри». Подумав это, подхожу к маме и обнимаю её со спины.

— Ты правильно сделала, всё-таки столько лет дружили! — подбадриваю, пытаясь размыть её чувство вины.

Но вечер точно перестаёт быть томным…