Словарь афоризмов русских писателей

ТОЛСТОЙ АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ

…кажется, что вся Россия — <…> истерзанная, почерневшая и шелудивая.

…прозрачными и печальными были мысли.

Так печалит закат над русскими реками. И еще грустнее было глядеть на убегающую на закат дорогу: бог знает, откуда ведет она, бог знает — куда, подходит к реке, словно чтобы напиться, и вновь убегает, а по ней едет… телега ли? — не разберешь, да и не все ли равно.

Будьте скупы на слова. Пусть каждое из них, как заостренная стрела, бьет прямо в цель, в сердце зрителя…

Бывают жертвы глухие и бесповоротные, когда человек отдаст всего себя, пропадет и исчезнет, при воспоминании об этом мучает совесть и сам себе кажешься недостойным. Бывают жертвы огненные, радостные, мгновенные, при воспоминании о них жалеешь, что не повторяются они еще раз.

Быть может, быстротечное, быть может, грустное, — кто измерил его? — счастье живой любви.

В искусстве всегда и во все времена два побуждающих начала — познание и утверждение: познание психической природы человека и утверждение этой природы в действительности.

В пьесе должно быть только самое главное — драматург пусть будет беспощаден к самому себе: все, что можно убрать, хотя бы и ценное, убирать без сожаления, в жертву экономии, плотности текста и насыщенности действия.

Великая радость — жить. <…> как можно думать о зле, потому что нет ни зла, ни добра — одна радость…

Говорят — русские тяжелы на подъем. Неправда…

Гордость русского человека — скромность.

Гуманизм — это то единственное, что, наверно, осталось от ушедших в небытие народов и цивилизаций, — книги, народные сказания, мрамор изваяний, архитектурные пропорции.

Да, вот они, русские характеры! Кажется, прост человек, а придет суровая беда, в большом или малом, и поднимается в нем великая сила — человеческая красота.

Движение и его выражение — глагол — являются основой языка. Найти верный глагол для фразы — это значит дать движение фразе.

Если ты человек — люби человека, а не мечту какую-то бессонную…

Женщины живут <…> как очень странные и очень опасные существа. <…> Это ужасно, когда развратны женщины.

За весь XVIII век литературный язык переваривает хаос иностранных слов, внесенных в начале века, и вырождается в служебно-придворное славословие… Пушкин первый производит революцию словесности. Он ломает четыре столетия и врывается своим гением в стихию народного языка.

Индивидуализм или мнимый отрыв от общества так же нелеп в нашем представлении, как самоубийство.

Искусство выполняет работу памяти; оно выбирает из потока времени наиболее яркое, волнующее, значительное и запечатлевает это в кристаллах книг.

Кто всем доволен, да не хочет хорошее на лучшее менять, тому все потерять.

Любовь к родине — не отвлеченное понятие, но реальная душевная сила, требующая организации, развития культуры.

Марать нужно много, чем больше, тем лучше. Писать без помарок нельзя. Это вздор — не черкают и не марают только графоманы.

Мечтательность — остаток варварства — опасное качество для делового человека. Она убивает осторожность, искривляет перспективу, придает ложную форму вещам, отбивает чутье.

Можно с уверенностью сказать, что человек, говорящий на хорошем языке, на чистом, хорошем богатом языке, богаче мыслит, чем человек, который говорит на плохом языке и бедном языке.

Молодой Пушкин черпает золотым ковшом народную речь, еще не остывшую от пугачевского пожара.

Народ — судья искусству. И задача критики — быть выразителем высших художественных требований народа.

Народ идет путем истинного искусства: экономия материала; обращение со словом, как с вещью, а не как с понятием о вещи, — то есть образность, точность, динамика синтаксиса и т. д.

Наши газеты, а порой и беллетристика употребляют слово только как понятие, но если слово — только понятие, то язык можно свести к пятистам фразам и на них объясняются, как на эсперанто.

Не ошибается тот, кто ничего не делает, хотя это и есть его основная ошибка.

Нечестивые помыслы нужно палить…

О храбрости больше всего говорят трусы, а про благородство — прохвосты.

Патриотизм — это не значит только одна любовь к своей Родине. Это гораздо больше. Это — сознание своей неотъемлемости от Родины и неотъемлемое переживание вместе с ней ее счастливых и ее несчастных дней.

Порода была таким особым ощущением, когда породистый человек, просто ли сидя или занимаясь делом, пускай даже мошенническим, сознает, что от его низа в землю идут корни…

Почему так хорош и художественен язык народной речи? Потому что в народной речи живут и всегда действуют законы рождения языка!

Пушкин учился языку у просвирен. Лев Толстой — складу речи — у деревенских мужиков.

Разве у нас нет творчества, бьющего через край? Разве у нас нет умного, богатого, гибкого, роскошного языка более богатого и гибкого, чем какой-либо из европейских языков?

Развитие литературного языка теперь должно идти путем изучения народной речи, народного синтаксиса, путем уплотнения прояснения и экономии языка и, что очень важно, — путем развития глаголов, столь обильных, ярких и мощных в народной речи…

Родина наша — колыбель героев, огненный горн, где плавятся простые души, становясь крепкими, как алмаз и сталь.

Россия не может пропасть, слишком много здоровых сил в народе. Большевики — это скверный эпизод, недолгий кошмар.

Русский нелитературный язык ближе, чем все другие европейские языки, к разговорной народной речи.

Русский язык — это прежде всего Пушкин — нерушимый причал русского языка. Это Лермонтов, Лев Толстой, Лесков, Чехов, Горький.

Русский язык должен стать мировым языком. Настанет время (и оно не за горами) — русский язык начнут изучать по всем меридианам земного шара.

Русский язык настолько богат глаголами и существительными, настолько разнообразен формами, выражающими внутренний жест, движение, оттенки чувств и мыслей, краски, запахи, материал вещей и пр… что нужно при построении научной языковой культуры разобраться в этом гениальном наследстве «мужицкой силы»…

Русский язык! Тысячелетиями создавал народ это гибкое, неисчерпаемо богатое, умное, поэтическое и трудовое орудие своей социальной жизни, своей мысли, своих чувств, своих надежд, своего гнева, своего великого будущего.

Сегодняшний день — в его законченной характеристике — понятен только тогда, когда он становится звеном сложного исторического процесса.

Сколь мудро устроен мир и сколько в нем забав для простого человека.

Сладко грустить до слез! Как хорошо!

Слово — выражение мысли и может служить соединению и разделению людей; поэтому нужно с осторожностью обращаться с ним.

Счастье личности вне общества невозможно, как невозможна жизнь растения, выдернутого из земли и брошенного на бесплодный песок.

Там, где труд превращается в творчество, естественно, даже физиологически исчезает страх смерти.

Толстой — гениальный писатель. Он достигает такой высоты своим языком, что глазам больно, до чего вы ясно видите… Он до галлюцинации видит движение, жесты и находит соответствующие слова.

Труд будит в человеке творческие силы.

Что может быть слаще любовной печали? Есть ли в свете более желанная боль?

Что такое родина? Это — весь народ, совершающий на данной площади свое историческое движение. Это — прошлое народа, настоящее и будущее. Это — его своеобразная культура, его язык, его характер…

Чтобы полюбить еще раз, надо родиться дважды.

Язык — душа нации. Язык — есть живая плоть идеи, чувства, мысли.

Язык — один из основных элементов литературы, и уменье пользоваться им, отбирать точные, меткие, отвечающие смыслу определяемого ими понятия слова — вот задача писателя.

Язык — это орудие мышления… Обращаться с языком кое-как — значит и мыслить кое-как: неточно, приблизительно, неверно.

Язык готовых выражений, штампов, каким пользуются нетворческие писатели, тем плох, что в нем утрачено ощущение движения, жеста, образа.

Язык двигается к точности и выразительности через простоту и экономию…

Язык литературный и язык разговорный должны быть из одного материала. Литературный язык сгущен и организован, но весь строй его должен быть строем народной речи.

Язык растет вместе с культурой.

Язык чистый, простой, точный, образный, гибкий, будто нарочно созданный для великого искусства.