Словарь афоризмов русских писателей

ДОСТОЕВСКИЙ ФЕДОР МИХАЙЛОВИЧ

…величайшее и незыблемое средство к покорению женского сердца, средство, которое никогда и никого не обманет и которое действует решительно на всех до единой, без всякого исключения. Это средство известное — лесть.

…власть дается только тому, кто посмеет наклониться и взять ее. Тут одно, только одно: стоит только посметь!

… всякая первоначальная причина тотчас тащит за собой другую, еще первоначальнее, и так далее в бесконечность. Такова именно сущность всякого сознания и мышления.

… может быть, нормальный человек и должен быть глуп, почему вы знаете? Может быть, это даже очень красиво…

…но никогда не ручайтесь в делах, бывших между мужем и женой или любовником и любовницей. Тут есть всегда один уголок, который всегда всему свету остается неизвестен и который известен только им двоим.

…откуда берется самолюбие? как зарождается оно, при таком полном ничтожестве, в таких жалких людях, которые, уже по социальному положению своему, обязаны знать свое место?

…самолюбие самое безграничное, но вместе с тем, самолюбие особенное, именно: случающееся при самом полном ничтожестве, и, как обыкновенно бывает в таком случае, самолюбие оскорбленное, подавленное тяжкими прежними неудачами, загноившееся давно-давно и с тех пор выдавливающее из себя зависть и яд при каждой встрече, при каждой чужой удаче…

…человек только горе свое любит считать, а счастья своего не считает. А счел бы как должно, так и увидел бы, что на всякую долю его запасено.

…человек, всегда и везде, кто бы он ни был, любил действовать так, как хотел, а вовсе не так, как повелевали ему разум и выгода; хотеть же можно и против собственной выгоды…

А впрочем: о чем может говорить порядочный человек с наибольшим удовольствием?

Ответ: о себе.

А дети пойдут, так тут каждое, хоть и самое трудное время счастьем покажется; только бы любить да быть мужественным.

А когда сердцу девушки станет жаль, то, уж разумеется, это для нее всегда опасно. Тут уж непременно захочется и «спасти», и образумить, и воскресить, и призвать к более благородным целям, и возродить к новой жизни и деятельности, — ну, известно, что можно намечтать в этом роде.

А на уважении много основано…

А с любовью и без счастья можно прожить.

Без идеалов, то есть без определенных хоть сколько-нибудь желаний лучшего, никогда не может получиться никакой хорошей действительности.

Безмерное самолюбие и самомнение не есть признак чувства собственного достоинства.

Безнравственно менять убеждения.

Богатство, грубость наслаждений порождают лень, а лень порождает рабов.

В основании всех человеческих добродетелей лежит глубокий эгоизм. И чем добродетельнее дело — тем более тут эгоизма. Люби самого себя — вот одно правило, которое я признаю. Жизнь — коммерческая сделка…

Вдвое надо быть осторожным с человеком, испытавшим несчастья!

Ведь глуп человек, глуп феноменально. То есть он хоть и вовсе не глуп, но уж зато неблагодарен так, что поискать другого, так не найти…

Ведь у людей, умеющих за себя отомстить и вообще за себя постоять, — как это, например, делается? Ведь их как обхватит, положим, чувство мести, так уж ничего больше во всем их существе на это время и не останется, кроме этого чувства. Такой господин так и прет прямо к цели, как взбесившийся бык, наклонив вниз рога, и только одна стена его останавливает. (Кстати: перед стеной такие господа, то есть непосредственные любители и деятели, искренне пасуют…)

Ведь чтоб начать действовать, нужно быть совершенно успокоенным предварительно, и чтоб сомнений уж никаких не оставалось.

Величайшее умение писателя — это уметь вычеркивать.

Видно, много значит привычка!. Черт знает, что привычка может из человека сделать.

Возбуждение сострадания к осмеянному и не знающему себе цены прекрасному и есть тайна юмора.

Впрочем, чтобы беспристрастно судить о некоторых людях, нужно заранее отказаться от иных предвзятых взглядов и от обыденной привычки к обыкновенно окружающим нас людям и предметам.

Все умирает, все, и даже воспоминания! И благородные чувства наши умирают. Вместо них наступает благоразумие. Что ж и роптать!

Всякая любовь проходит, а несходство навсегда остается.

Всякий провинциал живет, как будто под стеклянным колпаком. Нет решительно никакой возможности хоть что-нибудь скрыть от своих почтенных сограждан. Все знают наизусть, знают даже то, чего вы сами про себя не знаете.

Выгода? Что такое выгода? Да и берете ли вы на себя совершенно точно определить, в чем именно человеческая выгода состоит? А что, если так случится, что человеческая выгода иной раз не только может, но даже и должна именно в том состоять, чтоб в ином случае себе худого пожелать, а не выгодного?

Господи! почему это зол человек? <…> когда так хорошо, так прекрасно быть добрым?

Да когда же, во-первых, бывало, во все эти тысячелетия, чтоб человек действовал только из одной своей собственной выгоды? Что же делать с миллионами фактов, свидетельствующих об том, как люди зазнамо, то есть вполне понимая свои настоящие выгоды, отставляли их на второй план и бросались на другую дорогу, на риск, на авось, никем и ничем не принуждаемые к тому, а как будто именно только не желая указанной дороги, и упрямо, своевольно пробивали другую, трудную, нелепую, отыскивая ее чуть не в потемках. Ведь это значит, им действительно это упрямство и своеволие было приятнее всякой выгоды…

Дети растут — чувствуешь, что ты им пример, что ты им поддержка; что умрешь ты, они всю жизнь чувства и мысли твои будут носить на себе, так как от тебя получили, твой образ и подобие примут. Значит, это великий долг. Как тут не сойтись тесней отцу с матерью? Говорят вот, детей иметь тяжело? Кто это говорит? Это счастье небесное!

Дурак, сознавшийся, что он дурак, есть уже не дурак.

Есть в воспоминаниях всякого человека такие вещи, которые он открывает не всем, а разве только друзьям. Есть и такие, которые он и друзьям не откроет, а разве только себе самому, да и то под секретом. Но есть, наконец, и такие, которые даже и себе человек открывать боится, и таких вещей у всякого порядочного человека довольно-таки накопится.

Есть минуты, в которые переживаешь сознанием гораздо более, чем в целые годы.

Есть натуры решительно всем довольные и ко всему привыкающие…

Есть простодушие, которое доверяется всем и каждому, не подозревая насмешки. Такие люди всегда ограничены, ибо готовы выложить из сердца все самое ценное перед первым встречным.

Есть русские люди, боящиеся даже русских успехов и русских побед … они боятся и удач и побед русских потому-де, что явится после победоносной войны самоуверенность, самовосхваление, шовинизм, застой.

Есть такие вещи, которые никогда не возьмешь силою… Любовь понятнее всего.

Есть такие натуры, которым в особенную радость и веселье бывают довольно странные вещи. Гримасы пьяного мужика, человек, споткнувшийся и упавший на улице, перебранка двух баб и проч. и проч. на эту тему производят иногда в иных людях самый добродушный восторг, неизвестно почему.

Есть три рода подлецов на свете: подлецы наивные, то есть убежденные, что их подлость есть высочайшее благородство, подлецы, стыдящиеся собственной подлости при непременном намерении все-таки ее докончить, и, наконец, просто подлецы, чистокровные подлецы.

Женщины, женщины <…> формируют вас, и потому без них невозможно, невозможно…

И в горе жизнь хороша, хорошо жить на свете, даже как бы ни жить.

И коль раз уж была любовь, коль по любви венчались, зачем любви проходить! Неужто нельзя ее поддержать? Редко такой случай, что нельзя поддержать… <…> Первая брачная любовь пройдет, правда, а там придет любовь еще лучше. Там душой сойдутся, все дела свои сообща положат; тайны друг от друга не будет.

И никто-то, никто-то не должен знать, что между мужем и женой происходит, коль они любят друг друга. И какая бы ни вышла у них ссора, — мать родную, и ту не должны себе в судьи звать и один про другого рассказывать. Сами они себе судьи.

И по бедности честные люди хорошо живут.

Известно, что человек, слишком увлекшийся страстью, особенно он в летах, совершенно слепнет, мало того, теряет рассудок и действует, как глупый ребенок, хотя бы и был семи пядей во лбу.

И с чего это взяли все эти мудрецы, что человеку надо какого-то нормального, какого-то добродетельного хотения? С чего это непременно вообразили они, что человеку надо непременно благоразумно выгодного хотенья? Человеку надо — одного самостоятельного хотенья, чего бы эта самостоятельность ни стоила и к чему бы ни привела.

Коли ты хочешь, чтобы тебя уважали, во-первых, и главное, уважай сам себя; только самоуважением ты заставишь и других уважать себя.

Конечно, от скуки чего не выдумаешь!

Краткость есть первое условие художественности.

Кто знает, может быть, это безобразно вырастающее самолюбие есть только ложное, первоначально извращенное чувство собственного достоинства, оскорбленного в первый раз, может, в детстве, гнетом, бедностью, грязью оплеванного, может быть, еще в лице родителей будущего скитальца, на его же глазах?

Кто легко склонен терять уважение к другим, тот прежде всего не уважает себя.

Кто лишь чуть-чуть не глуп, тот не может жить и не презирать себя, честен он или бесчестен — это все равно. Любить своего ближнего и не презирать его — невозможно.

Лучшие люди познаются высшим нравственным развитием и высшим нравственным влиянием.

Любовь — тайна божия и от всех глаз чужих должна быть закрыта, что бы там ни произошло. Святее от этого, лучше.

Любовь! — да ведь это все, да ведь это алмаз, девичье сокровище, любовь-то! Ведь чтоб заслужить эту любовь, иной готов душу положить, на смерть пойти…

Любопытно, чего люди больше всего боятся? Нового шага, нового собственного слова они всего больше боятся…

Люди по природе своей низки и любят любить из страху; не поддавайся на такую любовь и не переставай презирать… Умей презирать даже и тогда, когда они хороши, ибо все чаще тут-то они и скверны…

Мелочи, мелочи главное! Вот эти-то мелочи и губят всегда и все…

Муза, видно, испокон веку сидела на чердаке, голодная, да и будет сидеть…

Надо же взять от жизни все, что она может дать.

Настоящая правда всегда неправдоподобна; чтобы сделать ее правдоподобнее, нужно примешать к ней лжи.

Не сильные лучшие, а честные. Честь и собственное достоинство — сильнее всего.

Нелепости слишком нужны на земле. На нелепостях мир стоит, и без них, может быть, в нем совсем ничего бы не произошло.

Несчастье — заразная болезнь. Несчастным и бедным нужно сторониться друг друга, чтобы еще более не заразиться.

Несчастье, может быть, мать добродетели…

Нет выше идеи, как пожертвовать собственной жизнью, отстаивая интересы своих братьев и свое отечество.

Нет ничего в мире труднее прямодушия, и нет ничего легче лести. Если в прямодушии только одна сотая доля нотки фальшивая, то происходит тотчас диссонанс, а за ним — скандал. Если же в лести даже все до последней нотки фальшивое, и тогда она приятна и слушается не без удовольствия; хотя бы с грубым удовольствием, но все-таки с удовольствием. И как бы ни груба была лесть, в ней непременно, по крайней мере, половина кажется правдою. И это для всех развитий и слоев общества.

Низкая душа, выйдя из-под гнета, сама гнетет.

Но умная женщина и ревнивая женщина — два предмета разные…

Но что же делать, если прямое и единственное назначение всякого умного человека есть болтовня, то есть умышленное пересыпание из пустого в порожнее.

Ну, разве можно, разве можно хоть сколько-нибудь уважать себя человеку, который даже в самом чувстве собственного унижения посягнул отыскать наслаждение?

О, скажите, кто это первый объявил, кто первый провозгласил, что человек потому только делает пакости, что не знает настоящих своих интересов; а что, если б его просветить, открыть ему глаза на его настоящие, нормальные интересы, то человек тотчас же перестал бы делать пакости, тотчас же стал бы добрым и благородным, потому что, будучи просвещенным и понимая настоящие свои выгоды, именно увидел бы в добре единственную свою выгоду?

О младенец! О чистое, невинное дитя!

От работы человек добрым и честным делается.

Писатель без таланта — тот же хромой солдат.

Писатель, произведения которого не имели успеха, легко становится желчным критиком: так слабое и безвкусное вино может стать превосходным уксусом.

Подавлять в себе долг и не признавать обязанности, требуя в то же время всех прав себе, есть только свинство.

Полное убеждение есть чувство.

Порядочный тон заключается в искренности и честности.

Поэзия есть внутренний огонь всякого таланта.

Пусть присяжные прощают преступников, но беда, если преступники сами начинают прощать себя.

Развитой и порядочный человек не может быть тщеславен без неограниченной требовательности к себе самому…

Русские люди вообще широкие люди <…> широкие, как их земля, и чрезвычайно склонны к фантастическому, к беспорядочному; но беда быть широким без особенной гениальности…

Русский человек задним умом крепок…

Самому сначала нужно жить выучиться, а потом уж других обвинять!

Сластолюбие вызывает сладострастие, сладострастие — жестокость.

Счастье не в счастье, а лишь в его достижении.

Тирания есть привычка, обращающаяся в потребность.

Тиранство есть привычка; оно одарено развитием, оно развивается наконец в болезнь… Кровь и власть пьянят; развивается огрубелость и разврат, уму и чувству становятся доступны и, наконец, сладки самые ненормальные явления.

Тот, кто не понимает своего назначения, всего чаще лишен чувства собственного достоинства.

У честных врагов бывает всегда больше, чем у бесчестных.

Умные люди сосчитали, сколько звезд на небе, что даже уверились, наконец, что могут их и хватать с неба.

Фантастическое составляет сущность действительности.

Цивилизация вырабатывает в человеке только многосторонность ощущений и … решительно ничего больше.

Человек есть существо ко всему привыкающее.

Человек и гражданин гибнут в тиране навсегда, а возврат к человеческому достоинству, к раскаянию, к возрождению становится для него уже почти невозможен.

Человек любит созидать и дороги прокладывать, это бесспорно. Но отчего же он до страсти любит тоже разрушение и хаос?

Человек может нарочно, сознательно пожелать себе вредного, глупого, даже глупейшего, а именно: чтоб иметь право пожелать себе даже и глупейшего и не быть связанным обязанностью желать себе только умного.

Человек может ошибаться. Мы со своей стороны знаем, что ошибку в фальшь не ставят… Не в ошибках дело. Дело правое не погибнет и от нескольких ошибок…

Честный человек с тем и живет, чтоб иметь врагов.

Что знает рассудок? Рассудок знает только то, что успел узнать (иного, пожалуй, и никогда не узнает; <…>), а натура человеческая действует вся целиком, всем, что в ней есть, сознательно и бессознательно, и хоть врет, да живет…

Эгоизм умерщвляет великодушие.

Эгоисты капризны и трусливы перед долгом: в них вечное трусливое отвращение связать себя каким-нибудь долгом.

Язык — народ, в нашем языке это синонимы, и какая в этом богатая глубокая мысль!