Смерть для бессмертных

Глава 17. План «Б»

У Бруно сегодня был выходной. Единственный в неделю. Тот самый день, когда с раннего утра не нужно бежать в кузницу, а можно налить себе кружку крепкого чая и выйти на балкон своего двухэтажного дома.

Он старался быть максимально тихим, так как его девчонки всё еще спали — и дочурки, и Эбби, животик которой уже округлился настолько, что невооруженным глазом было видно — роды не за горами. Кара сказала, что на этот раз родится мальчик.

С тех пор, как он узнал это, сон стал не таким крепким, каким был последние годы.

Мальчик…

Что ему будет рассказывать мать? И все окружающие? Как его отец зассал?

Прямо сейчас он видел, как по улице прямо перед ним марширует очередной отряд совсем еще юных солдат, готовящихся на войну с огненным Богом. Практически все взрослые мужи без исключения — от шестнадцатилетних юнцов до достопочтенных старцев добровольно записывались в ополчение, готовясь защищать стены Айронхолла. Ряды учеников Бруно заметно поредели, так как многие ушли готовиться к войне.

Их всех друзей, с которыми Бруно зависал в трактирах по пятницам, не осталось ни одного отказника — все пошли в добровольцы. А он… он зассал.

И хотя Эбби была единственной, кто поддерживает его в этом решении, теперь ее мнения стало явно не хватать. Да и… ему казалось, что и Эбби считает, что он зассал. А может, попросту боится, что его рука потеряла былую твердость. Боится, что с этой войны он не вернется.

Он оставил кружку с чаем на прикроватной тумбочке и спустился на первый этаж, а затем покинул дом. Эбби и девчонки все еще спали. Из кружки он не сделал ни единого глотка.

***

Утром вместе с Маркусом, как и должно быть у мужчины под тридцать, проснулся и его лучший друг. Обычно с утренним стояком он справлялся легко — либо Эльрикель, либо Кара, либо кто еще, если находилась под боком. В последнее время ею всегда была Элеонор.

Но не сегодня, даже не смотря на то, что была она рядом. Тихо спала, лежа к Маркусу лицом и даже не догадываясь о том, что вчера ее супруг впервые нарушил данное ей слово, за что она обещала откусить ему его гениталии и съесть. Но дело было сейчас вовсе не в этом. Сейчас… ему ее не хотелось. Совсем.

Всего его мысли были сейчас лишь об Акве. Лишь ею он хотел обладать прямо здесь и сейчас.

И потому, выйдя в душевую и включив воду, он сделал то, чего не делал уже очень давно — помог себе снять напряжение рукой, представляя при этом Богиню воды. А когда кончил, еще долго стоял с закрытыми глазами, ощущая, как по его голове вниз стекают теплые струи воды. И даже в них он ощущал сейчас Акву, словно именно она ласкает его тело.

После завтрака он отправился тренировать сына, как делал время от времени. Сегодня он обучал его сражаться копьем и неумышленно вспомнил при этом Мастера, Майкла Таннея. Он пытался сейчас немного походить на него, но выходило хреново. Возможно, отчасти, дело было в том, что его сын, Хейзел, учеником был куда более одаренном, нежели он сам, когда получал те же уроки.

Продлилась тренировка минут пятнадцати или двадцать, а затем к ним в сад вышли Кирилл с Лиагель. Оба поклонились, хотя Кирилл это сделал с весьма выраженной неохотой. Обернувшись к ним, Марку тут же отметил кое-какое изменение: на браслете этого сопляка раньше горели все три шарика, а теперь один их них погас, словно там перегорела лампочка.

— Граф, мы выяснили, куда отправился Карлейн сразу же после того, как вышел из замка, — начала Лиагель. — Это был дом знахаря. Но пробыл он там недолго. Купил кое-какое средство, и почти сразу же вышел. Направился обратно в замок.

— Что за средство? — Маркус ожидает, что средством будет яд. И ошибается.

— Оно… — эльфийка тут же краснеет.

— Это типа Виа-гры, бруччо, — помогает ей Кирилл. — Типы выпил — и каменный стояк. Вот только… не обломилось ему вчера. И со стояком этим… в общем, ночка у него была адовая…

Маркус хмурится, а затем сморит на сына, который слушает разговор уж больно внимательно.

— Хейзел, иди, посмотри, как там мама, — говорит Маркус, и недовольный ребенок плетется обратно в замок. — То есть он пьет эликсир для эрекции, чтобы спать с Эльрикель? Допустим, я понимаю, почему это происходит… и выглядит весьма… логично. Уж слишком логично. Но почему… ему не обломилось? Эльрикель не дала ему? У нее не болит голова и нет «этих» дней.

Эльфийка снова смущается. А вот Кирилл начинает заметно нервничать.

— А вот это… — Кирилл мнется, не зная, как признаться в содеянном, — короче, возможно, я вчера очень сильно закосячил, Спенсер.

— Вчера? — Марку почему-то тут же вспомнил события вчерашнего дня, происходящие прямо в тронном зале. Между ним… и Аквой. И почему-то вчерашний день смело можно было озаглавить днем косяков.

— Кажется… бывшая графиня… больше не вернется.

Это было неожиданно.

— Ты… убил Эльрикель?

— О нет, боже, нет! — Кирилла аж передернуло и бросило в пот. — Нет, но… кажется… я помог ей… типа… сбежать, чувак.

Маркус улыбается, не веря его словам. Сбежать? Он серьезно?

— Она… больше не вернется, так как… теперь свободна от проклятья.

И тут Маркус хмурится, глядя как Кирилл и Лиагель тупят свой взор. А затем подходит к парнишке.

— Что бы ты ни сделал… если она сама об этом попросила… а ты помог ей… — говорит Маркус, — то я тебе признателен.

Теперь его рука ложится Кириллу на плечо.

— Спасибо, Кирилл, — говорит Маркус и даже улыбается. Он чувствовал грусть и некую потерю, но прекрасно понимал, что давно уже должен был сделать то, что сделал Кирилл. Он должен был ее отпустить. Вместо этого же он отдал ее Карлейну. Для чего? В надежде затем, чуть позже, вернуть ее назад? Сейчас ему казалось, что все это время… он тупо лгал самому себе. Хотел выглядеть лучше для себя в своих же глазах. А на самом деле был самым обыкновенным лицемером, лжецом. Он просто не хотел терять свои игрушки. Хотя и отдал звание любимой игрушки Элеонор — это было временно.

— Милый, с тобой хочет кое-кто поговорить, — внезапно он слышит голос той, о ком только что думал.

Оборачивается к супруге, вышедшей в сад. Почему-то ему кажется, что она уже обо всем знает. Как минимум, учуяла на нем запах Аквы. В теории, это возможно.

— И кто? — спрашивает он, а затем тяжело вздыхает, ведь в сад входит та, о ком он давно хотел бы предпочесть забыть — Эбигейл Морфи.

***

Одна из комнат в замке была отведена для разговоров. Личных приватных бесед Маркуса с кем бы то ни было на темы, которые не должны были выйти за пределы этой самой комнаты. Именно сюда он и привел Эбби, запирая за собой дверь.

Он предлагает Эбби сесть — и она садится. Он садится неподалеку. Их разделяет небольшой кофейный столик.

Она осматривает комнату, смотрит на медвежью шкуру, лежащую перед камином.

— Раньше тут лежала другая, — начинает Эбби разговор, и Маркус угадывает направление ее взгляда.

— Та была уже слишком старой.

Эбби улыбается. Он думает, что она вспоминает. Вспоминает, как перед этим самым камином, но на другой шкуре они провели немало ночей. Вдвоем. Много лет назад.

— Нам всегда нравилась эта комната, — снова ностальгирует она.

Маркус тяжело вздыхает, глядя на ее живот. Ребенок уже практически сформирован, скоро рожать. Ребенок… Бруно Морфи. А ему — Маркусу — она родить не смогла. А этому безмозглому амбалу рожает уже третьего.

— Для чего ты пришла, Эбигейл?

— Эбигейл? — она усмехается.

— Нужно звать тебя миссис Морфи?

Она устремляет к нему свой взгляд — в нем явственно чувствуется боль.

— Раньше… ты звал меня Эбби.

Маркус снова тяжело вздыхает.

— Ты бередишь старую рану.

Блондинка тут же переключается.

— Помнишь тот городок? Гладиаторский. Когда у тебя впервые… появились эти глюки… с Системой.

— Это не глюки.

— Не важно. Так вот… помнишь, когда ты контактировал с ней…

Он знает, о чем она сейчас скажет.

— Ты к чему сейчас?

— Если бы мисс Флауэрс нас тогда не прервала… возможно, первой у тебя была бы я. А не шлюха Карденас. Так забавно… теперь мисс Флауэрс является миссис Спенсер, и опять же может нас прервать. Могла бы, если бы… приревновала, скажем.

— Повода у нее сейчас нет, да и прерывать она бы не стала уж точно.

— Ты заметил, что она нисколько не изменилась? Будто вампирша. Мы сейчас выглядим с ней ровесницами!

— Эбби, пожалуйста… — Маркус прикрывает глаза рукой. — Я думал, это что-то важое…

— Это очень важно, Маркус. Очень. Для меня.

И теперь он видит слезу на ее щеке. И ощущает укол в области сердца.

— Сегодня утром Бруно пошел и записался в ополченцы.

— В ополченцы? — вот теперь он удивлен.

— Я знаю, что ты говорил с ним. Несколько месяцев назад. Уговаривал воевать. Он не сказал мне. Но я знаю. И все эти месяцы… он сильно изменился. Я думала, что это пройдет. А теперь… теперь он пошел… и вписался в твою очередную авантюру!

— Это не авантюра!

— Да плевать мне! — Эбби подскакивает со своего места так резко, что Маркус вздрагивает. — Ты отнял у меня все когда-то! А теперь хочешь отнять у моих детей их отца?!

— Я не разговаривал с Бруно после этого.

— И на это мне тоже плевать! Это твоя война! Хочешь воевать — воюй сам! Если на нас нападут — дай нам покинуть город! Если нападешь ты — иди и нападай сам. Иди на хер, Спенсер! И не трогай мою семью!

Маркус некоторое время сидит не двигаясь, а затем смотрит Эбигейл под ноги.

Медленно встает и идет к двери.

— Мы не договорили!

— Договорили, — парирует он совершенно спокойно. — Бруно я в армию не возьму — можешь быть уверенна. А к тебе я сейчас приглашу Кару.

— На кой хрен она мне?!

— В твоей крови сейчас столько гормонов, а сама ты настолько напряжена… что не заметила, как у тебя отошли воды.

И вот теперь Эбби испуганно схватилась за свой живот. Теперь она это чувствовала. Раскрыв рот, она старалась понять, как же она ничего не поняла? Уже в третий раз, а тут…

— Я быстро, — обещает Маркус и уходит прочь. И это был последний раз, когда они встречались.

***

Хейзел остался один в тронном зале, когда его мать повела старую знакомую к Маркусу. И ему сразу же стало скучно. Пара стражников, что стояли у дверей были словно предметами интерьера, а не живыми людьми. И потому он направился делать то, что делал почти каждый день, когда его мать уединялась с Маркусом в их спальне, — шататься по замку.

Он уже понял, что придется остаться в этом замке, спать на этих ужасно мягких кроватях (хотя тайком он спускался на пол и спал так, как ему больше нравилось), носить эти мерзкие неудобные одежды и изображать идеального сына для биологического отца, который когда-то осеменил его мать. Если бы он мог говорить, то никогда не назвал бы его отцом и тем более папой. Он был для него чужим. Всего лишь альфа-самцом, самым сильным в стае. Когда-нибудь, когда Хейзел вырастет и станет сильнее, то обязательно вызовет уже постаревшего отца на бой и одержит верх. Возможно, из стаи он его не выгонит, но мать заберет себе обратно. Ведь теперь он станет вожаком. А вожак сам выбирает себе самку.

Шатаясь по коридорам, он осматривал картины с эротическим содержанием. Эрекция у него уже была, но только по утрам. Играться со своим «дружком» он пока еще не умел, но знал, зачем он нужен, пусть пока именно этот аспект и казался ему мерзким. Хотя вот девочки его уже привлекали. Он даже представлял их себе голенькими. Мечтал их трогать и целовать. Но не более того.

И в момент таких раздумий в его фантазии и вклинилась девочка с синими волосами. Очень красивая, кстати! И почти его ровесница. Ну, возможно, совсем чуточку старше.

— Ну да, ясно, — улыбается она. — Куда отец — туда и сын. Яблоко от яблоньки все же не слишком далеко упало.

Он смотрит на нее ее очень дружелюбно. Однако она все равно улыбается — теперь уже ему в ответ.

— Это вовсе не плохо — зря ты так. Мальчики есть мальчики.

Она кажется дружелюбной. А теперь… ему даже начинает казаться, что она весьма мила… и красива.

— Ой, правда? — ее улыбка становится еще шире.

Хейзел хмурится и не понимает.

— Тебе кажется, что я красива? Правда так считаешь? — ее маленький пальчик стал накручивать на себя прядь синих волос. — Это очень приятно! Мне тоже кажется, что ты весьма привлекателен!

Хейзелу начинает казаться, что девчонка читает мысли.

— Да, это именно так! — тут же подтверждает она его предположение. — Но не как слова, а… как образы, наверное. Я чувствую твои мысли.

Ему кажется, что это очень здорово. Ведь раньше его лучше всех понимала лишь его мать.

И тут лицо девочки становится немного грустным.

— Меня зовут Аква, — говорит она. — А ты Хейзел, я знаю. Не обидишься, если я расскажу кое-что тебе о твоей маме?

Хейзел отрицательно качает головой.

— Она скоро… уйдет от тебя. На совсем. Нет, не к Маркусу, нет. Она… умрет, Хейзел. Когда-то давно… чуть больше времени назад, чем тебе лет, ее сердце уже переставало биться. И тогда один оборотень, чье имя ты носишь… отдал ей свое. Но у каждого сердца, милый… есть свой срок годности. Если бы он не отдал тогда своей сердце твоей маме, то она бы умерла. А он… умер бы уже очень скоро. Но в тот день… он поменял даты смерти. Свою… и ее. Но теперь Смерть придет за ней. Никто не живет вечно.

Хейзелу было страшно. На глаза стали накатывать слезы. Он чувствовал, что вот-вот расплачется прямо на глазах у девчонки. Неужели это правда?! Неужели… он останется один?!

— О нет, нет! — девочка, Аква, берет его за руки, а затем и вовсе сближается с ним и очень крепко обнимает. — Один ты не останешься — я тебе обещаю! У тебя всегда буду я! Мы будем дружить, как братик и сестренка, вместе расти… а когда станем чуть постарше…

У него мгновенно появляются фантазии определенного рода.

— Да, — он чувствует, что она улыбается, — ты все правильно понял и представил. Именно так у нас с тобой и будет. А когда мы станем совсем взрослыми — то поженимся. Это… я тебе обещаю.

Последние слова она шепчет ему в ухо, и внезапно ему становится очень тепло и спокойно. Он тоже обнял ее, и со стороны это казалось весьма милым явлением — то, как обнимается маленький мальчик с маленькой девочкой.

Но улыбалась Аква сейчас явно не из-за теплых обнимашек. Улыбка ее означала лишь одно — все шло точно по плану. Она уже даже не сомневалась в том, что Перегил пожалеет о том, что предал ее. Не сомневалась, что этот лицемерный божок в скором времени умрет, унося с собой и все улики, которые могли бы выдать ее участие в кое-каких не самых хороших делах, за которые ей было сейчас немного стыдно. Маркус тоже уже в ее власти. Но стоило проработать и план Б. А он шел уже куда дальше — на несколько лет вперед. Как минимум, лет на двадцать. Конечно, она надеялась, что прибегать к нему не придется, ведь это потеря драгоценного времени.

Хотя, с другой стороны… что время для той, кто собирается жить вечно?