Смерть для бессмертных

Глава 5. Воссоединение

Солнечный луч, пробившийся сквозь деревянные ставни, очень медленно скользил по ее телу, касаясь оголенных участков, неприкрытых простыней, словно ласковый, нежный любовник. Он поднимался до тех самых пор, пока не коснулся ее век.

Именно тогда она и проснулась.

Блаженно потянувшись, открыла глаза — сына в комнате не оказалось. Прячется под кроватью, или еще где?..

Чтобы понять на сто процентов, так ли это, брюнетка принюхалась. Осознав, что мальчика в комнате нет с вероятностью в сто процентов, она медленно села на кровати, вальяжно потянулась, и лишь затем встала, направилась в ванную.

Давненько уже она не спала на кровати с такими мягкими перинами. Все чаще и чаще ее постелью становилась земля, покрытая разве что листьями, да травой.

— О боже, — шепчет она, едва только отворив дверь в уборную и видя перед своими глазами до ужаса знакомые унитаз и душевую кабинку, правда, весьма примитивные, но всё же! Ее лицо расплывается в широченной улыбке, а на глаза наворачиваются слезные пленки. — Какой же ты молодец, Маркус…

***

Она вышла из трактира и, слегка принюхиваясь, пошла по следу сына. Впервые за долгое время она чувствовала чистоту, и даже некую легкость.

Нет, конечно же, она купалась вместе с сыном в каждом встречном водоеме — будь то озеро, или речка, но все же вот так — под душем… под теплыми струями воды… используя нечто похожее на шампунь и мыло, пусть и весьма отдаленно их напоминающие…

Это было блаженно!

— Шел бы ты отсюда, щегол, пока по морде не получил! — рявкнул какой-то бугай. Он стоят рядом с девочкой, которая сидела на земле и плакала. А ее сын, очевидно, эту самую девочку пытался защищать.

Потому она решила не вмешиваться. Встала поодаль, позволяя сыну разбираться самому.

— Ты че, глухой?! Пшёл вон отсюда!

Но ее сын не отсупал. Он продолжал стоять между этим здоровяком и девочкой, немигающим взглядом буравя задиру.

— Ну все, щегол, ты сам напросился! — и бугай замахивается.

Девушка забеспокоилась, но совсем не за сына. Ей стало страшно, что ее ребенок может сотворить нечто, что в этом городе в будущем будет обсуждаться. И хотя он и дал ей слово, что не влипнет в неприятности…

По крайней мере, ее успокаивало хотя бы то, что мальчиком движило благородство.

Она молча проследила за тем, как бугай перелетает через ее сына и падает на землю, зарабатывая далеко не первые в своей жизни ссадины. А затем, весь покрасневший от злости, вновь рвется в бой. И на этот раз улетает уже в противоположную сторону. Сын держит слово — и лишь защищается.

Опрокидывает хулигана и в третий раз, пока, наконец, в поединок не вмешивается кто-то из взрослых.

— Что происходит?! Снова ты, Нуреги?!

— Не я! Это все этот щегол начал!

— Неправда! — закричала девочка. — Это Нуреги! А этот мальчик меня защищал!

— Так я и думал! — мужчина хватает Нуреги за ухо. — Иди домой! Я сегодня же все расскажу твоему отцу!

Когда этот хулиган, вместе со своими дружками, спешно убегает, мужчина опускается перед маленьким героем на колено.

— А ты не испугался их, молодец. Хотя их и было больше. Как тебя звать?

Но мальчик ничего не говорил. Лишь молча смотрел мужчине в глаза.

— Он не ответит, — говорит его мать, приближаясь к месту потасовки. Мужчина тут же вскакивает с земли, словно по команде «Смирно!» — Он не говорит.

— Да?.. ох… прошу меня простить… мое имя Бальмонд, — произносит мужчина, растерянно глядя то на красавицу, то на ее сына.

Девушка улыбается, а затем называет мужчине своё: «Элеонор».

***

Бальмонд никогда прежде не разговаривал с такими красавицами. Обычно его всего парализовывало, когда он видел подобную красоту, но вот с Элеонор… с ней он оказался чрезвычайно разговорчивым. Это было совсем для него неестественно. А быть может, дело было даже в ней?

За те полчаса, что он провожал ее до замка графа, он успел рассказать ей все, что знал: от истории Айронхолла — и вплоть до своего генеалогического древа. Рассказал, что он уже три года как вдовец, воспитывающий в одиночку восьмилетнюю дочь. Рассказал, что первая жена, родная мать его дочери, умерла еще при родах.

— А… Ваш муж? — немного стесняясь, спрашивает Бальмонд, в ответ на что Элеонор улыбается.

— Надеетесь услышать, что я тоже вдова?

— О нет, что Вы… — лжет Бальмонд, а затем смотрит на девушку, и ему становится за это стыдно стыдно. — Ну… если честно, то… да…

Он кивает головой, после чего тут же прячет глаза.

— Не стоит стесняться — это нормально, — касается Элеонор его руки, словно чтобы поддержать. Ее сын идет немного поодаль, хотя и все равно слышит их разговор. Каждое слово. — Я не вдова, так как не была замужем. Но мой возлюбленный, действительно, погиб.

— Мне жаль, — еще одна очередная ложь. В душе Бальмонд обрадовался так, как не радовался уже давненько.

— Не думаю, — улыбается Элеонор, глядя мужчине в глаза. — Вы такой лгун, мсье Бальмонд!

Он снова прячет глаза и чешет затылок.

— Но отец Хейзела жив.

Бальмонд нахмурился. Ее возлюбленный мертв, но отец ее сына — жив?..

— Что, милый Бальмонд, я немного упала в Ваших глазах? — девушка вновь улыбается.

— Нет-нет, что вы…

Она тяжело вздыхает.

— Знаю, что упала. Блудливая женщина, да? Поверьте, то, что вы узнали — не самое худшее, что можете узнать еще обо мне.

— Вы красивы, — пожимает он плечами. — Наверное, такие красавицы могут себе позволить быть… более… любвеобильными. Чем прочие леди.

— Бальмонд, — они останавливаются, и она берет его руки, смотрит в глаза. — Бальмонд, я знаю, что нравлюсь Вам, как женщина. И знаю, что Вы уже успели настроить воздушных замков относительно меня. Знаю, что Вашей дочери нужна мать, а моему сыну — отец. Но поверьте мне, женщина, что лежала между двумя мужчинами, зачала от одного из них, а затем убежала с третьим — не самая лучшая для Вас кандидатура.

Все это Бальмонд выслушал с приоткрытым ртом и округлившимися от удивления глазами.

Немедля, Элеонор приблизилась к нему и поцеловала в засос.

А затем, завершив это дело, молча ушла, взяв сына за руку и уводя его к входу в замок. Туда, где проживал один из ее учеников, десять лет назад которому она преподавала в школе математику. В том, что Бальмонда она видит в последний в своей жизни раз, она даже не сомневалась.

***

Замок был таким, какой она себе и представляла — огромный, просторный, немногого готический, но роскошный и, само собой, по-царски богато обставленный.

Хейзел с интересом рассматривает картины и статуи, дольше задерживаясь у тех, где изображены животные, хотя от взгляда Элеонор не ушло и то, что тот также косится и на статуи обнаженных красавиц. И, в целом, она была не против. Даже рада.

В тронный зал они вошли лишь тогда, когда из массивных дверей появился старичок и дал знать, что их ожидают.

Гордо она вошла внутрь и продефилировала по длинной красной дорожке. И, стоило ей подойти достаточно близко… как граф узнал ее. Она поняла это по тому, как медленно стало искажаться его лицо и как резко он вскочил со своего трона.

Словно не веря своим глазам, он медленно шел по направлению к ней, пока они не оказались друг от друга на расстоянии вытянутой руки. И, чем ближе они становились, тем темнее становилось в зале. Когда они стояли друг напротив друга, не горела уже ни одна из свечей.

— Мисс Флауэрс! — шепчет граф. Его массивная грудь не скрывала тяжелого дыхания, а глаза бегали по ее лицу, словно не знали, где остановиться — на глазах, губах, или где-то еще.

Она улыбнулась.

— Ты так изменился, — тихо произносит Элеонор. — Так возмужал…

— Я думал, что вы…

— Мертвы?

Вокруг них, кажется, словно завыли метели — странный воющий звук заполнил зал.

— Я хочу тебя кое с кем познакомить, — и Элеонор заводит руку за спину, откуда почти тут же появляется маленький десятилетний мальчишка с черными, как смоль, волосами. — Его зовут Хейзел.

Маркус улыбается ему.

— Приятно познакомиться, Хейзел, — и граф протягивает мальцу руку.

— У него его имя, — говорит Элеонор, хотя Спенсер и сам это прекрасно понял, — но кровь — твоя.

И тут Маркус резко переводит на нее взгляд, исполненный искреннего удивления.

И в этот же самый момент в тронном зале вылетают все окна, словно внутри него нечто взорвалось. Хруст стекла был настолько громким, что Элеонор испуганно вздрогнула.

— Он… мой…

— Да, Маркус, — ответила Элеонор.

***

Она лежала на спине и смотрела в потолок.

Его губы обжигали те участки ее тела, к которым прикасались.

Прикусив нижнюю губу, она закрыла глаза, как только его язык оказался там, где уже много лет не был ни один мужчина. Запрокинула голову и выгнула спину.

Руки со всей силы сжали простыни, а губы издали сладостный стон.

Затем, закончив с прелюдией, он снова овладел ей. Третий раз подряд.

И, когда они оба кончили, упал рядом.

— Времени ты зря не терял, — сообщила она и обвела взглядом комнату. — Графиня не будет против, если узнает, чем мы тут занимаемся?

— Не будет против, даже если я предложу ей к нам присоединиться, — отвечает он, прижимая девушку к себе. — Я скучал.

Она улыбается и кладет свою ладонь на его мускулистую руку.

— Ты теперь настоящий мужчина, — усмехается. — И замок отстроил, и сына родил. Деревья тут не сажал?

— Сотни.

— Тогда программа минимум, можно сказать, выполнена?

— Скажи, что ты пришла потому, что соскучилась, и теперь хочешь жить со мной.

Элеонор издает громкий смешок, а затем поворачивается набок, чтобы видеть его лицо.

— Вряд ли я смогу жить с женатым мужчиной. То, что происходит сейчас, я тоже, в принципе, правильным назвать не могу, но… что-то увидела тебя… и не смогла сдержаться. Но продолжать такие отношения…

— Она не будет против, уверяю. Тем более, что, в отличии от нее, ты смогла родить мне наследника.

— Наследника, — повторяет она, широко улыбаясь, — не думаю, что мы сможем жить в этом замке. Быть может, в городе и побудем немного, но что бы жить с тобой… здесь…

Кончиками пальцев она коснулась его подбородка.

— Я смогу обеспечить тебя всем, о чем бы ты ни попросила. Наш сын ни в чем не будет нуждаться. Оставайся со мной. Впервые за последние годы я… ощущаю себя живым… кажется, даже сердце не билось все это время. Пока вновь тебя не увидел.

Несколько секунд Элеонор молчала, разглядывая его лицо и вглядываясь в глаза, словно пытаясь в них что-то найти.

— Ну ты, сука, и ловелас, — шепчет она, после чего Маркус улыбается. — И на уши присел, и в постели не лажанул, но… видишь ли…

Элеонор цокает языком.

— Быть может, твоя женушка и не будет против того, чтобы другая баба делила ее мужа… но я уж точно не из таких. Да и не собираюсь лгать тебе, Маркус — кроме животной страсти, что бросила меня в твои объятия, больше я ничего не ощущаю.

— Браки по расчету, между прочим, статистически самые крепкие, — водит он рукой по ее гладкой коже. — Да и страсти более чем хватает. А вообще, одно твое слово — и графиня переедет в отдельную комнату.

— Ну уж нет, — Элеонор встает, отбрасывая руку Маркуса в сторону. — Никогда не мечтала быть той, что разбивает семьи.

Она начинает искать свою одежду, но понимает, что искать придется по всей комнате, ибо танец их любви начался еще у двери.

— Эльрикель исполнит любую мою волю — в этом можешь не сомневаться. Если хочешь откровенно — я держу ее как красивую картинку. Но…

Она вытянула руку по направлению к нему, обращенную ладонью, словно была полицейским, требующим остановить автомобиль:

— Достаточно, Спенсер. Мне не нравится этот разговор. Я вовсе не для того искала тебя, чтобы отбивать у жены. Да и становиться графиней тоже не планировала.

И она падает на кровать, так как он бросает ее, а затем ложится сверху.

Они молча смотрят друг другу в глаза.

— Ты прости меня, Элеонор, но с тех пор, как Эбби родила от Бруно, я словно был мертв.

— Уэбстер сейчас с Морфи?! — мисс Флауэрс сводит брови.

— Я вроде дышу, разговариваю, существую… а сам… словно гнию изнутри. И мою душу поедает эта чертова хрень. Я постоянно слышал ее пение. Этот жуткий вой… видел такие кошмары, какие разве что Лавкрафту привидеться могли…

Элеонор проглатывает подступивший к горлу ком.

— Но сейчас этого нет, — она чувствует бедром, что его крайняя плоть снова начинает твердеть, — я снова живу, понимаешь? Снова ощущаю запахи. И различаю цвета. Смотрю на тебя и понимаю — что ничего больше не хочу в этом мире. Лишь воспитывать Хейзела… и смотреть на тебя…

Она облизывает губы, что успели пересохнуть. Ощущает, что его речи-таки смогли немного ее растопить… или это всё его упирающийся в ее ногу отросток?

— Только… смотреть? — спрашивает она и видит, как его лицо расплывается в хищной улыбке.

И они начинают четвертый раунд, даже не догадываясь о том, что его последние слова очень отчетливо слышала Кара, застывшая в дверном проеме.