Смерть для бессмертных

Глава 22. Абордаж, колдун и бутылка рома

Карлейн — не тот Карлейн, который на самом деле был главным орудием Ордена Бесшумных, а настоящий Карлейн, являющийся им с самого рождения, — на момент происходящего на графском балу был уже очень далеко от Айронхолла. Он даже сам материк, на котором этот самый город стоял, уже покинул. И прямо сейчас был одним из матросов на корабле «Анелла», торговом судне, мчащемся на дальние острова, чтобы доставить туда шелк и продать его по весьма неплохим ценам. Там капитан планировал закупиться местной дешевой провизией и различными товарами, которые затем он толкнет уже в порту Голденхэйвена.

Вот только в Голденхейвен Карлейн уже не вернется — он останется здесь, на островах. Вернее, остался, если бы ему повезло. Да вот только на «Анеллу» напали пираты и взяли корабль на абордаж. Будь на месте Карлейна другой Карлейн, лже-Карлейн — он бы точно в одиночку перерезал всех этих тупиц, да вот только настоящий Карлейн не обладал такими обширными познаниями в фехтовании и ведении боя в принципе. Он же даже к обучении в академии приступить не успел, как его внешность наглым образом украли, а его на несколько месяцев отправили гнить в темнице.

Абордаж закончился тем, что корабль «Анелла» лишился своего капитана и части экипажа. А Карлейн стоял на коленях среди многих других матросов. Руки были связаны, а оружие наглым образом отобрано. Справедливости ради — Карлейн тут же бросил свою саблю, едва увидел двух пиратов, идущих в его сторону.

— Вы можете отправиться за своим капитаном, — говорит капитан пиратского корабля, — а можете стать матросами моего корабля. Часть останется на «Анелле», другая часть перейдет к экипажу «Дыхания смерти». Выбирать только вам, трусливые ублюдки. Если кто не согласен — можете встать.

Не встал никто. Ни один. Все храбрецы уже кормили акул.

— Вот и славненько. Старпом поделит вас — и скажет, на каком корабле вы останетесь.

Старпомом оказалась привлекательная фигурой девушка, но имеющая шрам на лице — прямо на левой щеке. Карлейн не знал, что шрамов у нее еще много — и разбросаны они по всему телу. Также не хватало левого мизинца, но она скрывала этот факт, надевая на левую руку черную перчатку. В общем-то, именно этим она и заработала себе прозвище — Кассандра «Черная перчатка».

— Что, ублюдки, смелости не хватило саблю в руку взять? — дерзко спрашивает она, вышагивая вперед, когда капитан отправляется на свой корабль. — Ни одного храбреца? Что же вы храните с своих труселях, раз яиц нет ну одного? Одинокую сосиску? Или ее вам отрезали еще при родах?

И тут парень, что стоял прямо рядом с Карлейном (справа от него) резко поднимается.

— Развяжи мне руки, сука шрамированная — и я покажу тебе, что у меня в штанах!

Слегка удивленная и немного впечатленная таким раскладом, Кассандра медленно приближается к мужчине и встает перед ним на расстоянии вытянутой руки. Она была на полголовы ниже, но от этого не смотрелась менее грозной.

— Бросаешь мне вызов, морячок?

— Если бы я был на палубе, а не в трюме, то не так легко вам было бы взять нас на абордаж.

— Чего ж ты не встал, когда капитан спрашивал о храбрецах?

— Жить хотелось. Но я не позволю какой-то шлюхе называть меня евнухом.

Ее левый глаз немного дернулся.

— Что ж, — она делает два шага назад. — Развяжи ему руки и дай саблю. Если победит — дайте ему уйти.

Когда мужчина вышел вперед и немного размялся, покрутив саблю, дуэль началась. Мужчина принял позу, какую принимают фехтовалищики, стал слегка двигаться, готовясь к выпаду. Все это время Кассандра молча смотрела за представлением, оставаясь недвижимой. Ее тело было расслаблено, а стойка совершенно не походила на стойку человека, готовящегося к поединку.

И тут он наносит удар — резкий выпад. И поединок заканчивается: Кассандра парирует удар с нечеловеческой скоростью и пронзает морячка насквозь. Удивленный взгляд мужчины заценили буквально все, кто находился перед ним. Исключением был разве что Карлейн — он же, раскрыв рот, смотрел на Кассандру. На ее лицо (он как раз видел сейчас ту половину, где не было шрама), на ее целеустремленный взгляд, на положение тела, замершего в момент первого и последнего выпада.

— Безупречна, — шепчет Карлейн — и Кассандра его слышит.

— Что ты сказал? — она поворачивается к нему лицом, все еще держа свою саблю в груди того морячка.

— Вы безупречны, — повторяет Карлейн. — В жизни не видел ничего прекраснее.

И лицо Кассандры довольно сильно видоизменилось. Но ненадолго. Взяв себя в руки, она вынула саблю и протерла ее лезвие об одежду убитого мужчины.

— Тело за борт, — говорит она. — Рассчитайтесь на первый-второй. С того конца.

Пошел отсчет. Когда очередь дошла до Карлейна, он назвался первым. А когда отсчет закончился, Кассандра объявила, что все вторые отправляются на «Дыхание смерти».

— А те, кто первый, — Карлейну показалось, что она задержала на нем свой взгляд, — остаются здесь. Под моим командованием.

***

Бал закончился, и все гости разошлись кто куда. Кто домой, кто в одну из комнат замка. Пути Элеонор и Маркуса также разошлись. На его предложение провести последнюю ночь вместе Элеонор ответила категорическим отказом, после чего он направился искать ласки в объятиях других женщин. Элеонор ставила на ту синевласку.

— Где Аква? — спрашивает она Хейзела, ведя его в свою спальню. — Она вернулась к тебе после того, как подошла к нам с Маркусом вместе с тем солдатом?

Хейзел отрицательно качает головой.

— То есть после этого она пропала и не возвращалась?

Ответ утвердительный.

— Она тебе нравится?

Ответ утвердительный, после которого Элеонор тяжело вздыхает. Хейзел вопросительно смотрит на мать.

— Мне кажется, она не та, за кого себя выдает.

Когда они проходят в спальню графа, она тут же отмечает незнакомый мерзкий запах.

— Это вонь камеры, графиня, — слышит мерзкий хриплый голос, шепелявый. — В темнице все так пахнут. Сходите как-нибудь.

Элеонор бросает взгляд на кровать, но шкуры там нет.

— Это ищешь? — старик сидит в угловом кресле. Шкура лежит под его ногами, босыми и грязными. — Ты ведь знала, что шкуру нельзя оставлять. Это разве не первое правило оборотня? Но… так хочется… быть человеком. Да?

Элеонор хочет выскочить в коридор через дверь, но та тут же захлопывается.

— Ты могла бы сбежать, — говорит старик. — Но в этом случае я убью волчонка.

— Кто ты такой?

— Тот, кому дружок твоего муженька выбил почти все зубы. Это больно. А теперь еще и слова стали какими-то… смешными. Тебе не смешно? Разве моя речь не кажется смешной?

Кажется. Учитывая, что последний вопрос прозвучал как «Лазве моя лечь не казется смифной?», кажется. Но ситуация немного жутковатая.

— Вот как я поступлю, графиня, — продолжает жуткий дед, — я вставлю себе зубы, воспользовавшись твоими. И, если ты не станешь сопротивляться… и волчонок не станет… вы оба останетесь живы.

Элеонор чувствует угрозу. Нутром своим чувствует. Она понимает, что сил ей не хватит. Старик — не обычный человек. А учитывая, что выбрался из темницы…

— Что ты решила?

Хейзел стоял прямо перед матерью, пытаясь защитить ее собою. И готов был ринуться в бой, когда бы старик встал со своего кресла. И потому Элеонор сначала аккуратно отодвигает своего защитника в сторону.

— Что бы ни случилось, сынок, не вмешивайся.

Яростный взгляд Хейзела был совершенно не похож на признак согласия.

— Так нужно, — говорит она.

Но Хейзел помнил, что сказала ему несколько дней назад Аква — что мама скоро умрет. И он понял, что это тот самый момент. И Хейзел во что бы то ни стало защитит ее.

И первое, что он сделал, это вновь встал между ней и стариком и сжал маленькие кулачки. А мысленно стал взывать к подруге. «Аква, пожалуйста, помоги!»

***

Гелегост и Лиагель сидели в беседке графского сада. Он не знал, как еще отвлечь эльфийку от ее раздумий. И еще он не знал, где теперь Кирилл. Он думал, что после спаривания с той самкой он вернется в Лиагель. Соврет ей, но будет с ней. А он пропал. И Гелегост теперь не понимал, как быть и что делать. Он не умел утешать чужих самок, так как утешить он мог лишь одним способом — но так было делать нельзя. Ведь Кирилл ему как бы друг.

— Ты что-то знаешь, да, Гелегост?

— Нет, Гелегост не знает. Он знает только то, что вообще ничего не знает. Гелегост глупый.

— Про Кирилла ты что-то знаешь. Но молчишь. Ты вернулся сам не свой. И не отходил от меня веьс вечер. Что случилось?

Она смотрит ему в глаза, и Гелегост тут же их прячет.

— Гелегост, скажи мне. Пожалуйста. Если бы что-то случилось с Кириллом, ты бы уже сказал. Скрывать бы не стал. Выходит, случилось что-то не с ним, а он… что-то сделал, да?

Гелегост молчит.

— Что-то плохое он сделал, да?

Гелегост хмурится, но молчит.

— Гелегост… Кирилл… был с другой девушкой?

По лицу Гелегоста все понятно. И она больше не задает вопросов. Отворачивается и смотрит на звездное небо. Поднимает ноги на скамейку и обнимает их. Ей становится грустно. Прежде она не испытывала душевной боли — и она ей не совсем понятна. Она ей в новинку.

— Может быть, та женщина — ведьма? И она околдовала Кирилла? Может быть, Гелегост неправильно понял? Он не видел, чтобы они спаривались. Гелегост лишь видел, как она взяла его за руку. Гелегост глупый — он может неправильно понять.

— На этот раз… Гелегост всё понял правильно. И… спасибо тебе… что не оставил одну.

И Гелегост тяжело вздыхает. Он совершенно не знает, как утешить друга-девушку не тем способом, про который он знает. И потому просто неуверенно поднимает свою руку, держит ее над головой девушки некоторое время, а затем опускает и начинает гладить эльфийку по голове. Очень медленно и аккуратно, чтобы не сделать больно.

— Держись, женщина. Нужно… быть сильной, — это всё, что он смог сказать. Хорошо, что он не видел, как этот момент эльфийка плакала — тогда бы он решил, что всё-таки сделал ей больно.

***

Карлейн — настоящий Карлейн — стоит на корячках и отмывает палубу от крови. Равно как и почти все, кто остался на «Анелле». Но делает это ровно о тех пор, пока к нему не подходит кто-то из пиратов.

— Тебя старший помощник зовет, — говорит он, пиная Карлейна в зад. — Поднимайся!

— Кто зовет?

— Кассандра, — после чего пират сплевывает прямо туда, где Карлейн только что все начисто вытер.

— Зачем так делать?

Пират широко улыбается, демонстрируя промежутки между зубами, образовавшиеся ввиду отсутствия некоторых из них.

— Потому что ты трусливая гниль. Как водоросль, — он облизывает губы. — А теперь… иди к ней, дерьмо.

— Какой-то Вы… грубый, — Карлейн аккуратно кладет тряпку в ведро, после чего медленно направляется в каюту бывшего капитана.

Кассандра восседает за тяжелым деревянным столом. Перед ней стоит бутылка рома и две кружки. Есть еще кое-что из еды и немного фруктов — всё это везли на острова для продажи, но теперь уже, видимо, неважно.

— Как тебя звать? — спрашивает Кассандра, наполняя одну из кружек ромом.

— Карлейн, мадам.

Она фыркает.

— Как угодно, только не мадам. Лучше старший помощник. Если наедине… зови меня Кассандрой.

— Как скажете, старший помощник.

Она оценивающе смотрит на его не совсем еще развитое тело. Если бы она видела другого Карлейна, который в краткие сроки довел точно такое же до предела его возможностей, то весьма сильно бы удивилась. Сейчас же она почти не верила, что их этого можно что-то состряпать.

— Так что ты там сказал? На палубе? Как ты меня назвал?

Он потупил взгляд.

— Я сказал, что Вы… безупречны. И что я в жизни не видел ничего прекраснее.

Она хмурится, смотрит сначала на висящую неподалеку картину, затем снова на Карлейна, затем на бутылку рома, затем на сам ром в ее стакане, затем снова на него. Вздыхает.

— Давай на «ты», Карлейн. Я не бабка старая. Ненамного тебя старше. Так… ты и правда считаешь меня… красивой? Даже несмотря на… это? — она берет со стола кинжал и кончиком его лезвия указывает на шрам.

— Он лишь… подчеркивает… твой темперамент.

С ее лицом (вернее, с эмоциями, которое это лицо выражает) происходит что-то непонятное.

— Ты либо трусливый лжец, каких мало, либо извращенец и псих. Ты же понимаешь?

— Конечно, — он кивает.

Кассандра щурится, затем встает. Обходит стол, подходит к нему почти вплотную. Видит, как дрожат его губы. Касается его груди рукой, ведет ею вниз, по животу, а затем сжимает его ствол через одежду.

Удивляется, когда понимает, что его орган всё же набух.

— Так ты… не лжешь? — она стоит, продолжая сжимать его крайнюю плоть в руке.

— Никак нет, — он глотает скопившуюся слюну, чтобы смочить пересохшее горло.

И теперь она разжимает пальцы, отходит от него, поворачивается спиной. Он осматривает ее фигуру, изгибы тела — то, как тонкая талия расширяется переходя в таз и бедра. Смотрит на ее упругий аппетитный зад и понимает, что член уперся в штанину, и его было бы неплохо слегка поправить, а то становится даже немного больно.

Кассандра выпивает ром в своей кружке, а затем наполняет ее заново. Наполняет и вторую.

— И каков ты в постели, Карлейн?

— Не знаю, — честно говорит он.

— У тебя вообще были женщины?

— Да.

— Сколько?

— Четыре.

— Сколько среди них было шлюх?

— В смысле, за деньги? Ни одной.

— И со сколькими из этих четверых… у тебя было повторное соитие?

— С двумя.

Кассандра поворачивается к нему лицом, держа в руках обе кружки. Одну дает парню. Вторую протягивает, чтобы чокнуться.

— За наше случайное знакомство, Карлейн?

Он улыбается и бьет ее кружку своей. И очень надеется, что ему сегодня перепадет.