Смерть для бессмертных

Глава 20. Бал-маскарад

Комната, в которой лежит могучий Гелегост, была обставлена… максимально минимально: кровать, прикроватная тумбочка, столик для еды и… всё. Еще в ней имелось окно с видом на графский сад и две двери — одна вела в коридор лазарета, другая в ванную комнату (там было что-то наподобие унитаза и душевой кабины, спроектированные по приказу Маркуса некоторыми умельцами).

Сам же Гелегост только-только пришел в себя, выйдя из продолжительного сна. И тут же наткнулся взглядом на маленькую девочку с голубыми волосами — Акву. Она стояла рядом с кроватью и ждала его пробуждения.

— Почти по расписанию, — констатирует она и мило улыбается.

— Маленькая Аква? Гелегост смог тебя спасти?

— Нет, Гелегост не смог. Меня защитил стражник, его имя Карлейн. Но зато я… я смогла спасти тебя.

— Маленькая Аква спасла жизнь Гелегосту? — он не верил, что такое могло случиться.

— Да, если бы не я… ты бы умер, Гелегост. Фактически, ты был мертв. Несколько секунд. Но я смогла договориться за твою душу.

— Это значит, что…

— Это значит, что теперь Гелегост должен Акве свою жизнь, — перебивает она орка, не позволяя ему закончить. — Это значит, что теперь, когда Гелегост будет делать выбор — кого спасти — Акву или Кирилла… Гелегост сможет выбрать сам. Потому как теперь он должен свою жизнь нам обоим.

— Это сложно для Гелегоста! Как Гелегост сможет так поступить?

— Не знаю, здоровяк, — Аква пожимает плечами. — Но впредь будь внимательнее. Твоя ошибка… могла стоить мне жизни.

— Гелегост не допускает ошибок!

— Тем не менее, сейчас Гелегост на этой вот кроватке… уже несколько дней. И жив Гелегост лишь благодаря мне — не забывай.

И теперь Аква снова очень мило улыбается, покончив с серьезной частью диалога.

— Кстати! — она говорит совершенно иным тоном — более детским, — скоро будет бал-маскарад! Поправляйся… к этому дню! Пойду скажу сиделке, что тебя можно покормить — проснулся ведь!

На этом она покидает комнату орка, оставляя его в раздумьях. В самых тяжелых раздумьях за всю его жизнь.

***

На бал в графский замок были приглашены самые влиятельные и богатые жители Айронхолла, известные воины, прославившиеся какими-нибудь выдающимися подвигами, а также самые красивые одинокие девушки, большая часть которых были представительницами публичного дома «Языки пламени». Прекрасно понимая, как обычно проходят подобные графские пирушки, очень многие мужчины не взяли с собой своих жен и нисколько не жалели о таком решении.

Входить на бал было можно в совершенно любом праздничном одеянии, но главным атрибутом была маска, скрывающая верхнюю часть лица. Те, кто не взял маску с собой, получали ее на входе, выбирая из тринадцати представленных вариантов.

Некоторые комнаты были специально отведены для того, чтобы некоторые из гостей могли уединиться. В целом, никто не был против, даже если бы совокупление состоялось и в главном зале, но подобное происходило нечасто. По крайней мере, не в первой половине празднества.

Правило было на этом празднике всего лишь одно — нельзя снимать маску и показывать своё лицо. Одно-единственное правило, которое изредка-таки нарушалось, вследствие чего раскрывшего свою личность человека выгоняли с бала без права вернуться назад.

Сам граф был весьма узнаваем даже в своей маске почти для каждого из присутствующих, а вследствие этого опознать в танцующей рядом с ним брюнетке графиню было несложно. Танцевал он в основном только с ней, хотя изредка ему и приходилось соглашаться танцевать с какими-нибудь женами его высокопоставленных вельмож, но к ним Элеонор никогда не испытала бы ревности, так как большинство их них выглядели на порядок хуже, а цену себе и своей внешности бывшая мисс Флауэрс прекрасно знала.

Изредка и ей приходилось танцевать с толстобрюхими торгашами, от которых разило жареной курицей и вином. И со своей ролью вечно улыбающейся хозяйкой замка она справлялась. Более чем.

Когда один из таких танцев Маркуса завершился (танцевал он с бледнолицей анорексичкой, дочерью одного из его советников), а сам граф стал искать глазами свою верную жену, прямо перед его лицом возникла женщина, поражающая своей красотой даже будучи в маске. А узнать ее даже издали можно было бы запросто только лишь по цвету ее волос — темно-синему.

— Могу я пригласить на танец графа? — девушка улыбается, а Маркусу становится слегка не по себе.

— Аква, я не думаю…

— Думать, мой граф, — она тут же оказывается рядом с ним, бесцеремонно вторгнувшись в его личное пространство, и кладет его руку себе на талию, вторую берет в свою, — нужно до того, как обесчестишь девушку. Но когда это уже произошло — изволь жениться.

Маркус на какой-то миг испугался, но по ее звонкому смеху понял, что богиня так шутит. Зато он не понял, как так быстро начал с ней танцевать. Кажется, девушка все делала сама. Ну или каким-то телепатическим образом заставляла его тело двигаться.

Из-за близости их тел, он не смог как следует разглядеть ее платье-русалку небесно-голубого цвета. Зато его смогли разглядеть почти все другие дамы, включая и Элеонор. И вот к этой синевласой красотке… она определенно ревновала. И это еще хорошо, что она находилась недостаточно близко для того, чтобы увидеть, как глаза Маркуса фиксируются на губах ее конкурентки. Тем не менее, кровь Элеонор начинала потихоньку закипать.

— Зачем ты так делаешь? — спрашивает Маркус очень тихо. — Риск того не стоит.

— Как раз-таки стоит! Я обожаю танцевать! А на балах я бываю нечасто. Тем более… в таком виде.

Она имеет в виду не платье — а свой возраст и свою фигуру. Последняя была столь же божественна, сколь и натура самой Аквы.

— Твои волосы… по ним тебя несложно узнать…

— Лишь Кирилл видел меня в таком виде, но он не пришел ещё пока. Остальные же понятия не имеют, что я могу быть взрослой. Ну же, Маркус! Отбрось свою подозрительность и выруби паранойю! Дай девушке… побыть с мужчиной, которого она… хочет.

От одного лишь последнего слова граф ощущает прилив крови в проблемном месте. И виной тому стало то, с какой интонацией она это слово произнесла.

— Ты специально это делаешь, так ведь? Чтобы Элеонор ревновала.

— Может быть, да, а может быть, может быть, про-осто может быть, я хочу танцевать!

Маркус отводит взгляд от Аквы и тут же находит взглядом Элеонор — сделать это несложно: она стоит чуть впереди всей толпы, которая, к слову, довольно-таки сильно расступилась, создав некое овальное пространство, в центре которого танцевала одна-единственная пара — их пара!

И взгляд Элеонор ему определенно не нравился.

Но еще больше ее взгляд изменился тогда, когда музыка подошла к своему завершению, и Аква решила выполнить движение с прогибом назад, как это часто видел в своем мире Маркус в фильмах — она наклоняется назад, выгибая поясницу, он держит ее за талию, чтобы она не упала, а затем…

Затем Аква привлекает его к себе и… целует.

То ли из-за шока, то ли из-за достаточного для того, чтобы мозг вырубился, возбуждения — он не смог сопротивляться. И поцелуй вышел… слишком долгим. Непозволительно долгим. Да еще и… безумно страстным.

Когда их губы разомкнулись, а рот Маркуса остался приоткрытым от шока, Аква очень тихо сказала:

— Кажется, я немного перегнула палку, но… уверена, что ты сможешь с этим разобраться. А еще сюда идет Кирилл, так что… мне пора. И еще Карлейн. Мы же должны его проверить! Не забыл?

Она выпрямляется и встает на ноги. А затем, в ужасающей для Маркуса тишине, дефилирует к выходу, виляя бедрами, словно шлюха. Толпа перед ней расступается. И девушки, и мужчины смотрят с нескрываемой завистью. Почти все… кроме Элеонор.

И лишь теперь Маркус немного испуганно смотрит на свою жену и встречается с ней глазами. Его «прихеревший взгляд» и приоткрытый рот стали бы мемом в соц. сетях, если бы в этом мире существовали смартфоны и, собственно, соц. сети.

К счастью, Спенсер уже знал, что сказать супруге.

Хейзел был одним из немногих, кто не видел, как его кровный отец танцевал с синевласой красоткой, так как занимался поеданием зажаренного кабанчика. Он ел уже второго, что не могла не отметить стоявшая рядом с ним прислужница, доливающая его бокал соком по мере опустошения. И за непродолжительную часть вечера она уже дважды бегала за новым кувшином.

Графский сын приостановил свой аппетит лишь тогда, когда заметил сидящую перед собой Акву. Он не имел понятия, когда именно она села напротив, но теперь ему было немного неудобно есть… вот так. Слегка по-животному.

— На самом деле, — улыбается Аква, вновь прочитав его мысли, — мне нравится смотреть, как ты ешь. Это… довольно много говорит о твоей характере. О будущей мужской силе и… аппетите.

Хейзел был слишком юн, чтобы услышать в ее словах двойной смысл, зато вот девушка, обслуживающая его и всё слышавшая — аж приоткрыла рот. Особенно сильно врезалось ей в голову слово «аппетите», а точнее то, с какой интонацией маленькая синевласая девочка это слово произнесла.

И эта девушка даже вздрагивает, когда Аква поднимает свои лазурно-синие глазки к ней.

— Ой, а это у Вас сок, да? — очень мило спрашивает она. — А мне нальете? Я тоже очень хочу сок!

Девушка, опомнившись, стала искать чистый бокал, но на всем столе не оказалось (даже странно как-то!) ни одного свободного. Хотя, казалось бы, вот только сейчас они были чуть ли не повсюду!

— Нет бокала? Ничего страшного! — Аква нырнула под стол и вылезла с другой стороны, сев справа от Хейзела. Прямо рядом с его бокалом. — Ты же не против, если я попью из твоего? Клянусь, что не заразная.

И вот тут у девушки, обслуживающей графского сына, и вовсе челюсть отвисла, что на пару с выпученными от удивления глазами смотрелось весьма красноречиво. Сколько ей лет? Лет десять? Она же… она его тупо клеит! В таком-то возрасте?!

Аква, попивающая сок из бокала Хейзела, улыбается душе, ведь мысли этой девчонки очень отчетливо слышатся в ее голове. Почти так же отчетливо, как мысли Хейзела, который в данный момент ощущал необъяснимую близость к этой маленькой девочке. И близость эта — Аква даже не сомневалась — через несколько лет перерастет в кое-что иное.

Кирилл появляется на балу, ведя под руку Лиагель — ее лицо зажило уже давно не без помощи их карманной лекарши-богини, да и психическая травма уже была лишь легкими едва уловимыми воспоминаниями, больше походящими на ночной кошмар. Куда тяжелее для обоих прошли похороны Бегрифа — его смерть стала настоящим ударом для Кирилла и всем сочувствующей Лиагель. Разве что Гелегост почти никак не отреагировал, но на похороны все-таки пришел. Правда, не пинай его Кирилл — он бы даже с места не сдвинулся.

Сейчас же боль начала понемногу отступать, и на бал они пришли даже в слегка приподнятом настроении. Как минимум, маскарад стал первой отдушиной после событий последних дней.

Однако, едва войдя в зал, Кирилл к величайшему для себя же стыду принялся выискивать глазами стройную девушку с пепельно-белыми волосами. Он видел ее лишь раз. И лишь раз разговаривал с ней, играя при этом в шахматы (ту партию он, к слову, все же выиграл, хотя и думал, что проиграет). Тем не менее, она всё это время не покидала его голову. А пару дней назад, когда у него был секс с Лиагель… он представлял её — ту самую незнакомку, Эльрикель.

— Кого ты выискиваешь? — без задней мысли спрашивает Лиагель — ей действительно было просто интересно, и она никак не могла подумать, что ее возлюбленный ищет другую девушку.

— Я? — палево! — Да Гелегоста.

Он врет, причем весьма хреново врет, но Лиагель, простая и доверчивая, нисколько не сомневается в его словах. И от того Кириллу становится еще хреновее. Неужели… он не любит её так, как считал? Или это всё кобелиные заскоки?

— Он, наверное, пришел раньше нас, а сейчас ушел. Тут же… много… девушек, которые…

— Я понял, — Кирилл улыбается и спасает Лию, позволяя ей не заканчивать мысль. — Наверняка, ты права.

— Будем танцевать?

Кирилл улыбается и, конечно же, соглашается. И танцует с Лиагель три танца подряд, пока эльфийка сама не решает взять перерыв.

— Что-то проголодалась я жутко! Ты не хочешь?

— Да нет, что-то… прям совсем на хавку пока не тянет.

— Ты не против, если я…

— Нет, конечно! Иди!

— Тебе точно ничего не принести? Вина там…

— Нет-нет! — Кирилл улыбается.

— А тебе скучно тут не будет?

— Да нет, не должно. В крайнем случае, пообщаюсь с кем-нибудь из наших старых знакомых… Акву поищу, Гелегоста. С Маркусом пообщаться тоже надо бы… а то мы с того раза… с ним так и не виделись больше.

Лиагель кивает и, улыбнувшись, направляется к столу с фруктами — какое это блаженство, когда не надо собирать их самой!

Едва эльфийка скрывается в толпе, плеча Кирилла касается легкая женская рука с длинными ноготками серебристого цвета. Тонкие пальчики словно принадлежат арфистке.

Кирилл знает, кто это (ну или надеется), еще до того, как оборачивается. И не ошибается. Даже несмотря на маску, он узнает эти черты лица, эту фигуру… и эти волосы!

— Эльрикель, — шепчет Кирилл, словно боясь спугнуть подобное наваждение.

— Я думала, она никогда не оставит тебя одного, — честно говорит экс-графиня.

— А я думал, что ты здесь не появишься.

Эльрикель широко улыбается.

— Так ты думал обо мне.

Кирилл краснеет.

— И я о тебе тоже думала.

— Правда?

И снова улыбка.

Кирилл глотает подступивший в горлу ком.

— Могу я, — начинает он, — пригласить тебя на танец?

— Лиагель не заревнует?

— Она, вроде, не ревнивая. Да и… она пошла кушать, так что… как минимум на один танец у нас точно есть время.

Кириллу становится неловко — Эльрикель стоит прямо перед ним и так странно смотрит в его глаза…

— Почему ты… так смотришь?

И девушка вновь улыбается.

— Просто я уже и забыла, каково это — когда на тебя смотрит вот так мужчина, который тебе нравится. Ни Эдриан, ни Маркус не смотрели на меня так. Никогда.

— Тогда они просто слепые бараны.

— Тс-с-с, — прикладывает она пальчик к губкам. — Не так громко. Он же наш граф как-никак. Да и мало ли, кто нас подслушивает. У Маркуса уши повсюду. Есть даже вероятность, что он в другом конце зала, а тут, меж рядами танцующих пар рыскает его тень.

— В переносном смысле?

— Отнюдь. В весьма прямом.

И тут начинается музыка. Эльрикель смотрит на Кирилла, а Кирилл на Эльрикель. А уже через пятнадцать секунд они кружатся в танце, и временами их тела куда ближе друг к другу, чем могли бы быть, будь они просто знакомыми.

Вскоре быстрый танец заканчивается, и начинается медленный.

Расстояние между Эльрикель и Кириллом становится еще ближе. Настолько, что он вдыхает аромат ее тела, кажущийся ему просто идеальным — сладковатый запах кожи, дурманящий аромат волос. Какие масла и какой шампунь она использует в этом мире — оставалось для Кирилла загадкой.

— Если ты хочешь, — шепчет она ему на ухо, — то можешь опустить руки немного ниже. На нас никто не смотрит, а Лиагель все еще уплетает фрукты в другом конце зала. Поэтому, если ты хочешь… если именно хочешь…

И он опускает руки ниже и чувствует, как колотится сердце.

Прямо перед тем, как заиграла быстрая музыка, и Эльрикель с Кириллом начали быстрый танец, юная парочка Хейзел-Аква тоже собирается танцевать. Аква обещает, что это весело, и что она всё ему объяснит. Хейзел верит, и даже думает, что это легко. Ровно до тех пор, пока танец не начинается.

Как оказалось, это очень сложно. А еще совершенно не весело.

— Я тебя понимаю! — кричит Аква, чтобы Хейзел мог ее расслышать. — Мальчикам вообще редко нравится танцевать! Но это способ сблизиться с девочкой, которая тебе нравится! Я не о себе говорю, а вообще! Просто девочки танцевать очень любят! Особенно с мальчиками. Которые им нравятся!

Она улыбается, и Хейзел продолжает танцевать, хотя ему и не нравится. Но он видит, как это нравится Акве — и вот это ему нравится. Нравится делать ей приятное. Он никогда не ухаживал за девочками, хотя мама и рассказывала ему, как это делается. Да и не думал, что будет делать это так скоро. Но зато сейчас он понимал, почему мальчики вообще это делают — им нравится, когда то, что они делают, нравится девочкам. И хотя ближе для Хейзела были героические подвиги (к примеру, он бы с радостью защитил ее от хулиганов каких-нибудь, или от какого-нибудь зверя), танцевать оказалось тоже не так уж и плохо.

Пока музыка не стала иной, более медленной и какой-то нетанцевальной.

— А вот это — медленный танец, — сказав это, Аква подходит к Хейзелу слишком близко. — Кавалер берет свою партнершу за руку, а вторую руку кладет на талию — вот сюда. А теперь… просто почувствуй ритм.

Хейзелу совершенно не нравилось чувствовать ритм. И не нравилось вот так вот танцевать. Но то, как близко к нему была Аква — это казалось ему чем-то интересным. Он не был уверен, что то, что он сейчас чувствует — это и есть влечение… но однозначно ему нравилось, что у него появился такой друг, как Аква. А то, что она была девочкой, нравилось ему еще больше, хотя он и не мог бы с ней шуточно подраться, как мог бы, будь у него друг-мальчик.

А еще… ему казалось, что сейчас они делают всё так, как делали бы взрослые. И вот это ему нравилось однозначно! А глядя на улыбку Аквы, такую теплую и приятную… он заулыбался и сам.

— Да, я спал с ней, — признается Маркус.

Они стоят у его трона, глядя друг другу в глаза. Лишь теперь у них получилось уединиться, чтобы поговорить о случившемся.

— Но это было до того, как вернулась ты, — эдакая полуправда получилась у графа.

— Какого ж хера она засосала так тебя? И о чем там шепталась с тобой?

— Хотела, чтобы я якобы понял, что потерял. Ну, и… чтобы ты приревновала. Она увидела тебя. И сделала это специально.

— А ты что-то как-то не особо-то и сопротивлялся.

— Прикалываешься? Что я должен был сделать? Отпустить ее? Бросить на пол?

— Как вариант.

Маркус тяжело вздыхает.

— Ты сама себя слышишь? На меня смотрели все гости.

— Возможно, в том и есть главный косяк, нет? Не кажется тебе так?

Маркус хотел сказать что-то еще, но его останавливает эльфийка, поднявшаяся к ним по ступеням. Имени он ее не помнил — достаточно было того, что она была девушкой Кирилла.

— Прошу прощения, граф, графиня, — совершив глубокий поклон, она выпрямляется. — Кирилл, случайно, не подходил к Вам? Он хотел поговорить с Вами…

— О чем? — Маркус, кажется, рад, что получил возможность взять непродолжительный тайм-аут.

— Не знаю, просто… он говорил, что хочет поговорить. Я… просто не могу его найти.

— Думаю, что ничего страшного с ним не произошло, — уверяет Маркус. — Однако, если он не вернется в самое ближайшее время… я отправлю на его поиски людей.

Глаза эльфийки заметно наполнятся печалью и какой-то тревогой.

— Он же не пошел в темницу к тому знахарю?

— Его бы туда не пустили, — тут же отвечает граф. — Поверь мне — за парня можешь не волноваться. Он умеет постоять за себя.

— Да, — она улыбается. — Это точно.

Маркус тоже улыбается ей. Улыбается и Элеонор — для приличия.

— Но, если вдруг он не вернется в ближайшее время, — повторяет Маркус, — дай мне знать!

И, совершив еще один поклон, Лиагель удаляется, предварительно поблагодарив чету Спенсер.

— На этом балу, — негромко говорит Элеонор, — слишком… много соблазнов. Как знать, быть может, та Мальвина и Кирилла твоего утащила?

— Исключено, — чересчур уверенно заявляет Маркус, хотя чуть погодя всерьез задумывается над сказанным. Однако затем, найдя ее в толпе вместе с сыном, успокаивается окончательно. — Похоже, что они любят друг друга.

— То есть люди не изменяют, когда любят?

Маркус смотрит на супругу очень внимательно.

— Я слышала о тебе и Эбигейл, — говорит она, не пытаясь подбирать слова. — Если всё то, что я слышала, правда, то… твоя теория трещит по швам, мой милый. И мне, в этом случае, даже и обижаться как-то глупо. Ведь мне… далеко до Уэбстер. Ой… то есть Морфи. Как я могла забыть?

Маркус молча слушает ее слова.

— Видела, кстати, ее сына. Вернее, их с Бруно сына. Красивый мальчонка.

Спенсер становится все мрачнее и мрачнее от каждого ее слова. Видя это, Элеонор улыбается.

— Неприятно немного, да? — продолжает смотреть на него. — То есть ты всё же что-то чувствуешь, помимо напряжения в штанах и оргазма? Я уж думала, что ты безэмоцинальный черствый сухарь. Скажи мне, а ты хотя бы понимаешь, что именно чувствуешь? Надеюсь, это ведь не просто чувство собственничества?

Маркус продолжает хранить молчание.

— Это боль, — заканчивает Элеонор свою мысль. — Если бы я тебя любила, то тоже её сейчас чувствовала. К счастью, я пока еще не успела. Да и… хватило тебя не очень-то и надолго.

И теперь граф опускает глаза. У нее получилось. Получилось пристыдить его.

— Сколько раз? Сколько раз ты изменил мне за это недолгое время, что длится наш брак?

— Один, — честно говорит он, поднимая глаза. Карты на стол. Тянуть больше смысла нет.

— С ней? — Элеонор смотрит на него, не моргая. Врать уже попросту глупо.

— Да, — признается он и видит, как его супруга кивает.

Некоторое время она просто молчит, а затем берет его руку в свою.

— Ты молодец, Маркус. Я рада, что тебе-таки хватило смелости. Ну, или злости. Но ты все равно молодец.

— Ты уйдешь?

Элеонор кивает.

— В лесу мне спокойнее. С сыном. Только мы вдвоем. И больше никого. Я не знаю, зачем искала встречи с тобой. Возможно, просто потому, что должна была. Снять груз с души. Ты должен был знать. Всё же остальное — это ошибка. Прости меня за это. И не волнуйся — я не сбегу прямо сейчас. Как и полагается графине, я закончу этот бал. А завтра…

И Маркус кивает, давая понять, что можно не заканчивать.

— Прости, — тихо говорит он ей, и получает в ответ улыбку.

— Нет, это ты прости, — искренне говорит она. — Не желая того, я использовала тебя. И десять лет назад, и сейчас… наверное, я просто слабый человек внутри.

Она еще раз улыбается, после чего садится на свой трон, глядя в танцующую толпу. А найдя взглядом Хейзела рядом с Аквой, которая то ли инстинктивно, то ли умышленно за ним ухаживает, давая попробовать различные яства с других концов стола, немного хмурится. Начинает искать глазами девушек с таким же синим цветом волос, ну или голубым, но не видит никого. И, продолжая хмуриться, она смотрит на Маркуса, который, кажется, провалился в свои раздумья.